Kitobni o'qish: «Рассвет»

Shrift:

* * *

К постоянным читателям серии «Самая страшная книга»

Обращение М. С. Парфенова

Те из вас, кто взял в руки эту книгу лишь потому, что ранее посмотрел фильм ужасов «Рассвет», – можете смело перелистнуть следующие пару страниц и сразу приступить к чтению. Надеюсь, что потом вы познакомитесь и с другими книгами нашей серии. Поверьте, у нас в ССК – много, много разных сладких кошмаров, в которые можно нырнуть с головой… Главное потом вынырнуть, хе-хе-хе.

Надеясь на лучшее, с киноманами не прощаюсь. Но прямо сейчас я бы хотел обратиться к другим людям. К тем из вас, кто раскупил больше пятидесяти тысяч предыдущих «страшных книг», кому не надо отдельно представлять ни М. С. Парфенова, ни Олега Кожина – ведь мы с вами уже давно знакомы.

Может быть, с кем-то даже знакомы лично. В прошлом году у нас состоялось несколько приятных встреч с читателями в Москве, а в конце октября – на Хеллоуин, разумеется, – в Санкт-Петербурге прошел первый в истории «Самый страшный фестиваль». Там же, тогда же я впервые и объявил о том, что в серии «Самая страшная книга» будет издана новеллизация нового российского фильма.

Олег в то время как раз заканчивал работу над первым черновиком романа, так что безвылазно торчал в Петрозаводске и, понятное дело, в питерском празднике ужасов не участвовал. Зато там побывал режиссер «Рассвета» Павел Сидоров, который представил публике свой фильм и пообщался с гостями и участниками феста. И, конечно, это просто случайное совпадение, что такому приятному молодому человеку вопросы задавали сплошь представительницы прекрасного пола… А уже потом, в перерыве между мероприятиями (после выступления Сидорова желающие еще смогли опробовать очки виртуальной реальности для просмотра специального промо-видео фильма, а затем состоялись конференция с авторами «Самой страшной книги» и вручение премий «Мастера ужасов»), удалось перекинуться с Павлом парой слов и мне.

Это был совсем короткий разговор в курилке неподалеку от входа в магазин «Буквоед» на Невском. Вечерело, на город опускались сумерки. В Петербурге в это время года холодно, как в ледяном сердце Дантова ада. Ночью мне еще предстояло ехать поездом обратно в Москву, а Паша уже торопился на другое важное мероприятие. В общем, нам обоим было не слишком удобно вести долгие обстоятельные беседы. Но иногда люди как раз в таких ситуациях, что называется «на бегу», могут сказать нечто по-настоящему важное. Как раз потому, что придумывать, формулировать что-то новое в подобных обстоятельствах нет времени, и ты просто озвучиваешь какие-то мысли, которые уже давно крутились в голове.

Павел сказал мне, имея в виду при этом всех нас, пишущих хоррор на русском авторов: «Пишите, ребята! Нам в кино жуть как не хватает литературного материала, который мог бы послужить основой для хороших фильмов, а без хорошей истории в этом деле – никуда».

Видит бог, это правда. Без хорошей истории не получится ни хорошей книги, ни хорошего фильма. Здорово, что все больше людей это понимают, ведь схожие мысли ранее высказывал и продюсер «Рассвета» Владислав Северцев. Влад, кстати, проводит ежегодный конкурс сценарных заявок («Рассвет» снят как раз по сценарию, победившему в таком конкурсе) и все чаще обращается к авторам «Самой страшной книги» в поисках идей и сюжетов. И не он один, разумеется: хоррор в последние годы стал интересен очень и очень многим людям из мира кино и телевидения.

Вопрос в том, насколько интересно это может быть другой стороне, то есть нам, писателям и читателям?

Лично я считаю, что сотрудничество между сочинителями страшных историй и теми, кто снимает фильмы и сериалы (а также делает игры, рисует комиксы et cetera, et cetera), не просто имеет право на жизнь. За ним – будущее жанра.

Кто-то лучше управляется с камерой, кто-то – с пером. Разумеется, мы и дальше можем жить и работать сами по себе, но любые формы коллаборации в нашем общем деле будут способствовать развитию самого жанра. И это даже нет нужды доказывать, потому что «велосипед» уже давно изобретен: достаточно просто вспомнить историю хоррора зарубежного.

Среди первых фильмов ужасов мы найдем экранизации «Франкенштейна» и «Дракулы». Среди сценаристов сериала «Сумеречная зона» увидим писателей Ричарда Матесона и Роберта Блоха (произведения обоих также были экранизированы, став знаменитыми фильмами). «Челюсти» Спилберга и недавний хит «Мег: Монстр глубины» сняты по книжным бестселлерам. Новый слэшер «Хеллоуин», равно как и новый «Хищник» получили официальные новеллизации. А роман «Звонок» Кодзи Судзуки породил целое направление в жанре – j-horror.

Зная и помня все это, я уже давно думал о том, что движение литераторов и кинематографистов навстречу друг другу обязательно должно помочь и тем и другим. Главное, сделать правильный выбор, наладить контакт с правильными людьми – чтобы не вышло так, что крепкий фильм новеллизирует бездарный автор или, наоборот, талантливый писатель взялся бы за новеллизацию отвратительного кино.

Как раз тут свою роль довелось сыграть и мне. Северцева, который ранее спродюсировал самые успешные российские кинохорроры «Пиковая дама: Черный обряд» и «Невеста», я знаю уже два года. С Олегом Кожиным мы знакомы и того дольше. В таланте и устремленности их обоих – нисколько не сомневаюсь. Дело было за малым – свести двух одаренных и неравнодушных к ужасам и мистике людей и помочь им выпустить книгу, за которую ни одному ни другому в итоге не будет стыдно.

Сделать это оказалось не так уж и легко… На самом деле на тот момент, когда я со сцены кафе-читальни «Буквоеда» вещал о том, что мы скоро выпустим новеллизацию «Рассвета» – у нас еще не было никакого одобрения от издательства. Так что, делая публичную рекламу книге, которая вообще могла никогда не выйти, я рисковал. Как рискует и редакция «Астрель-СПб», потому что далеко не всякая новеллизация пользуется успехом. Как решили рискнуть, поддавшись на мои уговоры, Влад и Олег. И – поскольку прежде в «Самой страшной книге» мы никогда не выпускали таких романов – рискуете, конечно, и вы, наши читатели.

Но ужасы кажутся мне именно тем жанром, в котором без риска не обойтись – ровно так же, как в кино не обойтись без хороших историй. В конце концов, мы пишем книги (снимаем фильмы, делаем игры и т. д.) о том, что нас пугает, что представляет угрозу. С риском был связан и выход нашей самой первой «Самой страшной книги 2014», и создание антологий «13 маньяков» и «13 ведьм», в итоге ставших бестселлерами. Когда идешь непроторенными тропинками русского хоррора – неудачи поджидают за каждым кустом, и многое зависит от твоей прыти и смекалки. Первые авторские сборники в нашей серии («Запах», «Зона ужаса») было сложно издать из-за высоких рисков. Первый роман («Фаталист» Виктора Глебова) оказался, с коммерческой точки зрения, провалом, хотя я по-прежнему считаю его отличным увлекательным хоррор-чтивом. Но теперь у того же Глебова появилась отдельная авторская серия, в ССК мы готовим к изданию уже пятый авторский сборник, а «Рассвет» стал уже третьим сольным романом в серии. И на подходе еще один интересный проект – «серия-спутник» самых страшных книг, в которой будут издаваться небольшие, но очень крутые и интересные (и страшные!) романы ужасов.

И если вам покажется удачным наш новый эксперимент – новеллизация фильма «Рассвет», – то и эту историю мы обязательно продолжим.

Друзья – вместе с нами вы прошли долгий путь, так что позвольте называть вас «друзьями» и надеяться, что вы доверяете нам, доверяете мне как своему другу – друзья, от лица всей команды, трудившейся над изданием этой книги, я желаю вам приятного чтения. И мы будем рады прочитать ваши отзывы и рецензии как на фильм «Рассвет», так и на одноименную книгу. Ведь знаете, что еще интересно? Мы специально сделали так, что сюжеты фильма и книги, имея общую канву, значительно расходятся во многих деталях. И нам, конечно, любопытно, какая из версий этой истории вам понравится больше.

Глава первая. Кошмар начинается

ДНЕВНИК АНТОНА

(Ноябрь чт. – пт.)

Это сновидение я решил назвать «Мама». Варианты рассматривал разные: «Госпиталь», «Побег», а также кучу других, куда менее удачных. Я остановился на «Маме», потому что эта сцена – единственная точка во времени и пространстве, где я снова могу ее увидеть. Уверенность зрела давно, но все окончательно подтвердилось только сегодня. Снова с четверга на пятницу.

Есть дурацкое суеверие, что сны, увиденные в такую ночь, непременно сбываются. Чушь собачья, заявляю ответственно. Два года осознанных сновидений не дадут соврать. Ни разу ничего не сбылось. Зато благодаря этой бабкиной примете я наконец заметил цикличность. Пролистал старые записи – так и есть: чаще всего «Мама» приходит именно с четверга на пятницу. Уж не знаю, с чем это связано.

Я пытался вызывать этот сон в другие дни – впустую. Не помогла даже полная осознанность действий. Образ мамы словно заключен в этом диковатом отрезке, похожем на сцену из фильма ужасов. Он приходит, когда пожелает сам, и, я думаю, это не случайно. Сегодня он приходил снова.

Снилась мама. Странно, я ведь почти не помню, какой она была, только по фотографиям. Ее мимика, пластика движений – все давным-давно стерлось из памяти. Однако во сне движения и эмоции конструировались убедительно и достоверно.

Заметки на полях:

Т. е. будь мама жива, уверен, она бы двигалась и говорила именно так.

Мы снова находились в каком-то госпитале. Так я прозвал эту локацию. Именно госпиталь – такое слово приходит на ум при виде старых стен, вытертого тысячами ног кафеля и накрытых простынями тел на громоздких металлических каталках. Даже запах лекарств, формалина и разложения наталкивал на мысли о том, что это какое-то место из прошлого. В современных больницах пахнет иначе. Уж я-то знаю.

Заметки на полях:

Еще одна интересная деталь: обоняние работало на полную.

Настолько, что, пробудившись, я еще некоторое время очень явственно ощущал неприятные ароматы госпиталя.

Это первый сон, в котором я реально почувствовал запах.

Интересно, что об этом скажет Лаберин?

Мама выскочила из ниоткуда, изрядно напугав меня. Совсем молоденькая, всего на пару лет постарше, чем на последнем фото. Простоволосая, в больничной сорочке, похожая на призрак. Живот большой, мама вот-вот разродится, но во сне мне никак не удавалось вспомнить кем. У меня есть брат? Или сестра?

– Антон! Вот ты где!

Паника на ее лице уступила место сосредоточенности. Мама схватила меня за руку – больно, я зашипел от неожиданности – и вскрикнула. Долго, невероятно долго она смотрела на меня: ощупывала взглядом, казалось, готовая в любой момент сорваться испуганной ланью, бросив меня одного в этом жутком месте.

Вероятно, испуг отразился на моем лице. Мама отбросила сомнения и потащила меня на улицу. Она тоже была чем-то сильно напугана. Впрочем, неудивительно. У меня самого от этого места: мрачных коридоров, удушливых запахов, накрытых каталок, стоящих вдоль стен, – мурашки ползли по спине.

– Держись крепче! Не выпускай мою руку! Слышишь? Ни за что не выпускай мою руку!

В зеркале у пустого гардероба я поймал свое отражение. Маленький взъерошенный воробушек, только что очнувшийся ото сна. Лет пяти, от силы шести. Крохотная ладошка тонет в маминой руке. На мне тоже больничный халат. Маленький Каспер рядом с мамой-привидением.

Коридор все тянулся и тянулся. «Разве бывают такие длинные коридоры?» – подумал я во сне. Бесконечные серые стены с редкими проемами дверей и окон, старые шкафы с медицинским оборудованием. Свисающие почти до пола белые простыни и жутковатые абрисы сокрытых под ними трупов. Я похолодел, представив, сколько покойников обитает в этой безразмерной трубе.

Мы бежали мимо них, тяжело дыша и выбиваясь из сил, пока мама вдруг резко не остановилась. С последним шагом будто прорвалась невидимая мембрана, и мы оказались возле лифта. Мама с надеждой бросилась к нему, едва не вывернув мне руку из сустава. Но еще до того, как двери лифта открылись, я услышал странный тревожный стук из кабины. Мама застыла, потрясенная. Попятилась, забыв про меня. Я не сразу понял, что ее напугал не звук, а красный мяч, медленно катящийся к нам из раскрытых створок. При виде безобидной детской игрушки меня пробрала сильная дрожь. Захотелось оказаться как можно дальше от мяча, от нарастающего стука, от страшного лифта, и я повернулся, чтобы бежать.

Крепкая рука, мужская, мертвенно-синяя, с отросшими ногтями, схватила мое запястье. От испуга я даже не смог закричать, лишь громко втянул воздух. Захрипел. Сохраняя очертания лежащего человека, на каталке поднималась простыня. Тело выпрямилось, ткань бесшумно упала вниз, складками легла на поясе. Я опустил голову, спрятал взгляд среди грязных кафельных плиток. Синеватая рука подтягивала меня ближе, а я все не смел взглянуть на неприкрытое мертвое тело.

Собрав остатки храбрости, я попытался вырваться. Обернулся и увидел маму. Далеко-далеко, в самом конце коридора, на другом краю Вселенной, где с жуткой медлительностью открывались двери стучащего лифта.

– Антон! – обреченно закричала мама, протягивая руку.

Но здесь, на этом краю Вселенной, другие руки, мертвые, жесткие, воняющие разложением, тянули меня в темноту. Кто-то невидимый стиснул мое плечо. Схватил за ногу. За больничную рубашку. Когтистая пятерня больно вцепилась в волосы. Тысячи рук, миллионы пальцев тащили меня, и тревожный грохот все усиливался, подменяя стук крови в висках, стук самого сердца. Захрипев, я рванулся в последний раз, на пределе возможностей, до боли напрягая мышцы…

Меня вышвырнуло из сна, как брошенный катапультой снаряд, и я еще долго не мог прийти в себя, мучаясь болью в голове, да и во всем теле. Только часа через два сообразил подойти к зеркалу. Все тело покрывали кошмарные синяки, местами сильно напоминающие следы от пальцев. На макушке, ближе ко лбу, отсутствовал клок волос.

В этот раз я не прошел сон до конца. Нас с мамой остановили гораздо раньше. В прошлый раз нам хотя бы дали выйти из госпиталя. Если так пойдет дальше, то полноценное сновидение, а вместе с ним и последние воспоминания о маме скоро превратятся в невнятный отрывок. Надо найти в себе силы прорвать блокаду. Не просто пройти сон до конца, а сделать это осознанно. Необходимо – пусть это тысячу раз неприятно, пусть больно, ведь я знаю, чем все закончится. Не зря же, выбирая название для этого сновидения, я долгое время всерьез рассматривал другое, более точное. «Смерть мамы».

Багажник оккупировали бутылки. Два здоровенных пакета заняли почти все свободное место и предательски звенели, стоило к ним прикоснуться. Придерживая крышку багажника, Света с сомнением разглядывала покупки.

– Конова?! Але, кисунь, ты чего залипла? – словно бесенок-искуситель, из-за левого плеча вынырнула Настя. – Маловато будет?

– В магазине казалось маловато, – честно призналась Света. – А теперь я не очень-то понимаю, как мы все это осилим. Я ведь даже никого особо не приглашала…

– Ну, во-первых, как устроитель твоей днюхи, о гостях я позаботилась. Уж я-то тебя знаю как облупленную и догадываюсь, кого ты будешь рада видеть…

– Да я, по-моему, уже ни с кем, кроме тебя, не общаюсь.

– Ой, не свисти! Я девчонок с нашей работы позвала, из универа пару человек. Мальчиков!

Она многозначительно приподняла бровь.

– А во-вторых?

– А во-вторых, теперь я сама думаю, что маловато будет. – Лицо Насти сделалось подчеркнуто серьезным, даже озабоченным. – Потому что ты же пьешь как запойный алкаш! – выпалила она и расхохоталась.

– Да ну тебя, – Света фыркнула. – Тоже мне, устроитель торжеств и праздников…

– Ладно, Конова, не дуйся! – Настя скорчила ехидную физиономию. – Хочешь, я тебе коктейль вкусный замучу, «Наглая обезьяна»?

– Кто-о-о?!

– Что «кто»? – Настя улыбалась уже настолько широко, что казалось, вот-вот треснут уголки рта. – Я говорю, коктейль «Наглая обезьяна». Специально для тебя нашла! Водка, белый ром, апельсиновый сок…

– Я тоже тебя люблю.

Дружески пихнув Настю плечом, Света принялась разгружать багажник.

Полгода назад Света решила, что переходная стадия между куколкой и бабочкой затянулась, и начала окончательно перебираться во взрослую жизнь. Она была морально готова перелопатить тонны объявлений об аренде жилья, но случилось так, что первый же подвернувшийся вариант влюбил ее в себя сразу и окончательно. Света тогда только-только устроилась на работу в салон сотовой связи и никак не ожидала, что смешливая девушка Настя уже через час после знакомства примется изливать ей душу, жалуясь на съехавшую с квартиры соседку-предательницу и то, как тяжело в одиночку тянуть аренду.

У Светы не было поводов считать себя везучей. Напротив, жизнь чаще доказывала ей обратное. Но в этот раз Света почувствовала, что сорвала джекпот. Компактная трешка с двумя спальнями, проходной гостиной и крохотной кухонькой. С относительно свежим ремонтом и адекватными соседями по лестничной клетке. Не центр, но и не задворки, хороший спальный район. И, что немаловажно, по деньгам вовсе не заоблачно.

Да, бонусом к этому великолепию шла Настя, чье навязчивое желание дружить Свету слегка напрягало, но на фоне сплошных плюсов этот неявный минус казался несущественным! Так что она собрала пожитки и съехала от тети Лары, в доме которой жила с самого рождения. А уже через месяц не могла и представить, что когда-то знать не знала энергичное взбалмошное веселое, дружелюбное чудо по имени Настя.

Новая подруга была старше на два года, но выглядела как студентка-первокурсница. Русоволосая, зеленоглазая, с тонкими чертами лица, Настя напоминала русалку. Как в таком теле уживался огненный темперамент ифрита, Света не понимала. Случалось, она даже завидовала немудреному Настиному умению послать все подальше и просто веселиться. Но куда больше завидовала тому, что при покупке спиртного продавщицы в супермаркетах все еще спрашивали у Насти паспорт.

В который раз Света мысленно поставила себя рядом с подругой. Сравнение выходило не в пользу Насти. Миленькая, симпатичная, она все же уступала подруге, которую с полным основанием можно было назвать красивой. К себе Света всегда относилась критично, но на контрасте отмечала и правильные черты лица, и высокий чистый лоб, и пухлые, четко очерченные губы. Как-то один несостоявшийся кавалер сказал ей, что ее губы просто созданы для поцелуев. Банальщина, конечно, но Света была польщена. Вот и еще одна загадка: в отличие от ее отношений, никогда не перерастающих во что-то серьезнее походов в кино, Настины любовные похождения взрывались каскадами фейерверков, гремели, как рок-концерт, и выжигали мужские сердца походя, не особенно напрягаясь. Загадка и еще один повод для зависти. Впрочем, исключительно белого цвета.

Пыхтя под весом пакетов, подруги добрались до своего этажа. Аккуратно поставив ношу на ступеньки, Света зарылась в сумочку в поисках ключей.

– Стоять.

Бутылки тревожно звякнули, когда Настя опустила пакеты на пол.

– Ты дверь запирала?

– Запирала…

Света охнула – тяжелая стальная дверь была приоткрыта на ладонь. В подъезде вдруг повисла подозрительная тишина. Даже долетающие с улицы звуки стали глуше, невнятнее. Света поймала себя на мысли, что замерла, как почуявший хищника зверек, не зная, то ли переждать, то ли рвануть с места, спасая жизнь.

– Поздравляю, подруженька, – мрачно сказала Настя. – Нас обнесли.

– Да что там брать? Ни денег, ни драгоценностей. Разве что телевизор хозяйский…

Света заметила, что старается говорить негромко, почти шепотом, и смущенно замолкла.

– Ага, нечего! Я туфли новые купила! Блин!

Настя пошарила в пакете, выудила бутылку потяжелее. Перевернутый «Мартини» в ее кулаке напоминал стеклянную гранату.

– Насть, ты куда?! – шепотом запротестовала Света. – А вдруг они еще там?! Вдруг у них оружие?!

– Конова, если эти сволочи стырили мои туфли, им никакое оружие не поможет!

Приоткрыв дверь, Настя скользнула в квартиру. Тишина стала невыносимой. Пытаясь сообразить, что же делать дальше, Света вынула телефон, нервно покрутила в пальцах. Секунды тянулись, как прилипший к подошве гудрон. Вязкое время обволакивало, лишало воли.

«Настя-Настя, ну куда ты полезла?! К черту эти туфли, коза ты сумасшедшая! Возвращайся! Пожалуйста, возвращайся!» – думала Света, терзая несчастный телефон.

«Надо звонить в полицию, – решила она наконец. – Надо позвать соседей и идти к Насте…»

Из квартиры раздался приглушенный испуганный вскрик. Что-то грохнулось на пол. Позабыв обо всем, Света бросилась на выручку подруге. Сжав в кулаке ключ, она пронеслась через прихожую и только тут поняла, какую глупость совершила. Надо было сперва постучаться к соседям, позвонить в дежурную часть, а теперь она, беззащитная, один на один с опасными грабителями, и бог знает что случилось с Настей… Света застыла посреди гостиной, не понимая, что делать дальше. Закричать? Вдруг незваные гости испугаются и убегут?!

– Насть? – робко позвала она.

Через окна беспрепятственно лился вечерний свет, все еще яркий, но уже порождающий смутные тени. В каждом углу мерещились сгорбленные силуэты. Слышалось чужое дыхание и шорохи. А за шторами явно кто-то…

Из-за штор они и выпрыгнули. А еще из-за дивана, из-за шкафа, из плотно занавешенной спальни. Материализовались, как злые духи из страшных сказок. Налетели. Света взвизгнула, отшатнулась, выставляя перед собой ключи, смешное бесполезное оружие.

– Сюрпри-и-и-и-из! – вразнобой заорали тени, развеивая морок.

Запищали гуделки. Взорвалась запоздалая хлопушка. В глазах зарябило от ярких колпаков и букетов. Перекрывая смех и торопливые поздравления, в потолок стрельнула пробка от шампанского. На ватных ногах Света добралась до дивана и с облегчением рухнула в его мягкие объятия.

– Господи, ну вы и придурки! Я чуть ежа не родила!

Борясь с предательской слабостью, Света все же нашла в себе силы рассмеяться. Получилось немного нервно. Из кухни, цокая каблуками новых туфель, вышла Настя, скорчила невинную физиономию: мол, я не я, и задумка не моя. Света швырнула в нее подушкой, и подруга, подобрав платье, проворно выскочила в прихожую. Усиленный подъездным эхом, донесся звон бутылок и ее деловитый голос.

– Та-а-ак, как тут поживает наше завтрашнее похмелье?!

С наигранной строгостью Света обвела взглядом улыбающиеся лица гостей. Требовательно хлопнула ладонями по обивке дивана.

– Коктейль! – приказала именинница. – Мне срочно нужен коктейль!

– Если что, я изначально был против.

Едва заслышав родной голос, Света вскочила, позабыв про слабость в коленках. Из кухни, смущенно прижимая к груди подарочный сверток, вышел Антон. Радостно вскрикнув, Света повисла на брате, уткнулась носом в ложбинку у шеи.

– Пришел, – будто не веря, шепнула она ему на ухо.

– Ну, честно говоря, думал пропустить. Староват я для детских утренников, – попытался отшутиться Антон. – Но потом вспомнил, что у тебя день рождения, и…

– Только в день рождения о сестре и вспоминаешь! – Света стукнула его кулаком в грудь. – Если бы я не была так рада тебя видеть, знаешь, что…

– Знаю, заслужил, – Антон кивнул. – Признаю свою вину. Меру, степень, глубину.

– Да ну тебя, – Света еще раз крепко стиснула его в объятиях. – Такая ты, Тошка, зараза, слов нет! Но я очень рада тебя видеть!

Между ними вклинилась Настя, с маргаритами в обеих руках. Всучила бокалы, вынула откуда-то еще один, для себя.

– Именинница, ваши гости отвратительно трезвы! – она звонко чокнулась с подругой и воздела бокал к люстре. – Давай не томи! С днем…

– …рож-день-я! – подхватили гости. – С днем рож-день-я! С днем рож-день-я!

– Ура-а-а-а-а! – заголосила Света, и, пригубив коктейль, с головой окунулась в праздник.

Ночь решительно вымела с улицы остатки дневного света. Торопливо развесила гирлянды звезд, прикрутила убывающую луну на самое видное место и теперь тайком подглядывала в неспящие окна, завистливо вздыхая над чужим праздником. Гости давно разбились на группки. Курили на балконе и кухне. Эмоционально обсуждали чью-то личную жизнь. Склевывали со стола остатки закусок и нарезанных фруктов. Кто-то включил «Муз-ТВ», где глянцевая певичка-однодневка, изгибая силиконовое тело, пела о большой чистой любви. Веселье выдыхалось. Смех звучал все тише, а тосты в честь именинницы – все реже. Коктейли смешивались лениво, нехотя. Голоса гудели хоть и громко, но устало.

Света, Антон и Настя расположились в гостиной, доигрывая игру, с чьей-то легкой руки названную «тарантинками». Оранжевые стикеры украшали лоб каждого, и Настя комично закатывала глаза, силясь разглядеть, что написано на ее бумажке. Света довольно поджала губы, разглядывая свой аккуратный почерк. «Наглая обезьяна» – мелкая месть за дурацкий розыгрыш, но после шестого бокала ничего умнее в голову не пришло.

– Так. Сейчас же мой ход, да?

«Наглая обезьяна» поставила пустую маргариту на пол. Соловый взгляд прошелся по друзьям, ненадолго задержался на их «тарантинках». Настя сдавленно хрюкнула. Собралась, постучала ярко-алым ноготком по стикеру.

– Я красивая?

– И красивая, и умная, – намекая на бородатый анекдот, ответила Света. – Как бы не разорваться.

– Хм-м-м-м, – не уловив намек, Настя задумчиво потерла висок кончиками пальцев. – А там случайно не мое имя написано?

– О, не настолько умная и чуть менее красивая! Давай, Тошка, твоя очередь.

Задумчиво пожевав губы, Антон спросил:

– Я – вымышленный персонаж?

– Иногда мне кажется, что да.

В голосе Светы прорезалась грусть. Она не хотела, само вырвалось. На «тарантинке» брата она написала свое собственное имя. С детства у них не было никого ближе друг друга. Мама умерла, рожая Свету. Отца они никогда толком и не знали: тот сбежал, едва узнав о второй беременности жены. У него уже давно была другая семья и дети… трое, кажется. Воспитанием Светы и Антона занималась мамина сестра, тетя Лара, которая, конечно же, маму заменить не могла.

В последнее время Света заметила, что брат отдаляется, перестает делиться с ней переживаниями, становится замкнутым. Списывала все на работу, где Тошка, бывало, пропадал ночами, сдавая очередной проект. Да и у самой дел навалилось невпроворот. Последний год она впервые жила сама по себе. Друзья, работа, увлечения, банальная усталость, и вот на брата, который был ей и отцом, и матерью, уже не остается времени. Но, что хуже всего, он, кажется, и сам не особо жаждал встреч. Что ж, дети растут, думала Света, их пути расходятся. Но иногда, как вот сейчас, например, она испытывала острые приступы щемящей тоски по старым временам и в самом деле задавалась вопросом: а уж не выдумала ли она своего старшего брата?

Антон потер щеку. Задумчиво посмотрел на сестру. Кажется, сообразил, что говорит она не о его персонаже, а о нем самом. Он хмыкнул и решил поддержать игру.

– Хорошо его знаешь? Знакома с ним?

– С ней! – поправила Настя, взглядом указывая на подругу. – Это она!

– Ну-у-у-у… Скорее, наслышана.

Настя скорчила недоумевающую физиономию.

– С ним, с ней… запутали, нафиг! Вы кого отгадываете вообще?

Пошатываясь, она двинулась к столу, размахивая пустым бокалом. Компания у стола раскатисто захохотала, глядя на ее стикер.

В отсутствие громоотвода в лице Насти Антон молчал. Света видела, что ему неловко, но глаз он не отводил. Брат с детства куда лучше нее играл в гляделки. Вернулась Настя, плюхнулась на диван, едва не расплескав коктейль. Света хлопнула в ладоши.

– Так, значит, моя очередь! – она указала пальцем себе на лоб. – Я мужчина?

– И еще како-о-ой! – Настя игриво пихнула Антона локтем в бок.

– Отлично. Я умный?

Протяжно вздохнул Антон. Почесав затылок, он бросил беглый взгляд на «тарантинку» сестры и пожал плечами:

– По всей видимости – не очень.

Света закусила ноготь большого пальца. По ехидным смешкам Насти, по виноватому взгляду Антона она догадалась, что – вернее, кто – загадан ей. Но все же решила проверить.

– А случайно нет ли у меня дурацкой привычки пропадать надолго и не отвечать на звонки неделями?

Брат все же отвел глаза, покаянно повесил голову. Все его проигрыши в гляделки Света могла пересчитать по пальцам. Да и в этих случаях Антон скорее сдавался сам. Что ж, пора добивать, решила Света.

– Ну и, видимо, у меня целая куча важных дел, про которые даже родной сестре не рассказать, так?

Антон поднял руки – дескать, сдаюсь. Под редкие аплодисменты подруги Света сняла стикер со лба, удостоверяясь в правильности догадки. «Антоша Конов», так и есть! С победной ухмылкой прилепила «тарантинку» брату на рубашку.

– Типичный Антон! – фыркнула Света.

Крыть «типичному» Антону оказалось нечем. Он и сам это понимал, а потому поспешил перевести неприятный разговор на другую тему. Стикер перекочевал со лба к нему в руки.

– Я – «Света Конова»? – недоверчиво прочел он. – А-а-а! Я сняла квартиру, потому что взрослая и самостоятельная? Эта Света?

– Ты так говоришь, как будто это плохо! – Настя изобразила опасный бандитский прищур. – Ты смотри, она со мной, если что! Понял, да? Кстати…

Со второй попытки она все же сняла свою бумажку. Долго щурилась и моргала, выстраивая скачущие перед глазами буквы в нужный порядок.

– Наг… лая… Наглая обезьяна?! Нормально, слышь! Я, между прочим, сегодня накрасилась! – возмущенно выпалила она.

И напряжение развеялось. Антон наклонился вперед, звонко приклеил свой стикер на лоб Свете.

– Это на случай, если утром не сможешь вспомнить, как тебя зовут.

Сняв с рубашки «тарантинку» сестры, налепил ее с левой стороны, чуть пониже ключицы. У сердца, поняла Света.

– А это на случай, если не сможешь вспомнить, как зовут твоего непутевого брата, который не звонит неделями и пропадает месяцами.

– Что, вымышленный персонаж, опять исчезнешь? Увидимся на следующем дне рождения?

Такт никогда не был сильной стороной Насти, но сейчас она превзошла саму себя. Подскочила, одной рукой придерживая платье, другой – бокал, и резво умчалась в прихожую. Там уже надевали обувь, придерживаясь за стены и друг друга. Слышался хмельной смех, заплетающиеся голоса. Кто-то прихватил с собой бутылку вермута и разливал «на ход ноги». Праздник незаметно завершился, довольные гости расползались по домам.

– Светик, спасибо за праздник! Просто пушка! – крикнул кто-то, она не разглядела кто.

Среди улыбчивых лиц мелькнул и пропал сжатый кулак. Звонко отлетали воздушные поцелуи. Топот стоял, как от небольшого стада. Настю тискали и целовали вместо именинницы. Щелкнул замок, и подъездное эхо подхватило громкие речи. Пару минут спустя хлопнула подъездная дверь, и с улицы донеслось протяжное: