Kitobni o'qish: «Убийство в сердце империи»

Предисловие

– Простите, но разве вы не в курсе, что желтые бриллианты и ювелирные изделия с ними находятся на особом контроле Комиссии? – зашедший в лавку снял мокрый от дождя капюшон, раскрыв важную сторону своей личности.

– Это мне известно, уважаемый, – последнее слово было произнесено особым, изначально примирительным тоном. Бессмертные чрезвычайно редко таким образом обращались к другим народам, но дело было безотлагательное и высокий господин с длинными прямыми волосами решил на время забыть о многовековой распре. – Все документы у меня с собой.

– Господин, даже если ваши документы в порядке и Комиссия дала свое добро на ритуал, стоило позвонить. Вы наверняка в курсе, что желтые бриллианты стали большой редкостью и достать их – дело совсем непростое…

На лице посетителя не дрогнул ни один мускул, причитания приземистого ювелира его не касались, он знал, зачем он здесь. Для ускорения процесса клиент приподнял из кармана увесистую пачку наличности и этот довод был воспринят благосклонно: оборвавший сам себя на половине фразы торговец просиял и выразил на лице понимающую мину.

– Ну, раз дело касается благородного господина, я думаю, мы сможем найти выход из ситуации.

– Да-да, я был бы вам очень признателен.

«К черту мне твои признательности, остроухий, – подумал продавец, распечатывая бланки для Ритуальной Комиссии. Естественно, в двух экземплярах. Да хоть бы ты этим камнем стекло нарезал, такой «кирпич» тысяч на двадцать–двадцать пять потянет. Так что мне все равно…»

– Я с радостью возьму на себя часть хлопот. Передайте мне бумаги. Так… Все верно, однако отсутствуют подписи. Прошу подписать вас здесь и здесь.

– Всенепременно, – не отрываясь от бланков, проговорил покупатель. Оставив на последних страницах две совершенно одинаковые, витиеватые, абсолютно нечитаемые подписи, он поднял глаза и встретился с вопросительным взглядом продавца.

– Ах да… конечно, – тонкая рука достала из кармана ассигнации, и те стремительно перекочевали под прилавок.

– Аккуратнее, прошу Вас! Сейчас глаза есть не только у стен, не мне вам говорить. Мне лишние неприятности ни к чему.

– Прошу прощения. Я не совсем понимаю....

– Ладно, ладно. Вам стандартной огранки и размера? – начал торопиться ювелир. Эта чистота и даже наивность существа, которому могло быть легко за тысячу лет, начала нервировать.

– Я думаю, что да, – посетитель и представить не мог, что в ювелирном магазине на одной из боковых улочек Шарлоттенбурга желтые бриллианты были на выбор. Да, человек-наводчик указал на наличие бриллианта в этом неприметном салоне, но несколько камней в корне меняли дело.

– Думает он… – окончание фразы разобрать было нельзя даже острому в буквальном смысле слова уху. Приземистый, сухощавый мужчина прошел к сейфу у стены. Подарок от гномов из Рудных Гор, несмотря на свою нестандартную форму, служил верой и правдой много лет, менять его на что-то более современное не было никакого желания, да и страховка делала ограбление собственного магазина делом скорее прибыльным, нежели наоборот. Из открытой дверцы сейфа на свет появился лоток с несколькими бриллиантами, из-за особенного оттенка походившими на карамель. Карамель за десятки тысяч гульденов.

– Выбирайте любой, они все идут по одной цене. По всему городу. Скажите спасибо Комиссии. Как будете оплачивать?

– Эмм…

– А это…, – делец многозначительно посмотрел вниз, – было за услугу.

Теперь покупателю стало понятно, почему продавец так засуетился, когда он достал деньги. Это была взятка… Взятка за сэкономленное время. Мелочность и жажда наживы смертного не вызвали бурю негодования, в казавшейся застывшей фигуре мужчины неопределенного возраста, он знал, на что шел и с чем мог столкнуться. Только выходило это накладно… с финансовой точки зрения. Клиент тяжело вздохнул и почти обреченно произнес:

– Вы принимаете кредитки Американского Банка?

Крепкая рука хозяина по-отечески погладила бронированное стекло витрины.

– Господин, может быть мой магазин и не располагается на Фридрихштрассе, но я и мой персонал так же ценим и уважаем наших клиентов. Конечно, мы принимаем кредитные карты Американского Банка!

– Прошу прощения, – извинился высокий покупатель и медленно указал на один из пяти лежащих перед ним кристаллов. – Я не хотел вас обидеть.

Кусок пластика проглотил портативный аппарат для транзакций спустя секунду после выбора камня. Кассовый чек сигнализировал об окончании официальной стороны сделки. Передав бланки, чек и небольшую пластиковую коробочку с бриллиантом, ювелир утратил интерес к покупателю и обратился к своим повседневным делам. Новоиспеченный владелец драгоценности и сам потерял всякое желание общаться, он только рассеяно кивнул и направился к выходу.

Острое желание помыться он смог преодолеть, едва захлопнулись двери ювелирной лавки у него за спиной. Мелкие капли моросящего уже несколько дней дождя смывали грязь слов продавца, одновременно напоминая покупателю о его цели, которая сейчас была как никогда близка. Возможно, из-за предвкушения победы, а возможно, из-за тысяч капель, бьющих по телу немецкой столицы, эльф слишком поздно расслышал шаги у себя за спиной. Это были не просто шаги спешащего по делам берлинца или мечтательного гостя столицы, забредшего так далеко от достопримечательностей. Это были шаги крадущегося за жертвой охотника…

Глава 1

Вздох. Вздох полной грудью, настоящий, добавляющий сил и проясняющий голову. Он прикрыл глаза, ему не надо было смотреть вокруг себя, поражаясь красоте окружающего мира. Всё, абсолютно всё хранилось в его памяти. Бесконечное синее небо, под которым раскинулись родные холмы и леса. Рядом шумел родной его душе Ольт, берущий свое начало высоко в горах. Глядя вверх по течению, можно было рассмотреть и сами Каменные Горы, где день и ночь трудились гномы Каменного трона. Подземный народ сыздавна добывал там желтые бриллианты, столь необходимые вечному племени. Когда-то эти земли населяли лишь смертные, однако тысячу лет назад его отец пришел в эти места вместе с другими свободными эльфами. Без войны, в мире, каждый народ жил здесь своим двором, сам по себе. На месте, где он сейчас находился, можно было в полной мере насладиться контрастом вековой мощи леса, легкости золотых полей и величия гор. Минуя десятки небольших деревень, можно было дойти вплоть до белых неприступных стен его родного Сибиу, на чьих улицах когда-то, непростительно давно, он бродил в компании своих братьев и сестер. «Дом…», – лишь одно слово пронеслось в его голове, а ветер дружески играл с его длинными волосами, гладил вечно молодую кожу, напевая о чем-то давно ушедшем… о чем-то безнадежно потерянном… Незачем было отказываться от этого, незачем было мешать этому происходить.

– СЕАНС ЗАКАНЧИВАЕТСЯ ЧЕРЕЗ 5 МИНУТ. ЕСЛИ ВЫ ХОТИТЕ ПРОДОЛЖИТЬ СИМУЛЯЦИЮ, ПОЖАЛУЙСТА, ПРОИЗНЕСИТЕ КОДОВОЕ СЛОВО И ОНА БУДЕТ ПРОДЛЕНА ЕЩЕ НА 1 ЧАС ПРИ УСЛОВИИ СПИСАНИЯ СРЕДСТВ С ВАШЕГО СЧЕТА. СПАСИБО! – милый женский голос проревел циркулярной пилой над ухом и жестоко вырвал мужчину из теплых объятий лжи. Красивые черты лица на долю секунды искривились.

– Прекратить сеанс досрочно. Кодовое слово «крепость».

– ПОДТВЕРДИТЕ ДОСРОЧНОЕ ОКОНЧАНИЕ СЕАНСА! – бюрократически правовое подтверждение смело последние крохи иллюзии.

– Подтверждаю досрочное окончание. Кодовое слово «крепость».

Черное ничто окутало вселенную. Было так темно, что, как ни вглядывайся, невозможно было рассмотреть даже собственных рук. Хотя… какие к черту руки? Пора возвращаться в реальность.

Реальность представляла собой пустую комнату, в центре которой стоял высокотехнологический аппарат, предлагающий путешествие в мир ничем не ограниченных фантазий. Пусть окружение не отличалось радушием призрачной вселенной, на лице клиента нельзя было заметить и тени разочарования. Он был доволен своей жизнью, а путешествие в прошлое было только приятным дополнением. Мужчина снял с себя дорогостоящее оборудование и легкой поступью вышел из кабинета. Настроение было приподнятое, день мог начинаться. На землю его вернул немногословный администратор клуба, который не был расположен делить оптимистический взгляд на вещи.

– Вот и я! Я хотел бы оплатить сеанс на кресле номер четыре.

– Пятнадцать гульденов.

– Хорошо. Могу я оплатить кредиткой?

Администратор молча положил на стойку небольшую пластиковкую коробочку с бегающими огоньками вокруг дисплея, на котором высветилась сумма перевода. Клиент пронес кредитку перед сканирующим устройством, оно просигнализировало зеленым цветом об удачной оплате – на том и закончили.

Мужчина вышел из клуба и разочарованно выдохнул. Его работа заключалась в том, чтобы уметь втираться в доверие к любым представителям современного общества. Общаться с ними и склонять их доверять ему, а тут он не смог заставить себя попрощаться с хмурым сотрудником салона. «Ладно, в конце концов, этот товарищ тоже не сахар. Мог бы пригласить посетить их заведение еще раз». Он нерешительно переминал пачку сигарет в кармане куртки, взвешивая все за и против, когда затянутое тучами небо сменило свой наряд с цвета бычьей крови на черный. Бесконечная реклама во всем городе погасла повсеместно по приказу бездушного робота. От неожиданности эльфу показалось, что он ослеп, настолько мрак вокруг него казался всеобъемлющим. Гражданская администрация города неоднократно пыталась пробить запрет на наружную рекламу в ночное время, однако синдикаты и корпорации вкупе с Советом с помощью нужных исследований доказали, что честному немецкому народу, а с ним и другим жителям Берлина не мешает неон с улицы в темное время суток. Тем более люди просыпаются довольно рано и подобный запрет будет негативно отражаться на торговле, а как следствие и на налоговых отчислениях. Логика предложения хромала на обе ноги, но деньги делали свое дело. Оттого так и повелось, что искусственное солнце мегаполиса заходило только ранним утром, передавая смену космическому собрату хлопком ладони. Только поздней осенью и зимой ночь получала возможность показать всем свое истинное лицо хотя бы на пару часов. Это случилось и сейчас. К черту. Рука разжалась.

Предпочитая общественному транспорту собственные ноги, Этцель шел по влажному асфальту, минуя квартал за кварталом, не особо обращая внимания на окружающий его город. Столица быстро просыпалась, под огромными вывесками и щитами уже копошились мелкие торговцы, пекари выкладывали в корзины первые порции сдобы, уборщики на своих ярко-оранжевых машинах чистили и без того опрятные улицы. Что-то в аргументации воротил бизнеса было правдивым. После Войны культура Германии почти не изменилась: добрый, честный труд так и оставался главной благодетелью. Подъем раньше всех петухов считался нормой, а жизнь после работы сводилась к немудреной выпивке, покупкам скарба, да плотским утехам. Только другие народы да иностранцы сдабривали собственным существованием пресный студень немецкого государства. Однако сейчас подавляющее большинство гостей спало спокойным, крепким сном гедониста, спасаясь от вездесущей рекламы и утреннего брожения улиц кто ставнями, а кто фотохромными стеклами своих спален. Все зависело от достатка.

Одетый по европейской моде в джинсы и темно-синюю стеганую куртку, Этцель не выпадал из когорты обычных обитателей Шёнеберга. Длинные уши, так смущавшие жителей еще 25-30 лет назад, теперь были в моде, так что молодой человек с длинными волосами и вытянутыми вверх ушами у большинства ассоциировался в первую очередь с огменом¹, чем с бессмертным, шагающим ранним утром на своих двоих в сторону центра.

Пройдя легким шагом чуть более шести километров на восток, он вышел на Драйбундштрассе, где уже возле места службы Этцель решил позавтракать. Спешить было некуда, до смены оставалось еще достаточно времени. Достаточно, чтобы насладиться тонким изгибом тела милого существа – официантки, расставлявшей стулья и столики рядом с только что открывшимся кафе.

– Господин Мальтхоф, доброе утро! Вы как всегда рано. Хозяин еще не запустил кофемашину, если вы будете так любезны немного подождать, то буквально через пять минут ваш медовый раф будет готов.

– Доброе утро, Кларисса! Если вы в качестве извинений принесете свежую газету, то я готов ждать хоть целую вечность, – этикет был соблюден вплоть до мельчайших деталей. Девушка улыбнулась и скрылась в кафе. Этцель тоже улыбнулся ей вслед, он как всегда остался снаружи, присев за один из столиков. Эта постановка повторялась несколько раз в неделю: она знала, когда он обычно приходил, он – что кофемашина в это время еще холодная, но этот с виду нелепый обмен любезностями – единственное, что они могли позволить друг другу. Кларисса была почти идеальна. Умна и красива, честна и застенчива. Только одно мешало им развить беседу: кончики ее вытянутых вверх ушей предательски смотрели вниз, так что нечего было и думать. Такого Дом бы ему не простил, отношения с родственниками и так были на пределе с тех пор как Этцель… да, было время. Было время… было… Изящный танец меда и правильно обжаренной арабики вывел Этцеля из глубоких раздумий. Он в очередной раз улыбнулся. Стоит наслаждаться тем, до чего в состоянии дотянуться.

После утреннего кофе мужчина посмотрел на часы: стрелки показывали без десяти минут семь. «Начальство нельзя заставлять ждать» – промелькнуло у него в голове. Оставив на столике несколько гульденов, посетитель направился к своей конечной цели.

Огромное здание по диагонали от кафе внушало трепет и чувство собственной незначимости каждому прохожему, что как раз требовалось от архитектора чуть более ста пятидесяти лет назад. Это и пригодилось Главному Полицейскому Управлению Берлина после Войны. Этцеля непроизвольно передернуло от всплывших в памяти картин военных лет. Задуманное как аэропорт, во время Войны здание достраивали пленные русские и французы. Сколько их погибло без суда и следствия – кто знает? Кому пришло в голову использовать это здание под полицейское управление, мужчина не знал, но иронию оценил.

Хорошо смазанная, старомодная дубовая дверь поддалась привычно легко, и наружу лавиной вырвался поток звуков: обрывков диалогов, проклятий, диктовок и нецензурных междометий. Среди этого гомона эльфийское ухо уловило почти родной, обращенный к нему, голос:

– Доброе утро, старший комиссар Мальтхоф! Вас вызывают наверх. Прямо к президенту.

– Главный комиссар Шмидт, рад приветствовать! Я ослышался? С каких пор президент хочет распить со мной утренний кофе?

– Я прекрасно знаю, что ослышаться ты не можешь. Времена меняются, Этцель. Дело, кажется, очень серьезное, – сдержанно произнесла Кристина Шмидт – милое и приветливое лицо криминальной полиции Берлина. Одна из немногих, кто не чурался сотрудников-нелюдей, и сейчас ее серьезный тон говорил о многом. Мешкать действительно не стоило.

Быстро кивнув, мужчина без возраста метнулся мимо стойки в уже закрывающиеся двери уходящего наверх лифта, где буквально столкнулся нос к носу с хорошо знакомым ему и оттого так откровенно нелюбимым персонажем.

Доброе утро, Этцель. «Рада видеть тебя в полном здравии», – высокая женщина с длинными распущенными волосами, доходившими ей до пояса, слегка наклонила голову, приветствуя вошедшего в лифт.

– Тетя, – сухо ответил старший комиссар и встал рядом с родственницей в кабине движущегося на самый верх лифта плечом к плечу, чтобы не встречаться с ней взглядом. По мнению Этцеля, этого было достаточно. Раз встреча проходила наедине, можно было не придерживаться пустого этикета. С одной стороны, пять сотен лет – достаточный срок для того, чтобы смириться с прописной истиной, что родственников не выбирают. С другой стороны, лицемерить круглые сутки на протяжении столетий стоило больших сил, а их как раз у Этцеля и не было. Слишком много негатива было между названой тетей и названым племянником; особенно сложно складывались их отношения в последние двести лет, когда Династии, или, как сейчас было принято говорить, Дому, вздумалось принять участие в захвате мира.

На верхнем этаже здания Главного Полицейского Управления Берлина царила совсем другая атмосфера. Не было здесь ни посетителей, ни рядовых полицейских, ни офицеров. Это место было гнездом подковёрных распрей и интриг. Сюда имели доступ только советники, старшие советники, прочие высшие чиновники и политики. Исключением могли быть только главные комиссары, но даже в этом случае Этцелю нечего было здесь делать. Его же тетушка, судя по ее уверенному виду, была на этом этаже частым гостем. Едва двери лифта открылись, она направилась налево по коридору, хотя поворот направо казался Этцелю не менее логичным. Полицейский остановился в нерешительности.

– Президент не любит ждать! Следуй за мной! – прозвучал холодный голос. Роль ведомого, тем более родственницей, пришлась не по душе Этцелю, но в данной ситуации делать было действительно нечего, и он последовал за длинным и дорогим плащом-накидкой серебряного отлива налево по коридору. Стоило выяснить, в каком качестве представитель его Дома пришел в полицию. Титулов, званий и должностей у тети было предостаточно, поэтому вопрос, за кем именно он следовал сейчас в кабинет директора, был все еще открыт. Поравнявшись с ней, Этцель решил на этот раз сам начать разговор:

– Что привело тебя сюда, Альбрун? Дела Дома или корпорации? – спросил он наконец.

После принятия Закона Дракона, предписывающего планомерные ритуалы перерождения и более тесный контакт со смертными, эльфы занялись делом, доселе cчитавшимся недостойным – торговлей.

Спустя сотни лет из небольших торговых союзов выросли огромные транснациональные корпорации, а торговлей стало заниматься престижно и выгодно. Зачем убивать врага, если можно его разорить? В каждом совете директоров любой крупной компании сегодня можно было увидеть остроухую голову, чей голос был, если не решающим, то весомым. В бессмертии были свои плюсы.

– Дела корпорации и есть дела Дома, Этцель. Все что тебе необходимо было знать, ты мог узнать вчера на ночной видеоконференции, на которой тебя, естественно, не было. Теперь же мучайся неизвестностью, хоть мука и будет скоротечной.

«Один-один», подумал Этцель и ухмыльнулся. Приятно было осознавать, что он не ошибался и неприязнь между ним и большей частью его Дома была обоюдной. За углом тихого и пустого коридора пара наткнулась на стоящий перпендикулярно стол, за которым сидел секретарь президента Полиции Берлина.

– Доброе утро, госпожа Мальтхоф, старший комиссар Мальтхоф, – дежурный костюм, дежурный голос, дежурная улыбка и взгляд, от которого даже бессмертным могло стать не по себе. Непоколебимая верность и готовность служить читались в глазах этого человека средних лет. «Личный адъютант, а не секретарь», – промелькнуло в голове Этцеля. Мужчина встал из-за стола и рукой пригласил следовать за ним. От стола до массивной двустворчатой двери было добрых десять метров, полных приватности, – разговоры в кабинете президента там и должны были оставаться. По старомодному обычаю секретарь постучал в дверь прежде чем зайти внутрь.

– Впусти их, Бен, – раздался уверенный голос.

– Прошу, – элегантным жестом секретарь Бен приоткрыл дверь, ровно настолько, чтобы туда прошел один человек, Этцель пропустил вперед Альбрун. Еще один старомодный жест.

В отличие от пропахшего нафталином коридора, кабинет президента Словик был обставлен по последнему писку моды и оснащен новейшей техникой. Президент в целом была ярой прогрессисткой: едва вступив на пост президента полиции, она провозгласила «новую эру» толерантности и прагматизма. Полиция должна была перестать быть бастионом людей, приняв в свои ряды представителей других рас. Как раз во время этого призыва Этцель принял решение закончить свое праздное существование гедониста и пойти служить в полицию. Голубую форму примерили в том числе некоторые гномы, и даже орки пополнили ряды правоохранительных органов столицы Империи, однако ввиду царившего общего недоверия, из них сформировали отдельные отряды особого назначения, действовавшие крайне эффективно, но зачастую автономно от остальных. По большому счету на том и остановились. Флер прогресса помер вместе с приходом в руководство полиции представителей Домов. Окутав своими сетями все более-менее новаторские начинания Словик, эльфы душили их, едва замечая намек на возможную потерю влияния. Президент вскоре и сама поняла, что развернуться ей не дадут. Она попыталась было устроить чистки рядов под лозунгом «Свежий ветер в пыльных кабинетах», но и эта операция была задавлена тоннами бумаг, предписаний и параграфов. Все, что осталось от когда-то решительной и волевой женщины был ее кабинет, в котором, к сожалению, она уже не была начальницей.

Так и сейчас: Этцеля встретила не только Словик, был еще один родственник, на этот раз кровный. Двоюродный брат Хильдебальд, старший советник криминальной полиции и одновременно полномочный представитель Дома Крупп стоял, заложив руки за спиной, по левое плечо от сидящей за своим столом президента. Долгое кузены были близки, но во время Войны их мнения разошлись настолько сильно, что от дружбы не осталось и следа. Теперь они встречались все больше по делам, то есть крайне редко. Сама Словик внимательно изучала текст на своем рабочем планшете, и не отвлекаясь от чтения, пригласила своих гостей занять большие гостевые кресла напротив стола. Что Этцеля удивило, так это присутствие в кабинете еще двух ему знакомых, на этот раз профессионально, человек. Седеющий, но не сдающийся директор криминальной полиции Берлина – Кристиан Штайф, и мужчина средних лет с изящными бакенбардами, глава первого отделения криминальной полиции столицы империи – Франц Йозеф Брандт. Этцель, следуя предписанию, поприветствовал сначала президента, потом коллег и лишь в конце кивнул кузену. Альбрун нарочито поприветствовала сначала племянника, а уж потом смертных. Это нарушение всяческого этикета Словик пропустила мимо себя и, как только вновь пришедшие заняли свои места, напрямую обратилась к Этцелю:

– Старший Комиссар Мальтхоф. Всех в этом кабинете вы знаете. Вы знаете их ранги и положение в обществе и, конечно, вы спрашиваете себя, почему здесь вы. Чтобы не ходить долго вокруг да около, ознакомьтесь с этим. – Она смахнула с планшета изображение и то появилось на стене. – Это ваше новое дело.

– Прошу прощения, госпожа президент. Я не совсем понимаю… – начал было Этцель, но вовремя осекся. Изображение на стене говорило само за себя. Сложно сказать, где было совершено преступление, однако, причина вызова Этцеля стала понятной. Искалеченное тело, изображенное на стене, принадлежало эльфу. Мальтхоф сразу мог распознать другого бессмертного и никакие технологии не могли обмануть его глаза, и дело здесь было не только в вытянутых ушах или длинных распущенных волосах жертвы. Это было неуловимое ощущение утраты, которое появлялось только при виде мертвых эльфов.

– Именно, старший комиссар, – продолжила президент. – Вчера около десяти часов вечера было совершено это убийство. Имя убитого неизвестно, документов при нем не обнаружено. Главный комиссар Брандт, продолжайте.

– Благодарю, госпожа президент. Так вот, Этцель. Убийство произошло в районе Шарлоттенбург между Кантштрассе и Круммештрассе. На лицо убийство первой степени. В кратчайшие сроки наши люди… эм.. наши сотрудники прибыли на место. Как только стало понятно, что речь идет не об огмэне, а о твоем сородиче, ввиду возможного резонанса я сразу сообщил об инциденте директору…

– Именно. Спасибо Франц, – не желая стоять манекеном, слово перехватил Штайф, который двумя широкими шагами подошел к изображению и указал на тело. – Это первое за три десятилетия убийство эльфа на улицах столицы. Сразу же мы создали оперативный штаб, оцепили квартал и начали опрашивать свидетелей. Буквально через час после начала оперативной работы мы сообщили вашему Дому…

– И сделали это на час позже, чем следовало, Кристиан. – Хильдебальд даже не сделал попытку извиниться за столь наглое поведение. Он протер свои очки с нулевыми диоптриями и водрузил их на свой длинный и прямой нос. – Только после звонка мы смогли подключиться.

– По сути Дом Крупп остановил расследование! – все-таки Штайф не был политиком, хоть и являлся высокопоставленным полицейским.

– Кристиан, мы задействовали собственные каналы. Слишком активная позиция представителей правопорядка на данном этапе могла бы стать контрпродуктивной…

– Для вас я все еще директор Штайф! – потерял контроль над собой директор. Формально человек стоял на ступень выше эльфа.

– Кристиан! – одернула своего сотрудника Словик. Однако Хильдебальд, казалось, даже не заметил неудовольствия директора криминальной полиции.

– Дом принял решение… рекомендовать, чтобы этим… делом занялся кто-нибудь из нас. Здесь в игру вступаешь ты, мой дорогой кузен. – Хильдебальд впервые пристально посмотрел на Этцеля. – Раз уж среди нас есть… комиссар, – это слово эльф в костюме ценой в годовой оклад полицейского просто выплюнул в группу людей в мундире, – то ты смог бы помочь разыскать преступника.

– Именно. Я, как наивысшее служебное лицо, приняла решение о принятии этой рекомендации во внимание. – Словик пыталась всеми силами сохранить лицо и показать, что она здесь принимает решение. Это жалкое зрелище вызвало у Этцеля почти инфантильный протест.

– Госпожа президент! Я… я благодарю вас за это решение и Дом за свою рекомендацию, однако, я не понимаю, почему здесь находятся гражданские лица?!

– Успокойся, племянник, – Альбрун окончательно дала понять, кто здесь главный. Этцель даже не подозревал, насколько сильны были позиции Дома в полиции. На низовом уровне работа шла совсем иначе, и на «остроухих» смотрели совсем по-другому. – Я здесь в качестве представителя Ритуальной Комиссии, – продолжила тетя. – Нам стало известно, что жертва вчера подала документы на ритуал перерождения. Вот документы, которые он предоставил. Место убийства нам кажется выбрано случайно, на твоем месте я бы обратила внимание в первую очередь на личность убитого и его связи, – бумажная папка переплыла из рук эльфа к Словик. Теперь стало понятно, почему Альбрун была здесь. Президент, не раскрывая папки, передала ее Этцелю, которому уже не сиделось на месте. Всем своим существом он хотел выйти из этого террариума с гремучими змеями.

– Займись этим делом, Этцель. Я беру дело под свой контроль. Старший комиссар, с вас ежедневные отчеты. Я же буду проводить брифинги с господами Мальтхофом, Штайфом и Брандтом и вмешиваться в ход расследования, если это того потребует.

Ну и, естественно, никто не должен знать над чем ты работаешь. Лишняя шумиха нам ни к чему. А теперь ступай, ступай. Дело стоит уже несколько часов.

Комиссар встал и, быстро кивнув оставшимся, направился к выходу. Он был рад полученной свободе, но в глазах своих сородичей он увидел, что Штайфу еще предстоят несколько очень неприятных минут, и ему стало горько от такого положения вещей. Двойная Vergüenza ajena². Пора приступать к делу.

Выйдя из лифта, эльф снова оказался в уютной атмосфере честно функционирующей полиции. Метались младшие чины; степеннее, но не менее быстро перемещались комиссары. Длинноволосая фигура вошла в ставший родным поток блюстителей порядка. Проходя мимо стойки, он встретился глазами с Кристиной. Обмен взглядами был очень быстрым, но говорил о многом: «-Все в порядке? – Прорвемся…» Такой ответ удовлетворил немолодую женщину. В полицейской работе иначе и быть не могло. Она знала Этцеля уже не один десяток лет. По правде говоря, добрых тридцать лет назад они вместе поступили в академию. Оттого она и была так привязана к этому остроухому мальчишке. Был мальчишкой, им и останется. Мальчишка, которому было уже добрых пятьсот лет.

Уже у себя в кабинете Этцель раскрыл папку. Плотный картон песочного цвета, дорогая бумага были еще одной данью консерватизму. Шапка документа – настоящий подарок для любителей геральдики. В Ритуальной Комиссии принимали участие все Большие Дома, следовательно, их геральдические щиты были внесены изящной рукой художника-оформителя в логотип этой организации. В самом документе комиссар нашел все, что ему нужно было для первого шага: имя и адрес жертвы, а также всю необходимую информацию о свидетелях. Судя по выбору свидетелей, жертва, то есть Мар-Ямин Онезорг был одним из немногих оставшихся свободных эльфов. Свидетелей он опросит позже, сейчас стоило заехать к судмедэкспертам. Наверняка они уже готовятся к вскрытию.

Из своего укромного кабинета на первом этаже исполинского здания Этцель спустился в гараж, где стоял его сине-серебряный «вандерер». Немногие комиссары имели право водить эту марку автомобилей. Этцелю хотелось верить, что это право он получил за отменную службу в своем отделе, между тем поговаривали, что и кто-то из старших родственников «порекомендовал» главному комиссару Брандту дать свежеиспеченному старшему комиссару W25 новой модели. Плавные линии классического кузова в сочетании с пятисотсильным гибридным мотором удовлетворяли все потребности от эстетических до сугубо прагматических. На утонченном лице заиграла улыбка, пусть дорога займет всего около 20 минут, каждую из них он будет смаковать.

– Коммутатор, старший комиссар Мальтхоф. Передать сообщение доктору Эдвину Эрлиху на все доступные устройства. Сообщение: «Доктор, это Этцель. Заеду узнать детали о вчерашнем убитом. Не начинайте без меня. Буду… скоро».

Сине-серебряный мифический зверь вырвался из темницы поземного гаража, явно превышая скорость. Наглость не была свойственна Этцелю, совсем быстро он укротил своего «буцефала» и вписался в общий поток автомобилей столицы. Империя цвела, цвела и ее столица. После объединения Германии, когда стриженные с русскими ушли, город получил новый стимул для развития. Еще через пару десятков лет Совет достал из запасников планы известного архитектора Шпеера и вместе с тогда набравшими силу «зелеными» опрокинули проект строительства главного железнодорожного вокзала прямо в сердце города. Так и вышло, что дитя злого гения – ось Север-Юг – все-таки обрело жизнь. Конечно, проект не был реализован в первозданном виде: многие здания были перепрофилированы под актуальные задачи. Мировое сообщество, как и сами немцы с недоверием относились к этой затее, но и к Эйфелевой башне сначала относились тоже не лучшим образом. Сейчас же столичные жители, как и многочисленные туристы, радовались широким тротуарам, нечастому солнцу и зелени Фольксвега. Человеческая память скоротечна: траур и грусть буквально за считанные месяцы сменяются тихой надеждой, а потом и поголовным оптимизмом.