Kitobni o'qish: «Стекло старьёвщика»

Shrift:

* * *

Пролог

На Краю земли, где море вечно бьётся о скалы, на высоком утёсе стоит башня. Она сложена из неровных камней, настолько старых, что их сплошь уже покрыл серо-бурый лишайник.

В башне всего одна комната. Чтобы попасть в неё, надо подняться по винтовой лестнице на самый верх. Окна в комнате узкие, как бойницы, и глядят точно на восемь сторон света.

Ночь напролёт в башне горит огонь. Седой старик обходит окна и смотрит в каждое через подзорную трубу. За окнами кромешный мрак. Обычный человек в них ничего бы не увидел, будь он даже зорче орла. Но старик смотрит в свою трубу, вращая её, как калейдоскоп. И видит не тьму и не стеклянные узоры, а отдалённые места, людей, события.

Старик видит высокий тронный зал и в нём даму с венцом на тёмных волосах. Платье на ней серебряного цвета, а мантия – пурпурная. Дама сурово взирает на вельмож, которые о чём-то ей докладывают, то сгибаясь в почтительном поклоне, то сокрушённо разводя руками.

В другом окне видна тропа в горах. По ней поднимается юноша в дорожной одежде, с мешком за плечами и с посохом в руке. Навстречу ему движется другой путник. На вид они ровесники, но выглядят по-разному. Второй юноша шире в плечах и выше первого почти на голову. Одет он не в кожаные сапоги и куртку, а в пятнистый жёлто-коричневый костюм из непонятной ткани и высокие башмаки на шнуровке. И мешок у него за плечами такой же пятнистый, на широких лямках и с застёжкой на поясе. Юноша поднимает руку в знак приветствия, первый путник отвечает ему тем же. Они о чём-то говорят – сначала стоя на тропе, потом присев на камни. Похоже, разговор их будет долгим.

Старик кивает сам себе: он доволен этой встречей. И вновь смотрит в свою трубу. Она показывает молодого человека с умным, решительным лицом. Он стоит у раскрытого окна и глядит в сторону гор – как будто хочет заглянуть за них. На нём простой камзол и белая рубашка, но и без внешних знаков видно, что этот человек облечен властью. К нему подходит молодая дама. Стекло не в силах передать её дивную красоту, и вместо чёткого изображения в глазах старика мерцает только светлый силуэт. Дама кладёт руку на локоть молодого человека и что-то ему говорит.

Старик поворачивает свою трубу и видит простую кухню. Над очагом подвешен котелок, в котором закипает вода. Склонившись над столом, высокая женщина и девочка-подросток дружно режут овощи: капусту, лук, морковку. Можно не сомневаться: это мама с дочкой. У обеих густые тёмно-рыжие волосы, тёплые карие глаза и большие улыбчивые рты. Но сейчас обе они серьёзны и чем-то озабочены. По каменным ступенькам в кухню сбегает светловолосый паренёк – уже не мальчик, но ещё не юноша. Он что-то горячо, сердито говорит, с досадой бьёт кулаком в каменную стену. Женщина бросает резать овощи, обнимает парнишку за плечи, что-то ласково ему втолковывает.

Затем труба показывает кирпичный забор, а в нём облезлые железные ворота, запертые на замок. Из-под ворот на пыльную обочину вылезают двое мальчишек. Оглядываются по сторонам и опрометью бросаются в ближайшие кусты.

Старик смеётся в бороду и продолжает свой обход. Он поворачивает подзорную трубу то так, то этак и видит много любопытного. Вот подозрительные личности сидят вокруг оплывшей свечки и что-то яростно обсуждают. Вот многомачтовый корабль в бурном море сворачивает паруса. Особенно внимательно старик вглядывается в путаницу дорог. Всадники и пешеходы, повозки и кареты – он ищет среди них что-то очень важное, но не находит.

В последний раз повернув свою трубу, старик видит кирпичный двухэтажный дом, крыльцо и на нём девочку лет девяти. Она по-хозяйски осматривает запущенный двор. Кривой ряд сараев, которые прячутся за зеленью деревьев и кустов. Далёкие многоэтажные дома, чистое летнее небо. Старик качает головой. У девочки серые глаза и русые косички с бантиками на концах – с точки зрения старика, это вполне уместно, чего не скажешь про её одежду. Где это видано, чтобы юные барышни носили брюки – к тому же чересчур короткие, до середины голени? Рубашка на ней тоже странная: ни воротника, ни застёжки. Лишь мордочка неведомой зверушки вместо украшения.

Но, может быть, старик качает головой не потому, что девочка неправильно одета. Как бы то ни было, его обход закончен. Старик складывает свою трубу, берёт свечу и медленно спускается по каменной лестнице.

У подножия башни пристроилась приземистая хижина. Старик входит в неё, ставит свечу на стол, раскрывает толстую тетрадь в кожаном переплёте и записывает то важное, что узнал за время своего дозора. Затем убирает тетрадь и письменные принадлежности – перо, чернильницу, нож и песок – на полку. И только после этого ложится спать, укрывшись потеплее овчинным одеялом.

Утром он, как всегда, подоит своих коз и выпустит их пастись на луг. Прополет огород, приготовит себе простую еду и сядет шлифовать особенные стёкла – вроде тех, что вставлены в его подзорную трубу.

Глава 1. Подорожник и Чертополох

За голубятней кто-то жёг костёр. Тюха глазам своим не верила. В дальнем дворовом закоулке мерцал огонь и поднималась струйка дыма.

Во дворе не было ни души. Да и кто бы мог разжечь костёр июльским вечером? Все ребята давно разъехались – кто в лагерь, кто на дачу. А взрослые если и выходили погулять, то собирались на лавочках у песочницы, а не возле глухой стены и кособокой голубятни.

За кирпичной стеной начинались владения старой гобеленовой фабрики. Голубятня словно нарочно пристроилась в этом углу, чтобы её не замечали. С одной стороны хибарку закрывал клён. С другой – дружная поросль молодых тополей, которые ещё не поняли, где у них просто ветки, а где – ствол.

За свои неполных десять лет Тюха ни разу не видала, чтобы кто-нибудь осмелился разжечь костёр так близко к голубятне. Её владелец, дядя Лёша-голубятник, в округе слыл грозой ребят и кошек. При виде его загорелой шеи и тельняшки те и другие бросались наутёк. Тюха тоже побаивалась дядю Лёшу. Но не она же развела тот странный костерок? Ей только захотелось выяснить, что за смельчак решился на такое безрассудство.

Задумчиво-гуляющей походкой Тюха поднялась на невысокий косогор. На нём вдоль дома в ряд росли кусты канадских клёнов. Тюха бегом пересекла открывшуюся за ними ровную площадку, где зимой заливали каток, а летом росла скудная городская трава. На цыпочках подкравшись к голубятне и встав за тополёвыми кустами, она попробовала разглядеть, что происходит у стены.

За ветками и листьями Тюха увидела кусок асфальтовой дорожки, которая начиналась под кустом и упиралась в глухую стену. Асфальт растрескался и по краям зарос травой.

У стены весело плясал огонь. Возле него, прямо на земле, сидели двое мальчишек. На вид – Тюхины ровесники. Один светленький, коротко подстриженный. Другой, наоборот, лохматый, смуглый и темноволосый, как индеец. Они молча подбрасывали в костёр веточки, щепки, обрывки газет и картонных коробок, цветные бумажки и прочий мусор. Про дядю Лёшу эти незнакомцы, скорей всего, и знать не знали.

Тюха решительно отвела ветку тополя и шагнула к костру. Мальчишки замерли, уставившись на неё изумлёнными глазами. Один – зеленовато-серыми, другой – тёмно-карими. От удивления они даже забыли бросить в огонь новую порцию топлива. Тюха тоже молча смотрела на ре бят, не зная, к кому из них лучше обратиться. Мальчишки пришли в себя первыми. Светловолосый паренёк вскочил, а смуглый словно бы с досадой разломал сухую ветку и швырнул в огонь.

– Ты как сюда попала? – спросил он хрипловатым голосом.

– Пришла сказать, что вам грозит опасность, – твёрдо ответила Тюха.

Лохматый индеец удивился ещё больше.

– Опасность? Нам? А что ты в этом понимаешь? – спросил он Тюху и швырнул в костёр горсть бумажек. Огонь в ответ вспыхнул синим, жёлтым и белым пламенем.

Второй мальчик тем временем выкатил из-под тополя круглый чурбак, установил его возле костра и кивнул Тюхе – присаживайся. Тюха устроилась на этом самодельном табурете и бросила в огонь какой-то пру тик, валявшийся у её ног.

Индеец покосился на неё и проворчал:

– Скажи хоть, как тебя зовут.

– Тюха.

– В смысле? – На Тюху вновь в упор глянули тёмные неулыбчивые глаза.

Второй паренёк с укоризной посмотрел на друга и вежливо представился:

– Меня зовут Рик Подорожник. А это Том Чертополох. Тюха – редкое имя…

Его приветливый, негромкий голос придал Тюхе уверенности.

– Имя у меня не редкое, а самое обычное, – ответила она. – Просто папа сначала звал меня Настюхой, потом сократил. А вы себя так для игры зовёте?

– Нет, – покачал головою Рик. – Я в самом деле подорожник. А Том действительно чертополох. Мы потому и удивились, когда ты вышла к нашему костру. Люди обычно нас не замечают.

– Вы думаете, дядя Лёша не заметит, что вы развели костёр возле голубятни?

– Конечно, не заметит, – ответил Том. – Смотри сама: вон он идёт.

И в самом деле, к голубятне приближались уверенные шаги. Потом за ветками мелькнула дяди-Лёшина тельняшка. Лязгнул замок, заскрипели ступеньки лестницы, забились крылья птиц, послышалась возня в кормушке. Тюха сидела не дыша. А Рик и Том спокойно подбрасывали в огонь горючий сор.

Наконец дядя Лёша закончил все дела и удалился, даже не взглянув в сторону огня. До его появления Тюха поверила Рику наполовину. Как ни редко она осмеливалась подбираться к голубятне, но всё-таки отлично знала, что между тополями и стеной нет никакой асфальтовой дорожки и негде развести костёр. Там разве только подорожник и мог бы чувствовать себя вольготно. Теперь она поверила ему окончательно.

– Но почему же я вас раньше не видела? – спросила она.

– Меня ты точно видела, – ответил Рик. – Я тут везде раст у. И возле дома, и на косогоре. А Том недавно у забора появился. Когда дела тут стали плохи.

Том исподлобья взглянул на Тюху и сказал:

– Ты говорила про опасность. Значит, ты тоже их увидела?

– Нет, я про дядю Лёшу говорила. А кого их я видела? То есть не видела, но могла увидеть? И почему я вижу вас такими? Как мы.

Том невесело усмехнулся:

– Дядя Лёша тут ни при чём. Дело не в нём. Ты, наверно, очень везучая, раз тебе удалось подойти к нашему костру. Просто сказочно удачливая.

– Нет. Как раз наоборот. Я совершенно невезучая, – вздохнула Тюха. – Можно сказать, притягиваю к себе неудачи. Как магнит.

– Жаль, – вздохнул Том. – Я-то уже подумал, что ты нам поможешь. Дела тут в самом деле плохи. Без удачи нам не справиться.

А Рик покачал головой и сказал словно про себя:

– Не может быть…

– Чего не может быть? – не понял Том.

– Не может Тюха быть неудачницей. Тут что-то не так.

– А в самом деле, расскажи-ка про свои неудачи, – предложил Том.

– А вы мне расскажите про них. И про плохие дела, – потребовала Тюха. – Вдруг я всё-таки смогу помочь?

– Идёт, – кивнул Том. – Но сначала ты.

Глава 2. Тюхины неудачи

Уже начинало смеркаться, возле костра дрожал круг тёплого света. Тюха вздохнула и начала свой рассказ:

– На самом деле я не всегда бываю неудачницей. Только когда я не дома, а там. – Она махнула рукой в сторону фабрики и всего, что находилось за нею. – Особенно в школе. Первого сентября, когда я пошла в первый класс, мы с мамой поехали в школу на троллейбусе. Он был так набит, что мы еле в него втиснулись, а мой букет прищемило дверью. И все гладиолусы переломались.

– Так им и надо, – сказал Том. – Пусть меньше о себе воображают!

– Но я же должна была подарить цветы учительнице, – опять вздохнула Тюха. – Кому понравится такой букет?

– Да, неудобно получилось, – согласился Рик.

А Тюха продолжала:

– Потом в школьной столовой мне плеснули на руки горячим какао. Прямо кипятком. Руки ещё долго болели.

Мальчишки сочувственно кивнули.

– Кипяток – это очень больно, – сказал Рик.

– Больно, – согласилась Тюха. – Но не в этом дело. Ведь мы тогда учились писать. А с ошпаренной рукой не очень-то попишешь. И теперь у меня самый некрасивый почерк в классе. Учительница говорит, что я пишу как курица лапой.

– Чушь! – возмутился Том. – Где, интересно, она видала курицу, которая умеет писать?

– Это просто присказка такая, – пояснила Тюха. – Но учительница никогда не ставит мне пятёрки за письмо. Хотя у меня нет ни ошибок, ни помарок. Говорит, что за такой почерк мне в жизни никто «пять» не поставит. Даже в институте.

– Никогда не слышал, чтобы в институте ставили отметки за почерк, – задумчиво проговорил Рик. – А я, между прочим, возле разных институтов расту. И вокруг университета меня много.

Тюха продолжала свой рассказ:

– А у моей мамы, наоборот, был самый красивый почерк в классе. Поэтому она меня тоже ругает. Правда, она и ручки наши ругает. Говорит, что они неправильные. А у неё была правильная. Китайская, с золотым пером.

– С золотым? – присвистнул Том. – А где берут золотые перья? Тут у вас золотых гусей вроде не водится. Да и в других местах это редкие птицы. А твоя мама где его взяла?

– Ты всё перепутал, – перебил его Рик. – Ручки делают на фабриках, гуси тут ни при чём!

А Тюха ответила просто:

– В комоде, в верхнем ящике. Мамина ручка там лежала, с тех пор как мама закончила институт. А до этого, наверно, в магазине… Мама мне её, так и быть, отдала. Я написала дома упражнение, и получилось почти красиво.

– А потом? – спросил Рик, глядя в костёр.

– В школе всем захотелось эту ручку рассмотреть. Ребята стали её друг у друга выхватывать. Кто-то кого-то толкнул, ручка упала, и перо сломалось.

– Мама опять тебя ругала? – Рик даже не спросил, а словно подвёл грустный итог.

Тюха покачала головой:

– Нет. Но она очень расстроилась. И сказала, что мне ничего хорошего нельзя давать в руки, потому что я всё ломаю. Вспомнила какую-то чужую куклу, на которую я наступила, когда мне было два года.

– А что с ней стало, с этой куклой? – поинтересовался Том.

– Не знаю. Мама не сказала, а я про это ничего не помню. Мне-то казалось, что все беды начались в школе.

– У вас плохая школа? – спросил Рик.

– Наоборот, лучшая в районе. Я даже экзамены сдавала, чтобы меня взяли в первый класс. Но там ужасно скучно. Сначала я даже ни с кем не могла подружиться. Все ребята были знакомы друг с другом ещё по детскому саду. А я в садик не ходила, только на разные занятия. Потом мы подружились с одной девочкой, Кариной. Нам не разрешали сидеть за одной партой, зато на переменках мы придумывали разные истории. Но их семья этим летом уехала к себе домой, в Армению. Вот приду осенью в школу и буду там совсем одна…

– А почему ты летом оказалась в городе? – спросил Рик.

– Потому что дачи у нас нет, а в лагерь я больше не поеду. Ни за что! – отрезала Тюха. – Там скучней, чем даже в школе. Самое интересное, что мы там делали, это заплетали в косы длинную траву.

Рик покачал головой:

– Траве это вряд ли понравилось. Может, стоило записаться в какой-нибудь кружок? Я слышал, в лагере всегда много кружков.

– А нас, младший отряд, в кружки не брали, потому что мы до них не доросли. Так нам сказали. В кружок выпиливания не брали, чтобы мы себе что-нибудь не отпилили. В кружок выжигания – чтобы не обожглись. В кружок росписи по стеклу – чтобы не порезались стеклом.

Тюха вдруг замолчала и угрюмо уставилась в огонь. Потом сказала неохотно:

– И там всё время пропадали вещи, причём как раз те, которых жалко. Мыльница, похожая на раковину, блокнот с картинками. Я его спрятала под подушку, когда нас повели обедать. Пришла – а он исчез. В конце смены большие девочки из кружка росписи по стеклу подарили нам стеклянные картинки. Это называется «витраж». Они обклеили края стекла бумагой, чтобы мы не порезались. Получилось очень красиво. Мне достался витраж с цветами вьюнка. Если смотреть через него на свет, то будто попадаешь в волшебный сад.

Рик внимательно и удивлённо смотрел на Тюху, но не стал её прерывать.

– Я хотела сразу положить стекло в чемодан, – продолжала та свою грустную повесть, – но кладовка была заперта, а кладовщица куда-то ушла. Тогда я спрятала его под матрас. Думала, что никто не видел. Пришла вечером в палату – а он пропал.

– Ну ясно, – мрачно сказал Том. – Мыльницу и блокнот могли стырить и твои соседки. А витраж с волшебным садом – это точно они.

– А кто это – они? – шёпотом спросила Тюх а.

Том с Риком переглянулись.

– Знаешь, – сказал Том, – сейчас про них лучше не говорить.

Тюха поёжилась.

– Нет, ты не бойся, – успокоил её Рик. – Сюда они не сунутся, потому что боятся огня. И с Томом они связываться не решатся. Но лучше мы тебе про них расскажем завтра. Сегодня уже поздно.

Том молча кивнул и протянул Тюхе неизвестно откуда взявшуюся веточку репейника. Шершавый стебелёк, маленький лист на серебряной подкладке и серая плотная шишечка цветка с малиновым язычком наверху.

– Держи, – сказал Том. – Носи с собой в кармане. Тогда они не сунутся твою удачу воровать.

– Спасибо!

Тюха взяла веточку и поднялась с чурбака. Она хотела задать ещё много вопросов, но ей действительно пора было бежать домой.

Ребята тоже поднялись с земли, чтобы попрощаться. Но стоило Тюхе выйти из-за тополёвой поросли, как всё исчезло: и костёр, и асфальтовая дорожка, и два приятеля. Зато удача Тюху не подвела. Папа ещё не вернулся с работы, а мама спокойно готовила ужин. И никто не спросил, что за игру Тюха затеяла – одна в пустом дворе.

Bepul matn qismi tugad.