Kitobni o'qish: «Киевская Русь. Волк»

Глава 1

964 год от Р. Х.

Князь Святослав прибыл в Новгород, где по малолетству княжичем был. Именно здесь он хотел пополнить свою дружину верными и смелыми воинами. Новгород славился по всей Руси вольными нравами и дерзкими молодцами. И именно из этого града, славного и сильного, выходили достойные князья и воеводы, прославляющие себя на ратной службе.

Молодой всадник двадцати двух лет от роду въезжал в распахнутые врата града. Весь Новгород высыпал на улицы, дабы поприветствовать князя Киевского, который только что взял на себя бразды правления, сделав уважаемую матушку свою Ольгу советчицей и помощницей.

Святослава встречала вся пришлая знать от крестьян до бояр. Народ, высыпавший на улицы, приветственно кричал и подкидывал шапки. Всем было радостно, что князь свою дружину славную решил пополнить именно с Новгорода, с вотчины своей по малолетству.

Проехав по главной улице, Святослав направился к терему посадника. Бояре да посадник новгородский, стоявшие у крыльца добротного большого терема, поклонились ему в пояс да хлеб с солью протянули.

– Да пребудет с тобой благословление Перуново, князь Киевский, –молвили все разом.

– Добро встречаете, добро, – ухмыльнулся князь в усы свои и хлеб с солью принял.

– Знаете, зачем прибыл? – спросил Святослав посадника.

– Знаем, а как же не знать! Сам великий князь в Новгород наведывается, чтобы дружину свою пополнить.

– Молодцы-то готовы?

– Готовы! Каждый, небось, за честь примет в твоей дружине служить. Да только, князь, просим тебя сегодня нас на пиру своим присутствием попотчевать в честь твоего приезда, а вот завтра воевода наш молодцев тебе лучших и покажет.

– Тогда решено, веди в хоромы свои, посадник, потчуй, – и князь первый прошел в терем, посадник и все остальные двинулись за ним.

А вечером пир славный новгородцы своему князю закатили. Столы ломились от яств, всюду музыка да песни звучали, скоморохи бегали меж ногами, хвалы князю молодому вознося и местных бояр понося всем на смех, да только князю не до веселья особо-то было. Дело важное приехал делать, дружину пополнять. Нужны ему отважные да храбрые воины молодые, чтобы князю верны были. Он-то задумал дело Олегово да Игорево продолжить, Киевскую Русь далее укреплять, хазаров усмирить да с Византией на равных разговаривать. Воины-то славные у него есть в дружине, да поредели больно в походах ратных. Вот и решился князь клич кинуть молодцам русским, дабы в его дружину пошли. Но только лучших отберет князь, только самых ловких и смелых во славу русской земли служить. А желая дань чести отдать Новгороду, граду, где он уму-разуму учился по молодости, князь и решил с него первого воинов подобрать.

А пока князь думы думывал свои, как бы Русь укрепить, пир в самый разгар вошел. И смех, и брань слышались, кто-то кому-то морду бить начал. Да князь на это внимания не обращал. Новгород тем и славился, что вольным был и жил по-своему.

На следующее утро воевода новгородский согнал всех молодцев на поле подле стен града князю на смотр. Более сотни статных парней предстали пред светлыми княжескими очами.

– Хороши, хороши. Славные богатыри с них станутся! А подскажи-ка мне, воевода, которые из них лучшими у тебя числятся.

– А вон тот белёсый, что посередине стоит, и вон тот в конце, рослый такой, – указал пальцем воевода на двух молодцев.

– И в чем они сильны?

– Тот, что белёсый, стрелок меткий, я никогда таких на своем веку не видывал, да следопыт славный. Тот, что в конце стоит, хорош с копьем и с булавой, лучше его нет. Хотя Ярослав – тот, что посередине, – бивал его и не раз на тех оружиях.

– Ну что ж, посмотрим. Пусть все по парам встанут да в схватке свою силушку и покажут.

Не дожидаясь указа воеводы, ловя каждое слово князя на лету, молодцы быстро по парам друг напротив друга встали и начали бороться, кто на мечах, кто на копьях, кто на булавах. Один Ярослав без пары остался. Никто не хотел с ним сражаться да срамиться: боялись его, знали – ловчее никого среди них нет.

– Ну, коли ты один остался, – сказал ему воевода, – вот и покажи князю, какой стрелок ты меткий.

Ярослав немедля достал из-за спины лук и стрелу. Вверх поднял, на небо нацелился. Тут же стрела со свистом ввысь устремилась до облаков, и через мгновение на землю сырую прямо в ноги князя селезень упал. Улыбнулся князь, да решил молодцу спуску не давать.

– Ну, птицу-то каждый подстрелить мастак, кто с луком обращаться умеет, а ты что-нибудь посложнее подстрели. Вон, видишь, – продолжил князь и указал рукой на ближайший лес, – там на ветке два тетерева сидят? Их подстрели.

Расстояние до леса приличное было, да и тетерева в листве прятались. Но не смутился Ярослав, взял лук, вложил в него две стрелы и натянул тетиву. Вылетели две стрелы сразу и поразили птиц, князь только диву и давался. Не было еще такого на Руси, чтобы сразу несколькими стрелами на большом расстоянии цель кто-то мог сразить.

Пригляделся Святослав к молодцу. Статный, не сильно высок, но и не низок, такого же роста, как князь. Широкоплечий, руки сильные, голова белокурая на солнце сияет, а глаза, как у князя, светлые, да только не ярко- голубые, а серые. Молодец на него прямо смотрел, без страха, но и без вызова, с каким-то охотничьим прищуром, будто дичь высматривал. Князь про себя улыбнулся, себя узнал в молодце. Значит, сладят.

– Вот что, Ярослав, – промолвил князь, – стреляешь ты славно. Теперь сразись с тем, кто всех других в прямом бою победил.

Ярослав оглянулся на другов своих. И ничуть не удивился, когда его в пару с Мстиславом поставили, тем самым, что в конце строя стоял и на кого воевода тоже ранее указывал.

Улыбнулись воины друг другу, так как давно уже друзьями были.

– Ну, смотри, Ярослав, я тебе пощады не дам, хоть ты и друг мне! – весело крикнул стрелку Мстислав.

– Эге-ге, это мы еще посмотрим, на чьих поминках плакать бабы будут! –весело отозвался Ярослав и на бегу, подхватив меч, схлестнулся с напарником.

– Други они верные, раньше недолюбливали друг друга, да потом как Ярослав Мстиславу жизнь спас, так и подружились, братьями назвались, –пояснил воевода удивленному такой веселой перепалкой князю.

Но друзья не солгали, действительно слабину друг другу не давали. Бились словно насмерть. То Мстислав ударял мощно и ловко, а Ярослав уворачивался, то Ярослав стремительные удары наносил да сильные. Хотя Мстислав был выше и крупнее своего друга, второй ему ни в чем не уступал и даже превосходил. Ярослав и удары наносил ловчее и смелее, да уворачивался быстрее, вовремя щитом отбивая атаки противника. Может, они и до вечера бы бились, если б Ярослав не решился на хитрость. Приоткрыл он себя немного щитом да сделал вид, что на траве поскользнулся. Мстислав тут же на него набросился, замахнувшись мечом, но Ярослав вмиг собрался и, нырнув вниз от удара, устремил меч прямо в живот другу. От смертельного ранения соперника защитило то, что Ярослав лишь прикоснулся к кольчуге и вовсе не собирался протыкать ее. Мстислав, когда опомнился, понял, что проиграл.

– Ну и смекалист же удалец, – обрадовался князь. – Пойди ко мне!

Ярослав быстро подошел, но не бегом, чтобы князь не зазнавался, чай они в Новгороде, а здесь всегда своя управа была. Святослав это тоже оценил, приметив в пареньке силу духа и гордость, что для славного воина важны.

– Годков-то тебе сколько? – спросил Святослав.

– Семнадцать, пресветлый князь.

– Молод еще.

– Да уж и князю-то не более двадцати трех, – смело ответил Ярослав, – а вон, уже князь Руси всей.

Воевода хотел было хлестнуть дерзкого молодца, что князю так ответил, да сам князь не дал.

– Ты не кипятись, воевода, молодец правильно отметил, не в возрасте дело, а в силе духа и руке, что меч на врага поднимает. А за ответ смелый беру его кметом к себе. Конь-то у тебя есть, али крестьянский сын не накопил еще?

– Коня-то достал, князь, как узнал, что ты к нам намереваешься ехать дружину пополнять. Да не крестьянский сын я, пресветлый, а кузнеца новгородского.

– Ух и дерзок ты, – прикрикнул на Ярослава воевода. – Как с князем говоришь?!

Ярослав лишь немного потупился от криков начальника бывшего.

– Ничего, мне и такие дерзкие нужны. Чтоб завтра по зорьке ранней уже в дружине был да во всем оружии. Коль проявишь себя славно, десятником сделаю! – пообещал ему князь, пришпорив своего коня, да помчался к граду. Воевода за ним следом.

– Слушаюсь, – тихо сказал Ярослав, чуть голову склонив и глядя на удаляющегося князя. И на душе хорошо стало.

Все у него складно получилось. Вот и дружинником стал самого князя Киевского. Все как хотел, так и сбылось.

Князь, соскочив по-молодецки с лошади подле терема посадского и кинув вожжи конюху, тут же устремился внутрь терема, перепрыгивая ступеньки. Доволен был. Хороших молодцев в дружину возьмет себе.

– Князь, князюшка! – закричал ему вслед запыхавшийся воевода. – Погоди, пресветлый.

Святослав остановился во внимании.

– Не бери ты этого молодца себе в дружину, бед с ним не оберешься.

Князь пристально всмотрелся в очи воеводы, да так, как только он умел, сурово и властно.

– А чего ж мне его не брать? Он себя хорошим воином показал. Я его надумал десятником сделать. Хоть и мал для того, да пусть проявится поначалу и старается в полную силушку, а там и посмотрим. Так отчего ж не брать?

– Да подлый он, ни чести, ни страха не знает, богов не боится!

Святослав задумался.

– Чего-то ты, воевода, недоговариваешь. Аль на молодца зуб точишь?

– Что ты, что ты, князюшка! Нет зубов, у нас, воинов, нельзя так. Если воин хорош, то ему все прощается.

– И я о том же. А коли говорить не хочешь, чего ты на него так взъелся, на том и покончим, – и Святослав в терем удалился, оставив на крыльце в поклоне согнувшегося воеводу.

Когда Святослав посадника нашел за делами мирскими, прямо в лоб и спросил:

– Чего это воевода на Ярослава, сына кузнеца, взъелся?

Посадник как сидел, так и онемел.

– А откуда, князюшка, тебе это известно стало?

– На то я и князь, чтобы все знать, – Святослав, задумавшись немного, продолжил: – Воевода сам себя выдал, вот и узнал. Так что же у них там приключилось?

– Ох, князь, непростая это история, – промолвил тихо посадник. – Да только что я скажу, пусть между нами и останется, а то ты уедешь с дружиной своей, а я тут с воеводой один на один останусь, и туго мне будет.

– Не боись, тайну твою не выдам.

– Да не моя тайна-то, а воеводы.

Святослав сел на стул резной и принял позу сосредоточенную, давая понять, чтобы посадник продолжал.

Тот быстро оглянулся по сторонам, убедился, что никого в горнице нет, да дверку прикрыл.

– Ну тогда слушай, князь, – вздохнул посадник. – Ярослав, сын кузнеца новгородского, кой среди местных очень уважаем, дочку воеводы опорочил, та девкой еще была.

Святослав нахмурился.

– Продолжай, – велел посаднику.

– Воевода расправиться с сыном кузнеца хотел, голову отрубить, да кузнец заступился: мол, дочка твоя сама окошко в почивальню Ярославу открывала. С нее и спрос. Но воевода все равно не унимался. Ведь дочка его не чета сыну кузнеца! Уже было поймали Ярослава, когда тот из Новгорода сбежать пытался, да слух пришел, что сам великий князь к нам едет дружину пополнять, славных молодцев набирать. И кузнец снова за сына заступился, мол, приедет князь, а лучшего молодца и нету, порешил его воевода. Кузнец так и сказал: мол, князю все расскажу, как ты лучшего новгородского воя сгубил прямо перед приездом пресветлого.

Посадник снова вздохнул, а князь продолжал внимательно слушать.

– Вот так Ярослав и спасся и к тебе в дружину попал, теперь-то воевода его точно не тронет, побоится.

– Да, неславное дело тут, неславное, даже крамольное, – огорчился князь.

– Да ты, князь, не спеши-то с решениями. Коли Ярослава к себе забрал, он тебе лучше всех службу сослужит. Верным будет да смелым. Ему сам Перун покровительствует. Когда родился, молния ударила в небе. Уже тогда все знали, что воин славный выйдет из мальца. А то, что с девкой вышло… Ну, не только его вина в том. Дочка воеводы и впрямь дурного нрава. Всем молодцам привольно улыбалась, хихикала да шушукалась с ними по углам, на сеновале пару раз находили ее в объятиях молодецких, да успевали от позора спасти. И Ярослав на удочку попался. Как вернулся из лесов после зимы весь мехами наполненный, так она ему ходу и не давала. Вот и не сдержался. Оно-то и понять можно, дело молодое…

– А что это ты за него заступаешься, а, посадничек? – усмехнулся князь.

– Да хороший парень-то пропадет, коли ты его под суд отдашь. Из-за бабы пропадет. Тьфу! – сплюнул посадник смачно, показывая свое пренебрежение всем женским родом.

– Не отдам под суд, коль в дружину взял. Да про баб его предупрежу, чтоб в Киеве от девок знатных аж за версту держался, иначе сам на кол посажу.

– Вот и славно, вот и славно, – промолвил посадник. – А коли все решено, то помоги рассудить мне, князь, дело одно сложное, твоя голова светлая мне нужна.

И пригласил посадник князя на берестяные грамоты посмотреть, на столе разбросанные. Так и закончили день, сидя за грамотами и дела важные новгородские решая.

***

На следующий же день князь с дружиною своей новою да десятниками верными двинулся обратно в Киев. Пора ему было новичков ратному делу обучать и в строй вводить. Хазары на границах оживились, видимо, по лету набеги возобновят. А кому ж Русь защищать, как не князю с его верной дружиной?

Ярослав скакал на коне в самом конце строя. Младшеньким он был да новичком, не положено ему еще было вперед высовываться. Но все равно Ярослав гордо смотрел вдаль. Ведь с самим князем разговор поутру держал. И доволен был разговором. Князь его пожурил сначала, что все о его выходке с дочкой воеводы знает. Прикрикнул, что в Киеве такого не потерпит и сам на суд отдаст, коли вой его знатных молодух порочить задумает. А потом хлопнул по плечу дружески и сказал, чтоб не серчал на князя, что тот его десятником сделать хочет. И коли будет от баб подальше держаться, чтобы те на скверну его не подталкивали, то обязательно еще до лета по службе подымется.

Вот и скакал на коне своем гнедом молодой кмет, гордый и смелый, в будущем своем светлом уверенный. Волосы его белокурые из-под повязки налобной на ветру развеваются, глаза серые вдаль смотрят острым взглядом, как у хищного зверя, и оскал на губах волчий. Знает, что никакая баба помешать ему не сможет да дорожку перебежать. Не для того рожден был и Перуном отмечен. К бабам ко всем с пренебрежением относится, знает их сущность сучью. Им лишь бы подол перед молодцем поднимать. А он и брал, все брал. Только к лучшим девкам града по ночам хаживал, к признанным красавицам.

Да вот Лель его попутал, когда он с зимы в град возвратился. Девки у него месяцев пять не было, а тут дочь воеводы ему сама на шею кидается. Ну и сгоряча да спьяну влез на нее в самом доме воеводы. А когда протрезвел утром да понял, что натворил, то сразу деру дал. А дочь воеводы его за рукав схватить успела и говорит сладким голосом, что, мол, если женится, помилует батюшка, а если нет, то конец ему. Ярослав только и сделал, что отбросил руку девичью да посмотрел уничижающе. Еще чего надумала – жениться! Да никогда! Не для того с детства на мече и луке тренировался. Мечтал воином славным стать. Ведь знала же дочка воеводы, что о женитьбе и не подумывал Ярослав, так она его хитростью решила взять. Вот себе же хуже и сделала. Пусть теперь воевода голову ломает, сколько ему приданого надо дать за дочку свою порочную, чтобы хоть кто-нибудь женился. А он, вольный молодец, уже и далеко от Новгорода, по пути к ратной славе. Вот все и сбылось!

Улыбнулся Ярослав мыслям своим.

– Чего просиял так, Ярослав? – крикнул друг по оружию Мстислав, коего тоже к князю в дружину взяли.

– Да так, думаю, как славно-то в Киеве заживем под князем.

– Это точно! – согласился друг.

А Ярослав тем временем задумался о Киеве. Поговаривали, что девок там красных много, и одна лучше другой. Да только с девками теперь ему туго придется. Хоть он молодец видный да горячий, будет голову в холоде держать, чтобы не напроказить, а то ведь князю обещался. Век ему обязан будет, что простил и из дружины не выгнал.

***

Когда Святослав прибыл с дружиной в Киев, его всем народом встречали, уж княгинюшка Ольга постаралась. Любила она сына своего и души в нем не чаяла. Но голову не теряла, воспитывала как князя будущего в строгости и прилежности. Вот и вырос он воином славным, в делах ратных умелым, с головой мудрою. Вон и о крепости Руси уже думает, это в двадцать два годка-то.

Так рассуждала про себя княгиня Ольга, встречая сына у крыльца княжеского терема. Внимательно рассмотрела дружину новую, в ряд выстроенную. Хороши молодцы, все сильные, статные да с глазами смелыми. Добрыми будут помощниками сыну ее в делах ратных.

Поклонилась Ольга сыну, а он ей в ответ, так как чтил мать как равную себе и во всем на нее полагался.

– С возвращением, Великий князь, сын мой, Киев уже пригорюнился по тебе.

– Вернулся я, матушка-княгинюшка, да не один, а вон с какими воинами славными.

– Вижу, князь, вижу, молодцы славные, хорошо подобрал, – и обратилась она к дружине молодой громогласно: – Служите сыну моему князю Киевскому верно да смело, и вам почет будет во всей Руси!

– Послужим, княгиня, послужим! – хором отозвались воины и поклонились матери начальника своего.

На том и разошлись. Князь в покои свои, а дружинники на постой. Им предстояло тренироваться каждый день, есть с одного котла да спать в одной избе.

Началась у Ярослава служба ратная с показательного боя, кой сотник его устроил, чтобы проверить славного молодца. Не посрамился боец, всех кметов победил и на мечах, и на луке, и на копьях. Только вот в булаве уступил признанному воину киевскому Радомиру, старше Ярослава на три годка и крупнее его по росту. Но все равно Ярослав умудрился измотать его аж до отдышки.

– Выйдет воин славный из тебя, – сказал сотник Ярославу, – только вот с булавой потренируешься еще. Сказывал мне князь, что десятником надумал тебя сделать. Что ж, попривыкни к ребятам нашим и пусть они к тебе, дружбу заведи с местными, а там и десятником можно сделать, хоть и молод ты. Но за удаль и смекалку будет то тебе наградой. Такие вои, как ты, раз в десять лет встречаются, точно тебе скажу, а то и в пятьдесят.

И похлопал его сотник дружески по плечу, оставляя среди своих.

Ярослав сразу смекнул, что не стоит сильно значимость здесь выказывать, мал еще, да местные к нему пристально приглядываются. Сильно на рожон не стал лезть, все в сторонке отсиживаясь. Но с Радомиром сразу подружился. Прославленный на боях с булавой, тот в Ярославе равного увидел и дружбу первый предложил. А там и с Мстиславом сдружился вой киевский, кой хоть и уступал своим другам в ловкости да умениях, но был смел и дерзок в бою.

Так прошел месяц, в тренировках да боях парных. Сам князь заглядывал на смотрины, как вои его тренируются. Даже вызвал на бой Ярослава, да тот не поддался князю и победил пресветлого. Князь не обиделся, поражение с честью принял и дружески расцеловал молодого дружинника.

– Вот на таких воинах Русь держаться будет, как ты, Ярослав!

– Может, пора десятником его сделать? – спросил подошедший к князю сотник. – Местные его уважают, стрелок он уже на весь Киев известный, таких, как он, зорких да метких давно у нас не было. Друзей у него много завелось среди воев, пора парня пробовать над людьми ставить.

– Успеется, воевода, успеется, – ответил князь, а подумав, добавил: – Ты его на недельку в Киев пусти, пущай отдохнет пред назначением. Возвышение по службе и новые обязанности добавит, вот пусть и погуляет да свежим воздухом подышит, град посмотрит.

Сам князь при словах этих внимательно на молодого воя посмотрел. Понял Ярослав, что князь решил его проверить девками, сдержит ли кмет молодой обещание свое. Ох, а по бабам как хотелось-то! Уже месяц как сидит он тут взаперти да на луну воет. Кровь горячая молодецкая свое требует. Но ничего, испытание князя достойно выдержит, не подведет. Ведь князь только про знатных девок говорил, а про остальных помалкивал. А ему, Ярославу, и остальных хватит, чай, жениться не собирается.

– Тогда пущай все молодые вои идут гулять. Всех отпущу на неделю, коли им под новым десятником служить предстанет, что наверняка нелегким делом будет, – решил сотник, князя выводами своими насмешив.

На том и порешили.

***

Радомир, Ярослав и Мстислав важно прохаживались вдоль торговых рядов на ярмарке. За спинами у каждого любимое оружие было. У Ярослава лук, у Радомира булава, а у Мстислава меч острый. Все на ярмарке на них пальцем показывали, мол, молодые дружинники князя идут. Мужики с завистью поглядывали на стать воинскую, а бабы со смущением, дивясь на молодецкую дерзкую красоту.

Друзья же не обращали внимание на зевак, своим делом занимались. Как настал день отпуска, так сразу в град и помчали. Квасу холодного пили, медовуху, да пряники ели свежие. Жалование у князя своим хорошее было, вот и наслаждались вольными деньками на всю деньгу.

– Вон, смотри, какая краля идет, видишь, бусы покупает, – указал Радомир другам своим на чернобровую киевлянку лет этак шестнадцати на взгляд.

– Проста уж больно, пару раз к ней побегаешь, потом надоест, – спокойно ответил Ярослав, лишь раз взглянув на молодицу.

– А ты почем знаешь? – удивился Радомир. – Пробовал уже, что ли?

И в голосе друга старшего обида послышалась.

– Да нет, друг мой, я бы тебе сразу об этом сказал, чтобы ты зря глаз на нее не клал. Просто вижу я их всех насквозь.

– Да неужто? Волхвом заделался, что ли?

– Да он просто на своем младом веку девиц уже вдоволь повидал, уже ничем не удивишь! – вступился за друга Мстислав.

– Эх, слыхал я эту молву про новгородцев, что дерзкие они да девицы им отказать не могут, вот бы и мне так, – облизнулся Радомир.

– Это еще что! – продолжил расхваливать друга Мстислав. – Он саму дочь воеводы новгородского уложил.

– Шутишь? – воскликнул Радомир да диву дался. – Самого воеводы?!

– Да не слушай ты его, – огрызнулся Ярослав. – То по пьяни было, да после зимовки в лесу. Гордиться особо нечем. Тут не то что на дочку воеводы, тут и на посадскую влез бы после деньков таких холодных да под хмелем.

И друзья рассмеялись. Любил Радомир друга своего меньшего. Знал, что воин он лучше него, и на булаве скоро обскочит, да и у девок более успешен. Но Ярослав никогда этим не кичился и выше других себя не ставил. Наоборот, друзьям на их лучшие стороны указывал, чтобы гордились собой. Радомир всем похвалялся, что над ним десятник такой славный будет, что лучшего он и не мог желать.

– Раз ты дочку воеводы смог уложить, сможешь ли уложить киевлянку знатную? – решил вызвать на спор Радомир своего друга.

– Не, брат, на знатных киевлянок мне сам князь запретил смотреть! – тут же спохватился Ярослав, чтобы в глупость не встрять новую.

– Это тебе князь про девок непорочных говорил, а что скажешь про замужних-то?

Об этом Ярослав и ранее думал, что, мол, замужним все равно, невинностью уже не докажешь ничего, да и мужу не скажешь из-за стыда.

– Думаю, женок можно, – решительно ответил Ярослав.

– Ох, смотри, как бы не попался, – рассмеялся Мстислав, друг средний из троицы.

– Я на этом собаку съел, не попадусь.

– Тогда видишь вон ту, губки ягодкой да бедра какие пышные? – указал Радомир на боярыню молодую, что со слугами бублики в дом покупала.

– Верно подметил. Хороша и аппетитна, – облизнулся Ярослав, кровь в нем вскипела. Такой доброй молодухи пышногрудой давно у него не было. –Решили, ее!

– Да чтобы сегодня же она тебе окошко в опочивальню открыла, иначе спор проигран, – не унимался Радомир. Уж больно хотелось посрамить друга на любовном поле. Ведь Радомир и выше его, и брови чернявые, а младший друг у баб все равно в любимцах ходит. Все на него заглядываются. Радомир только и отшучивался, что, мол, новгородец, девки таких любят за свободолюбивый нрав и дерзость.

– А на что спор-то? – вмешался Мстислав.

– Ну, – задумался старший товарищ, – если выиграешь, Ярослав, да ночку сегодня с боярыней проведешь, то я тебя с зорьки утренней до полудня катать на спине буду, а коли проиграешь, то ты меня.

– Решено! – принял спор Ярослав твердым голосом. – Пошел я к ней, а вы, вои славные, следите и учитесь.

Ярослав тут же двинулся к боярыне, а друзья, сложив руки на груди, пристально следить стали.

– Обломает она его, – с надеждой сказал Радомир.

– Нет, не обломает, таким, как он, бабы не отказывают. Надо было тоже с вами поспорить, может быть, и разбогател бы на деньгу, – усмехнулся Мстислав.

Тем временем Ярослав уже вплотную подошел к боярыне молодой, делая вид, что пряники хочет купить.

– Какая же сладкая ты, – шепнул он ей на ушко, убедившись, что прислуга не смотрит.

Боярыня повернула головку на тихий слегка с хрипотцой молодецкий голос.

– А губы у тебя, словно ягода сладкая, и вся ты желанная, медовая. Так и манишь к себе сильной мужской рукой обнять.

Боярыня побелела и ни слова не смогла вымолвить от такой дерзости. А Ярослав уже на талию ее руку свою горячую положил. Та аж вздрогнула.

«Ясно, мужика давно не было, раз так трясется. Пора действовать!» –заключил про себя Ярослав.

– Ты не бойся меня, дева красная, – шептал он боярыне, слегка касаясь горячими губами ушка девичьего. – Я как увидел тебя, так и понял: судьба моя. Я каждый взгляд твой ловил, каждое слово, что ты молвила своими устами сладкими. Не ответишь ласкою мне, помру я нынче же ночью.

Ярослав лил в ушки боярыне речи сладкие, а его рука талию жестче обхватила. Знал, что бабы силу любят. Так и сталось. Задрожала боярыня от напора молодецкого. Губки приоткрыла.

– Ты пусти меня сегодня в свою горницу, я любить тебя буду, так любить буду, что вовек меня не забудешь, – говорил он ей томно, а сам стал рукой по спине поглаживать, вызывая у боярыни сладкую рябь. Эх, по молодецкой силе-то как соскучилась.

– Приходи, – еле вымолвила боярыня, самой себе не поверив. – Приходи на Копченый переулочек, там терем видный стоять будет. С левой стороны окошко открою в горницу.

– Вот и славно. Чтоб готова была. Любить крепко-крепко стану, – мурлыкал сладко Ярослав, поглаживая горячей рукой ее спину.

Та еще более задрожала. Никто ей никогда такого не говорил.

– Да как зовут тебя, раскрасавица? – спросил мучитель ее нежный, заглядывая в очи девичьи карие.

– Любой зовут, – не смогла отказать в имени молодцу, как заглянула в очи его серые. И поняла, что пропала. Тот смотрел на нее взглядом хищника, своего никогда не упускающего. Если решил, что она его будет, значит, так тому и быть. Прочитала то во взгляде его повелительном.

– Люба – любовь, значит, – продолжал Ярослав как ни в чем не бывало, сразу заметив, что выиграл, во взгляде боярыни прочитал свою победу. – Вот и буду любить тебя, да до утренней зорьки ласкать ночкой сегодняшней.

И резко отдернув руку, отошел прочь. Та аж чуть не упала, лишившись опоры горячей. Быстро опомнилась, что имя молодца не спросила, да обернувшись, не нашла уже. Людей больно много на ярмарке было. Да и никто молодца рядом с ней и не видел, будто не было его. Только знала Люба, что придет он сегодня, обязательно придет. Такие, как он, слов на ветер на бросают. Да и отметил он ее своим волчьим взглядом, как приговорил, никуда не денешься. Сама не пустит, так он сам в дом влезет.

– Ну что? – донимали Ярослава друзья, как только он к ним возвернулся.

– Откроет окошко свое боярыня, – гордо ответил новгородец.

– Ну и ну, – присвистнул Мстислав, – я уже и сам стал разувериваться, уж больно долго ты с ней там шептался.

– Ты погоди, – остановил друга Радомир, – пусть он после ночки с боярыней принесет вещицу ее личную, чтобы мы точно знали, что не обманул. Пусть принесет бусики ее, что на ней сейчас, малахитовые.

– Да не любят молодухи, чтобы вещи их личные брали, мужей боятся, – строго ответил Ярослав.

– Ничего, не маленькая, скажет муженьку, что потеряла на ярмарке, – не унимался Радомир. – А то как докажешь, что бывал у нее, а?

– Ладно, принесу, – согласился Ярослав. Не хотел позориться перед другом старшим. Хоть тот и был по булаве лучшим, пока Ярослав опыта набирается в сложном для него оружии, но по жёнкам новгородца никому не обскакать, даже другам верным.

Глава 2

В доме купца Никиты Кузьмина все стояло вверх дном. Сундуки посреди комнат распечатаны, тряпки на полу валяются. А все потому, что глава семейства, Никита Емельянович, собирался отплывать с другими купцами в Корсунь дальнюю, дабы торговлю славную ладить. Все в доме суетились да шумели, давая друг другу указания, кроме одной девицы, дочери самого купца, Святославы. Сидела она у окна грустная, опечаленная. Щеки раскраснелись после рыданий долгих. Любила Святослава отца своего. И не могла отпустить в столь долгий путь. Хоть отец обещался до зимы воротиться, все равно полгода ждать – долгий срок. Ранее он только по Руси торговал, да на месяц-два хаживал, а тут в Заморье собрался. И не было на душе дочери его старшей радости. А няньки да служанки все шуршали по дому одеждами и утварью, нужной в плавании.

Вот и вечер наступил. Посадил Никита Емельянович семью свою у стола прощального да обратился к ним.

– Отплываем мы на зорюшке утренней, поэтому я должен уже сегодня на корабль пойти, чтобы завтра не задерживать. Таков указ нашего старшего.

В ответ купцу тишина. Святослава сидит бледная, как полотно, а сын младший еще мал, чтобы понять, что батя надолго уезжает, всего шесть годков ему только исполнилось.

– Ты, Святослава, за главную остаешься, – обратился купец к дочери, хоть и знал, как больно той слушать речи его, так сильно батюшку своего любила. Поэтому и замуж еще не шла, хоть пятнадцать годков уже стукнуло и женихов много хаживало. Боялась, что батюшке без нее грустно и одиноко будет, вот и не решалась его оставить.

– Будешь за челядью приглядывать, – продолжил купец, невзирая на молчание дочки, – порядок в доме чтоб был да хозяйство не померло. Смотри, чтобы Ивашка свиньям и коровкам каждый день свежий корм клал да сено и воду менял.

Святослава лишь согласно кивнула наказам батюшки.

– Смотри, чтобы меньшой брат твой читать учился да меньше голубей гонял по улицам, – Святослава снова молча кивнула, – а с тобой я тетку да дядьку твоих оставлю, чтобы присматривали да женихам от ворот порот давали до моего возвращения. Да еще Степан за тобой приглядывать будет и везде хаживать, чтобы не уволокли мою девицу охотнички до молодушек. Смотри, Святослава, честь свою береги. Коли полюбишься кому, моего возвращения жди, из дома не смей уходить без моего на то разрешения. Коли прознаю, что честь не сберегла, сам… – не успел закончить свою суровую речь отец, как Святослава вскинулась из-за стола, посмотрела взглядом гордым на батюшку любимого: