Ультрафиолет

– Что с грузом?

– Груз в безопасности, он в транспортном отсеке , – докладывает Вонг.

Я с силой тру виски, голова нестерпимо болит, и меня подташнивает.

– Груз погрузить на спасательные шлюпки, – я наблюдаю за реакцией Антона и Вонга. – Он должен быть сохранен любой ценой, – я помедлил. – Слышите? Любой.

Вонг кивает и выходит из рубки. Антон устало садится в кресло второго пилота.

– Это действительно важно? – не поднимая головы, спрашивает он.

Я кладу руку ему на плечо и сильно сжимаю.

– Да. Это действительно очень важно. И мы дали слово. Это наш долг, Антон.

Он кивает и что-то хочет сказать, но вдруг освещение переходит в режим экономии и включается сигнал тревоги:

– Внешнее проникновение. Внешнее проникновение, – сообщает электронная система оповещения. Мы переглядываемся с Антоном и спешим в отсек со спасательными шлюпками.

Здесь полным ходом идет загрузка.

– Сколько нас осталось, – отрывисто спрашиваю я Антона.

– Двенадцать, – глухо отвечает он.

Мне на мгновение сдавливает грудь, но я сжимаю зубы и нахожу взглядом Гуса, тот кивает мне и подходит.

– Капитан, если мы заберем весь груз, нам не хватит места в шлюпках. Мы же можем оставить часть здесь? – шепчет Гус. Его лохматые брови вопросительно подняты.

Я провожу рукой по лицу, мои челюсти так крепко сжаты, что лицо словно каменное.

– Гус, ты же знаешь, что это непозволительно, – чуть слышно отвечаю я.

– Понятно, – отвечает Гус и, крякнув, дергает себя за светлую бороду.

– Эй, Петя, какого черта ты контейнер перевернул? – кричит он одному из членов экипажа и отходит от нас с Антоном.

Антон провожает его мрачным взглядом и поворачивается ко мне:

– Сеня, как думаешь, может быть, стоит все рассказать? Разве мы не должны знать, чего ради погибнем?

Он прав, но я не знаю, какие нужно подобрать слова в такой ситуации.

Вдруг раздается грохот – кто-то роняет один из контейнеров, от которого с лязгом отскакивает крышка. Все оставляют свою работу: с любопытством и некоторой опаской собираются вокруг ящика.

Внутри него прозрачная спасательная капсула, а в ней еще одна – цвета белого нефрита. Команда недоуменно переглядывается:

– Ребята, это что за штуковина? – спрашивает Марио. Все взгляды немедленно обращаются ко мне.

Я подхожу ближе и уже набираю в легкие воздух для ответа, как вдруг спасательная капсула с шипением начинает открываться, раздается громкий хлопок, а затем треск.

Внутренняя матовая капсула лопается, внутри нее слышится движение, и что-то вырывается наружу.

– Всем отойти назад, – немедленно командую я.

Антон и Маркус достают пистолеты и нацеливают их на капсулу.

– Оружие убрать! – рявкаю я.

Маркус качает головой, но пистолет убирает, а Антон только опускает его, глядя на меня исподлобья.

Из капсулы показываются маленькие ручки существа, которое выбирается наружу. Мы завороженно наблюдаем, как вслед за руками появляется лысая голова, а затем из капсулы неловко вылезает весь маленький человечек. Он нетвердо держится на ногах и широко нам улыбается.

– Матка Боска, – шепчет Войтех, – кто это?

Все ошарашенно молчат, а затем как по команде смотрят на меня. Я потираю лоб:

– Это Монкхи-Анн-Тики, раса древних Ксантов – создателей вселенных, галактические наставники Ипхи, легендарные Корокуру – спасители человечества и… коренные жители Земли.

Все дружно поворачиваются к спасителю человечества: тот, продолжая улыбаться, почесывается и неожиданно душераздирающе чихает. Это удивляет и озадачивает человечка, и он начинает смеяться.

– Это у него что там? Хвост? – спрашивает оператор Тимур, не сводя глаз с монкхи.

– А перепонок вроде нет, – вторит ему Пабло.

Человечек переминается с ноги на ногу, чуть подрагивая от холода – его кожа еще влажная после рождения.

Я оглядываюсь в поисках какого-нибудь покрывала и вижу клетчатый плед, брошенный на операторском кресле экзо-погрузчика.

Моя команда стоит поодаль и не решается приблизиться к монкхи. Я подхожу к нему и укутываю в плед. Монкхи довольно жмурится и пытается лизнуть меня в нос. От него пахнет чем-то приятным: смесью ароматов молока, хлеба и корицы. Он смотрит на меня своими большими темными глазами и вдруг берет за руку. Маленькая ладошка монкхи приятно прохладная.

– Приветствую тебя, Первый Монкхи-Анн-Тики, основатель Семьи, – начинаю было я торжественную приветственную речь, но в этот момент корабль трясет, и человечек, не удержавшись на ногах, падает. Я подхватываю его на руки, как ребенка, и оглядываюсь.

– Ребята, – сдавленно говорю я, – они не могут жить без своего Улья. Это последний Улей во Вселенной, – я замолкаю. – Другие погибли сегодня вместе с нашими крейсерами. Улей не выживет без нас.

Я обвожу глазами оставшихся членов моей команды:

– Скоро на Млечный Путь возвратится Великое Колесо, а с ним и вся мощь Анн-Ун-наки. Миллионы лет назад монкхи спасли Землю и человечество от уничтожения. Они создали защитный пояс Жизни. Без монкхи мы не сможем сохранить нашу планету и цивилизацию, только они в силах активировать древние охранные системы. Сейчас война идет на окраинах Галактики с малыми силами разведки Анн-Ун-наков. Нам не выстоять одним. Мы нуждаемся в монкхи. Если мы не спасем последний Улей, то у наших детей не будет дома, – я перевожу дыхание. – И наших детей тоже не будет.

Воцаряется гробовое молчание. Я не знаю, как долго оно длится, стараюсь не смотреть в лица моим товарищам и не понимаю, что делать дальше.

Вдруг все как по команде возвращаются к работе: Гус деловито продолжает руководить операторами в экзо-погрузчиках, Антон вместе с Вонгом и пилотами истребителей восстанавливают поврежденное управление катеров.

Монкхи смотрит на меня долгим взглядом, потом кладет голову на плечо и замирает. Я инстинктивно обнимаю его, покачиваю на руках и похлопываю по спине. Вспоминаю, как укачивал дочку Наташку, и непроизвольно улыбаюсь.

– Командир, – обращается ко мне Марио,– малыш раздет, мы с ребятами подобрали ему одежду. Ему еще далеко лететь.

– Хорошо, – киваю я ему. – Спасибо. Монкхи требуется пара часов на адаптацию, но нам придется ускориться. Чтобы тебе не было холодно, нужно одеться, – обращаюсь я к монкхи. Тот продолжает улыбаться и, очевидно, не понимает ни слова. Мы с Марио вдвоем одеваем новорожденного – теперь он больше походит на человека.

– Да, – протягивает Марио, критически оглядывая монкхи. Выглядит тот комично: широкие брюки подвернутые снизу несколько раз, яркая футболка, невнятного цвета пиджак, который с трудом сходится на широкой груди, и ярко белые кеды сделали его похожим на клоуна. Не хватает только яркого парика и красного носа.

Марио снимает с себя цветастый шарф, повязывает его на шею человечка и удовлетворенно хмыкает:

– Вот теперь совсем другое дело. Настоящий миланский модник получился.

К нам подходит пилот Эмиль и деловито спрашивает:

– А покормить нам его нужно? Что они вообще едят?

Я недоуменно пожимаю плечами.

– Может, молока ему дать? Ребенок, ведь. Что думаете? – предлагает пожилой кок Такеши. Он протягивает мне бутылочку консервированного молока. Я открываю бутылку и дают ее монкхи, тот с любопытством оглядывает ее, нюхает и вдруг восклицает тоненьким голосом:

– Молоко! Вкусно! И хлеба давай!

Мы изумленно переглядываемся, а Такеши, не растерявшись, протягивает малышу большое печенье. Монкхи с удовольствием начинает хрустеть и, причмокивая, пить молоко, он жмурится и становится похожим на довольного кота.

Покончив с печеньем и выпив молоко, монкхи вдруг становится серьезным.

– Сейчас, – говорит он, глядя на меня снизу вверх.

Команда становится полукругом, монкхи оглядывает всех и кивает мне. Я встаю перед ним и начинаю ритуальную речь:

– Приветствую тебя, первый Монкхи-Анн-Тики, основатель Семьи, хранитель Улья. Тебе предстоит долгий путь – будь уверен в принятии мудрых решений. Тебе предстоит долгий путь – будь смел в принятии трудных решений. Тебе предстоит долгий путь – будь настойчив в желании сохранять верное направление. Тебе предстоит долгий путь – с радостью принимай каждый миг. Тебе предстоит долгий путь – будь верен Пути.

Монкхи ритмично кивает головой и слегка покачивается из стороны в сторону в такт ритму речи, его глаза полузакрыты, и кажется, что он находится в трансе.

– Вы, Старшие, позвавшие меня в путь, – продолжает монкхи высоким голосом, – примите мое усердие, и примите мой труд, и учите меня сути дня в сердце ночи. Вы, Старшие, призвавшие меня на Путь, держите мою руку и ведите! Поддержите меня и направьте – я иду за вами без страха и с радостью.

Я наклоняюсь к монкхи, наши лбы соприкасаются: монкхи начинает вибрировать, и вдруг из его головы появляются длинные змееобразные выросты, которые плотно окутывают мою голову, и все пропадает – в сияющей пустоте мы остаемся вдвоем.

Мне рассказывали, как монкхи получают и передают информацию, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что я переживал: восторг, радость и нетерпение одновременно.

– Обмен идет в обоих направлениях, – тихо говорит монкхи. – Объемы информации слишком велики, чтобы все удержать в одной голове. Ксанты – самые древние жители этой Вселенной. Мы живем Ульем, потому что только так можно сохранить Память. Каждый ксант имеет глубокие познания, но в одной области и только после рождения Улья мы объединяемся и восстанавливаем утраченное. Мы обмениваемся друг с другом информацией мгновенно, как только один монкхи что-то узнает, это немедленно знает весь Улей. Мы умеем считывать окружающий нас мир во всех самых мелких деталях и очень быстро обучаемся.

Монкхи молчит и грустно улыбается мне:

– Не я должен был быть первым пробужденным Монкхи-Анн-Тики. Но раз я стал первым, Улей изменится. Мы – последние ксанты, и мне предстоит принимать трудные решения.