Kitobni o'qish: «Развод. Любовь была слепа», sahifa 2

Голова трещит по швам, и мне, честно говоря, страшно за свое состояние. Что со мной произошло и почему мне стало так плохо? Вспоминаю свои предшествующие этому приступу головные боли. Они случались часто, но я не придавала им значения.

И, как оказалось, очень зря.

Мне хочется вырвать свою руку из захвата Бори, хочется высказать ему все, что я о нём думаю. Обругать последними матерными выражением и прогнать прочь из своей жизни. Но я слишком слаба, чтобы проявить сопротивление. Да и присутствие дочери заставляет притормозить с бурным потоком речи, рвущимся наружу.

– Как ты, любимая? – Боря смотрит на меня… С жалостью. Так смотрят на людей, которые находятся на какой-то критической стадии болезни. И Лика… Дочь вся бледная, словно, черт возьми, мне жить осталось считанные дни и они с Борисом пришли сюда, чтобы попрощаться. Становится ещё страшнее. Да что происходит?! Почему они так на меня смотрят?

Взяв себя в руки, собираю силы в кучу.

– Ч-ч-ч-т-т-о с… с… С-со мн-ной?

Не понимаю, что стало с моей речью. Почему она такая прерывистая и сбивчивая? Чтобы произнести эту фразу мне потребовалось неимоверное количество сил. Ощущаю, как следом тут же сдуваюсь, больше не способная произнести ни слова.

Мое состояние меня дико пугает. Сердце колотится на износ. Ладошки и стопы леденеют. Кончики пальцев неприятно покалывает.

Боря и Лика украдкой переглядываются друг с другом.

Предатель, обреченно вздохнув, принимается растирать пальцами переносицу, будто бы нарочно растягивает образовавшуюся паузу. Хочу поторопить его с ответом, но не могу. Просто не получается. Замираю в ожидании, боясь услышать что-то страшное. Тот самый диагноз, который впоследствии может навсегда изменить мою жизнь. Заранее догадываюсь, что мерзавец не скажет мне ничего хорошего. Его взгляд прямо указывает на то, что со мной все… Очень плохо.

– Люба, у тебя произошел инсульт.

Глава 7

Любовь

– Пап, вообще-то, микроинсульт! – топнув ногой, высказывается Лика, переводя на меня полный сожаления взгляд.

– Лик, это не имеет значения, – устало выдыхает Боря, ощущаю, как его грубая рука гладит мои пальцы. Пытаюсь ее убрать, но предатель нарочно усиливает захват. В данном состоянии я не могу сопротивляться ему. И это удручает.

У меня случился инсульт. Или, как выразилась дочь, микроинсульт. Наверное, Боря прав, это уже не имеет значения. Я чувствую себя… Ужасно.

Голова… Она будто бы не моей стала. Словно отделилась от моего тела. Прикрываю глаза, болезненно морщусь. Да, как я и догадывалась, диагноз неутешительный. Он страшный. Пугающий до озноба. Хочется кричать от отчаяния, но я не могу.

Моя речь меня пугает. Когда я пытаюсь сказать что-то ещё, получаются лишь жалкие, ничего не значащие, обрывки фраз.

– Эт-то в-все из-з-з-з-а т-теб-бя… – с уроком смотрю на Бориса, ощущая, как в груди болит сильнее из-за его подлого предательства.

Лика недоуменно хмурит брови, кажется, она не поняла, что я имею ввиду. Не потому что не хочет понимать, а потому что моя речь настолько бессвязная и несуразная, что я и сама себя толком не понимаю.

Когда обращаю внимание на Бориса, ловлю его безжалостный взгляд. Он понял. Он, в отличие от дочери, понял, что я имею ввиду. Но виду не показывает. Я это понимаю по его лживым глазам.

– Люб, тебе лучше сейчас не напрягаться. Отдыхай, набирайся сил. Будем надеяться на лучшее, – Боря натягивает на лицо подобие утешительной улыбки.

– Пап, а что пыталась сказать мама? – Лика подходит ближе и садится на край моей кровати.

Чувствую, как меня знобит. Кончики пальцев рук и ног немеют от холода. В голове стучат тяжелые молоты, в горле стоит плотный вязкий ком. Наверное, мне и в самом деле лучше помолчать. Когда я слышу свою речь, мне хочется плакать.

– Лик, сейчас у твоей мамы проблемы с речью… И то, что мы с тобой её не понимаем, это нормально.

Дочь устало вздыхает, бросает на меня сопереживающий взгляд. – Мам, все будет хорошо, – дочь пытается подбодрить меня, но

я вижу в её глазах застывший страх и осознание неопределенности. Никто не знает, что будет дальше. – Пап, а она теперь всегда… – дочка переводит испуганный взгляд на Бориса, шумно сглатывает, делает короткую паузу между словами. – Всегда будет так разговаривать?

Боря вдыхает со свистом. Затем также шумно выдыхает.

– Я не знаю, Лик. Надеюсь, что нет, – безжизненно произносит предатель, выказывая своё фальшивое глубокое сочувствие. В голове закрадывается шальная мысль, что моё состояние может быть ему на руку. В данном случае я мало что смогу сказать. И это угнетает. Даже пошевелиться сложно, наверное, мне предстоит долгое и муторное восстановление.

– Кстати, дочь, сходи позови врача. Скажи, что мама пришла в себя, – Борис дает команду Лике и она, молча кивнув, выходит из палаты.

– Г-гад-д… Т-ты з-за в-се зап-платишь… – собираю в кучу остатки сил, чтобы выказать свое истинное отношение к предателю, пока мы остались наедине.

Взгляд Бори сразу же меняется. Становится суровым, стальным. – Ты с-спиш-шь… с Ар-рин-ной… – несмотря на свое жалкое

состояние, хочу внушить предателю страх. Страх, что однажды эту правду узнают все. Наша дочь, сын, окружение. Я не буду молчать.

Да, сейчас я физически не могу выплеснуть все, что думаю, в его сторону, но я хочу надеяться и верить, что так будет не всегда. Однажды я приду в норму и смогу зажить полноценной жизнью. И я скажу все в первую очередь Лике. Чтобы она знала, какая у неё подлая и лживая подруга.

Пускай у дочки слабое больное сердце, я постараюсь ей все рассказать как можно мягче, так, чтобы эта правда понесла за собой минимум последствий для неё.

– Т-ты м-мне с н-ней из-з-з-мен-нил…

Борис резко подается вперёд, и на этот раз уже грубым захватом сжимает мою руку.

– Нет, Люба. Ничего не было. Тебе это все приснилось. Это плод твоего больного воображения. И врач это подтвердит, – он сурово хрипит, наклонившись к моему уху. – А вот, кстати, и он, – услышав щелчок двери, Борис резко отстраняется от меня и выпускает мою руку, натягивая на лицо маску любящего и сочувствующего моей беде мужа.

Глава 8

Любовь

В палату входит худощавая женщина примерно моего возраста. Её черные волосы затянуты в тугой высокий пучок, открывая бледное, немного вытянутое лицо.

Тонкие, словно нарисованные, брови изгибаются изящной дугой над карими глазами, в глубине которых мерцает смесь профессиональной отстраненности и толики сочувствия. На ней надет белоснежный, накрахмаленный медицинский халат, а на груди поблескивает бейджик с едва различимой издалека надписью. Женщина двигается бесшумно, ее длинные, изящные пальцы нервно перебирают край планшета, который она держит в руках. Следом за ней семенит и Лика, издав шумный вздох, она садится на стул, так же как и я, ожидая вердикта врача.

Напрягаюсь, потому что боюсь, что услышанное добьет меня окончательно. И я помню слова Бори о том, что в случае чего, врач подтвердит моё невменяемое состояние, и все вокруг поверят в то, что я несу бредни. Я бы все отдала, чтобы все было так. Чтобы та подлая измена с Ариной, наезды и упреки Тамары, ребенок, судьба которого мне вряд ли будет известна в ближайшее время, чтобы это все было просто дурным сном или плодом моего больного сознания. Но как бы Борис не пытался меня в этом убедить, я всё-таки ещё не сошла с ума. Я все помню. И воспоминания эти довольно реалистичные. Нет, это все было наяву. Я точно помню.

– Любовь Фёдоровна, как вы себя чувствуете? – деловитым врачебным тоном спрашивает женщина, её губы искажаются тенью доброжелательной улыбки.

– Яяя… Н-не з-з-знаю, – моя прерывистая речь раздражает слух, кажется, уж лучше мне и вовсе молчать. Взгляд врача выражает сочувствие, издав тяжелый вздох, она что-то записывает себе в планшет.

– Видите, у нее проблемы с речью, – Боря небрежно взмахивает рукой в мою сторону, изображая глубокое расстройство. Лика молча наблюдает за сложившейся картиной, вижу, как дочка плотно сомкнула ладони, растирает их пальцами, что свидетельствует о её нервозности. Один лишь Боря, кажется, ведет себя ровно и расслабленно, искажая на лице гримасу тревожности. Но зная его истинную сущность, теперь я понимаю, насколько была слепа и как же сильно ошибалась в своем муже. Я издалека чую его фальшь, и его неестественное поведение вызывает острый приступ тошноты.

– Да, такие последствия после инсульта вполне ожидаемы, – вполголоса произносит женщина, переводя взгляд от планшета в мою сторону. – Любовь Федоровна, меня зовут Ирина Александровна – я ваш лечащий врач. Нам с вами предстоит впереди сложная работа, поэтому предупреждаю сразу – будет непросто. Но если вы запасетесь терпением и будете выполнять нужные рекомендации, то положительный     исход не заставит     себя     ждать, – Ирина Александровна миловидно улыбается, чем вселяет в меня надежду на лучшее.

– Значит, мама будет такой не всегда? Она поправится? – Лика резко вскакивает со стула, смотрит в глаза женщины с надеждой, затаив дыхание.

– Мы сделаем для этого всё возможное, – тактично отвечает врач. – А вам, – она взглядом указывает на Бориса и Лику, – также важно быть терпеливыми и окружить вашу маму и жену заботой.

Боря с видом героя качает головой. – Несомненно.

– Любовь Федоровна, двигаться можете? Попробуйте поднять правую руку, – командует Ирина Алексеевна, и я её послушно выполняю. Медленно поднимаю руку, и она, слава богу, поддается.

– Замечательно. А теперь левую.

С таким же усилием выполняю нужное движение.

– Прекрасно, – хвалебно произносит врач, ободряюще улыбаясь. – Значит, как я и думала, опорно-двигательный аппарат не нарушен. Только проблема с речевой деятельностью, – задорно пропевает она, делая пометки на планшете.

– Любовь Федоровна, вам очень повезло. Хорошо, что в момент приступа вы находились не одна, – бодро произносит женщина, а я хмурю брови. Качаю головой, заставляю свой язык послушаться меня и то, что я собираюсь сказать.

– Н-нет… Я б-был-ла од-дн-на… – голос впридачу ко всему еще и садится. Вот черт!

По взгляду женщины я догадываюсь, что она ничего не поняла.

А я в точности помню, как все произошло. Боря с Тамарой уехали в больницу, спасать Арину и её ребёнка, а я осталась на даче совершенно одна. Даже боюсь представить, сколько часов я провалялась там без сознания. И ещё в больнице. Какой сегодня вобще день? Время суток? Все это ещё предстоит выяснить, чтобы сложить пазл воедино.

– Что вы говорите? Одна? – Ирина Александровна переглядывается с Борисом. В её взгляде застыло замешательство.

– Да нет же, любимая, с тобой была твоя подруга Тома. Помнишь её? – лукаво ухмыляется подонок. – Так вот, я с Васей уехал на рыбалку. А вы с Томкой решили на даче досуг провести. Уже ближе к ночи мне позвонила Тамара и сказала, что тебе стало плохо. Я сразу же сорвался к тебе…

Его ложь вызывает приступ удушья. Особенно то, с какой ловкостью и филигранным умением он заставляет меня в нее поверить. Лика хмурит брови, её размытый взгляд скользит вдоль меня, затем снова возвращается к Боре.

Муж, в свою очередь, поднимает испуганный и тревожный взгляд на врача.

– Ирина Александровна, дело в том, что… Моя жена думает немного по другому, говорит о тех происшествиях, которых не было. Скажите, такое ведь может быть? Может, пока она находилась без сознания, эти события могли ей… Присниться? А она принимает свой сон за реальность? – кривая улыбка мужа больше напоминает злобный оскал.

– Борис Аркадьевич, наш мозг очень сложная вещь, поэтому такой вариант не исключен, – слова женщины звучат как приговор. Прекратив записи, она отлучается, заверив в том, что зайдёт ко мне ещё чуть позже и мы с ней обсудим дальнейших план лечения.

Мы снова остаемся втроем. В глазах Бориса плещется выражение победителя. Он услышал то, что хотел услышать. И теперь ловко будет пользоваться этим в своих интересах.

– Мам, а что ты имела ввиду? – встрепенулась Лика, ожидая от меня ответа, который я при всем желании не смогу ей озвучить. Моя заторможенная речь тяжелым камнем тянет меня вниз. За меня решает ответить предатель:

– Лик, если сказать простым языком… То твоя мама немного не в себе.

Глава 9

Любовь

– Ч-что т-ты… – пытаюсь выразить свое возмущение и несогласие, но Боря резко вскидывает руку вперёд, призывая меня замолчать. Хочется выть от бессилия. Если бы я только могла нормально разговаривать! Если бы имела на это силы! Я бы все сказала разом. Но судьба словно насмехается надо мной, лишая, казалось бы, такого элементарного навыка, как членораздельная речь.

Замолкаю. Голосовые связки печет от того, что я уже на протяжении получаса жестоко их насилую. Проговаривая каждое слово, я вкладывала неимоверное усилие. По итогу все равно оказалось непонятой. Неуслышанной.

Решаю приберечь силы. На будущее.

Мне нужно остаться наедине с дочерью. Как, правда, я это сделаю, ещё не придумала, но думаю, такой момент настанет, и я им воспользуюсь. Дочка мне поверит, поймёт. У нас с ней довольно близкие доверительные отношения, поэтому я уверена, что Лика поможет мне раскусить Бориса. Пускай ей тоже будет больно, но она хотя бы узнает, какая на самом деле её подружка. Та ещё змея. Хочу оградить свою дочь от общения с ней. Единственное, что не даёт покоя, это ребенок. Удалось ли его спасти? И если да, что они собираются с ним делать?

– Лик, у твоей мамы серьезный недуг, поэтому она, первое время, может говорить несуразицу. В общем, не принимай близко к сердцу ее слова, – уже мягче добавляет Боря, положив руку на плечо дочери. Лика бросает на меня жалостливый взгляд. Её глаза полны боли и отчаяния. Сердце сжимается оттого, что дочка страдает, переживая за меня.

– Послушай, Ликусь… Ты можешь ехать домой. Присмотри там за Кириллом, ему тоже сейчас нелегко и необходима поддержка. А я побуду с твоей мамой, – дает наставление предатель, и Лика одобрительно кивает. Черт, оставаться наедине с этим подлым мерзавцем мне вовсе не хочется. Зуб даю, он сейчас снова будет угрожать и пользоваться моей уязвимостью.

– А если мама будет хорошо себя вести, то завтра и Кирюша придет в гости, – нарочито задорно пропевает предатель, издевательски подмигивая. – Ты же хочешь его увидеть, не так ли? – с нажимом выдает мерзавец, нарочно играя на моих нервах. Как же я его ненавижу.

– Ладно, мамуль, я поеду, – грустно улыбается Лика, подходят ко мне и целует в лоб. Киваю, пытаясь выдавить из себя улыбку. – До завтра.

Лика уходит, оставляя нас снова наедине. Тишина давит, едва различимое тиканье часов действует на нервы. Борис молча расхаживает вдоль палаты, бросая на меня косые взгляды. Лишь сейчас я догадываюсь, что он великодушно выделил мне отдельную, скорее всего, платную, палату. Здесь есть телевизор, микроволновая печь, холодильник, отдельная уборная. Надо же, как постарался.

– Р-реб-бён-нок… – хриплю я севшим голосом. Боря замирает, стоя ко мне спиной. Затем медленно разворачивается в мою сторону. Его лицо искажает изумление. И все же он понял, что я имею ввиду.

– О чем ты, Люб? – искусно изображает искреннее удивление. – Реб-бенок Ар-рины, – на этот раз у меня удается более четко

вытолкнуть из себя два слова, и я мысленно себе аплодирую, радуюсь такой маленькой, но все же, победе.

Борис хмурит брови. В глазах зарождается злоба.

– Ты снова за свое… – устало вздыхает предатель. – Люба, не зли меня. Хватит нести свои бредни. Ничего не было. Ты все придумала! Как мне это ещё тебе доказать?

И пусть Боря мастерски пытается убедить меня в собственной невменяемости, я знаю, что тот кошмар происходил со мной наяву. Я никак не могла спутать сон с реальностью. Как же мне это доказать? Стараюсь оттолкнуть подальше мысль о том, что он все-таки может быть прав. Нет, я не поддамся. Теперь я раз и навсегда убедилась в том, что верить можно только себе.

– Б-был-ло… – стою на своем, и когда Борис резко подбегает ко мне и больно хватает за запястье, пугаюсь, ощутив, как сердце подпрыгнуло к горлу. Сейчас ещё убьет меня, мало ли, чтобы не мешалась.

– Люба, я тебя умоляю. Хватит. И только попробуй рассказать свои бредни дочери. У неё больное сердце. Хочешь потащить её на дно за собой? Хочешь, чтобы она потом лежала в соседней палате?! – Борис издает угрожающий рык, и я с болью осознаю, что он прав. Каким бы он не был мерзавцем в моих глазах, он, черт возьми, прав. Если из-за меня пострадает дочь, я никогда себе этого не прощу. Через несколько месяцев для Лики обещают выделить квоту на операцию, осталось подождать совсем немного, чтобы моя дочь забыла о проблемах с сердцем и начала жить полноценной жизнью. Черт, в данной ситуации эти несколько месяцев будут казаться вечностью. Это значит, что до операции лучше не подвергать дочку лишним стрессам. Вот теперь понимаю, что я не только лишена голоса, у меня, в придачу, со всех сторон связаны руки.

– Боюсь, если ты не прекратишь нести эту чушь, мне придется рассказать об этом врачу. Вполне возможно, что помимо невролога и логопеда, с тобой будет заниматься ещё и психотерапевт. Я не позволю тебе очернять мою репутацию! Кем ты меня хочешь выставить перед детьми?! И да, кстати, если я подключу ещё и психиатра, то срок твоего пребывания здесь может быть затянут на неопределенный срок. Я бы этого, не хотел, конечно. Но если тебе не станет лучше… – последнее слово произносит двусмысленно. Я понимаю, на что он намекает, и что имеет ввиду под словом «лучше». – То мне придется применить меры, – Борис пытается исказить сочувствующую гримасу, а по итогу выходит какой-то неприятный кривой оскал, от которого на коже выступают колкие мурашки.

– Так что, Люба, теперь поняла, что тебе лучше молчать? – грубовато шипит Борис, наклоняясь к моему уху.

Шумно сглотнув, вместо ответа всего лишь киваю.

– Вот и славно. Такой ты мне нравишься больше. Тихой, смирной и послушной. Продолжай в том же духе.

Глава 10

Любовь

В какой-то момент я поняла, что мне в самом деле лучше молчать. И хотя бы делать вид, что я поверила Борису. Как бы я хотела, чтобы те картинки с его изменой, были всего лишь плодом моего больного сознания.

Одна лишь надежда согревала мою душу – врачи давали положительный прогноз, а уже на следующий день со мной начал заниматься логопед, у меня даже начинало получаться говорить чуточку быстрее и более внятно. Молодая девушка, её звали Илона Эдуардовна, сказала, что если я буду также упорно стараться, то моя речь сможет восстановиться за несколько недель. Это, с одной стороны, радовало, с другой же, я понимала, что пока не смогу осмелиться и рассказать дочери правду. Нужно будет, как минимум, дождаться операции.

Но так или иначе я хочу взять всю свою волю в кулак, я хочу восстановиться и продолжить жить полноценной жизнью, тем более, как заявил мой лечащий врач, у меня есть на это все шансы, нужно лишь немного подождать.

Немного… Прошло всего три дня, а кажется, что я лежу здесь уже целую вечность.

Одно я пообещала себе наверняка – как только я наберусь сил и меня выпишут, я сразу же подам на развод, заберу с собой детей и уйду от Бориса. Если он думает, что я буду продолжать терпеть его унижения, то он глубоко ошибается. Сейчас я сильно уязвима перед ним, но так будет не всегда. Однажду я, словно феникс, восстану из пепла и отомщу всем предателям. Но пока что мне нужно думать о себе и своем здоровье.

Каждый день ко мне приходит Лика и Кирюша, заметив мой маленький прогресс, дети вместе со мной радуются моим успехам. Одно только удручает – Борис тоже каждый день приезжает ко мне, изображая из себя благородного мужа. Как он, интересно, успевает и работать, меня навещать, ещё и Арину в довесок тр*хать. Устает наверное, бедняга. Будь моя воля, я бы вообще запретила мерзавцу

приходить сюда. Но пока я выбрала выжидательную тактику, и делаю вид, что все хорошо. Если быть точнее – включаю дурочку.

Отвлекает мои мысли стук в палату. Смотрю на время, наверное, это дети пришли. Как раз у них закончились занятия.

Удивляюсь, когда в палату заходит… Тамара.

Опешив от её появления, я, кажется снова теряю дар речи.

Лишь хлопаю ресницами, внимательно рассматривая подругу. Бывшую подругу. Я все ещё помню её унизительные оскорбления в свою сторону, и вряд ли смогу когда-нибудь забыть.

Медленным шагом она проходит вглубь палаты. Ее бежевый деловой костюм и черные лодочки на каблуках делают ее похожей на женщину, которая ведет новости. Сколько себя помню, подруга всегда обожала деловой стиль, хотя оно и понятно, подруга работает учителем в школе, поэтому такой прикид ей к лицу.

– Привет. Как дела? – она плюхается на стул и поддается вперёд, демонстрируя хитроватую улыбку. У них всех троих, видимо, план такой. Сделать из меня дуру. Я по глазам вижу, как Тома надо мной насмехается. Я бы даже сказала, злорадствует. Наверняка она думает о том, что мой недуг является моим наказанием, за то, что я обидела её дочь. Не знаю, но мне почему-то так видится.

– П-прив-вет. Н-нормально, – собираю силы воедино, чтобы не пасть в грязь лицом. Получилось почти неплохо, правда, так или иначе, все равно заметно, что с моей речью что-то не так.

– Мда, все оказалось еще хуже, – Тамара наглядно кривит лицом, подавляя издевательскую усмешку. Слышала бы меня Тамара несколько дней назад, она бы, наверное, и вовсе стоя аплодировала моему дефекту.

– Нет, Борис нам конечно сказал, что у тебя проблемы, но я не думала, что они настолько… Очевидные, – Тамара выдавливает из себя дружескую улыбку, но от неё веет холодом. Я знаю, она это специально все говорит, чтобы ударить меня больнее. Догадываюсь, что ей также не выгодно, чтобы я начала «говорить». В нашем маленьком городке слухи расползаются со скоростью света, думаю, её учительской карьере вряд ли пойдёт на пользу тот факт, что ее дочь спит с мужем лучшей подруги, который старше неё на двадцать восемь лет. Не только спит, но еще и ждёт ребенка от него. Правда, это ещё не точно.

– Черт, прости, – вдруг спохватывается подруга, прикрыв рот ладонью. – Тебе итак хреново, ещё и я тут с выражениями не стесняюсь… – похоже, они с Борисом и Ариной учились в одном и том же месте. Ее игра довольна правдоподобна. Взгляд и в самом деле источает вину, ту самую, которую внутри она не чувствует.

Понимаю, что моему инсульту немало времени предшествовали жуткие мигрени. Они и были звоночками. Стрессовая ситуация с изменой Бори, в которой меня ловко выставили виноватой, она послужила катализатором.

– Н-ничего. Все в п-порядке, – выдавливаю на лице подобие улыбки. Затем беру подругу за руку, наклоняюсь к ней чуть ближе.

– С-спасибо. Сп-пасибо, что б-была я-рядом, – сверлю Тамару разоблачительным взглядом, надеясь увидеть в них хоть тень сомнения. Я знаю, уверена, что в доме меня нашел Боря. Даже боюсь представить, сколько я могла там пролежать без сознания.

– Тебе не за что меня благодарить. Я сделала все, что от меня зависело. Прости, что не пришла проведать тебя раньше. В школе такой завал был, – мягко улыбается подруга, но я кожей чувствую холод, который исходит от неё в мою сторону. Улыбка, больше напоминающая ехидный оскал, взгляд – отстраненный и бесчувственный, липовое сочувствие моей беде. Да, пускай я все эти годы была слепа и не замечала очевидного, но зато терпеть я «прозрела» и четко вижу всю истину. Я вижу фальшь. Могу различить правду от лжи. Игру от искренности. Будто бы вместе с недугом я получила еще и дополнительный навык проницательности. Да, у меня ухудшилась речь, зато зрение стало четче.

На языке так и крутится один вопрос. Уж больно мне хочется узнать об Арине. Но что-то мешает мне его задать, да и в следующий момент двери в палату снова открываются.

– Здравствуйте, теть Том! – радостно приветствует подругу Лика. Сдержанный и стеснительный Кирилл лишь кивает.

– Привет, Ликусь. Привет, Кирюш, – Тома лучезарно улыбается им в ответ. Вот сейчас вполне себе искренне.

– Мамуль, ты как? – бодро произносит Лика, ставит на стол пакет с фруктами и выпечкой.

– В-все х-хор-рошо…

– А я тебе принесла гостинцев. Ты печешь намного вкуснее, но ничего лучше я не нашла, – вместо слов я с благодарностью обнимаю дочку, целую в щеку, так приятна ее забота. Затем зову и Кирилла, сын у меня в силу возраста ещё немного робкий и стеснительный, поэтому он редко проявляет свои чувства первым, да ещё и напоказ.

Мои дети – моя сила. Благодаря им я держусь и ощущаю мотивацию жить дальше ради них. Хорошо, что они у меня есть.

– Теть Том, а как там Арина? – Лика садится на край кровати, а Тамара… Выпрямляет спину и, кажется, напрягается, услышав такой, казалось бы, обыденный вопрос. Не дождавшись ответа от неё, дочь добавляет:

– Она вчера у нас ночевала, а сегодня все утро её рвало. Видимо, отравилась. Так как она себя чувствует? Ей стало легче?

Глава 11

Любовь

Тело сковывает паралич. Неподвижность окутывает меня, как ледяная броня.

Ночевала.

Эта гадина сегодня ночевала в нашем доме. Какого черта?!

Возмущение полыхает ярким пламенем, обжигая изнутри. Но я не могу его показать, не могу выпустить этот огонь наружу. Ущемлена физически, как беспомощный котенок, и раз предатели решили играть в такую нечестную игру, то я принимаю их правила. Пока что. Пока, как бы это жалко не звучало, не научусь такой элементарной функции -нормально говорить.

Тамара дергается. Едва заметно, но этого вполне достаточно, чтобы понять, что вопрос Лики застал её врасплох. Вот и ответ на мой вопрос по поводу ребенка Арины. Значит… Он выжил. Ребенок моего мужа внутри этой девушки выжил. И от этого становится ещё хуже, словно старые раны заново открываются и начинают кровоточить. Хотя, казалось бы, куда уж хуже, я итак нахожусь на дне. Этот ребенок служит дополнительному грузу на моих хрупких плечах. Не понимаю, почему я так переживаю, ведь этот невинный малыш уж явно не моя проблема, а как минимум, Арины, Бориса и Тамары.

– Ей уже лучше, Ликусь, – Тамара вовремя берет себя в руки и отвечает дочери с милой улыбкой на лице, как будто ничего не произошло. Моего же взгляда она избегает. А я нарочно буравлю её глазами, буквально прожигая на лице подруги дыру.

– П-пусть п-поправляется, – с нажимом выдаю я, смотря в упор на бывшую подругу. И пусть со стороны я выгляжу жалкой заикой, я все равно горжусь собой, потому что несмотря ни на что, не собираюсь падать духом. Я не сломлена, я лишь ранена.

Тамара шумно сглатывает, дергает плечами. Язык так и норовит добавить кое-что ещё. Например, каково ей стать бабушкой в сорок три. Но рядом Лика, и я держу свои колкие фразы внутри, словно

ядовитую змею, которую не время выпускать наружу. Чуть позже я обязательно выскажусь.

– Спасибо, – сдержанно отвечает Тамара, и если Лике она улыбалась, то в мою сторону исходит лишь тихая ненависть, которая просачивается в её взгляде. За что? Почему подруга так сильно обозлилась на меня? Почему меня считает виноватой в случившемся?

Это так глупо. Может, подруге удобнее свалить всю вину на меня, чтобы было кому изливать свой негатив. Неужели ей не жаль годы нашей дружбы? Да и была ли она вообще? Может быть, все это время я жила в иллюзии, и то, что я считала дружбой, было лишь умелой игрой?

Сейчас же мне кажется, что передо мной сидит просто знакомая. Чужой человек, от присутствия которого мне хотелось бы избавиться как можно скорее. Человек, который стал для меня олицетворением предательства.

– Ладно, девчата, мне пора. Пойду я, – резко спохватывается Тамара, поняв, что сейчас лишняя здесь. У меня в принципе сложилось ощущение, что подруга нарочно пришла сюда насладиться моей бедой и позлорадствовать. Убедившись, что со мной и в самом деле всё хреново, она вскакивает на ноги, едва ли не на парусах мчится к выходу.

– Выздоравливай, Любаш, – она останавливается у дверей и посылает мне воздушный поцелуй. На самом деле деле уверена, Тамара представляет, как мечет в меня огненную стрелу. Улыбка фальшивая. Сочувствие наигранное. В один миг люди, которых я ценила, уважала, считала близкими, они просто жестоко растоптали мою любовь и доверие. Как после этого верить людям?

Я молча киваю, и когда дверь за Тамарой закрывается, испытываю облегчение. Ее присутствие душило, впивалось ядовитым жалом в кожу. Но облегчение это длится недолго. Едва я представляю, что эта дрянь находилась в моем доме, меня охватывает гнев.

– Мамуль, ты как? – дочка придвигается ко мне ближе, обнимает. Рядом с ней я чувствую себя живой. Моя девочка, мой лучик солнца. Вот он, единственный человек, который искренне переживает за меня. Ну и сын, конечно же.

– Х-хорошо, – на выдохе отвечаю, натягивая на лице бодрую улыбку.– К-как п-провели в-время с Ар-риной? – стараюсь сделать так, чтобы голос звучал непринужденно. Внутри же все клокочет от возмущения, гнева, отрицания.

– Да нормально, мам, – пожимает плечами дочка. – У неё там что-то с машиной случилось, она попросила папу посмотреть. Короче, там, в гараже, они и застряли на пол вечера. А я ж не разбираюсь в этом, вот и оставила их вдвоем. Зато дома прибралась и ужин приготовила, – с гордостью произносит дочь, но сейчас я не могу оценить ее старания. – И чтобы Арине в поздний час не ехать домой, папа сам предложил ей остаться у нас на ночь.

Задыхаюсь от ярости. Шумное дыхание выдает моё состояние. В гараже они, значит, пол вечера провели… И ведь догадываюсь, как именно!

Ну ничего, я им скоро такое устрою… Надеюсь, что скоро.

Глава 12

Борис

Тамара уже ждёт меня за столиком. Специально выбрала самый дальний угловой, чтобы в случае чего сильно не светиться.

Заметив меня, она пристально сужает взгляд. Лицо стервозное, жесткое, всем своим видом показывает, насколько я ей противен. Но хочет она того или нет, ей придется иметь со мной дело, придется… Объединиться.

– Ты опоздал на десять минут, – с предвзятым видом произносит она, стуча указательным пальцем по наручным часам.

– В городе пробки, – сухо отмахиваясь я, садясь напротив женщины. – Ты была у неё?

– Была. Молчит, как рыба, – небрежно бросает она, поморщив носом.

Качаю головой, довольный тем, что мой план работает. Видимо, Любаня поняла, что моя измена это плод её больной фантазии. А даже если и нет, то я заставлю её в это поверить.

– Знаешь, тебе очень повезло, что с ней такое приключилось. Думаю, если бы она могла говорить нормально, уже бы давно сдала тебя с потрохами всем, кому не лень, – Тамара сужает взгляд, смыкает губы в ровную линию.

– Не сказала бы. Ты же знаешь, что у меня был план Б.

И он заключался в том, что я бы припугнул свою жену полицией, за то, что полезла в драку с Ариной. У меня есть связи, я бы сделал все так, чтобы ситуация разрешилась в мою пользу, если бы она попыталась разболтать все нашей дочери.