Kitobni o'qish: «Легенды сказочного леса»

ПОРОСЕНОК И ЖЕЛУДИ

На опушке леса стоял старый, исполинских размеров дуб, раскидав на десятки метров тени от извилистых веток с густой сетью волнистых, пожелтевших к октябрю листьев. Лесным обитателям казалось, что этот великан жил тут вечно: он упоминался в каждой истории, которые рассказывали даже самые старые, самые почтенные жители этого края.

Каждый год к осени дерево скидывало с себя уйму желудей, но нынче их было на порядок больше, что безусловно и привлекало одного из местных обитателей, который копошился тут уже четвертый день кряду. Недалеко от дерева к лесу прилегало небольшое на первый взгляд болотце, плавно переходящее в глубинах леса в километровые топи. Густой желудевый ковер был постелен стариком дубом не только по полю, но и на части болота, будто приглашая здешних обитателей войти в лес. Помимо желудей опушку покрывала тьма мухоморов. Экземпляры на любой, как говорится, вкус и размер.

Среди бесчисленных несъедобных грибов сновал по полю в лучах холодного солнца маленький полосатый хвостик, и повсюду, то тут, то там слышалось прожорливое чавканье.

Кабанчик набрел сюда случайно несколько дней назад. Здесь он оказался впервые, ведь еще совсем недавно родители не пускали его расхаживать в одиночку. Но теперь он по праву считался самостоятельным. Поросенок прибегал сюда днем и до вечера буквально купался в желудях, набивая до отказа свое маленькое, еще исполосанное мягкой шерстью брюшко.

 С каждым днем в ковре образовывалось все больше дыр, и мало-помалу когда-то казавшийся желудевым океаном настил превращался в море, затем в озеро, а к концу октября и вовсе оказался лужицей. От богатого съедобного настила остались только мухоморы, количество которых почему-то с каждым днем тоже уменьшалось, и для поросенка это было загадкой.

Погода в последние дни стояла дождливая, и болото становилось непроходимым. Настал день, когда кабанчик уже не смог отыскать на твердой земле наивкусейшие привлекательные плоды, и его внимание переключилось на груды желудей, лежащих в топких местах.

В первую очередь поросенок прошелся по самому краю, профессионально очистив его от дубовых бочонков, затем стал прыгать на кочки, очищая их одну за одной, но и кочки спустя пару дней опустели.

День становился все короче, и время на поиски с каждым днем сокращалось. Вскоре наступил момент, когда желуди оставались только во мху, да и те разбухли от воды.

Прыгая с кочки на кочку, кабанчик старательно вытягивал шею, чтобы собрать остатки, не наступая в мох и воду. Отдыхая на одном из плотных широких бугорков, поросенок заметил недалеко от себя огромный, красивый, сухой желудь на дубовом листочке, плавающем в воде. Он был так хорош, что полосатик решил во что бы то ни стало достать его и отправиться с чистой совестью и в приподнятом настроении домой, тем более что день уже заканчивался.

Дело оказалось не из простых. И так пробовал поросенок и эдак, но дотянуться до листочка не удавалось. Наконец кабанчик вытянулся вперед всем телом так сильно, что, не удержавшись, вдруг потерял равновесие и двумя передними ножками ушел по самую грудку в болото. Как он ни пытался, вытащить ножки не удавалось, более того, они предательски уходили под воду все глубже. Потом и задние ноги опустились в холодную, неприятную топь.

А перед испуганной мордочкой плавал, качаясь на образованных от движения поросенка волнах, желудь на дубовом кораблике, врезаясь то в мордочку, то в тельце, будто издеваясь, празднуя победу.

Съесть кабанчику этот почти добытый трофей уже совсем не хотелось.

Тем временем вечер становился все ближе, и темнота по-осеннему быстро овладевала весьма уже быстротечным октябрьским днем. Поросенку оставалось только звать на помощь, и он, всхлипывая и жалобно похрюкивая, принялся кричать что было сил.

По счастливой случайности к той самой опушке каждый вечер приходил лось, и приходил он туда не просто так. Для него в этом лесном оазисе природой тоже были подготовлены угощения: мухоморы, ряды которых, к удивлению поросенка, редели словно по волшебству. Немного неуклюже ступая длинными ногами, лось из глубины болот все ближе подбирался к своему ужину. Чем меньше становилось расстояние до цели, тем чаще лось улавливал странные звуки, похожие на хлюпанье и поросячий визг, и когда опушку уже можно было разглядеть, рогатый великан увидел у края болота маленького кабанчика, из последних сил повизгивающего и похрюкивающего.

При виде огромного животного поросенок наполовину испугался, а наполовину обрадовался. Он взвизгнул от испуга, а затем взмолил о помощи.

Неожиданно для кабанчика лось громко затрубил и после короткой паузы заявил:

– Как же тебе повезло, полосатик, что сегодня я решил отложить до завтра сброс своих огромных рогов, хотя все мои сородичи уже это сделали. Ведь уже конец октября, пора их менять. Не будь их у меня на голове, я бы тебя не достал.

После этого монолога лось просунул правую половину рогов под поросенка и без особого напряжения поднял его на сажень над землей и, сделав пару гигантских по меркам кабанчика шагов, аккуратно опустил его на вожделенную твердую землю.

Так высоко кабанчику еще не приходилось бывать, и если бы не обстоятельства, он насладился бы этим полетом полноценно.

– Ну что, полосатик? Тебя наверняка обыскались родители. Показывай дорогу, донесу тебя до дома.

Продрогшего и измотанного от изнуряющего вечера поросенка спаситель доставил до дверей его обители.

Так стали отныне кабаны и лоси лучшими друзьями, а дуб, между прочим,так и стоит по сей день на опушке леса, каждый год радуя всех изобилием желудей.

ОНА ТОЛЬКО РОДИЛАСЬ

В ясный летний денек, пробегая по тропе, годами натоптанной среди нескончаемых полей, жук-долгоносик наткнулся на почти созревшее яйцо паука. Он удивился находке: ведь яйцо было всего одно, а насколько долгоносик знал, пауки обычно имеют целую кладку, и, более того, ее чаще всего охраняет мама-паучиха.

– Видимо, яйцо потерялось, – подумал жучок. – Надо бы взять его с собой.

Подойдя ближе и оказавшись с находкой совсем рядом, долгоносик увидел, что яйцо шевелится, меняет форму, становясь то овальным, то опять круглым, то в нем появлялись выпуклости, а цвет при этом все время таинственно изменяется.

Долгоносик стоял и наблюдал за завораживающими метаморфозами в ожидании чего-то волшебного, но, кроме уже описанных трансформаций, ничего не происходило.

Спустя минут двадцать жучок решился потрогать яйцо. Он аккуратно положил сначала одну лапку, а затем и еще три для симметрии и почувствовал, как кто-то как будто стучит изнутри. Он приложил голову к стенке яйца и явственно услышал четкий стук. Ему показалось, что этот звук похож на просьбу о помощи. Немного поразмышляв, долгоносик решил посодействовать скорейшему рождению паучка, вытащить его из заточения.

Жук налег лапками на ходящее ходуном яйцо, немного продавил скорлупу и небольшим усилием раздвинул стенки. Оттуда тут же выглянула очень хорошенькая, маленькая волосатая паучишка и бросилась в лапки долгоносика.    В этот торжественный момент, возвращаясь после дежурства, по тропе проходил взвод муравьев. Увидев жучка с милой паучишкой на лапках, муравьи дружно умилились и стали спрашивать, как зовут такую прекрасную девочку.

Долгоносика они застали врасплох. Молодой папа еще не очухался от произошедшего, поэтому не нашел ничего лучше, как сказать: «Она только родилась!»      Муравьи поздравили их с рождением, подарили паучихе вкусный листочек и прошествовали дальше.

Делать было нечего, долгоносик угостил малышку листочком, посадил на шею и отправился в сторону своего жилища. По пути домой им встретились кузнечик, бабочка, лягушка и еще пара жителей здешних полей. Все как один спрашивали имя девочки-красавицы, и каждому жучок отвечал одно и то же:

«Она только родилась! Она только родилась! Она только родилась!»

 Долгоносик был не самым находчивым жучком, поэтому имя никак не рождалось в его голове, но зато он слыл очень добрым и отзывчивым насекомым, и молодой отец стал воспитывать такую же добрую, вежливую, внимательную дочь пока без имени.

Проходили дни. Жучок по-прежнему, встречая кого-нибудь на пути, по привычке отвечал: «Она только родилась!»

Все так привыкли к этому ответу, что вскоре сами стали говорить при каждой встрече: «Она только родилась!»

А спустя еще некоторое время полевые жители так устали повторять длинную фразу и интуитивно решили ее сократить, и получилось: «Онатолько».

 Когда Девочка повзрослела и научилась разговаривать, папа стал разрешать ей выходить на прогулки самостоятельно, и паучиха поняла, что ей нужно как-то знакомиться с другими детьми, а для этого требовалось назвать свое имя. Стала она представляться так же, как обычно это делали