Kitobni o'qish: «Грехи Марии»

Часть 1.

Пролог. Март, 2008 год

Бум.. бум… бум… Громко играет музыка. Разноцветный диско шар крутится, как заведенный. То и дело пьяные фигуры мелькают вокруг в сумасшедшем ритме.

Я вспотела. Одежда прилипла к моему разгоряченному телу, волосы спутались, огромные кроссовки на ногах то и дело цепляются за гладкий пол клуба. Блестящее платье облегает меня, как вторая кожа, его пайетки отражают неоновые огни клуба. Я похожа на новогоднюю елку, но другого у меня нет. Черные волосы спутались в приступе неконтролируемого выброса энергии. Я будто оторвана от остального мира. Есть только мое горячее тело и музыка – мы одно целое.

“Ещё минутку и я уйду… ещё минутку. Может ещё один танец и все, мне будет достаточно”, – говорила я себе.

Мое сознание затуманилось, тело двигалось все быстрей. Обнаженные руки то и дело взмывали вверх в бешенном ритме. Мне было мало минуты, мало часа и всей ночи, тоже, было мало.

Играет энергичная музыка. Я начинаю двигаться быстрее. Окружающие меня фигуры вторят моему ритму. Как будто мы в жерле вулкана: стучат басы или это барабаны, выбивающие из моего сердца первобытный ритм, горят огни неоновых красных ламп, в лицо мне ударяет разгоряченный воздух. Я полностью отдаюсь ритму.

Справа от меня появляется высокая фигура. Парень невероятно привлекательный. На первый взгляд намного старше меня, но мне все равно. Не вижу его глаз из-за длинной челки, но меня устраивает остальное: черная куртка с шипами, узкие джинсы и проколотая губа. Его руки скользят по моему телу, прохладное дыхание обжигает кожу на моей шее. Я поворачиваюсь к нему спиной и трусь о его тело, покачивая бедрами. Наш танец стар, как сам мир. Его танцевали древние женщины вокруг костра для привлечения мужчин. Его танцевали дебютантки на балах, заманивая в сети мужей. Сегодня я танцую этот танец.

Мужчина напряжен. Я вижу, как вены проходят по его сильным рукам, чувствую его возбуждение. Мое дыхание сбивается, зрачки расширены.

Парень разворачивает меня к себе лицом. Он кладет руку мне на голову, запускает пальцы в мои волосы и притягивает к себе. Я ожидаю страстного животного поцелуя, но он улыбается и проводит пальцем по моей губе. Затем на секунду отстраняется. Спустя мгновение, я вижу в его руке белую таблетку. Он берет ее в свои зубы, и она исчезает у него во рту. Парень снова притягивает меня к себе. Я ощущаю его горячий поцелуй. Вот оно, то, что нужно мне сейчас. У меня во рту появляется его таблетка, его язык проталкивает ее глубже, и я глотаю. Парень довольно улыбается и снова меня целует.

Мы продолжаем танцевать, но музыка неожиданно меняется. Она больше не кажется мне ритмичной. Сейчас ноты тянутся, как застоялая река. Я двигаюсь все медленнее и медленнее. Мои руки превращаются в пластичных змей. Тело повторяет движение, и вот я, как огромный кусок пластилина, раскачиваюсь в странном необычном каскаде. Постепенно огни клуба начинают вращаться вместе со мной. Пол площадки уходит у меня из-под ног, стены начинают кружиться. Яркие ленты рисунков на стене складываются в калейдоскоп. С каждым моим шагом, с каждым вздохом он начинает вращаться все быстрее и быстрее.

Мне становится не по себе. Пытаюсь сказать, что происходит что-то странное, но мысли путаются, язык перестает слушаться. Из моего рта выходят только невнятные стоны. Парень громко смеется, берет меня за руку, и мы идем прочь в тьму коридора. Я больше не различаю лица, не вижу фигур людей – только разноцветные ленты плывут перед глазами.

Вот, еще чуть-чуть, и мы будем на улице. Мне станет лучше, обязательно станет лучше! Но я не чувствую свежего воздуха, мы не на улице. Его рука сжимает мою слишком сильно, отчего я не могу вырваться. Незнакомец заводит меня в темное пустое помещение. Я напрягаю глаза чтобы сосредоточиться, но стены вращаются, мне тяжело стоять и даже смотреть. Музыка осталась где-то позади, а разноцветные шары танцпола больше не слепят мне глаза.

Резко загорается яркий свет. Я вскрикиваю, закрываю лицо руками, стараясь удержаться на ногах. Мой затуманенный разум пытается найти выход, осознать, что же мне делать дальше, но все происходит слишком быстро.

Я делаю несколько шагов вперед, когда пол начинает медленно приближаться. Уже чувствую его шершавую холодную поверхность и мое сознание уносит прочь остатки мыслей.

Последнее, что успевает промелькнуть перед моим взором: из яркого белого луча света ко мне приближается фигура мужчины, он становится все ближе и ближе. Я уже почти могу различить цвет его волос, но тут он поднимает руку и небрежно проводит ей по волосам, закрывая лицо от моего взора.

Глаза закрываются, голова тяжелеет. Я погружаюсь в темноту.

Глава 1.

На пол падает спортивная сумка. Мама кидает в нее вещи, не обращая на меня внимание. Она зло ругается, стоит мне задать хоть один вопрос – поэтому я молчу. В комнату сквозь открытое окно льется свет, он заставляет меня щуриться. Мама не обращает на меня внимание, и я тихо сажусь на кровать, смотрю на ее сумку. Я должна остановить ее, но боюсь вымолвить хоть слово. Мысли путаются, я спешу не успеть. У меня накопилось так много новостей: мы с Илоной завтра выступаем в местном клубе с концертом, а через месяц олимпиада по географии, которую выбила для нас профессор истории. Но я продолжаю молчать. Все это сейчас не имеет никакого значения, равно как и не имело значение до этого дня. Все мои переживания и невзгоды всегда были безразличны для мамы, когда на горизонте маячила новая рабочая командировка.

Мама быстро целует меня в лоб. Ее губы мокрые от слез, но она не смотрит мне в глаза. Сейчас она возьмет сумку и улетит на Камчатку. Я снова не увижу ее много месяцев. Никто не придет на мой концерт и не проводит меня на олимпиаду, но не это меня беспокоит. Она снова летит с ним, с моим ненавистным отчимом. Я должна ее остановить, но язык не поворачивается произнести те слова, которые ее остановят. И так сказано слишком много или же наоборот, я не сказала ей главного, но сейчас, стоит мне открыть рот, слова застревают где-то в глубине горла. Я давлюсь ими, стараясь выплюнуть хоть слово, и у меня получается пролепетать только “Я должна кое что тебе рассказать”… когда комната начинает крениться, кровать шатает из одной стороны в другую. Я хватаюсь руками за подушку, но это не спасает ситуацию. Деревянная массивная спинка кровати опасно наклоняется влево, и я падаю, больно ударяясь о прикроватную тумбу.

Поднявшись на ноги, я замираю, глядя как мама растворяется в белом плотном тумане. Этого не может быть! Комнаты не крутятся сами по себе, а кровати не болтаются по комнате. Что-то не так, происходит нечто необъяснимое, нечто нереальное. В какое-то мгновение, я понимаю, что это сон: слишком ярко светит солнце, невозможно разобрать буквы на учебнике географии, да и я уже намного старше. Это сон, и я должна проснуться! Я закрываю глаза и напрягаюсь, стараясь развеять его. Но ничего не выходит. Тогда я снова зажмуриваюсь и начинаю считать от десяти до нуля, но на счете “три” чувствую, как туман обволакивает меня, заставляя поежиться от холода. Потом делаю это снова и снова. Очнись, Мария, очнись!…

– Очнись! Очнись, – мягкая рука теребит меня по плечу. – Давай, черт возьми, очнись же!

Стараюсь понять, где я нахожусь. Голова ужасно раскалывается. В ушах гудят высоковольтные провода, как будто я превратилась в подстанцию, одну из тех, которые маляры разукрашивают в яркий бело-красный полосатый конус. Во рту еще хуже – сорок кошек писали всю ночь, а потом отдали богу душу, никак иначе. Я попыталась поднять руку и убрать волосы с лица, но ничего не выходит, кажется, что моя конечность превратилась в подобие ватной палки – я совершенно ее не чувствовала. Хорошо, поступим по-другому: осторожно приоткрываю глаза чтобы осмотреться. Возможно, Илона меня нашла и притащила в коммуналку, а рука просто затекла. Если все так, то я вчера явно перестаралась с алкоголем. Не следовало посещать столь злачное заведение, да еще и в одиночку. Мысленно обещаю себе больше так не делать и с усилием облизываю пересохшие губы. Мне приходится повторить это действие несколько раз прежде, чем потрескавшаяся кожа приобретает былую эластичность.

Пора переходить к следующей части тела. Подгибаю под себя ноги и аккуратно сажусь. Правой рукой убираю волосы – хоть эта рука все еще рабочая, и приоткрываю глаза. В лицо ударяет яркий слепящий свет я и я снова щурюсь.

Вот черт, видимо, я спала весь день. Значит мы с Илоной пропустили курсы по парикмахерскому делу. Она меня убьет. Мы так долго к ним готовились! Да еще и тащились так далеко на автобусе в этот город, терпели целую неделю мою глупую тетку и все для чего? – чтобы опоздать на самые важные занятия! Определенно нужно завязывать с ночными приключениями, иначе меня отчислят еще до того, как вообще возьмут в этот колледж.

Но сейчас мне нужно собраться, привести себя в порядок и составить план объяснения с подругой. Хватит сидеть и жалеть себя – пора наконец двигаться дальше. Но тут я опускаю руку и понимаю, что я не на кровати. Это пол. Но он холодный, бетонный и совсем не похож на мягкий тетин палас или кровать. Нет, тут явно что-то не так. Я не пью так много чтобы просыпаться на полу, да еще и в незнакомом месте.

Прикрываю глаза рукой, стараясь привыкнуть к яркому свету. Передо мной фигура, но из-за того, что ее очертания размыты, мне тяжело определить кто это. Фигура определенно женская, причем девушка молодая и хрупкая, судя по ее позе. Яркий свет направлен не от солнца или окна, он идет откуда-то снизу, или скорее сборку, от предмета, расположенного у стены. Но это странно и совсем нелогично. В моей комнате нет столь необычного осветительного прибора, и у моих знакомых – тоже. Может быть я все еще сплю, а это продолжение предыдущего не менее странного сна? Тогда это бы все объяснило, но боль в затекшей спине говорит об обратном. Определенно я не во сне, все более чем реально.

Снова провожу рукой по бетонному полу – твердый, шершавый. Он – настоящий, и тепло исходящее от осветительного прибора тоже настоящее. Внутри меня растет напряжение. Что-то страшное и отвратительное поднимается из глубины сознания, но я заталкиваю это назад. Всему есть логичное объяснение, и я его найду! Пока еще рано паниковать.

Мысли в моей голове начинают проясняться. Вспоминаю ночь: мы с моей лучшей подругой Илоной поссорились и расстались тем вечером. Ссора была некрасивой, но нам не впервой ссориться, а затем сразу же мириться. Но в этот раз мы были не вдвоем – нас было трое. И эта ссора стала иной, не такой однозначной как многие до нее. Я напрягаю память, чтобы вспомнить последние мгновения: обидевшись на подругу, я отправляюсь в клуб. Там танцую…танцую… и…

Боль в голове разлилась по вискам, заставляя на секунду отвлечься от серфинга по памяти. Я аккуратно поднесла руку и потерла глаза, мысленно напрягаясь чтобы вернуть нить утраченного воспоминания. Это сделать было не так просто, но мне все же это удается. “.. Я танцую с каким-то парнем, потом он мне дает таблетку..” – все, дальше только тьма. Ничего нет. Словно кто-то выключил свет.

Инстинктивно поднимаю руки чтобы убрать волосы в хвост, поджимаю под себя ноги, но тут раздается громкий звон цепи. Моя левая нога невероятно тяжелая. Опускаю на нее взгляд – огромная черная цепь привязана к моей ноге.

Паника внутри меня набирает обороты, я больше не могу сдерживать ее и резко дергаюсь в сторону, как дикое животное, больно ударяясь о холодную стену. Я стараюсь отцепить цепь от моей ноги дергая ее в разные стороны, крутя по ноге вверх и вниз, отчего мои уши закладывает от невыносимо громкого лязганья, но все тщетно. Цепь прочно сидит, будто создана именно для этого, создана для меня.

Мне вдруг невероятно сильно хочется просто встать и уйти. Хоть куда – неважно! Я чувствую себя загнанной в угол. В груди начинает давить, в легких заканчивается воздух. Из моего рта вырывается дикий крик. Я кричу на пределе возможностей своего горла, отчего мое лицо краснеет, а из глаз начинают течь слезы. Одновременно с этим стараюсь оторвать цепь, дергаю ее во все стороны, из-за чего на коже остаются розовые линии. Она соединена с моей ногой ободком со звеньями, который от каждого моего резкого движения становится все уже и уже или же это мне просто кажется – но это все уже неважно. Паника плескается внутри меня, сжимая ледяными объятиями, проникая в мой мозг, отравляя его. Воздух вокруг словно становится живым – я вижу его, чувствую каждую клетку, молекулу. На моих глазах он превращается в пыльное облако непроницаемого обжигающего света. Я мечусь словно раненый зверь – поймана, но пока несломленная.

– Эй, прекрати! – ощущаю на своем лице чьи-то маленькие руки, они обхватывают меня, согревают, не дают мне дернуться в очередном приступе нескончаемого безумия. – Слышишь меня? Прекрати! Они услышат, и придут. И тогда, нам обеим не поздоровится!

Голос встревожен, но мне все равно. Я пока еще не готова осознавать анализировать происходящее вокруг. Но голос не сдается. Девушка то и дело нашептывает слова утешения, не отпуская теплыми ладонями мое лицо. Ее прикосновения легки, но несмотря на это я ощущаю как горячие мягкие ладони обжигают мою кожу. Мое дыхание сбито, в ушах все еще стучит грохот сердца, по щекам текут слезы, но я повинуюсь. Удар за ударом мое сердце замедляется до привычного ритма. Напряжение в теле медленно сходит на нет. Я расслабляюсь и цепь падает на пол с глухим шумом.

– Молодец, – ободряет голос и не дожидаясь моего ответа продолжает тараторить. – А сейчас посмотри на меня! Как тебя зовут? Мое имя – Арина. Я тут уже примерно пару дней. Точнее сказать не могу, так как тут нет солнечного света. Есть только прожектор в углу комнаты.

Она смотрит на меня наклонив голову. Я поднимаю взгляд, чтобы осмотреть внимательнее человека, державшего меня за щеки больше минуты. Девушка довольно миловидна. У нее длинные белые локоны, на лице нет макияжа, но и без него она выглядит хорошо. Джинсовый сарафан и белые кеды делают ее похожей на маленькую девочку, но ее взгляд – вот что завораживает. Арина смотрела на меня огромными карими глазами, без стыда и притворства, не отводя взгляд. Смотря в ее глаза, понимаешь, что это самое прекрасное и чистое что ты видел когда-нибудь.

– Где мы? – тихо прохрипела я и ужаснулась – мой голос был иным: более хриплым, неестественным. Словно я не пользовалась им долгое время. – Ты знаешь, где мы находимся?

Девушка отошла от меня на пару шагов, а потом села, подвернув одну ногу так, чтобы закрыть собой яркий свет прожектора. Я оглядела комнату. Серые стены, точнее четыре серых стены и одна темная дверь недалеко от прожектора. Ничего примечательного, не за что ухватиться взглядом – ничего лишнего и ничего такого, что дало бы хоть какую-то подсказку о том, где мы находимся. Нет мусора, нет кроватей, нет полок, нет окна – ничего нет кроме яркого прожектора.

– Я не могу сказать точно, но мы определенно куда-то плывем. Судя по тому, как раскачивается пол под нами – мы на небольшом судне. Я однажды выходила в море с отцом на брагоццо. Возможно, это двухмачтовое рыболовное судно. Друг моего отца занимался рыбным промыслом. Так вот, мы выходили на брагоццо и шатало там почти так же.

Я нахмурилась. Объяснение девушки мне показалось выдумкой, далекой от реальности. Как это может быть судно?! Я всю жизнь прожила в глубине континента. Вокруг моего дома на сотни километров не было ни единой лодки. Максимум что можно было найти это надувную шлюпку, да и то для маленького озерца, не более. Поэтому то, что я находилась на судне было маловероятным. Точнее невероятно несбыточным. Как и все в моей жизни. Но девушка продолжала на меня смотреть серьезным взглядом, отчего я сделала вывод что она не шутит.

– Прости, я не могу понять… ты думаешь, мы сейчас находимся на судне? – я попыталась задать вопрос вежливо, но прозвучало как-то издевательски небрежно, словно я сомневалась в ее адекватности и способности к размышлениям. Но незнакомка не обиделась. Она небрежно пожала плечами и уставилась на что-то мимо меня, словно я перестала для нее существовать.

– Нет!.. Этого не может быть! Мы не можем оказаться на судне – это просто невозможно. Я живу в сердце континента – тут нет воды, нет морей, нет океанов! Твоя теория невозможна! Скорее всего, мы находимся в самолёте или ещё в каком-то подобном транспорте. Да я скорее поверю в то, что нас похитили инопланетяне. Это будет реальнее!

Мой голос сорвался на визг. Мне не хотелось снова устраивать истерику, но от мысли что некто меня похитил, посадил в грязную серую коробку и везет через большую воду у меня переворачивалось все внутри.

В памяти всплыл момент, когда огромные черные полозья рассекали белый хрустящий снег – мы с папой и еще парочкой совершенно незнакомых мне людей ехали на теплом сене. Большая, нет, огромная черная лошадь тащила наши груженые сани по извилистым снежным буграм. Ее жаркое тело занимало все вокруг, я не могла наблюдать за проплывающими домами, нет. Я видела только горячую потную лошадиную спину и длинный жесткий хвост, которым она то и дело размахивала во все стороны. Лошадь тащила сани, упираясь в рыхлый февральский снег, оставляя после себя узкие параллельные полоски с вытоптанными посреди них ямками из-под копыт. Мужчины вместе с папой кричали, улюлюкали, погоняя бедное вспененное животное. Мое тело дергалось в санях, ощущая невероятную силу толчков такого небольшого создания. Каждый взмах кнута, каждый рывок вперед отдавался в моем теле словно я была сращена с санями в одно целое. И хоть тянуть сани по утоптанному снегу было не так сложно, но наша кобылка явно не справлялась. Мне было невероятно жаль бедное животное, но в тот момент я ничего не могла поделать. Отец не слышал меня или же не хотел слушать, да и такой способ передвижения был далеко не редкостью, особенно в снежным зимы. Сейчас я ощущала себя как раз-таки той кобылкой, у которой нет прав, нет выбора, нет будущего. Я так же прикована цепью, также лишена права голоса.

Арина молчала, все также смотря в одну точку. По её лицу я поняла, что ей не нравится моя паника – она уже смирилась с положением дел. Ее плечи были опущены, а в глазах читалась безысходность. Я же не хотела сдаваться так легко. Подойдя к двери, я дернула ручку – закрыто. Попыталась снова – неудача. Ударила кулаком по двери, отчего руку пронзила резкая боль, а большой палец предательски покраснел, напоминая мне о том, что я не супермен. Сделав еще пару выпадов, я по той же траектории вернулась на прежнее место, чтобы не задеть цепью Арину.

– Ты видела их, – спросила я, чуть успокоившись. – Скажи, они заходили, они кормили тебя, они вообще люди?

Арина вздохнула и посмотрела куда-то вверх. Я проследила за ее взглядом, но ничего необычного не заметила. Обычная серая стена, переходящая в мрачный черный полок. И все же мне показалось что соседка высматривала там нечто определенное. Хотя, возможно, виной всему была моя паранойя.

– Когда приходит время, открывается дверь и огромная волосатая рука просовывает еду. Это или каша или яблоко. В одно и тоже время. Всегда одна и та же еда. Два раза в день, если судить по моим подсчетам.

– Уже хорошо, – прошептала я. – Значит, мы нужны им живыми. Есть какие-то планы на нас. И если учесть, что у руки есть продолжение, то, по-видимому, тут нас держит как минимум один мужчина. Не инопланетяне и то хорошо.

Я нервно хихикнула своей шутке, но улыбка покинула мое лицо, когда пол под ногами мерно пошатнулся в правую сторону. Внутренний компас, о существовании которого я и не подозревала до этого момента, последовал по направлению комнаты, заставляя дыхание сбиться. Мне пришлось взять назад свои слова. Арина была права – мы находились на корабле. И если мы плыли столь продолжительное время – значит мы находились где-то на большом водоеме. Мои познания в географии были не столько обширны, но я знала, что в радиусе двух-трех дней находится не так уж и много морей и океанов. Значит, я была без сознания более одного дня, раз мое тело успели транспортировать на судно в уже подготовленную для этого комнату. Хотя, не уверена в том, что можно так долго быть в бессознательном состоянии. Пошарив в глубине памяти я не смогла припомнить моменты пробуждения или хоть какие-то фрагменты мозаики, возможно затертые за ненадобностью, обрывки сна или мгновения озарения. Но ничего не было, только черная зияющая дыра на месте моей памяти.

Видимо, тот парень в клубе, с которым я так страстно целовалась, дал мне очень сильный наркотик. Но это было бессмысленно – кому я была нужна? У меня не было влияния, не было денег, не было связей. У меня была только я. Это означало только одно: либо я им нужна, как работник для определенно незаконных целей, либо им нужно моё тело. Меня сложно было назвать красавицей: средней длинные темные волосы, округлое лицо и светло-серые глаза. Обычная девушка из обычной семьи – ничего примечательного. И хоть я не знала какие именно девушки были нужны моим похитителям, подозревала что моя кандидатура определенно не попадаю в эту категорию. Значит, остается первое предположение – я им нужна в качестве рабочей силы. Опустив взгляд на тонкие ниточки ног, усомнилась и отмела эту идею. В любом случае, мне не хотелось оставаться в данной комнате по какой бы причине я тут не оказалась. Нужно было отсюда выбираться.

– Арина, скажи, ты не заметила что-нибудь необычное за эти два дня? Какие-то подвижки, слабости? Нам нужно отсюда выбираться…

– Нет! – резко выкрикнула девушка. – Мы не будем отсюда выбираться! Однажды я попыталась отковырять прут от прожектора, в этот момент меня ударило током!

Девушка приподняла край сарафана, и я увидела на её ноге маленький чёрный гладкий ошейник. Такие ошейники носят маленькие собачки, а ещё похожий ошейник я видела по телевизору, на ноге у заключенного. Но такие ошейники не делали в России. И ее сопротивление… было в этом что-то неправильное, неверное. Я не могла объяснить, но что-то в этой девушке меня настораживало. Как будто ей нравилось тут находиться. Это было нелогично, неправильно.

В голове все еще жужжал рой пчел, заставляя меня морщиться каждый раз при слишком резком движении. Но я все равно резко вскочила на ноги. Опираясь одной рукой на стену, провела другой рукой вниз по ноге. Рука нащупала такой же ошейник и цепь, идущую от него к стене. Это тоже показалось мне нелогичным – если ошейник под током, то зачем цепь? И передает ли эта цепь электричество? Ведь металлические объекты – это хорошие проводники. Видимо, эту загадку мне предстоит решать самостоятельно. Но ничего, скоро я все выясню!

– Да, – сказала Арина. – У тебя он тоже есть, если ты попытаешься что-то предпринять – они ударят тебя током. Это очень больно, поверь мне! Лучше давай оставим всё как есть! На самом деле сейчас всё даже неплохо, раз они нас кормят, как ты сказала раньше, мы нужны им живыми. Возможно, они потребуют выкуп, а потом отпустят нас. Возможно, мой отец будет меня искать и тогда у нас спасёт и всё будет хорошо! Вот увидишь!

– Слишком много этих «возможно! – буркнула я, но тут же прикусила язык.

В глазах девушки сверкнул огонек надежды. Мне не стоило её переубеждать. Возможно, ей нужно было во что-то верить. Есть люди, которым нужно верить: будь то Господь-Бог или Макаронный Монстр – им это нужно. Тогда они сделают всё, что потребуется: свернут горы, создадут ядерную бомбу или спасут человечество от вымирания. Главное для них – вера. Арина верила, что придут люди и спасут её. Я же доверяла только себе. Мне не на кого было рассчитывать.

– Расскажешь мне, – обратилась я к девушке. – Как ты оказалась на этом судне? Ты помнишь, как именно это произошло?

Но она молчала. Я уже было решила, что девушка мне ничего не ответит, но она встала, обхватила себя руками, как будто старалась защититься, и смерила меня долгим взглядом.

– Ты будешь меня осуждать, я знаю. Я – ошиблась. Я сама виновата в этой ситуации – в том, что нахожусь на корабле.

Я чуть не рассмеялась, но сдержала себя. Неужели в данной ситуации ее волновало мое мнение? Разве мы не должны объединиться для того, чтобы покинуть мрачное место нашего заключения.

– Я не буду тебя осуждать, поверь я не из таких людей. В моей жизни было наломано немало дров – произнесла я, и чуть помолчав добавила. – Уверена, что твоя история не настолько страшна, как тебе кажется. Я вот, целовалась в клубе с незнакомым парнем и брала из его губ наркотики.

Арина невесело улыбнулась.

– Ты права, я не пробовала наркотики, не пила алкоголь и не встречалась с парнями. Самая настоящая зануда. В тот вечер я возвращалась домой из приюта. Я помогаю в местном приюте для собак, работаю у них фотографом.

Арина помолчала. Я не нарушала тишину, давая девушке время собираться.

– Мои грехи хуже твоих. Тем вечером я вышла из приюта совсем расстроенной – мой любимый пёс Рафии умер после долгой болезни. Так вот, я шла домой, когда ко мне подошла старушка с обычной просьбой – помочь донести ее сумку с продуктами до квартиры. Она очень жалобно меня умоляла помочь ей, говорила о больной ноге и тяжёлой старости… – Арина тяжело вздохнула. – Знаешь, я повелась как дурочка. Откуда мне было знать, что в ее квартире меня ждёт несколько человек. Да, я донесла ее сумки, подняла их на пятый этаж и все. Дальше ничего не помню… только то, что дверь открыл высокий мужчина. За его спиной стояло ещё несколько человек…

– А потом? – не выдержала я. – Они напали на тебя?

– Нет, а может быть да, – прошептала Арина так тихо, что мне пришлось подвинуться к ней почти вплотную. – Я помню, как открыла дверь квартиры и все. Дальше ничего не было. Хотя, наверное, было, но я ничего не помню и предпочитаю думать, что ничего не было. В ином случае в моей голове проносятся слишком ужасные картины для того, чтобы смириться с ними.

– Они трогали тебя? – так же тихо прошептала я. – Они делали с тобой… это?

Девушка молчала. Она опустила очень низко голову, ее волосы скрывали большую часть лица, и я не видела ее реакцию. Но, судя по сгорбленным плечам, ей было тяжело говорить.

– Как тебя зовут? – спросила Арина, сменив тему. – Ты мне так и не ответила. Вдруг, ты одна из них. Почему ты мне задаешь так много вопросов? Это странно!

Девушка неуклюже вскочила на ноги и отошла от меня к противоположной стене. Я почти не видела ее за прожектором. Яркий свет бил в глаза, я не могла разглядеть ее фигуру. Поэтому не было смысла смотреть на нее. Я отвернулась, села спиной к прожектору и заговорила. Сначала тихо, но потом мой голос набрал силу.

– Меня зовут Мария, – представилась я ей. – Я родилась в глубинке, совсем далеко от Маджуроса. Про такие деревни, районы и поселения говорят, что это Богом забытые места. Возможно, люди правы – нас забыл Бог. Если вспомнить в какой ситуации мы сейчас находимся.

Около недели назад, мы с моей лучшей подругой Илоной, приехали на обучающие курсы в ближайший к нам город миллионник. Нам тогда казалось, что весь мир у наших ног. Особенно была счастлива я. Понимаешь, я из тех девушек, которые не упустят возможность применить свои таланты, – я невесело улыбнулась. Арина молчала. Мне подумалось, что это знак, и я продолжила. – Жизнь всегда мне казалась скучной, той ночью я решила развеяться, найти приключений. Мне хотелось вернуться домой полной незабываемых эмоций от поездки. Чтобы потом вспоминать долгими холодными ночами как было здорово веселиться там, где есть не только елки и кладбища.

В нашей клетке стояла тишина. Только монотонный гул вентилятора напоминал мне, где мы находимся. Арина ничего не говорила, а я пока не решалась повернуться к ней. Я боялась сновать напугать девушку своим напором. Глядя на стену, я видела силуэт ее фигуры за ярким светом прожектора. Пока мне этого было достаточно.

– Его выключат, когда наступит ночь. Выключали прошлой ночью. Благодаря этому ты не поджаришься тут, как кура на гриле.

Послышался ее сдавленный голос, и я удивилась, что наши мысли так похожи. От того что девушка снова начала со мной говорить я почувствовала некоторое облегчение. Выдохнув, уже чуть решительнее продолжила рассказ:

– Как видишь приключения я нашла. Все бы сейчас отдала за то, чтобы это оказалась чья-то злая шутка или неудачный квест.

– Это не квест. – возразила Арина усмехнувшись. Я почти не слышала ее голоса из-за гула, а может быть мне вообще показалось, но я все равно кивнула в знак согласия.

– Но это не квест. Я не вижу заданий, не вижу дальнейшего пути. Парень в клубе, с которым я танцевала, был мне абсолютно незнаком. Я почти не видела его лица, оно было скрыто волосами, и куртка у него была вполне себе обычная. Не вижу тут зацепок, не вижу ничего что могло бы нам помочь.

Комната погрузилась в тишину. Все что нужно, я рассказала. Подача была на ее стороне.

– Те люди, которые встретили меня в комнате бабули, – продолжила Арина, – были совершенно обычными. Я тоже не помню ничего особенного. Обычная хрущевка с обычными стенами и совершенно обычными злоумышленниками.

Мне не понравилась ее ирония, но я промолчала. Не хотелось раздувать ссору из-за пары нелепых слов. Тем более сейчас, когда девушка начала говорить.

– В каком городе это было?

Арина нахмурила брови.

– В Нов… – но она не закончила. Снова уже привычно прищурившись, девушка спросила. – А почему ты интересуешься?

– Может быть мы с одного города и у нас есть знакомые? Может найдется ниточка, что поможет узнать почему, мы сидим тут, на цепи как собаки. Возможно, мы насолили нашему общему обидчику или забыли перевести через дорогу одну и туже бабулю.

– Не думаю, что у нас с тобой есть что-то общее.

– Хах, я не была бы так уверена. – Иногда я не могла сдержаться, шла напролом как танк. Вот и сейчас меня снова несло вперед. – Я уверена, что уже есть кое-что общее.

– И что же это? – девушка отошла в сторону и сложив руки на груди смерила меня вызывающим взглядом. Сейчас она не была похожа на ту девчонку, которую я увидела, впервые открыв глаза. Сейчас на ее лице застыло высокомерное выражение, даже брезгливое. Как будто боялась запачкать об меня свой чистый сарафанчик.

– Во-первых, – я загнула первый палец, – мы с тобой одного возраста, во-вторых, у нас более-менее одинаковое телосложение и мы с тобой заперты в одной и той же клетке, если ты забыла.

Арина рассмеялась, со злостью, неискренне, словно я рассказала плохую несмешную шутку.

– Не смеши меня! Мы с тобой совершенно разные! Нет у нас общих знакомых, интересов или мест нахождения, как ты выразилась! У нас совершенно разная внешность, мы с тобой как инь и янь, мы как черное и белое, как кока-кола и пепси, как блондинки и брюнетки.