Kitobni o'qish: «Баба Эля, газуй! или С ветерком на Запад!»
Глава 1
– Мередит Эдисон! Пора вставать! Ты уже опаздываешь!
Грубый мужской голос вырвал меня из объятий сна и… привёл в полное изумление. Какая ещё Мередит? Маразм подкрался незаметно? Сколько себя помню, меня Элеонорой величали, ну потом уже, с годами, Элеонорой Витольдовной.
Я лежала в кровати, боясь пошелохнуться, и соображала, что же такого могло произойти, чтобы меня спутали с неизвестной мне Мередит. Подмена? Похищение? Исключено! Кому нужна престарелая преподавательница сопромата, шестидесяти семи лет от роду. Всех богатств у меня маленькая, но уютная двушка, с добротной, сейчас уже антикварной мебелью, да, пожалуй, мой красавец мейн-кун Байрон. Так, так, так. Соображайте же, Элеонора Витольдовна, что надо грубому мужлану, который разыскивает непонятную Мередит в вашей квартире.
– Мерид! – Голос раздался на этот раз над самым ухом, – поднимайся!
Меня грубо тряхнули за плечо и, вскрикнув, я открыла глаза. Надо мной стоял какой-то громила, заросший щетиной, внимательно вглядывающийся в моё лицо.
– Сестра, да всё ли с тобой в порядке? Выглядишь так, будто привидение узрела?
Я беззвучно разевала рот. Да так оно и было! Бросив взор в сторону, приметила совершенно неизвестную мне обстановку. Надо бы пока подыграть ему. Вдруг это какой-нибудь маньяк, вон их, сколько развелось. Только странно, для чего ему сдалась пожилая дама. Извращенец?
– Я-а-а-а, – вырвалось у меня из горла, – плохо мне.
– Вижу, родная, – неожиданно смягчился голос громилы, – побудь-ка сегодня дома. Я предупрежу Джона, что ты расхворалась.
– Ага-а-а, – протянула невнятно, – с-спасибо.
– Ладно, ладно, – похлопал он легонько меня по плечу, – я пошёл в мастерскую. Мне-то, поди, выходной никто не даст.
Мужчина вышел за дверь, оставив меня, наконец, одну.
Поднявшись с кровати, огляделась кругом. Какая-то маленькая квартирка в дощатом доме. Из моей комнаты была видна крохотная кухонька, а оттуда уже, судя по всему, выход на улицу. Квартира была чистая, но крайне бедно обставлена.
В той комнате, где я проснулась, стояли две кровати (моя закрывалась от остальной части спальни драной занавеской), кривобокий, сколоченный из неотёсанных досок, столик, накрытый немудрёной скатёркой. У другой стены ютился старый обшарпанный комод. На окне даже не было штор или занавесок. Лучи солнца играли с пылинками, витающими в воздухе.
Я подошла к окну, выглянула на улицу. Интересно, куда меня занесло? И как? Передо мной была широкая дорога, без признаков асфальта или хотя бы гравия, а напротив стоял такой же дом, однако ему больше подходило название барак.
Вернувшись на кровать, призадумалась. Что это творится? И как из этой передряги выбираться? Меня похитили, другого варианта просто не было в голове. Только вот кто и зачем? Да ещё и оставили одну.
Неужели знания по сопромату, физике, либо конструированию стали столь драгоценны, что неизвестным понадобилась я? Вдруг это какие-нибудь бандиты, решившие собрать дома бомбу или другое взрывное устройство? А что? Случаи бывали. Мне стало не по себе от этой мысли.
Я оперлась ладонями о тощий тюфяк, заменявший матрас, и… это не мои руки! Они принадлежали молодой женщине, а не старой развалине, в которую я давно превратилась.
От неожиданности я завизжала так, что у самой заложило уши. Успокоилась с трудом, но икота от пережитого шока не желала меня отпускать. Дрожащими пальцами провела по своему лицу. Морщин нет, брылей тоже нет. Кожа гладкая, упругая. Волосы: густые, длинные. Схватилась за косу, перекинула её на плечо. Да я блондинка! Вот тебе раз! Не говоря о том, что моя шевелюра стала давно седой, всю жизнь она была цвета тёмного шоколада. Боже, есть здесь корвалол? Я схватилась за грудь, стараясь унять бешено бьющееся сердце.
В голову закралась шальная мысль, что меня не только похитили, но и переместили в чужое тело. Сделали сложную операцию по пересадке мозга… В какой-то передаче показывали, что в будущем такое станет вполне возможно. Я подзависла на долгую секунду, обдумывая этот вариант, даже икота отступила. А после, тряхнув головой, сказала вслух:
– Ну что за бред, а?! Элеонора Витольдовна, ну это уже вообще ни в какие рамки… Не стыдно учёному человеку сочинять подобные глупости?
А голос-то тоже не мой…
– Спокойно, – продолжила я «беседу», – для всего всегда есть рациональное объяснение. Мыслю я вроде трезво. Ум не затуманен наркотиками или ещё какими барбитуратами. Или всё-таки это воздействие психотропных веществ. Вот и мерещиться мне, бог знает что. Так. Закон Авогадро. В равных объёмах идеальных газов при одинаковой температуре и давлении содержится одинаковое число молекул.
Я бормотала и бормотала законы физики. Это давало какое-то успокоение, позволяло зацепиться за реальность, не впадая в панику.
Осмотрела свою одежду: длинная ночная рубашка. И всё. Отыскала на табурете, что жался за столиком платье, панталоны и чулки, переоделась. Не ходить же в непотребном виде? Надо бы отыскать зеркало. Вариантов немного, в такой-то убогой обстановке. Я подошла к комоду, выдвигая ящик за ящиком. Тряпьё, тряпьё… Ага! В куске старой ткани был завёрнут приличный зеркальный осколок неправильной формы. Ничего, и так сойдёт.
Глянув, снова чуть не завизжала. На меня смотрела красавица блондинка с пшеничными косами и тёмно-синими, как грозовое море глазами. Правильные черты лица, чуть заветренная, но всё же отличная кожа, курносый носик, аккуратные губы, круглый подбородок.
Не выдержав, я подняла юбку, рассматривая длинные, стройные ноги. Руки были чуть грубоваты, видно девушка не чурается труда. Отличная грудь, размер третий, если не ошибаюсь. Тонкая талия, чуть узковатые бёдра.
Ну коли меня и похитили, то я должна им сказать спасибо. Увиденное странно успокоило. Давно ли я выглядела столь ослепительно? Лет тридцать назад…
Однако всё это лирика. А нужны факты. Я прошла на кухню, ибо делать в спальне мне больше нечего.
И тут обстановка не радовала глаз: какая-то чугунная махина, примостившаяся у стены напротив, под окном слева, обеденный стол, поверху полки из досок, забитые стопками разнообразной посуды.
Я пригляделась к столу и обрадованно вскрикнула. Там лежал какой-то потрёпанный журнал! Вот он – луч света!
Схватив его, попыталась прочитать текст. Буквы плясали перед глазами, отказываясь складываться в слова.
– Что такое? – проворчала я. – На старости лет ещё и дислексией обзавелась? Или от молодости? Кто его теперь разберёт.
Села за стол, обхватив журнал руками, и уставилась на обложку, где красовался белоголовый орёл. Ну хоть картинки разглядела. Постойте-ка. Я уже видела похожую птичку… Через пару минут вспомнила и похолодела. Это символ соединённых Штатов Америки… Что за?..
Меня вывезли из страны? Ага, за ночь через океан и всю Европу. Бред. Только… Как же быть теперь?
– Спокойно, – снова бормотала я вслух, – мало ли, откуда журнальчик взялся.
Громкий стук заставил меня вздрогнуть и вернуться в реальность. Дверь чуть приоткрылась, и в неё заглянула худенькая женщина, лет сорока:
– Мерид? С тобой всё в порядке? Я слышала крик.
– Да-а-а. Спасибо, всё хорошо.
– А ты почему не в пекарне? Джон решил дать тебе выходной?
– Приболела немного, – для убедительности покашляла.
– Вот оно что, – так и не заходя в квартиру, ответила незнакомка, – отдыхай, не буду мешать.
Дверь плотно закрылась за женщиной, и я выдохнула. На похищение сие совсем не похоже. И потом она тоже назвала меня Мерид. А говорила-то на русском. Вроде. Нет, ну я же её понимала. Английским владела, что не распознала бы чужую речь. Какая-то, как говорят мои студенты, фигня.
Снова взялась за журнал, на этот раз мушиное мельтешение было меньше, и постепенно буквы всё-таки сложились в слово «Альманах», а внизу символ Америки, тот самый орёл. Так, так. Открыла первую страницу. Посидела над ней несколько минут, пока смогла прочитать. Это была какая-то статья о дружбе между народами. Индейцы и американцы равны в своих правах. Стоп. Вот это точно что-то запредельное. Когда успел мир перевернуться, что индейцев вообще за людей считать стали? А год? Я глянула на оглавление и на этот раз замерла надолго. 1826 год… И тут меня переклинило.
Это просто старый журнал или нет? Как разобраться теперь? Куда идти. Дверь-то вон, не заперта. Но сама мысль о том, чтобы выйти наружу, внушала мне не просто страх, а животный ужас.
Я снова выглянула в окно. Там на улицах шла своя жизнь. Мужчины, женщины, дети: все заняты делами. Присмотрелась к одежде, и со стоном опустилась на стул.
На мужчинах были фраки и панталоны, а женщины облачены в платья с завышенной талией. Одежда начала девятнадцатого века. Ну не стали бы ради меня устраивать такой спектакль и пускать по улицам ряженых. И альманах. Год соответствовал нарядам публики. И что из этого следует?
Меня каким-то невообразимым способом перенесло не просто в прошлое, но и в другую страну. Это раз. В довесок ко всему, в чужое тело. Это два. Выводы? А никаких! Я чувствовала, как паника пытается заполонить мой разум, и еле держала себя в руках. Всё-таки не пятнадцать лет, чтобы истерить. Я маститый учёный, инженер. Мне ли впадать в отчаяние?
И что за мужик был с утра? Надеюсь, не муж этой юной особы? Только этого мне не хватало!
Ещё раз достала зеркало, снова полюбовалась на себя. Эх, ну уж если и забросили меня неведомые силы в Тьмутаракань, то я хотя бы снова молода и прекрасна.
Глава 2
Насколько могла, я привела мысли в порядок. Действовать буду по обстоятельствам, раз уж довелось попасть неведомо куда. Повезло, что не на какую-нибудь Альфу-Центавра к рептилоидам или на Крайний Север, в мир вечной мерзлоты, ну или к каннибалам в Африку. Остальное всё решаемо. И дабы отогнать от себя всякие панические глупости, принялась обследовать дом.
Прежде всего, моё внимание привлекла бандура, стоящая на кухне. При ближайшем рассмотрении она оказалась плитой. Да какой! Топилась она дровами или углём, как раз таки сама топка была слева, а под ней – зольник. Рядом с ней встроена духовка, справа – бак для нагрева воды. Дымоход выведен на улицу. Чудо! Мне приходилось видеть подобные вещи очень давно и то на картинках. Какое удобное изобретение! Ставлю все свои научные работы, дачники за такую плиту дорого бы отдали.
Пока восхищалась этим чудом инженерной мысли, вспомнила, что в доме есть мужчина, а значит, его нужно кормить. Кстати, когда он будил меня, назвал сестрой, как-то поначалу вылетело из памяти. Это меня успокоило. Буду готовить ужин для брата.
Я хорошенько обшарила всю кухню, однако улов мой был небогат: мешочек с кукурузной крупой, мука и пара солёных рыбин весьма сомнительного качества.
Растопив плиту, сварила кашу, кусок хлеба отыскался на полке, так что выпечкой заниматься не стала, тем более что с готовкой всю жизнь была не просто на «вы», а на «будьте любезны». Мой досуг был полон физики, сопромата, конструирования. И так всегда. А магазины обеспечивали необходимыми полуфабрикатами.
Накипятив воды, бахнула в кастрюльку хорошую жменю крупы и, помешивая, наблюдала, как она превращается в… нечто. Наверное, кукурузная каша так и должна выглядеть. Клейкая густая масса надувалась неприятными пузырями. Сняла кастрюлю с огня, накрыла крышкой, надеясь, что потом результат будет если и не симпатичным, то съедобным.
Чем ещё заняться до вечера? Пошла опять рыться в комоде. У этих людей, кем бы они ни были, должны иметься документы. Искомое нашлось в самом нижнем ящике. Там в потрёпанном мешке лежали невнятные бумажки. Конечно, я не ждала паспортов в современном виде с фотографиями и печатями, но вот это сложно было назвать документами. На одной листочке значилось: Генри Эдисон, родился в Глостершире, рабочий, роста высокого, глаза голубые, нос прямой. Отсмеявшись над эдакой пародией на паспорт, развернула вторую бумажку. Мередит Эдисон (да это же я!), родилась в Глостершире, пекарь, рост средний, глаза голубые, нос длинный. Это где они длинный разглядели? Снова взяла в руки зеркало. И очень даже симпатичный носик. Что мы имеем? Семья приехала из Англии, судя по названию места рождения. Брат и сестра. Документов больше нет, а значит, и членов семьи тоже. Если это действительно Америка, то выходит, они погнались за лёгкими деньгами? Мало ли было искателей приключений после того, как жители Европы стали массово иммигрировать в США на заре их становления.
Если моя теория верна… Я вернулась на кухню и опять взяла в руки альманах. Должен быть указан город или хотя бы штат. Ага, есть! На титульной странице в самом низу мелким шрифтом было пропечатано: Пенсильвания, город Филадельфия. Отпечатано королевской типографией объединённых колоний Америки. Что за абракадабра? Какая королевская типография? А где же США? Где «полюбившаяся» всему миру демократия?
Филадельфия. Здесь ведь были приняты Декларация независимости и Конституция США. С конца восемнадцатого века – столица Штатов. Или уже нет? Ничего не пойму. Только мой мозг справился с невероятным потоком информации, как реальность подкинула ещё. Я тихонько застонала, отложила альманах и прилегла немного передохнуть от свалившегося на меня сумбура.
Мозг благодарно отключился, и очнулась я от хлопка входной двери.
– Мерид? Ты дома?
В комнатах было темно. Сколько же я провалялась в отключке?
– Я здесь, – отозвалась неведомому брату, узнав его по голосу.
– С тобой всё хорошо?
На кухне послышалась тяжёлая поступь, шебуршение, и затеплился огонёк свечи. Поправив платье, вышла навстречу мужчине.
– Уснула случайно. Но я успела приготовить ужин.
– Отлично, – обрадовался Генри.
Я поставила перед ним кастрюлю с кашей, и его лицо вытянулось при виде моего варева.
– Что это? – мужчина взял посудину в руки, слегка наклонил. Застывшая масса подалась ему навстречу.
– Эм-м-м, каша. Там ещё рыба есть, – попыталась подбодрить я его.
Генри оставил кастрюлю:
– Хорошо, что я купил чизстейки.
Он развернул лежавший на столе свёрток, откуда достал два сэндвича с мясом и овощами.
– Будь добра, свари кофе. Хотя погоди, – он метнул подозрительный взгляд на кастрюлю, – лучше я сам.
Подкинув несколько полешек в остывшую топку плиты, мужчина принялся за приготовление напитка.
– С тобой всё хорошо? – обернулся он ко мне, когда поставил на огонь небольшой ковшик.
– Вроде да, – неуверенно ответила я.
Ситуация аховая. Изобразить амнезию? Вряд ли поможет. Если я и правда попала в пору колонизации Америки, то рабочие руки – главный ресурс здесь и кормить задарма никто не станет. Свалю всё на болезнь, а добрый братец спихнёт меня в дом скорби. Нет, буду выкручиваться как могу. Только вот как узнать, где я работаю. Судя по документам, пекарем. Что буду делать в пекарне? Я ведь весь процесс знаю только понаслышке. Нет, блинчиков поджарить смогу, гренки, тосты. А больше… Эх, уж лучше бы меня запихнули в мужское тело, с них и спрос меньше.
– Иди поешь, – он взял меня за руку и точно маленькую усадил за стол, подвинув свёрток с чизстейками.
Я, поблагодарив, охотно впилась в ароматную булку зубами. Хм, весьма недурно! Хрустящая сдоба, а в ней кусочки отлично прожаренного мяса, сыр и овощи.
Скоро подоспел и кофе, который Генри разлил в жестяные кружки. Он молча взял свой сэндвич, долго и задумчиво жевал, не произнося ни слова.
– Слушай, Мерид, – мужчина смущённо опустил глаза, у такого бугая смотрелось довольно комично, – может, у тебя… это самое? Ну-у-у. Замуж тебе надо. Говорят, у девушек такое бывает.
– Что? – поперхнулась я булкой. – Как это?
Лихорадочно перебирала в уме всевозможные болезни, боясь ошибиться.
– Ну, то самое, – Генри совсем засмущался, – помнишь, тебе мама говорила.
– Нет. Объясни, пожалуйста, будь так добр.
– Когда у девушки долго нет мужа, то её ум… Начинает, как бы… Выдавать вот такие фортели, – эта тирада стоила Генри последних сил, он сидел, тихонько отдуваясь.
– Ты думаешь, я сошла с ума? Оттого, что у меня нет мужа?
– Говорят, так бывает, – тоскливо ответил Генри, явно сожалея, что вообще завёл эту беседу.
– Нет. Я в порядке. В полном. Ну, может, мне совсем немного дурно. Но это, верно, сказывается здешний климат.
– Да, – кивнул брат, – в Англии куда как приятнее. А тут вечная жара. Сводить тебя к доктору?
– Не стоит. Всё хорошо, не переживай.
Я мучительно соображала, как бы выведать у мужчины хоть какие-то крохи информации. С кем рядом мы живём, с кем работаю, друзья и тому подобное. Странно будет, если завтра я проигнорирую хороших знакомых или не поздороваюсь с соседями.
– Ко мне должен зайти Боб, мы хотели обсудить с ним кое-какие дела.
– Я, пожалуй, пойду спать. Если ты не возражаешь.
– Да, – Генри ещё раз глянул на меня, – так будет лучше. Но вспомни, о чём мы говорили раньше. Присмотрелась бы ты к этому джентльмену. Он давно положил на тебя глаз. И мужчина Боб неплохой.
– Неплохой, не значит хороший, – ответила я.
– Опять за своё, – проворчал брат.
Раздался стук в дверь, и без спроса к нам ввалился невысокий мужичок, плотного телосложения. Смуглый, жёсткий волос курчавился на голове, а под носом-картошкой щёткой топорщились усы.
– А, здравствуй, Генри! – он протянул брату руку с короткими толстыми пальцами, – доброго вечера, мисс Меридит.
Одет Боб был в потрёпанные штаны из грубой ткани, заправленные в сапоги со шпорами, сверху грязная рубаха и куртка.
Поздоровавшись, я ретировалась в спальню, задёрнула занавеску над своей кроватью и превратилась в слух.
Мужчины обсуждали что-то насчёт перевозки материалов для мастерской, где работал брат. Боб, как я поняла, был навроде проводника и охранника.
– Как ты не понимаешь, – объяснял он брату, – не верю я этим краснорожим. Говорю тебе, груз надо везти вдоль реки. У берегов Делавэр спокойнее.
– Но мы теряем время, – возразил брат, – мистер Харпер и слышать не желает о задержке.
– А по той дороге, где вы хотите везти груз, шныряют индейцы.
– Боб, – Генри опустился на заскрипевший табурет, – мир с ними подписан почти пятьдесят лет назад.
– Мир, – гадливо произнёс мужчина, – скорее нам кинули кость, как шелудивой собаке.
– Могли бы вообще прогнать со своих земель.
– Эти грязные краснорожие живут в лесах, питаются охотой. Что у них за промышленность? Смех один. На кой им столько земли?
– Ты говоришь странные вещи, – тихо ответил Генри, – если бы кто-то приехал гнать тебя из собственного дома, как бы ты поступил?
– Это не их дом. Земля, где нет хозяина.
– Он есть. И это все племена индейцев во главе с советом вождей.
– Грязные обезьяны, – отрезал Боб.
– Мы не придём к единому мнению, так что прекратим этот спор, – резко оборвал его Генри.
– Ладно, дружище, – пошёл на попятную Боб, – лучше скажи, что с твоей сестрой? Она в последнее время избегает меня.
– Мерид сегодня приболела. Даже на работу не пошла.
– Что-то серьёзное?
– Нет, ничего такого.
– Слишком с ней цацкаешься, Генри, – сказал Боб с недовольством в голосе, – ты старший в семье, а ведёшь себя, как мальчишка, потакаешь всем её капризам.
– В этом вопросе мы тоже не придём к единому мнению, – в голосе брата послышалась неприкрытая угроза, – Мерид у меня одна и неволить сестру я не стану. И прекрати эти разговоры о замужестве. Она сама выберет себе достойную пару.
А брат у меня молодчина, как он его! Вкус у той Мерид был неплохой, если ей не по нутру пришёлся сей грязный мужлан.
– Кого? Этого прощелыгу Дина? – я по интонации догадалась, что Боб усмехнулся.
– А хоть бы и его. Мистер Харпер – хороший человек. У тебя же все прощелыги, кто не купил тебе эля.
Повисло неловкое молчание.
– Пора на боковую, – сказал Генри, – так как? Мы договорились? Идём, как наметил Дин?
– Ваш товар, – проворчал Боб, – вам за него и отвечать.
– Да, а деньги за охрану берёшь ты и немалые, – парировал брат.
– Передай Дину, мы идём, как он скажет, – сразу осёкся Боб, – пора мне.
Пока мужчины прощались, я быстро скинула платье и мышкой забралась под одеяло притихнув. Генри ещё долго сидел на кухне, так что я уснула, не дождавшись, когда он тоже ляжет.
Глава 3
Я проснулась, когда на улице ещё было темно, тихонько встала, оделась. Набрала из бочки на кухне немного воды и умылась над латунным тазом. Села за стол, не зажигая свечу, и задумалась.
Как мне выкручиваться на работе? О том, чтобы уволиться, нет и речи, семья живёт скромно, а значит, денег впритык. Как адаптироваться в новом мире? Довериться Генри? Если он посчитает всё за выдумку или вообще выгонит? Место в дурдоме тоже всегда найдётся. А кому кроме него? Ни одного знакомого… на целый мир вокруг.
От этой мысли похолодела. В самом деле, я ведь здесь одна, совсем. Ничего, Элеонора Витольдовна, где наша не пропадала. Сейчас бы с работой разобраться, там легче будет. Пекарня… Да-а-а-а. Угораздило же, ей-богу, лучше бы свинопасом каким очутиться или дворником.
В спальне послышался шум, и на кухню вышел Генри:
– Мерид? Ты чего встала в такую рань?
– Не спится. Что-то голова кружится.
– Джон будет недоволен, если и сегодня пропустишь.
– Нет, что-ты. Просто хотела попросить проводить меня до работы.
Лучшего ничего придумать я не могла, так хоть меня доведут и то хорошо.
– Это можно, – кивнул Генри, – однако, если тебе станет хуже, пойдём к врачу. Плюнь на деньги. Здоровье дороже.
– Хорошо, – кивнула ему.
– А чего это ты так быстро согласилась? – Прищурился брат, – то начинала сердиться, что тратить лишнее нельзя, то сразу «хорошо».
– Считай, начала исправляться, – улыбнулась ему, – и прислушиваться к советам любимого брата.
– Да-а-а? Вот так чудо, – хохотнул Генри.
Я поставила варить кофе (хоть это умею) и достала вчерашнюю кашу. Она взялась однородной густой массой. Немного подумав, просто нарезала её на куски и выложила на тарелку. Какой-никакой, а всё же завтрак.
Генри сел за стол, недоверчиво поглядел на мою стряпню, но молча съел и даже поблагодарил. Получилось не так чтобы вкусно, во всяком случае питательно.
Приведя себя в порядок, обрадовалась скудости гардероба. Не надо думать, что надеть и подходит ли это для работы.
Генри открыл дверь, оглянувшись на меня у порога:
– Готова?
Сделав глубокий вдох, шагнула вперёд, точно нырнула в омут с головой. Эх! Была не была!
– Готова!
Впервые увидела наш подъезд: удручающее зрелище. Узкий, заваленный вещами жильцов. Нам навстречу попалась вчерашняя женщина.
– Доброе утро, Труди, – Генри приподнял свою шляпу.
А я как попугай повторила за ним. Буду знать теперь, как зовут соседку. Попался ещё какой-то невзрачный тип, но лица его, прикрытого полами старой шляпы, не увидела.
На улице было людно, все спешили на работу. Я огляделась, бараки жались друг к другу, точно зёрна в кукурузном початке. Во дворах было относительно чисто, повсюду виднелись длинные верёвки для просушки белья. Хозяйки стирали тут же, поставив большие тазы на стулья и весело переговариваясь. Район трущоб для мигрантов. Это понятно с одного взгляда. Не было видно нищих или пьяниц, но всё вокруг говорило о невысоком достатке жителей.
Мы прошли несколько кварталов и вышли к домам из красного кирпича, построенные уж больно замысловато: на дорогу выходил торец жилища, тогда как фасад был расположен перпендикулярно к ней. Как я потом узнала, так делали из-за налога на фасады. Люди смекнули, как его снизить, и просто «развернули» дома.
Кругом кипела и бурлила жизнь, бегали мелкие разносчики газет, выкрикивая последние новости, появлялись лоточники, открывались магазинчики и закусочные.
– Хэй, Генри, мисс Меридит! – Послышалось откуда-то сбоку.
Я обернулась, увидев солидного мужчину, лет тридцати пяти. Он был ростом чуть ниже брата. Ни шерстяной коричневый сюртук, ни свободная рубашка не могли скрыть внушительную мускулатуру мужчины. Светлые волосы его были коротко пострижены, почти по-военному, лицо обрамляла короткая бородка, над губой – тонкие усики. Приветливые голубые глаза, чуть тяжеловатый подбородок, прямой нос, и немного тонковатые, но хорошо очерченные губы. Весь облик его выражал радушие, присущее только неисправимым оптимистам.
– Здравствуйте, мистер Дин, – помахал ему в ответ Генри, – сейчас провожу Мередит и приду на работу, ей что-то нездоровится.
– Мисс Мередит, вы больны? – В голосе незнакомца послышалось искреннее участие.
– Нет, не беспокойтесь. Немного расклеилась, – улыбнулась ему в ответ.
– Поправляйтесь, мисс Мередит, Генри, а тебя я жду в мастерской, – мужчина ещё раз махнул нам и продолжил свой путь.
Так это был начальник брата, догадалась я. А он весьма недурен собой, так и хотелось шкодно присвистнуть ему вслед. Какой мужчина! Как там вчера сказал Боб? Мистер Харпер вроде как ухаживает за мной, то есть … за Мередит. Хм, а я не прочь продолжить знакомство. Ведь замужество – это великолепный шанс влиться в эту жизнь. Тогда можно уволиться из пекарни, если меня раньше не вышвырнут за профнепригодность. Хозяин мастерской, значит, и живёт получше, чем мы с Генри.
В мечтах я уже всё распланировала и стала миссис Харпер. Нет, это не девичьи грёзы, это прагматичный ход тётки, умудрённой жизнью.
– Мерид, – тронул меня за локоть Генри, – ты чего встала?
Я и не заметила, как мы остановились перед дверьми в пекарню, над которой висела весело размалёванная вывеска.
– Ох, и не заметила, как добрались, – смутившись, улыбнулась Генри.
– С тобой точно всё в порядке, второй день сама не своя?
– Иди на работу и ни о чём не переживай, – погладила я его по руке.
– Ну, как скажешь, – брат обнял меня и пошёл назад.
А я стояла, набираясь храбрости. Продержаться бы здесь хоть сколько.
– Чего застыла, Мерид? – Меня подтолкнул в спину тучный мужчина, лет пятидесяти, с добрым круглым лицом. Невысокого роста, но весьма впечатляющих объёмов. Его румяные щёки плавно переходили в плечи. Нос картошкой, аккуратная бородка-эспаньолка и глаза чуть навыкат, довершали образ.
– Доброе утро, – поздоровалась я, уступив ему дорогу.
– А ты заходить не собираешься? – Удивлённо глянул он.
– Да, конечно.
Незнакомец вежливо распахнул передо мной дверь:
– Генри заходил вчера ко мне, сказал, что ты нездорова. Как себя чувствуешь?
Ах, так вот он таинственный мистер Джон, хозяин пекарни.
– Сегодня гораздо лучше.
Я остановилась в помещении, заполненном широкими деревянными полками, среди них виднелся небольшой прилавок, за которым уже крутилась симпатичная девица.
– Мистер Джон, Мерид! – Она очаровательно улыбнулась, – доброе утро!
– Здравствуй, Венди, – ответил толстячок, ну и я за ним.
Следуя по пятам за своим шефом, попала в цех, где пока было пусто. Джон направился к большой печи, занимавшей почти всю стену напротив, вдоль остальных стояли высокие столы, над ними полки с мешками, тазами, бочонками и кучей самой разнообразной посуды. Чуть ниже висели плошки, половники и разные взбивалки – мешалки.
Возле двери были прибиты крючки с фартуками. Интересно, у каждого свой или без разницы, какой надеть? Я подошла, разглядывая первый попавшийся под руку. На лямке заметила имя, вышитое нитками. Так-с, написано Грэйс. Ищем дальше. Отыскала свой, повязала и обернулась к Джону, растапливающему печь. И что мне делать теперь? В чём вообще заключаются мои обязанности?
На пороге появилась невысокая женщина:
– О, Мерид, ты уже здесь? Как твоё самочувствие?
– Спасибо, всё хорошо, – кивнула ей.
Та подхватила фартук с именем «Грэйс», так, ну тут разобрались.
– Как дела, Грэйс? – Попыталась я наладить контакт с «аборигенкой».
– О! Всё отлично. Передай от меня Генри большое спасибо, моего оболтуса взяли в мастерскую к мистеру Харперу подсобным рабочим. Теперь нам уж полегче станет.
– Обязательно, – улыбнулась я, – очень рада, что брат смог помочь вам.
Тётушка искоса глянула на меня:
– Ты чего? Сама же ещё неделю назад предложила мне поговорить с Генри.
– Запамятовала, – смутилась я. Вот же лопухнулась. Дёрнуло меня делами интересоваться.
– С тобой точно всё в порядке? – подбоченилась Грэйс.
– Честно признаться, – подошла я ближе и понизила голос, – не совсем. Голова кружится, мысли путаются. Генри говорит, что это из-за климата, у нас на Родине он гораздо мягче.
– Ох, милая, – Грэйс покачала головой, – давай-ка сегодня будешь у меня на подхвате, я попрошу Джона. Твой брат дело говорит, в Англии климат умеренный, как и люди там живущие. Здесь же то жара, то дожди, а сколько снега зимой.
Вот тебе и доктор наук, Элеонора Витольдовна, стыд и позор. Я-то думала, что в этом городе жара круглый год, а тут, выходит, климат близок к континентальному. Хорошо, что сдуру не ляпнула ещё чего. Ладно, разберёмся, как и с остальным.
– Спасибо, Грэйс, за заботу.
– Что ты, милая. Не стоит. Иди-ка, пока подготовь всё для рай-н-инджуна (прим. автора – особый вид ржаного хлеба, который готовится на пару).
Вот она сейчас на каком языке это сказала? Я замерла на ходу, размышляя, что за продукты могут понадобиться для этой выпечки. Мне раньше и названия такого слышать не доводилось.
– Сегодня замесим побольше, – продолжила Грэйс, суетясь возле стола, – так что ржаной и кукурузной муки возьми, наверное, фунтов по шесть, ну и патоки сколько надо подготовь, вот в эту чашку, – протянула она мне латунный тазик.
– Да, хорошо, – кивнула я, благодаря небеса, что помогли мне узнать рецепт.
Дело за малым, отыскать муку и отмерить. Ох, грехи мои тяжкие. Я так люто в этот момент завидовала дворникам и уборщицам, сил нет.
Джон, растопив печь, пошёл переодеваться, Грэйс не обращала на меня внимания. Воспользовавшись моментом, стала совать нос во всю тару, попадающуюся на пути. Сначала мне попалось тёмное вещество, похожее на мёд. Ага, вот она патока, выглядит не очень симпатично. Сунув палец, облизнула его, сладко, точно она. Мука отыскалась в больших ларях. Хорошо хоть ржаную и кукурузную отличить несложно.
Весы я ещё раньше видела на столе и порадовалась своей «древности», с такими приборами умела справляться, ещё когда была маленькой. Меры веса тоже мне отлично известны, взвесив нужное количество, ссыпала всё в одну тару и задумалась. Патоку тоже сюда лить? Хм, что-то сомнительно. И сколько её надо? Она сладкая, значит, не так уж и много. Пускай на сто грамм муки патоки понадобится, примерно, грамм двадцать. Отсчитав нужное количество в уме, отмерила патоку в другую ёмкость.
– Мерид? Что ты там копаешься? – Окликнула меня Грэйс.
Подхватив таз с мукой, принесла ей, потом патоку.
Женщина удивлённо посмотрела на меня:
– Где остальное? Про закваску забыла?
Откуда мне знать, как она выглядит? Я откровенно запаниковала, метнулась туда-сюда, ещё больше разнервничалась. Заметила, что Грэйс всё более удивлённо наблюдает за мной.
Не придумав ничего лучше, я схватилась за голову и брякнулась в обморок. Молодцы, наши прабабки, какое удобное средство придумали, чтобы выпутаться из патовой ситуации.
