Kitobni o'qish: «Горизонт»

Человечество по мере развития

цивилизации придумало массу

социальных различий, вокруг которых

кипит столько бурных страстей, что это можно

уподобить лишь муравейнику.

Все земные страстишки, вместе взятые,

так малы и так ничтожны перед возвышенностью

окружающей нас необъятной Вселенной,

в которой среди множества миров планета

Земля является маленькой точкой.

I

Ясное воскресное утро, нежные ласковые лучи весеннего солнца просочились в окно, и оранжевые стены детской комнаты вспыхнули яркими солнечными бликами. Казалось бы, искристость и яркость должна способствовать умиротворённости и радостному настроению, но маленькой Фирузе было не спокойно. По утрам она, мрачная, часто с трудом поднималась с постели.

Её мучили кошмары и не только во сне, но и наяву. Происходило что-то непонятное, будто множество рук мяли тело и душили её. В такие мучительные минуты, слыша, как мать хлопочет на кухне, ей хотелось, позвать на помощь, но вместо голоса из груди вырывалось что-то похожее на шипение. Оставалось ждать, когда мама сама войдёт в комнату, и мгновения казались вечностью.

Озабоченная мать беспокоилась, что Фируза не просыпается, а подойдя к дочке, обнаруживала, что та уже не спит, и осторожно, успокаивая ребёнка, поднимала с постели. Девочка с трудом выходила из комнаты, едва передвигая ноги, и тихо жаловалась: «Мама, я так звала тебя. Я так кричала, но ты меня не слышала».

Фируза с трудом открывала глаза, массировала их во время умывания, но это плохо помогало. Она приходила в себя тяжело и медленно.

Спустя время ей казалось, что злые силы оставили её, но не надолго.

Впоследствии она с ужасом вспоминала, как в девять лет среди ночи она проснулась от тяжести на ногах, будто кто-то сидел и беспрестанно ритмично глухо стучал по ним. В детской, как обычно, никого не было, домашние спали мирным сном, и Фируза до самого утра терпела все это.

Она не ходила в детский сад, как её сверстники. Для Фирузы нашли няньку, одинокую старушку, которая жила неподалеку.

Эта невысокая, сухощавая, с загорелым лицом старушка одевалась старомодно: носила длинные платья с кокеткой и длинными рукавами, штаны, по низу которых была пришита кайма с вышивкой, голова была всегда повязана крепдешиновым платком с узлом на лбу. Её наряд дополнял камзол, стёганый халат с карманами по обеим стороны.

По характеру она была, энергичной и весёлой, жила недалеко от центра старого города в доме старой постройки, характерном для старой части Бухары.

Дом одинокой старушки с тяжёлыми деревянными резными воротами располагался в конце недлинного переулка, который заканчивался тупиком. Вместо звонка на воротах висела старинная, тяжёлая медная конструкция в виде молотка и небольшого медного кружочка.

Войдя, оказывался в небольшом дворике, прямо напротив ворот был небольшой полисадник, возле полисадника топчан. По обе стороны двора помещения: подсобные – по левую сторону, а жилые – по правую. Дом старушки аккуратный, жилые комнаты обставлены по-старинному: никакой мебели, разве что большой сундук. На сундуке аккуратно сложены курпачи, покрытые сюзане из старинной адрасовой ткани с тамбурной вышивкой. Деревянные полы застелены маленькими выцветшими ковриками. В углу комнаты растелены курпачи, на них тюфяки и плоские подушки. Здесь под рукой старушки лежал веер ручной работы. Днём в жаркое время года она пользовалась им, спасаясь от жары. Это было место отдыха.

Единственным украшением жилой комнаты являлся настенный шкаф, вделанный в стену, как это часто встречается в старинных домах. Это тонкая работа мастеров-гончаров, которые прямо в стену вмонтировали многочисленные полочки из гипса. Такое сооружение служило сервантом, в который ставили дорогие посуды, конечно, по мере возможности: китайский фарфор, узбекский с изображением хлопка, которые очень ценились в те времена.

А по вечерам хозяйка дома стелила на топчан коврик и курпачи с подушками и отдыхала. Подле неё всегда был большой чайник с чаем. Покручивая веером и попивая чай, она философски созерцала свою безмятежную одинокую старость.

Маленькой Фирузе было скучно в её доме. Она целыми днями томилась, поджидая своих родителей.

Старушка курила, вернее, принимала насвай. В те времена почти все старые люди что-то курили.

Старшие приказывали малолетним подготовить им кальян, а его надо было раскуривать, так что с малых лет формировалась зависимость от курения. Свой насвай старушка хранила в толстой склянке. Время от времени она высыпала содержимое склянки на ладонь, брала небольшую горсточку и кидала под язык. Такой «приём» производил не совсем благоприятное впечатление, на маленькую девочку, тем более склянка была неприятного болотного цвета. Старушка не разрешала Фирузе притрагиваться к ней. Впрочем, эта ежедневная процедура не могла не привлечь внимания малышки, которая не знала, чем заняться от скуки. Она сгорала от любопытства, размышляя, что же за лакомство находится в этой бутылочке, которое всякий раз ест нянька, а ей запрещает дотрагиваться.

Однажды, когда старушка вышла из комнаты, Фируза крадучись подошла к склянке, открыла колпачок, пальцем выманила немного содержимого и направила в рот. Липкое, с едким запахом зелье, слишком отвратительное и явно не съедобное, вызвало тошноту. Тщательно выплюнув и сполоснув рот, запив водой, она едва пришла в себя, недоумевая, зачем же старуха добровольно и ежедневно ест такую гадость.

И, наконец, детский сад. Фируза была красивым ребенком, родители её наряжали и баловали. Импортные вещи в советское время были дефицитом. Её отец работал в системе торговли и часто приносил для нее красивую одежду. Естественно, она отличалась от других детей, девочки её окружения ей завидовали. Каждый вечер она ждала, что сейчас откроется дверь, войдёт папа и скажет: «Фирузочка, смотри, вот что я тебе принес!»

У неё была короткая стрижка, тёмные ниспадающие на лоб волосы, светлая кожа, миловидное личико, на голове всегда красовался пышный белый бант.

Ежедневно маленькая Фируза, выйдя из дома рука об руку с папой проходила мимо соседей, своей внешностью приводя окружающих в восторг. С её появлением у соседей озарялись лица, приветливо кивая ей, они приговаривали радушно: «кукла».

В семье Фируза была младшей её любили и баловали. Брату такое отношение родителей не нравилось. И он всегда как бы невзначай вымещал недовольство, стараясь обидеть сестрёнку. Фируза была на пять лет младше и, конечно, противостоять его ухищрениям не могла. Всякий раз, когда у неё появлялась новая игрушка, он тут же отбирал её, уверяя сестрёнку, что ничего плохого не сделает, а лишь откроет и посмотрит, что внутри, как устроен механизм, а потом снова закроет, и всего. Так он изуродовал все её игрушки один за другим.

Брат частенько пугал ребенка, устраивал козни. Это ему очень хорошо удавалось. Родители допоздна работали, забирать сестрёнку из детского сада стало его обязанностью.

Однажды, когда они возвращались из детсада, он сильно напугал её. Фируза нечаянно наступила на лежащий на земле кусочек хлеба. Брат объявил: «Вот, ты наступила на хлеб, теперь слепой станешь!» Испуганный ребенок заливался слезами, причитая: «Нет, я не хочу быть слепой…»

А брат, глядя на неё, радовался, что очередное издевательство удалось. Приведя её домой, с вызовом говорил матери: «Вот, принимайте свою дочь!»

Бывали дни, когда он вовсе не приходил за ней, и она допоздна в одиночестве ждала, когда о ней вспомнят.

По вечерам, когда родителей не бывало дома, он становился особенно изобретательным: выключал свет, укрывался белой простынёй и, издавая страшные звуки, совершал дикие манёвры. Что приводило в ужас бедное дитя.

В детском саду ей тоже не очень нравилось. Её угрюмая, толстая воспитательница, оказалась на редкость зловредной. Всегда держала при себе розги. За малейшее ослушание дети жестоко наказывались. И при этом требовалось держать все в тайне. С её появлением группа замирала.

Фируза была послушной и покладистой девочкой, но и к ней воспитательница относилась с ненавистью, ее раздражала ухоженность и избалованность «принцессы», она старалась всячески ущемить достоинство ребёнка своими колкими замечаниями.

У неё тоже была дочь 12-13 лет, которая ежедневно после школы заходила в детский сад к матери. Дочь воспитательницы – своенравная, настырная, самодовольная и взбалмошная девочка, повелевавшая детьми, и демонстрировавшая свою важность.

Во время тихого часа она намеренно подходила к шкафчику Фирузы, доставала оттуда её вещи и, хоть они были ей не впору, кое-как натягивала на себя, выходила во двор и расхаживала самодовольно.

Для Фирузы тихий час не был тихим часом, вокруг неё все дети мирно спали, а ей было не до сна. Фируза, лёжа в кроватке, смотрела в окно, наблюдая за этойдевочкой, как она в её вещах разгуливает, и тихо страдала. И это повторялось почти каждый день. Фируза находилась в постоянном напряжении, что вот-вот опять придёт дочка воспитательницы.

Однажды вдруг этому пришёл конец, возможно, само провидение поспособствовало этому. После полудня, когда Фируза по обыкновению смотрела в окно, ожидая появления дочери воспитательницы, она появилась на скользкой зимней тропинке. Фируза с горечью думает: «Вот опять пришла». И в это мгновение, поскользнувшись на ровном месте, девочка упала, хотела встать с места не получилось. Она начинает жалобно звать на помощь. Выбегает испуганая мать, обнаруживается, что девочка сломала ногу.

После этого случая дочка воспитательницы не стала приходить в детсад. Отныне дни проходили безмятежно один за другим.

Вскоре произошла ещё одна перемена в её жизни. Отец Фирузы приобрёл новый пятикомнатный дом с большим двором. Семья Фирузы переехала. Комнаты в доме были большие светлые, совремённо оборудованные, со всеми удобствами. Жилая комната, спаленные помещения, кухня были оснащены немецкой мебелью, дорогие ковры и пр.

Её перевели в другой в русскоязычный детский сад, близ к их дому. Этот детский сад был более комфортабельным и уютным. Состоял он из нескольких групп. Двор был украшен разноцветными флажками, картинами, баннерами, а посреди двора был ухоженный полисадник.

Фируза с радостью начала посещать новый детский сад. Оказавшись в такой гармоничной атмосфере, у маленькой девочки начали развиваться заложенные от природы творческие способности.

Её работы, выполненные цветными карандашами и акварельными красками, разительно отличались от работ сверстников,это очень радовало воспитательницу. Всё было хорошо только общение с мальчиками, не очень складывалось. В её маленькой душе была тревога за своё будущее.

Однажды, когда она шла по улице с мамой мимо медресе Абдулазизхана, им встретилась дальняя родственница с внуком. Тот был старше Фирузы где-то на 4-5 лет. Мальчик был неприятной внешности, слишком дерзкий и избалованный, что производило отталкивающее впечатление.

Пока старшие разговаривали он внимательно осматривал Фирузу. Она была в красивом трикотажном платьице с пышном белым бантом на голове.

Вдруг, неожиданно ухватившись за ворот девочки, он грубо притянул её к себе, словно куклу, другой рукой подёргивая бабушку, указывая на неё стал настоятельно требовать: «Слушай, бабушка, да перестань ты говорить»

Бабушка не обращая на него внимания продолжала говорить. Озлобленный мальчик, ещё сильнее начал трясти ее руку: «Чёрт бы тебя побрал, ты выслушаешь меня или нет!»

Когда, наконец, бабушка обратила на него внимание, он, отчеканивая каждое слово, и не отпуская Фирузу, потребовал: «Когда я вырасту, ты возьмёшь мне её в жёны! Понятно!»

Услышав смелое заявление внука, бабушка заулыбалась, одобрительно кивая головой, а девочка, охваченная чувством отвращения, захотела побыстрее уйти прочь.

В жаркие летние дни воспитательница сада водила детей в парк. Во время таких прогулок, проходя мимо старинных архитектурных зданий и сооружений, возле которых всегда толпились зарубежные туристы, дети видели людей совсем другого мира, более цивилизованных, совсем не похожих на горожан внешне. Их внешность, одежда, аксессуары разительно отличались от простых советских людей. Наблюдая за ними, Фируза так хотела уехать с ними в их края, пожить там немного, хоть чуточку окунуться в их мир.

Туристы, расхаживая туда-сюда, щелкали своими фотоаппаратами, внушительные размеры которых, производили потрясающее впечатление. Это было «что-то», последний писк техники первой половины семидесятых годов двадцатого столетия. Советские фотоаппараты были намного компактнее и проще, впрочем, как все советские вещи.

Как-то однажды в парке, играя на полянке, дети обнаружили детёныша совы, упавшего с дерева, который ещё не умел летать. Бедный птенец от испуга то припрыгивал, то невысоко взлетал. Один из подростков туристов, наблюдая за происходящим, догнал птицу и схватил. Дети из любопытства обступили его. Англичанин передал совёнка рядом стоящей маленькой Фирузе, одарив её жвачкой впридачу, ласково лопоча что-то непонятное. Обычная жвачка тогда была дефицитным товаром.

Встречались и бухарские стиляги. Маленькая Фируза разглядывала их с особым интересом. Неизвестно было кто из них он и кто она. Парни и девушки выглядели совершенно одинаково, даже одного роста. На них были широкие тёмные брюки колоколом, туфли на высокой платформе, пиджаки тёмного цвета с огромными карманами и кнопками. Волосы распущены до плеч, на глазах большие тёмные очки. На вид абсолютно одинаковые парочки плелись по пыльным улицам со спидолами в руках. Пожилые люди, встречая таких тихо возмущаясь, негодовали: «Куда катится мир!»

******

Последние два беззаботных года в детском саду пролетели быстро, наступило время идти в школу. В детском саду велась подготовка к выпускному празднику. Все девочки должны были прийти с синими бантами, в праздничной одежде. После утренника поздравили всех детей и их родителей, вручили выпускникам маленькие сувениры на память.

После окончания детского сада в семье Фирузы начались школьные хлопоты: мать покупала ей школьную форму, школьные принадлежности, готовилась к новому этапу жизни.

Решили отдать её в узбекскую школу. Этому решению поспособствовало то, что мать Фирузы работала в системе образования, она преподавала в вузе узбекскую литературу и считала, что необходимо знание узбекского языка, культуры, сохранение национального менталитета.

Итак, наступил первый учебный день в сопровождении мамы и брата Фируза отправилась в школу. В школьном дворе была праздничная линейка, поздравления, пожелания.

Школа состояла из нескольких блоков. Здание было двухэтажным с длинными светлыми коридорами. Просторные классы были уютными, оснащены всевозможным оборудованием, плакатами, учебными инструкциями, домашними цветами и т. п.

Войдя в класс, учительница начала знакомиться со своими новыми учениками, затем начался урок. Хотя решение родителей об обучении в узбекской школе было вполне логичным, для девочки это было не просто, узбекского языка она не знала. Уроки русского языка давались ей очень легко, что отличалась от остальных. Трудности возникли не только в языковом барьере, но и в психологическом. В общении со сверстниками с первых же дней появились некоторые сложности.

Однажды в первые дни учёбы во время большой перемены учительница оставила класс и ушла в учительскую. Дети, воспользовавшись свободой, тут же начали шуметь. Все они общались на узбекском языке, т.к. они были выходцами из одного детсада и, естественно, были знакомы между собою. Вокруг Фирузы был весёлый, живой говор, на неё никто не обращал никакого внимания, она была изгоем. Находясь одна в весёлой атмосфере, почувствовала расрастающую угрозу против себя. Замкнутой от природы Фирузе казалось, что она в опасности, ей стало страшно, казалось, что дети вот-вот в диком исступлении накинутся на неё. Ей захотелось побыстрее покинуть этот совершенно чужой для неё мир. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что ее никто не замечает, она, осторожно достав портфель и окинув класс взглядом, тут же кинулась вон из класса. Пробежав несколько метров, она услышала за спиной дикий шум и, обернувшись, с ужасом увидела грозную толпу детей, мчащуюся за ней, угрожающе размахивая руками. Фируза от страха на мгновение замерла, потом еще быстрее помчалась по школьному двору, огибая всевозможные повороты и закоулки. Наконец, выбежав из главных ворот школы, не останавливаясь, она побежала вдоль дороги. Толпа решительно гналась за ней. Силы оставляли испуганную девочку, дальше бежать было бесполезно. Ей казалось, что попадись она в руки преследователей, она будет обязательно растерзана. А толпа вот-вот уже догонит её. И вдруг, откуда ни возьмись, на её пути, как ангел хранитель, в нужный час спустившийся с небес, появляется пожилая женщина:

– Что такое! А ну-ка оставьте её в покое! Быстренько возвращайтесь в школу!

От этих слов толпа в диком исступлении останавливается, в недоумении глядя то на женщину, то на Фирузу, нехотя потихоньку начинает отступать. Фируза с благодарностью смотрит на свою спасительницу и со вздохом облегчения быстро мчится домой.

На следующий день в школе никто не вспоминает о вчерашнем, будто забыли о происшедшем.

Фируза с трудом понимала объяснение учителя, но понемногу всё налаживалось, постепенно она привыкает, и по истечению времени обретёт новых друзей и выучит узбекский язык.

Когда Фирузе исполнилось 9 лет, родители отдали её в музыкальную школу по классу фортепиано. Фируза хорошо сдала вступительные экзамены и с радостью занялась новым делом. В процессе учёбы выяснилось, что у неё хорошие музыкальные способности. Игра на пианино станет её излюбленным занятием, творческим и душевным стимулом. В процессе учёбы у нее сформировался музыкальный вкус, появились любимые композиторы. В особенности ей нравилась «Лунная соната» Бетховена. Учителя давали надежды, если она дальше будет совершенствовать в этой поприще, из неё получится виртуоз.

II

Прошли годы. Маленькая девочка превратилась в стройную, красивую девушку, высокую, с хорошей осанкой и красивой походкой. Слегка приподнятый подбородок, полуопущенные веки, выразительно выгнутые брови придавали ей особую грациозность. Идеально овальное лицо, светлая кожа, выразительные большие, тёмные и ясные глаза обрамляли длинные, пушистые, чуть загнутые вверх ресницы. Маленький ровный нос и припухлые алые губы придавали ей особую обаятельность. Волосы были густые, каштановые, слегка вьющиеся, ниспадали ниже плеч. В общем, это было идеальное воплощение красоты и молодости.

Подростковый возраст – пора неусидчивости, неугомонности.

Фируза вызывала живой интерес у парней в классе. И хотя она была весёлой и общительной, парни не смели открыто к ней подступиться, держалась она чинно и достойно. Воздыхатели старались проявить свой интерес к ней: писали на доске шутки о ней, во время школьных вечеринок приглашали танцевать, в украденном классном журнале ставили ей подряд пятёрки по всем предметам. А тем, кого недолюбливали ставили двойки. Журнал пропадал неделями. Учителя негодовали, но виновники вели себя так, будто абсолютно не причастны к происшествию, пока однажды неожиданно на столе учителя не появлялся «выправленный» классный журнал, что вызывало общее негодование.

Между тем Фируза имела не только поклонников, но и ненавистника. Это был одноклассник Инаятов, по прозвищу Лиса. На вид он действительно был похож на лису: у него были подвижные черные узкие бегающие глазки, брюнет, хитёр и очень изворотлив, умел ловко совершать пакости и выходить сухим из воды. К тому же хорошо понимал с кем можно шутить, а с кем шутить не стоит.

Своими неадекватными поступками он раздражал не только учителей, но и своих сверстников. У него было особое отношение к Фирузе. В своих действиях он был осторожен, не выказывая злобы, старался всячески досадить ей. Ему нравилось издеваться над ней.

Обычные заколки для волос в начале восьмидесятых годов были величайшей ценностью, их можно было приобрести только в Ташкенте. Сама заколка стоила всего 2 рубля, но перепродавалось за 5-6 рублей. Однажды Фируза получила в подарок от двоюродной сестры заветную заколку, о которой столько мечтала. Это обычная металлическая застёжка, на которой была прикреплена красная пластмассовая пряжка в виде бантика. Фируза с удовольствием приколола заколку на конец косы и довольная пришла в школу. Но вскоре её радость омрачилась.

При виде безделушки, которая возбудила такой интерес у одноклассниц, у Инаятова заискрились глаза, незаметно наблюдая, он решил сотворить злую шутку. Немедля тут же приступил к делу.

Тем временем ни о чём не подозревавшая Фируза мирно беседовала с подругами. Вдруг за спиной она почувствовала резкое движение чей-то руки, затем звон упавшей на пол заколки. Не поняв, что происходит, она быстро обернулась. Инаятов воспользовавшись мгновенным замешательством девушки, ловко раздавил ногой заколку. Все произошло так неожиданно и быстро, что Фируза буквально окаменела на месте. Она смотрела на свою раздавленную заколку, как на испорченное произведение искусства. Нагнувшись и подобрав свою сокровенную вещицу, от отчаяния она хотела было что-то сказать, но Инаятов пустил в ход все свое проворство, не давая Фирузе возможности высказаться, он зачастил:

– Сестра, сестричка! Я не хотел, уверяю тебя, право же это случайно. Ну, ты не переживай, подумаешь, такая малость! Ну, это же всего лишь заколка…

Фируза в недоумении смотрела то на него, то на свою заколку. И не знала, что сказать, вещь всё равно была уже испорчена.

От природы Фируза была уравновешенной. Обычно, как водится в таких случаях, любая другая могла бы закатить истерику. Инаятов знал ее наивность и уступчивость, знал, что парой убедительных слов можно с лёгкостью убедить её в обратном. И видя, что всё легко сходит с рук, стал еще более дерзким.

Этот случай произошёл в первый день весны. Тогда погода была по-весеннему ласковой. Фируза надела в школу накануне купленный ей новый модный плащ. Плащ был тёмно-синего цвета с погонами на плечах. Ей очень шёл этот плащ.

Злоумышленник Инаятов, заметив на ней обновку, поставил перед собой цель – обязательно навредить!

Как обычно после звонка ученики вышли на перемену. Было тёпло, девушки вышли во двор школы без верхней одежды.

Воспользовавшись моментом, злоумышленник стремительно подошёл к вешалке, начал осматривать плащ, тихо ворча про себя:

– О-о-о какой прикид! А ну-ка, чьё производство, сейчас посмотрим. – Он обнаружил на боковом шве, где торчал ярлычок из белой атласной ткани «made in Рoland».

«Значит польского производства. Будет тебе сюрприз Фируза», – со злой усмешкой подумал он.

Прозвенел звонок. Ничего не подозревающая Фируза, зашла в класс. Одна из подруг, окликнув её, указала в сторону вешалки. Инаятова в классе уже не было, он давно вышел. При виде своего плаща Фируза остолбенела. Было такое ощущение, будто её плащом вытерли все стены класса. На плаще не было живого места, он весь был в извести. Синий плащ превратился в исключительно белый. Она сразу поняла, что это дело рук Лисы. В отчаянии Фируза пыталась отчистить плащ, но все её усилия были бесполезны. Новую вещь надо было стирать, без этого никак.

Спустя долгие годы, при воспоминании об этом случае она не могла себя простить, что и на тот раз промолчала, не отплатила обидчику той же монетой.

******

Однажды лидеры класса – Алимов, Зафаров и Шарипов – пришли в школу раньше обычного. Поздоровавшись, Зафаров и Шарипов сразу заметили на Алимове новые джинсовые брюки. Алимов был симпатичным высоким рыжеватым парнем с тёмными густыми бровями.

– О-о-о, дружище! Новые джинсы! Американские?

– Да.

– Чисто фирменные?

– Ну, да.

– Какая фирма?

– «Врангель».

– За сколько купил?

– Ни за сколько

– Как?

–Да это пациент моего папы…

– Да-а-а, везёт же тебе. Мне тоже недавно один барыга предлагал американские за 220 рублей, – сказал Шарипов – Да-а-а, есть чем прихвастнуть, вся школа будет глазеть на тебя.

У Зафарова тоже были джинсовые брюки. Его отец недавно был в Америке в командировке и, как водится, привёз ему оттуда его заветную мечту «джинсы». Но брюки оказались ему не по размеру, малы, туго облегали его. Как-никак это были настоящие джинсы, не одеть их было нельзя. От такого искушения, отказаться было невозможно.

– Ну, держитесь, задаст вам сегодня училка, – сказал Шарипов.

– К черту её! – кинул Алимов.

Обращаясь к Шарипову он тихо сказал:

– Ты знаешь, у меня к тебе есть дело…

– Какое?

– Ну, скажем, весьма деликатное…

Шарипов был явно заинтригован, он вопросительно посмотрел на Алимова.

– Ну-у.

– Как сказать? Фируза… – начал Алимов и многозначительно посмотрел на друга.

– Не осмеливаешься подойти к ней? Нет проблем, я помогу тебе.

В это время, стали подходить одноклассники. Фируза стояла возле доски, беседуя с несколькими подругами.

Шарипов стремительно направился к ней, окликнув:

– Фируза!

Она оглянулась, Шарипов смело подошёл к ней, собираясь что-то сказать, но в этот момент испуганный Алимов быстро подбежал к другу и, отведя его в сторону, зашептал:

– Пока не надо, сейчас не время. Всё испортишь. Я боюсь, потом она перестанет со мной общаться. И так эта мегера училка постоянно им толкует о пристойности. В данный момент разговор будет не совсем уместным.

– Смотри если так и дальше пойдёт это, так называемое «самое время», никогда не наступит. Боюсь, что ты упустишь свой шанс. Ведь тебе известно, сколько у неё вздыхателей…

– Это меня не волнует, – уверенно заявил Алимов.

Зазвенел звонок, Алимов повесил свою верхнюю одежду на ту вешалку, где висело пальто Фирузы, прямо на него, и прошёл на своё место. Должна была быть полит.информация. Этот урок, как обычно, проводил классный руководитель. Она была женщиной средних лет, заурядной внешности. Одевалась строго по-учительски, в серые тусклые тона, волосы были всегда убраны, гладко причёсаны. Обладала холодным, строгим нравом.

Как обычно, прежде чем начать урок, начинала «воспитывать». Окинув недовольным взглядом, холодно начала:

– Что за вид! Опять некоторые не в форме.

В классе воцарилась гробовая тишина. Учитель продолжал:

– Сколько нужно повторять, парни должны быть в строгих чёрного цвета костюмах, в белых сорочках, а девушки в коричневых платьях с белыми воротничками и чёрными фартуками. Ну-ка, сильные мира сего, Зафаров, Шарипов (она не заметила Алимова), встаньте с места. Где ваши белые воротнички? Зафаров, я смотрю, ты намеренно приходишь в джинсах. А ну-ка выйди к доске.

Зафаров нехотя вышел.

– О-о-о, ты у нас прямо-таки балетмейстер, – затем, указывая рукой в область ниже пояса, она с иронией произнесла: – Вот он у нас какой, девочки, взгляните на него!

В классе разразился громкий смех. Девочки, чтобы не засмеяться, прикусив губу, опустили глаза, а некоторые покраснели.

– Вот так американец, видите, какой он у нас, весь из себя! – продолжала учительница.

В это время у Алимова с шумом упал на пол дипломат. Все обернулись. Дипломаты тогда только входили в моду.

Учительница, обращаясь к Алимову, протянула:

– О-о-о, какие мы важные! Ваши амбициозные родители балуют вас вовсю. Было бы лучше, если бы они контролировали вашу успеваемость и занимались вашим воспитанием. Дипломаты, – чеканила каждое слово учительница, – носят министры и дипломаты, на то и «дипломат»! Пока вы всего лишь ученики и обязаны соблюдать школьные правила.

Прошло только десять минут, но все в классе уже с нетерпением ждали звонка.

– Ну, девочки, почему в юбках? Где форма? – переключилась учительница. От её проницательного взгляда ничего не ускользало.

– Гуля, Сабина! – услышав свои имена, девушки быстро зажали пальцы в кулак.

– Опять лак на ногтях? Никакие замечания на вас не действуют. У меня с вашими родителями будет особый разговор. К тому же я давно хотела сказать, чтобы я вас больше не видела в коридоре! Показываете себя парням, что ли?!.

После долгих нравоучений дошла очередь и до Фирузы. Было принято, чтоб девочки заплетались в одну или в две косы, концы завязывали лентами. В тот день Фируза уложила волосы по-другому, аккуратно собрала вверх и закрепила заколкой.

– Фируза! Что за новости, право же, я от тебя не ожидала.

Фируза от смущения опустила голову. В тот момент будто специально, дипломат Алимова опять с грохотом упал на пол.

Смерив ученика взглядом с ног до головы, учительница произнесла:

– Алимов, ну-ка выйди из-за парты. Подойди к доске!

Нехотя Алимов направился к доске.

– О-о-о, значит новые американские джинсы?

Он строптиво отрезал:

– Японские.

Раздосадованный подросток от смущения смотрел то на потолок, то переводил взгляд на пол.

– Ну, скажи, кто тебе покупает такие дорогие дефицитные вещи, мама или папа, а, Алимов?

Подросток что-то невнятно буркнул себе под нос.

– Мой сын уже давно мечтает иметь такие джинсы, ты не можешь мне достать такие же? – продолжила учительница.

Это было уже слишком. Заметив на его лице гримасу, учительница пустила в ход всё своё коварство:

– В Америке джинсы считаются рабочей одеждой, стоят всего 20 долларов. Это цена одного обеда рабочего. Это тут у нас так высоко их ценят. Иди, сядь! В последний раз предупреждаю. В противном случае, прямо с урока отправлю домой переодеваться! Понятно!?

В этот момент, наконец, прозвенел звонок. Все почувствовали облегчение. Парни пулей вылетели из класса и возвратились лишь после ухода учителя. Настроение у всех было испорчено.

В классе все были чем-то заняты: кто писал, кто рисовал на доске, некоторые беседовали. Стоял легкий шум.

Наконец, Шарипов предложил:

– Давайте, пойдём в «Б» класс, разомнёмся. Там здорово, можно делать всё, что душе угодно!

Это предложение пришлось кстати. Друзья быстро направились к выходу. Перед уходом, как бы бросая вызов девочкам, Шарипов кинул:

– Э-э-х, сидите недотроги! Там девушки лучше, позволяют делать все, не то что вы.

После трудного начала, день все же обещал быть весёлым. Вернувшись в бодром настроении из параллельного класса, подростки обнаружили, что в классе никого нет, учитель запаздывал.

Алимов, Зафаров и Шарипов решили устроить хохму.

– Давай, залезай на шкаф! – предложил Алимов.

Их класс был кабинетом биологии. В этом кабинете в ряд у стены стояли застеклённые шкафы. В шкафах были выставлены чучела животных, птиц, полевых мышей, стояли различные склянки с заспиртованными рептилиями. А на шкафах были расставлены пластмассовые человеческие статуи без ног, наглядно демонстрирующие расположение внутренних органов. У одного экспоната была открыта брюшная полость, у другого грудная. Стояли они достаточно высоко. Однако была реальная возможность добраться до них. Шкафы состояли из двух частей, нижняя часть была чуть шире верхней. Пока в классе никого не было, Алимов и Шарипов быстро вскочили на выступающую часть шкафа. Внизу у Зафарова было несколько платков и шапок. В это время вдруг зазвенел звонок. Учитель и ученики опаздывали, Зафаров в своих происках заметно нервничал, в спешке не мог найти головной убор Фирузы, заявил: –здесь нет ни какого платка!