Kitobni o'qish: «Королева Депрессия»
Глава 1. Королева Депрессия.
Есть такое понятие – синестезия. Это когда некоторые люди, быть может, даже вы – воспринимают мир немного иначе. Например, музыкальные мелодии у них могут иметь определённый цвет, а слова принимают самую разнообразную форму: слово «воскресенье» может выглядеть как несколько перевернутых запятых оранжевого цвета, а «вчера» быть похожим на зеленый лист бумаги; обычная мелодия может вызвать физическую боль, а некоторые запахи заиграют в голове музыкой. Вариантов много. Я же вижу эмоции. Обычно они похожи на сферические объемные кляксы. Но чем дольше они в мире людей, тем больше похожи на человекоподобных существ. Они, как правило, сопровождают вас на каждом шагу. Но могут и покинуть вас, уйдя по своим эмоциональным делам, канув в тень… Особо сильные эмоции могут наваливаться на вас, и вы буквально тащите их на своем горбу. А слабые эмоции, наоборот, едва различимые на общем фоне. Еще они смеются. Плачут. Даже насмехаются. И активно общаются между собой. Это происходит постоянно: когда я захожу в автобус, смотрю фильм в кино или делаю покупки в магазине, меня постоянно преследует гул нескончаемых невидимых разговоров. Наверно, видение чужих эмоций сделало бы меня отличным психологом. Но я настолько равнодушна к этому, что это выглядело бы примерно так:
Кабинет психолога Анны Д.
Клиентка крупным планом сидит на мягком уютном кресле.
– Мой муж ушел от меня… и все мои подруги отвернулись от меня… даже любовник женится… я не вынесу этого (начинает усиленно плакать).
Камера переносится на меня, где я гробовым голосом произношу:
– Какой ужас. Наверно, вам очень тяжело.
Клиентка бросает на меня недоумевающий взгляд. Ей не удалось получить свою долю сочувствия. Мы прощаемся.
Равнодушие – оно такое. Кстати, о равнодушии, моей эмоции. Посмотрите на этого паренька рядом со мной – его зовут Фрэнки. Конечно, назвать его пареньком при первом знакомстве сложно. Скорее, некой синей субстанцией. Но чем дальше смотреть, тем больше можно разглядеть в нем черты вполне симпатичного юноши. Конечно, Фрэнки – это мое самоназвание. Равнодуший много. Фрэнки один.
– Как дела, Фрэнки? – задаю я ему этот вопрос каждое утро, как просыпаюсь.
– Нормально, – отвечает он, лениво перелистывая книгу или смотря в мой ноутбук.
Утром мы как обычно пьем чай. Потом мы едем на мою работу, где я, как обычно, буду равнодушно отвечать на телефонные звонки: «Вы хотите устроиться в нашу компанию? Как я могу к вам обращаться? Ваше образование? Ваш возраст? Вам сорок пять? Да, конечно… это не проблема…, но вакансий свободных нет. Мы вам перезвоним», – буду я врать неприхотливо. Ведь официально, у компании нет ограничений по возрасту. Но все мы знаем, как это бывает на самом деле.
Вот мы едем домой после не сильно напряженного дня. В вагоне электрички тесно. Для вас может и нет. Но мне тяжело расталкиваться среди ваших радостей, грустей, печалей и даже … эти меня бесят особенно сильно – вдохновений и энтузиазмов. К счастью, в вечернее время они встречаются все реже. Вечер после рабочего дня – это их пик не активности. Ближе к ночи, когда их люди выпьют кружечку горячего чая, они снова появятся и начнут испускать свой заряженный энтузиазм, подначивая вас в очередной раз учить английский язык, записаться на йогу и совершить кругосветное путешествие. Утром они спят дольше, чем вы. И вам приходится разгребать их великие планы самостоятельно.
В один из таких поздних вечеров мы с Фрэнки сидели в электропоезде и мчались в сторону дома под дребезжание вагона. Диктор объявил следующую остановку и поезд начал снижать скорость. Вдруг лицо Френки искажается. Я не ощущаю, но словно чувствую, что по его телу пробежал холодок и он начинает нервничать, переминаясь с ноги на ногу. Оглядевшись по сторонам, я с удивлением замечаю, что подобное касается всех эмоций вокруг. Даже этот сумасшедший ярко-бурый Энтузиазм наконец заткнул свою непрекращающуюся речь и спрятался за спиной своего человека. Зеленая Печаль вообще разразилась горькими слезами, и вся съежилась, став очень маленького размера, что даже ухитрилась залезть в карман своей человеческой спутницы. Люди этого не видели, но и им передалось это волнение. Некоторые отложили дела, повертев головой из стороны в сторону, но, не увидев визуальной опасности, снова уткнулись в телефон. Поезд остановился. На мгновение мне показалось, что я слышу мелодию загробной музыки. Первыми в открывающиеся двери вагона вбежали эмоции – напуганные, они разбежались в разные стороны и спрятались по всем углам. Следом зашли их люди. А потом, в кабину медленно начали протягиваться длинные витиеватые щупальца. Темно–синие, слегка с фиолетовым оттенком – от них веяло холодом, словно это были маленькие вентиляторы. Люди в электричке поежились: кто-то натянул спущенные рукава, другие постарались посильнее укутаться в свои же кофты. В вагон, сопровождаемая этими щупальцами, вошла девушка. Молодая. Симпатичная. Ее красоту изрядно портил уставший взгляд и ссутулившиеся плечи. Она читала книгу, или, во всяком случае, делала вид, глядя на открытые страницы. А следом зашла она – хозяйка щупалец. Это было вытянутое худощавое существо под два метра ростом, синевато-фиолетовая кожа обтягивала худой скелет, а ее руки неестественно длинные, с острыми когтями легли на плечи девушки. В целом, это существо было больше похоже не то на кальмара, не то на черную медузу. Узкая голова была окаймлена небольшими выступами, похожими на рога молодого козлика. Вместе они вызывали видимость небольшой короны на голове у существа. Мне доводилось встречать подобных существ и с подачи Фрэнки я знала, что передо мной самая настоящая Депрессия… Но те, другие, коих я встречала, выглядели… гораздо безопаснее: они не были такими зловещими, не обладали ни такой худобой, ни длинными щупальцами, ни огромными размерами. От них не веяло холодом, от них в ужасе не убегали другие эмоции и их голову не украшала корона из наростов. Это же было, как чудовище с другой планеты – Королева Депрессия. Так я назвала ее. Пока я мысленно давала ей имя, она обволокла своими щупальцами тело девушки… переплела ее ноги и руки как ядовитый плющ. Девушка сгорбилась еще больше, как дряхлая старуха под тяжестью прожитых лет. Я взглянула на Фрэнки и поразилась изменениям в нем. Его равнодушное лицо впервые исказилось: узкие глаза округлились (я и не знала, что они могут быть такими широкими), почти невидимые брови ушли на затылок. Это отразилось и на мне: я почувствовала себя дурно, а в горле запершило.
– Не смотри на нее, – едва слышно прошептал Фрэнки и затих, стараясь не издавать шума. Легко сказать.
Так мы проехали одну остановку. Девушка с Зеленой Печалью пошла на выход. Уже выходя, она, сама того не ведая, задела Королеву Депрессию, слегка поежившись. В это мгновение, Печаль, сидевшая в кармане, кинула под ноги ссутулившейся девушки кусочек бумаги, напоминающий визитку. Двери закрылись, а Королева Депрессия, одним из своих щупалец, небрежно откинула визитку. Та отлетела и упала к моим ногам. Со стороны это выглядело как дуновение ветра, колыхнувшее в мою сторону. Я подняла бумажку: «Психотерапевт К.Л. Лонг Лонг. Печали.net» значилось на карточке. Следующая остановка была наша. Мы встали и пошли к выходу. Фрэнки направился к дверям с противоположной стороны вагона, активно заманивая меня в свою сторону. Но я, проигнорировав его, подошла к девушке с Депрессией. Поезд остановился и перед самым выходом я громко произнесла: «Девушка, у вас что-то выпало», сунув визитку ей прямо в руки. Она посмотрела на меня уставшими глазами.
– Спасибо, – тихо сказала она.
Это «спасибо» застало меня уже на выходе, куда мы быстрым шагом шли с Фрэнки, дабы ни одно щупальце нас не достало. Возможно, я могла бы гордиться собой. Но мне было все равно. Хотя нет. Одна эмоция во мне пододвинула Фрэнки – Удивление. Я была удивлена поступку Печали. Я даже не знаю, что меня удивило больше – то, что Печаль хотела помочь … или то, что Печаль не побоялась помочь… В общем, под впечатлением этой сильной Печали, мы двинулись домой. Конечно, вы сейчас скажете, где же тогда твоя подруга Удивление. Объясню. У каждого человека есть своя эмоция. Он не рождается с ней. Но приобретает ее в раннем детстве. Я бы назвала это базовой эмоцией. Она сопровождает его повсюду и в его чертах, поступках, действиях вы можете найти ее отражение. Нет, это не значит, что человек не может испытывать другие эмоции. Может. И иногда, они даже надолго остаются в гостях, порою даже выгоняя вашего основного жителя. Как именно эмоция находит своего человека для меня загадка. Впрочем, можно спросить Фрэнки… Ну, как-нибудь в другой раз. Он, в целом, не очень разговорчив. Я так привыкла к Фрэнки, что не могу представить рядом кого-то другого. Фрэнки – это что-то постоянное. И при этом, его присутствие не отменяет того, что порой я могу чувствовать и Радость, и Печаль, и даже этот, чтоб его, Энтузиазм. Но они реально отбитые. Поэтому, мне больше нравится, когда они держатся от меня подальше. С Фрэнки гораздо проще. С ним легче смотреть на жизнь, решать житейские трудности и расставаться с очередным парнем.
«Ты такая равнодушная, тебе все равно, что я испытываю», – пожаловался мой бывший парень при нашей последней встрече, а его Сентиментальность показала мне язык.
Конечно, не все вечно в этом мире, и даже ваша базовая эмоция может покинуть вас и навсегда оставить свой пост. Но, это не мой случай.
– Чем займемся, Ая? – спросил меня Фрэнки, когда мы пришли домой. На самом деле это был больше риторический вопрос, потому что он тут же улегся на диван и включил телек. Меня зовут не Ая. Но он зовет меня так. Он знает, что я вижу и слышу его. И знает, что я дала ему имя. Поэтому дал имя мне. Максимально простое, чтобы лишний раз не напрягаться.
Я села рядом, схватив вчерашний пакет с чипсами и посмотрела на Фрэнки, который невозмутимо уставился в экран.
– Эта Печаль… Она хотела помочь сегодня этой девушке. Не думала, что эмоции на такое способны.
– Ты многого о нас не знаешь, – сказал он, щелкая пультом.
– Брось, я знаю тебя много лет.
– Я, как ты заметила, не особо общительный.
– Просто меня удивило это.
– Да, к тебе уже выехала моя подружка Удивление, но, к твоему счастью, я успел ей сообщить, что у тебя просто временное помешательство. Такое бывает, когда встречаешь очень сильные чужие эмоции. Да и чипсов на всех не хватит, – сказал он и отобрал у меня пачку.
Утром я наливала себе кофе под гул телевизора. Фрэнки решил доспать свою порцию сна. В кофе он не нуждался. Как и в чипсах. Что, впрочем, не помешало ему их вчера съесть.
«Это самоубийство стало уже седьмым в городе за последние две недели. Неужели, это очередная игра смерти: специалисты ищут причины в интернете. На данный момент, личность девушки не установлена. В ее кармане была найдена визитка известного психотерапевта, с которым наши специалисты уже связались».
Ох, черт, – я подавилась кофе. Конечно, останки девушки, оставшиеся после прыжка с одного из самых высоких зданий нашего города, не показали, зато на заднем фоне репортера я отчетливо увидела сине-фиолетовый шлейф уходящей Королевы Депрессии.
Следующий кадр показал некоего мужчину: уже в возрасте, с легкой сединой в волосах и бороде. Строчка внизу утверждала, что это был К.Л. Лонг Лонг, психотерапевт.
– Мне сообщили, что в кармане девушки нашли мою визитку. Однако, на приеме она у меня не была. Думаю, если бы ей хватило сил прийти ко мне, исход был бы иной. Сочувствую родным и близким.
– Доктор Лонг Лонг, как вы думаете, с чем связан всплеск самоубийств у молодых девушек и юношей. Ведь это же уже седьмое самоубийство среди молодежи за последнее время. Общественность потрясена.
– В наше непростое время…, – начал он.
Телевизор выключился.
– Эй…, – я зло взглянула на Фрэнки.
– Тебе вредно такое смотреть. Пошли, а то опоздаем на работу, – сонно потянулся он.
Где-то в полицейском участке.
– Седьмое самоубийство за последние две недели! Что у нас есть по этому поводу? Только побыстрее, я спешу на обед, – высокий крепкий мужчина в полицейской форме быстро взглянул на дорогие часы, украшавшие его плотную волосатую руку.
– Мы пока придерживаемся версии о распространении нового наркотического вещества… На это указывает и молодой возраст жертв и то, что все близкие и друзья погибших хором утверждают, что не было никаких предпосылок: все были жизнерадостными и веселыми людьми, – говорила женщина–полицейский, державшая в руках стопку документов по данному делу.
– Вскрытие пока не обнаружило никаких подозрительных веществ в их телах, и ты это знаешь… Как там версия с влиянием интернета – может новые странные игры или розыгрыши, я в этом не разбираюсь…, – ответ женщины начальника не устроил.
– Мы проанализировали все: переписки, кэшы, историю посещений, сайты, телефонные звонки, почту… ничего подозрительного. Кроме того, что двое из них посещали одного психотерапевта, этого Лонг Лонга, а у седьмой девушки была найдена его визитка. Но сам врач утверждает, что она на прием не приходила…
– А что он утверждает по поводу тех двоих?
– Ничего, – женщина пожала плечами, – мы изучили его протоколы, более того, сессии одной девушки он записывал на диктофон, с ее разрешения, конечно. Ничего подозрительного, – она стала усиленно копаться в бумагах, – вот расшифровка, можете ознакомиться, – она попыталась всучить ему листок бумаги с транскрибацией*.
– Ну вот, – он схватил бумажку, но даже не взглянул на нее, – значит, не все так радужно было у тех двоих, раз они посещали врача. Остальные, может, посещали другого психолога или вовсе держали все при себе. Не зря говорят – у самых веселых людей грустнее всего внутри. Люди не всегда ведут себя так, как они чувствуют, – он сделал паузу и, взяв остывшую чашку кофе со своего стола, подошел к окну.
– Посмотри на эту дрянную погоду…, – сказал он, – унылая серость… Так и хочется свернуть себе шею… но… с обязательным воскрешением на Рождество и начало весны.
В дверь звонко постучали.
– Тук–тук! Это я! Шеф Буллок, можно войти? – между дверью и стеной появилась голова, а потом и все тело молодого человека, немного загорелого, со светлыми выгоревшими на солнце волосами и с ослепительной улыбкой.
– Ваш обожаемый друг вернулся! – его улыбка озарила весь угрюмый кабинет.
– С возвращением, Алекс, – улыбнулась женщина, – как прошел твой отпуск?
– Как всегда великолепно! Я облазил все горы, проплавал все моря, обошел все…, – начал было перечислять загорелый Алекс, загибая пальцы на руке.
– Так… довольно, – перебил его шеф, – потом расскажете о своих приключениях, лейтенант. Есть работа, специально для вас.
– Я как знал… как знал, – заулыбался парень, задорно потирая руки.
Шеф повернулся к женщине:
– Передай ему эти дела, – он кивнул на кипу бумаг в ее руках, – ты наверняка слышал о серии самоубийств. Теперь, это твоя забота.
– Самоубийств? Довольно депрессивненько, – взгрустнул парень, – но почему я?
– Да…, почему он? – удивилась женщина, – я уже давно веду это дело.
– И никуда особо не привела, – грубо отрезал шеф и повернулся к парню:
– Я наслышан о твоем «тонком чувствовании наших настроений». Вспомни, – он повернулся к женщине, – как он вычислил убийцу только по… как ты там его вычислил… по ощущениям? Впрочем, не важно… проницательный взгляд, тонкое чувствование… Мне все равно. Главное, выясни это! Все, удачи в новом деле, а я пошел есть!
– Приятного, – грустно улыбнулся лейтенант.
– На…, – женщина со злостью пихнула в парня увесистые папки с бумагами, – помощи не жди.
–Но я же не виноват, ну что ты, в самом деле…, – оправдывался он ей вслед…
В сети появилось фото восьмой жертвы загадочной цепочки самоубийств. Это снова была девушка. Таким образом, на данный момент было четыре девушки и четыре парня.
– Ты знаешь, что по статистике, у девушек бывает больше попыток самоубийств. Но мужчины чаще доводят до конца. Потому что – мужик сказал, мужик сделал! – хихикнул Макс, после чего накинул на голову наушники и, сделав серьёзное лицо, ответил на телефонный звонок:
«Компания «Ваша работа – наша забота», слушаю вас».
«Надо было улыбнуться, – подумала я, сидя напротив компьютера и поедая яблоко. Мой телефон был временно отключен от функции приема звонков.
На рабочем экране компьютера, где обычно выскакивал скрипт* разговора, виднелся портрет девушки и краткая информация, найденная на просторах интернета: где, когда и почему. Впрочем, ответ на вопрос «Почему?», так и остался без ответа.
«Так называемый бунт самоубийств не редкость… стоит кому-то…»
«Мы должны не разглашать эти данные… это лишь подогревает интерес у молодежи…»
«Наоборот, пусть дети это видят. Пусть они видят, как тела этих прекрасных девушек лежат в лужах собственных экскрементов, а их размозжённые мозги клюют вороны… после увиденного сложно будет романтизировать смерть…».
Мои глаза быстро проносились по строкам информационных текстов, пока не остановились на одном из портретов. Совсем молодая девушка. Ее лицо показалось мне знакомым, но где я могла ее видеть?
В поисках ответа я погуглила* фотографии с места происшествия. Лицо девушки не отозвалось в моей памяти, но я, наконец, поняла, откуда я ее знала. На одном из видео с места происшествий, рядом с замазанным изображением тела, стояла Печаль и плакала. Та самая Зеленая Печаль, что кинула визитку под ноги девушки. Визитку с тем самым Лонг Лонгом.
Я еще раз перечитала статью. «Она всегда была такой веселой, мы и подумать не могли. Мы ведь как раз планировали, как отметим мой День рождения. Ну как такое могло произойти, я не верю!» – говорила ее подруга.
Фрэнки лениво бросал бейсбольный шар о стенку. Тот отлетал и бумерангом возвращался обратно.
– Ая, что ты делаешь?
– Этот Лонг Лонг вызывает вопросы…
Мы сидели дома, и я решила поискать информацию об этом докторе, зайдя на его личный сайт. Фрэнки встал и лениво подошел, чтобы взглянуть на экран компьютера за моей спиной.
– Ее родные говорят, что с ней все было хорошо…, – сказала я как бы между делом.
– Ты сама сказала, что это была та девушка, с визиткой. Значит, не все у нее и было так хорошо, не?
– Может он не такой уж и хороший психотерапевт? Этот Лонг Лонг? Как думаешь, может, и мне к нему сходить на прием?
– Сначала взгляни на это, – Фрэнки ухмыльнулся и ткнул пальцем в ценник его услуг.
Я присвистнула… откуда у людей такие деньги… Тем более, у студентов, которыми и было большинство жертв.
Но тут же увидела в углу сайта ярко-красный квадратик с надписью «Акции». Нажав на него, мне открылось окно следующего содержания:
«Мое призвание помогать людям. Я понимаю, что услуги хорошего психолога, а тем более психотерапевта, стоят дорого, создавая замкнутый круг: мы не имеем денег, чтобы обратиться за помощью; но пока мы не обратимся за помощью, мы не всегда имеем шанс заработать хорошие деньги. Именно поэтому у меня действует акция: если вы студент очного отделения, член многодетной семьи, инвалид или мать (отец) – одиночка, я готов провести ТРИ первые консультации со скидкой 50%. Так же, раз в месяц, я провожу три консультации совершенно бесплатно! Успевайте записаться, пока места есть в наличии».
– Нелегко наверно, когда твои клиенты умирают, приходится как-то зазывать новых, – улыбнулся Фрэнки. Мне же было не смешно.
Я задумалась.
– А что происходит, когда человек умирает? – спросила я Фрэнки.
Фрэнки пожал плечами.
– Круговорот душ. Умерший идет в другой мир и занимает там иную должность, отвечая на глупые звонки, а предыдущего работника увольняют и отправляют в ваш мир орущим младенцем.
– А если я умру…, ты будешь скучать по мне? – вдруг сказала я, вспомнив плачущую Печаль.
– Наверно, я должен бы сказать, что буду… Но ты ведь знаешь, что…
– Тебе будет все равно…, – процитировала я его, – я поняла.
Остаток вечера мы смотрели тупой сериал и ели пиццу.
В этот обед я решила для разнообразия сходить поесть в местное кафе. Наш бизнес-центр был огромным и единственным мега высотным зданием в округе. Здесь были расположены десятки компаний и потому большой популярностью пользовалось кафе на первом этаже. С вполне приемлемыми ценами. Конечно, я могла есть свой суп и на рабочем месте, но тогда бы мне снова пришлось выслушивать не смешные шутки Макса. Да и суп мне надоел.
– Вот хочется тебе куда-то спускаться…, – ныл Фрэнки, пока мы ждали лифт.
– Ты мог бы и остаться…, – произнесла я тихо, привычно оглядываясь по сторонам.
– Ну уж нет… шутки твоего коллеги травмируют и мои уши тоже.
В зале было много свободных мест. Официальное время обеда еще не наступило, а у меня, как у оператора, был плавающий обед… Я выбрала более или менее симпатичное блюдо, оплатила его и села за небольшой столик у окна. Фрэнки расположился напротив.
– Ооо, нет…, – прошептал он.
Лицо Фрэнки так сильно исказилось, что на секунду я решила, что Королева Депрессия снова здесь, но оглянувшись, я увидела молодого парня, а рядом с ним весело шагающий Энтузиазм… женского пола.
Я с улыбкой взглянула на Фрэнки и тихо прошептала сквозь зубы, чтобы никто из рядом жующих не услышал:
– Я, конечно, тоже не люблю этих энтузиазмов, но не надо же ТАК реагировать.
– Чтобы ты понимала… это не просто энтузиазм… это… как бы тебе сказать… на вашем человеческом языке… моя бывшая.
– Оу! – я не сдержала смешок, отчего на меня с подозрением покосилась женщина через столик. Надо было сесть еще дальше.
К большому ужасу Фрэнки, который чуть ли не залез под стол, парень с Энтузиазмом шли прямо к нам. Они расположились параллельно нашему столу, ближе к центру.
Я старалась не глазеть, но все равно украдкой посматривала. Парень стал есть непонятную жижу с явным аппетитом, а вот его Энтузиазм сразу же заприметила Фрэнки.
– О, кого я вижу, Махххххххххрон…
Честно, если бы я знала, что сейчас она произнесет его имя, я бы прислушалась, а так это прозвучало как поток воздуха. Да, у эмоций есть свои имена. Но они их произносят на каких-то своих частотах или таких звуках, которые ну нам, простым людям, невозможно выговорить. Поэтому, если у вас вдруг есть такая же способность, как у меня, можете даже не пытаться понять эти звуки-имена.
– Что ты там делаешь? Ищешь свое достоинство? – продолжала она, – можешь не стараться, я выкинула его в мусорку, как только обнаружила его покрытым пылью в старом чулане.
Фрэнки вылез из-за стола.
– И я рад тебе, Энти.
Я была удивлена, что у этой эмоции вполне различимое для нашего уха имя.
– Мы с тобой толком так и не общались с того дня, – добавил Фрэнки, слегка улыбаясь. Выглядел он глупо.
– И это было лучшее решение в моей жизни, – ответила Энти. – Равнодушие – самая дурацкая эмоция из всех. Надо было сразу понять, что от вас ничего хорошего не жди. Вот Гнев....
Мне стало обидно за Фрэнки. Что эта дамочка себе позволяет? Но я не могла ее приструнить. Я с негодованием посмотрела на парня, поглощенного своей едой, как вдруг заметила, что он едва слышно, что-то шептал: «Прекрати? Энти?». Он точно обращался к ней!
Но эта Энти продолжала свой треп, мешая мне прислушиваться.
– Прекрати! – вдруг громко и отчетливо выдал тот парень.
Я ошарашенно огляделась: вокруг не было ничего, что могло вызвать подобную реакцию. Только женщина впереди нас недовольно посмотрела сначала на меня, потом на него.
– Простите, – парень взглянул на меня, – это я не вам, – а потом перевел взгляд на женщину, – и не вам. Просто мысли вслух. Я сегодня не в духе, продолжайте есть, простите.
Энтузиазм отстала от Фрэнки. И молча села рядом со своим человеком.
Неужели?
Я вытянула шею максимально ближе в его сторону и произнесла:
– Это вы ей? – я знала, что выгляжу очень глупо, но попытаться стоило, – ей, да? – повторила я, кивнув в сторону Энтузиазма.
– О чем вы? Я не понимаю, – глупо улыбнулся парень, – про какую «ее» вы говорите?
Его Энтузиазм посмотрела на меня в упор и удивленно спросила:
– Неужели, ты тоже центрил?
– Це… что? – не поняла я.
Услышав мой ответ, парень за столиком широко раскрыл глаза и уставился на меня.
– Это люди, которые видят эмоции, – сказала Энтузиазм, пока ее человек застыл с поднесенной ложкой ко рту.
– Что? ЧТО?? Этому даже название есть… Фрэнки? –повернулась я к своей эмоции.
– Ты и не спрашивала…, – отмахнулся он.
– Нет! В том то и дело, что спрашивала…, – я была возмущена.
– Ох… я бы сказал тебе… ты бы стала задавать больше вопросов, интересоваться, искать информацию, в конце концов, проявлять интерес. Ну и зачем мне все это надо…а?
– Я всегда знала, что тебе на всех плевать, но, чтобы не сказать этой девочке самые очевидные вещи! Как так можно, – продолжала ругать его Энтузиазм. Но тут я не могла с ней не согласится.
– Я считала себя уникальной…, – сказала я.
– Это правда уникально, – ответила Энтузиазм, она сразу стала добрее и приветливее, – таких как вы в мире очень мало… может, всего несколько сотен…
– Всего? Это совсем не всего… я много лет думала, что я просто сумасшедшая! Одно время даже хотела идти сдаваться в психушку.
– Ох, вот поэтому я и не хотел говорить. Слишком много вопросов. А шанс встретить такого же центрила очень мал, – потянул Фрэнки.
Мимо прошла девушка, убирающая тарелки. Женщина впереди нас схватила ее за рукав:
– Позвоните в психбольницу, та девушка, – она указала на меня, – говорит там сама с собой.
– Да что вы, милая, – к ней повернулся мой сосед, который наконец пришел в себя, – это мы с ней мило беседуем, я просто очень тихий.
– Слушай, – парень посмотрел на меня, – я хоть и знал о существовании центрилов, впервые встречаю кого-то подобного. И теперь просто не могу тебя отпустить. Пошли. Поболтаем. Только не здесь, а то нас точно сдадут в психушку.
– Нет! Нам уже пора! – запротестовал Фрэнки под ухмылки Энтузиазма.
– Времени еще полно, – отмахнулась я и ему пришлось покориться.
Этот парень оказался знатоком в мире невидимого окружения. Его подружка Энтузиазм, или как ее звали – Энти, оказалась более разговорчивой эмоцией. Она поведала ему, что есть люди – душевидцы, видящие разные типы душ. Кто-то видит абсолютно все души, кто-то только некоторую часть эмоционального. И каждому дано название. Мы, как видящие эмоции, зовемся центрилы. А есть люди, видящие архетипы (кем бы они ни были), границы, ауры и даже черты характера. Все то, что скрыто от простых человеческих глаз. «Характеры, например, это такие маленькие существа… букашки. Они бегают по тебе и управляют тобой через разного рода покусывания…», – рассказывал он.
«Жуть какая… хорошо, что я их не вижу», – говорила я. В то же время зло косясь на Фрэнки. Почему он мне это не рассказывал. Да, наверно есть какая-то польза в таком Энтузиазме.
Вечером Фрэнки устало взглянул на меня: «Допустим, я бы сказал тебе это и что? Что бы изменилось? Узнала бы немного нового, но в целом, ничего бы не изменилось».
Я не могла не согласиться с этим утверждением, лениво косясь на телефон.
Уже было поздно, а ответного звонка от своего нового друга, я так и не дождалась.
Мы так, не побоюсь даже этого слова, увлечённо обсуждали центрилов и прочих, что даже не представились друг другу. Лишь, когда до окончания моего обеда оставалось минут десять, ему позвонили и сказали срочно прибыть на работу. Он удалился, но напоследок взял мой телефон, и только тогда спросил, как меня зовут, дабы внести в записную книжку и представился сам.
– Меня зовут Алекс, – сказал он.
Следующий день был бы обычным днем, если бы среди кучи стандартных телефонных звонков не раздался бы этот:
– Компания «Ваша работа – наша забота», оператор Анна слушает, – как обычно сказала я.
– Помогите мне, – раздался встревоженный тонкий голос.
– Да, конечно, мы поможем вам устроиться на работу, скажите, пожалуйста, как я могу к вам обращаться…
– Майя… Меня зовут Майя. Но я не ищу работу, я звоню чтобы вы мне помогли…
Я старалась не отходить от скрипта.
– Чем же я могу вам помочь, Майя? Это связанно с графиком выхода на смену, или у вас какие-то вопросы по зарплате, проблемы с менеджерами?
– О чем вы? – голос на той стороне провода чуть ли не плакал, – в газете было написано «Уберем тревогу», помогите же мне! Мне плохо! Мне страшно!
«Найдем работу – уберем тревогу», – один из слоганов нашей компании. Наверно, девушка перепутала со службой психологической помощи. Следовало аккуратно перенаправить ее. Но куда? Быстро поискать в интернете горячие линии психологической помощи?
Пока я решала, что делать со звонком, девушка на том конце провода продолжала:
– Я не понимаю, что со мной, все было хорошо. Я готовилась к тесту, ходила на танцы. А потом… потом…, – она словно боялась произнести эти слова, – а потом мне стало страшно, даже жутко. Как будто кто-то постоянно находится рядом и следит за каждым моим шагом…
Тем временем, на экране монитора высветился номер психологической службы.
– Простите, Майя, вы позвонили в службу поиска работы. Возможно, вам попался наш слоган «Найдем работу, уберем тревогу» и вы, в вашем состоянии, немного напутали. Если хотите, я могу…
– Ой… простите…, но мне так страшно… вы не могли бы поговорить со мной… немного, пока я тут одна.
Я покосилась на менеджера – та сидела в паре метров от меня, в любой момент готовая прослушать наши разговоры. Но сейчас она была занята маникюром.
– Что же вас так напугало, Майя? – спросила я.
– Я не знаю. В том то и дело. Все было прекрасно. А потом… внезапно, появилось это чувство сильной тревоги… ужаса… да. Даже ужаса. Такой страх, что я не справлюсь. Ни с чем. Что я никто, что я… не могу дальше жить, что жизнь бессмысленна. Меня словно тяжелым камнем прижимает к кровати. Я и номер ваш набрала только потому, что газета – это единственное, до чего дотянулась моя рука. Может, мне глицина* попить?
Я не знаю, что мной тогда двигало, но видимо, в этот момент Фрэнки ушел флиртовать с Ревностью нашей коллеги со второго этажа, и не находясь под властью его влияния, я вдруг неожиданно для себя, сказала:
– Давайте с вами встретимся, сегодня. Вы знаете бизнес-центр, самое высокое здание в Северном районе городе? Там внизу есть кафе…
– Ну это же надо куда-то идти… мне кажется, у меня нет сил…
– Послушайте, – я вдруг сама удивилась решимости моего голоса, – боюсь, у вас сильнейшая депрессия, я предлагаю вам встретиться со мной…, если вы этого не сделаете, то…, вы можете умереть…, – это звучало жестко, но как еще заставить человека встать с кровати?
Голос на той стороне молчал. И вдруг сказал: «Как те восемь человек? Я уже думала об этом… я думала, может, это какая -то простуда… или грипп…, и я подхватила его. Один из погибших… мы вместе учились на одном потоке в университете… слушали пары по психологии…», – она тяжко вздохнула, – я попробую прийти… во сколько?»
