Kitobni o'qish: «Нежное свидание в Италии»

Shrift:

«Нежное свидание в Италии» © «Центрполиграф», 2022

Эта книга является художественным произведением.

Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.

* * *

Глава 1

Глядя в зеркало, Эйва Кассевети сложила губы в фирменную улыбку и повторила любимое изречение: «Притворяйся до тех пор, пока сама не поверишь». Умение скрывать чувства помогало ей в жизни, а сейчас, когда после смерти отца на нее обрушились неприятности, особенно важно сохранить лицо. Она выбрала самую яркую алую губную помаду в надежде отвлечь внимание от усталых глаз и болезненной бледности, скрыть которую не помогла даже супердорогая косметика. Тем не менее Эйва готовилась убедить мир в том, что у компетентной бизнес-леди, ставшей во главе семейного дела, все под контролем.

«Семья». Это слово стучало в голове, словно бубен, и по иронии судьбы сводило ее с ума.

«Зачем ты сделал это, отец?»

Закрыв глаза, она представила его красивое лицо, мальчишескую задорную улыбку, сохранившуюся в шестьдесят с лишним лет даже после инфаркта, перенесенного четыре года назад. Она восхищалась и верила в него до того дня, когда прочитала завещание. Горечь обиды от предательства умерила боль утраты любимого отца. Как иначе воспринимать его последнюю волю?

Вместо того чтобы передать основанную им компанию по производству десертов «Дольче» дочери – ведь Эйва вкладывала в нее сердце и душу в течение пяти лет, – он разделил бизнес между ней и двумя детьми от первого брака – Лукой и Джоди Петровелли. Эйва была потрясена хладнокровным предательством.

Сводные брат Лука и сестра Джоди «из далекого прошлого» не имели никакого отношения к «Дольче». Более того, они наотрез отказались оставить имя отца и приняли фамилию матери. Оба были уже взрослыми, но Эйва никогда с ними не встречалась, хотя знала об их существовании. В детстве их невидимое присутствие порождало кошмары: даже сейчас она помнила отчаянные заклинания матери:

– Мы должны быть очень осторожны, Эйва. Эти люди ни перед чем не остановятся, чтобы вернуть папу. Нельзя этого допустить, дорогая.

Трехлетняя Эйва дрожала от ужаса, представляя, как незнакомцы похищают папу.

– Мы не можем огорчать отца. У него должна быть идеальная семья, – говорила Карен Кассевети, протягивая руку к косметичке.

Смысл жизни Эйвы сводился к тому, чтобы достичь совершенства и создать идеальную семью, иначе коварные Петровелли отнимут ее отца. Она не вникала в суть, но безоговорочно поддерживала мать в том, чтобы любой ценой удержать Джеймса Кассевети. Позже ее начали одолевать сомнения, ведь отец добровольно оставил первую жену и детей. Сомнения укрепились, когда, став старше, она слышала отрывки разговоров, слезные жалобы матери:

– Ты никогда не любил меня. До сих пор любишь ее. Признайся, что женился на мне из-за денег.

Отец отмалчивался, успокаивал ее, но в конце концов признался:

– Я любил Терезу и Луку, это правда. Они были моей семьей. Но теперь я женат на тебе, у нас растет дочь. Разве этого недостаточно?

Тогда Эйва поняла, что отец пожертвовал чувствами и бросил первую жену ради богатства и связей. Интересно, сожалел ли он? Или деньги и успех для него важнее? Тогда она удвоила усилия. Эйва выглядела безупречно, вела себя безупречно и во всем слушалась мать. Она ни о чем не сожалела. Такая жизнь ее устраивала. Впрочем, иногда она чувствовала, что навязанная ей роль английской аристократки и наследницы «Дольче» подавляет индивидуальность. В ее жизни не было места мечтам и чувствам: жизнь полностью зависела от мнения прессы и общества. Эйва олицетворяла идеал: она не смела нарушать правила игры.

Тем не менее опасения все-таки оправдались: Лука и Джоди представляли опасность и угрожали благополучию. Эти двое незнакомцев отказывались встречаться с ней и общались только через адвокатов. Эйва достала из ящика стола письма, перечитанные много раз за последние несколько месяцев. Она открыла послание отца:

«Дорогая Эйва!

Знаю, что ты обижена и рассержена, но это письмо должно все объяснить. Не сомневайся в моей любви: ты самое дорогое, что было в моей жизни в последние годы, и ты показала мне, что я могу быть хорошим отцом.

Эйва, тебе не в чем винить себя, но я совершил ошибку. Я оставил другую семью – жену и сына, которых любил. Луке исполнилось пять, когда я ушел, а Тереза была беременна Джоди. Я никогда не видел дочь.

Как ни стараюсь теперь, под конец жизни, оправдать свои поступки, понимаю, что я не прав. Только желание обладать богатством и достичь успеха заставили меня совершить этот шаг. Лука и Джоди – мои дети, моя семья, и поэтому я вправе получить долю в семейной компании. Это должно было произойти гораздо раньше.

Надеюсь, ты сможешь понять и простить меня».

Отложив письмо, Эйва с трудом сдержала слезы. Если расплачется, придется заново накладывать грим. Она вздохнула, бросив взгляд на знакомый отцовский почерк. Легко написать «понять и простить», но в жизни все сложнее. Карен Кассевети не намерена делать ни того ни другого. Вся ее жизнь теперь сосредоточена на желании отомстить за предательство мужа. Она собиралась опротестовать завещание и лишить обоих Петровелли наследства. Отказ Эйвы поддержать требования матери вылился в конфликт. Эйва понимала, что план матери обречен, но не могла пойти на такой шаг по моральным принципам. Однако горечь и боль Карен были ей понятны: при жизни отцу удавалось подсластить пилюлю, скрывая любовь к прежней жене, но после его смерти унизительная правда вышла наружу.

Что касается Луки, то он владел очень успешным предприятием – шоколадной фабрикой. Он ясно дал понять, что «Дольче» его нисколько не интересует. Лука отказывался от личного общения, ссылаясь на то, что не знает намерений сестры. Без согласия Джоди он не собирался предпринимать никаких шагов. В этой ситуации семейное предприятие «Дольче» оказалось на распутье, и его репутация страдала. Эйва слышала вокруг себя грязные сплетни, читала негативную прессу. В деловых кругах обсуждалась ее неопытность в управлении бизнесом. Бывшая модель, она получила пост директора компании по наследству, а не за личные заслуги. Если бы отец был уверен в ней, то не завещал бы долю детям, которых толком не знал… Эйва в отчаянии сжала в кулаки пальцы с идеальным маникюром. Оставив две трети компании детям от прежнего брака, отец недвусмысленно дал понять, что не доверял ей.

Однако сегодня ей предстояло решить другую проблему, касающуюся еще одной просьбы отца.

«Я совершил еще одну несправедливость, Эйва. У меня не хватило мужества исправить ее, поэтому поручаю это тебе.

Много лет назад, когда я жил еще с Терезой, у меня был друг и коллега Терри Рурк. Мы с ним вместе придумали проект «Дольче». Это была наша мечта, которую мы обсуждали за кружкой пива или в выходные за шашлыком. Не имея юридических оснований привлекать его для работы в компании, я, безусловно, должен был сделать это из моральных принципов. Мне известно, что Терри умер, но у него остался сын. Пожалуйста, помоги ему от моего имени.

Спасибо за понимание, Эйва. Прошу, поддержи мать.

С любовью,

твой папа».

Иногда Эйве казалось, что она совсем не знала отца. Их отношения представлялись иллюзией, шарадой. Только теперь, после смерти, он показал истинное лицо. Однако, спустя шесть месяцев после кончины, несмотря на открывшиеся факты, Эйва по-прежнему горевала о нем. Боль утраты заставила ее хотя бы попытаться выполнить наказ. Раз такова его воля, она готова отдать Луке и Джоди часть «Дольче». Эйва попробует извиниться за отца за несправедливость, случившуюся еще до ее рождения. Взглянув на отражение в зеркале, она осталась довольна. Раз уж ей придется встретиться с Лаймом, сыном Терри Рурка, то не стоит откладывать визит.

Минималистический стиль и комфорт офиса Рурка должны были успокаивать и вызывать доверие посетителей. Глядя в монитор компьютера, Лайм разочарованно вздохнул: похоже, он потерял клиента. Ему хотелось шарахнуть кулаком по столу. Сам по себе отказ не очень огорчил бы его, но клиент уходил к конкуренту, которого Лайм хорошо знал и презирал.

Эндрю Джозеф Мейсон, известный в аристократических кругах под ником ЭйДжей, был отставным военным, как и Лайм. Он также возглавлял собственную охранную компанию, но на этом их сходство заканчивалось. ЭйДжей принадлежал к военной элите. В британской армии Мейсоны значились с незапамятных времен. Возможно, еще с тех пор, как сошлись в схватке два отряда пещерных людей. Возможно, предок ЭйДжея в числе первых офицеров щеголял в военной форме из леопардовой шкуры. Нынешний же Мейсон вовсю использовал предков: их влияние, связи, репутацию. Особенно хорошо это работало, когда он сталкивался с офицерами вроде Лайма, у которых в роду не было военных. ЭйДжей не упускал возможности покуражиться.

Мысли Лайма вернулись на тринадцать лет назад, когда он вместе с Мейсоном проходил подготовку в офицерской школе. ЭйДжей сразу невзлюбил его, завидуя отменной выправке, успехам в учебе и спорте. Зная, что Лайм никогда не пойдет жаловаться, он вместе с дружками превратил жизнь Лайма в череду унижений. Но теперь этот номер не пройдет. Он уже не тот уязвимый юноша, каким был в восемнадцать лет. В военном училище Лайм нашел способ отомстить, уговорив ЭйДжея встретиться с ним на боксерском ринге. Лайм здорово отлупил противника в честном бою: каждый победный удар был ответом на унижения и оскорбления. Он до сих пор помнил вкус победы. Мейсон после этого стал посмешищем среди офицеров и командиров, уставших от его наглости и надменных манер. Злости ЭйДжея не было предела, и он мстил до сих пор.

Постучав, в кабинет вошла ассистентка Лайма.

– Привет, Рита.

– Привет. Жаль, что так вышло с клиентом, – кивнула рыжеволосая девушка. – Ходят слухи, что ЭйДжей пригласил старика Дейли на ужин, выставил фамильный сервиз и велел жене сыпать именами сильных мира сего. А главное, обещал пригласить его дочь на престижную регату с участием членов королевской семьи. Слышала, ЭйДжей хочет заполучить и контракт Бомона.

Лайм сжал челюсти. «Бомон индастриз» менял охранную компанию каждые пять лет. Недавно глава холдинга обратился к «Рурк секьюритиз» с предложением. Этот контракт вывел бы бизнес на новый, более высокий уровень.

– Есть кое-что похуже, – запнулась Рита.

– Говори.

– Он болтает в клубе за виски с сигарами о том, что ты до сих пор скорбишь о смерти жены. Трагедия якобы подкосила тебя, сказавшись на профессиональных навыках. Ты с тех пор ни с кем не встречаешься, что говорит о глубокой депрессии.

Услышав о том, что ЭйДжей спекулирует на смерти Джессики, Лайм пришел в холодную ярость. Более того, он понимал эффективность тактики. Клиенты хотели, чтобы за безопасность их бизнеса отвечал человек со стабильной психикой и крепкими нервами, а не слабак, одолеваемый горем и раскаянием.

Надо признать, что он действительно не избавился от чувства вины, хотя со смерти жены прошло уже пять лет. Он один виноват в том, что их брак превратился в кошмар. Лайм принял любовь Джессики, не дав ничего взамен. Ее короткая трагическая жизнь не обрела смысла. Начало их отношений омрачились болезнью и смертью его отца. Затем последовало поспешное бракосочетание, потому что Джессике показалось, что она беременна. Уже тогда Лайм подозревал, что их семейная жизнь обречена, но горе помутило рассудок, и он принял привязанность за глубокое чувство. Любовь Джессики ослепила его. Она была так счастлива и благодарна, что он не посмел разочаровать ее. Конечно, он бы никогда не оставил своего ребенка, но беременность оказалась ложной. Тем не менее Лайм не разорвал отношения, помня о том, как мать обошлась с его отцом.

Через несколько лет Джессика заболела. Ее последние обращенные к нему слова были признанием в любви. Она просила не горевать о ней и не судить себя, однако ее прощение не принесло облегчения. Лайм терзался угрызениями совести за то, что не сумел дать Джессике заслуженного счастья. Однако это никак не сказалось на его профессиональных качествах и надежности его компании.

– Спасибо, Рита. Разберусь с этим.

– Не сомневаюсь, – глянула на часы ассистентка. – В приемной тебя ожидает посетительница.

– Клиент?

– Думаю, да. – Рита нахмурилась. – Лицо знакомое, но она отказалась назвать полное имя. – Клиенты иногда предпочитали действовать инкогнито. – Сказала, что ее зовут Эйва.

Усилием воли Лайм сдержал реакцию, вспомнив имя дочери человека, предавшего отца, виновного в том, что тот спился от горькой обиды и умер.

Эйва Кассевети. Впрочем, это могла быть другая Эйва. Имя довольно распространенное. С какой стати мисс Кассевети решила бы посетить его офис? Ей здесь не рады.

– Пригласи, – сказал Лайм, стряхнул наваждение и поднялся навстречу посетительнице.

В кабинет вошла женщина в дизайнерских темных очках, в шарфе, накинутом на голову. Ее наряд недвусмысленно подчеркивал высокий статус: очень дорогой, но неброский, демонстрирующий власть и шик. Белая блузка, клетчатая юбка – тонкая талия, длинные, стройные ноги. Холодная, ухоженная, деловая.

– Лайм Рурк, – представился хозяин.

Прежде чем он успел поздороваться, женщина быстрым жестом сняла и положила в сумку очки, стянула шарф. Длинные золотистые локоны рассыпались по плечам, обрамляя красивое лицо в форме сердца. Лайма поразили ее лучистые янтарные глаза с темными золотыми крапинками. Ей не было необходимости называть свое имя. Перед ним стояла Эйва Кассевети, и она была великолепна. Ничего удивительного: несколько лет назад она произвела фурор в модельном бизнесе. Лайм сглотнул и с усилием сосредоточился.

– Эйва Кассевети, – протянула она руку. На длинных тонких пальцах с идеальным маникюром блеснули кольца.

Лайм сжал узкую ладонь, отметив нежность шелковистой кожи, и неожиданно от запястья до плеча пробежал словно бы электрический разряд. В янтарных глазах Эйвы мелькнуло удивление – похоже, она почувствовала то же самое.

В этом было что-то сюрреалистическое. Странным образом, но Эйва всегда была частью его жизни, выступая в роли одновременно Немезиды и мотиватора. Разве он не хотел доказать отцу и самому себе, что способен добиться успеха вопреки тому, что сделал Джеймс Кассевети? Превзойти дочь Кассевети?

Размышляя, он все еще сжимал ее ладонь. Наконец Эйва отступила, глубоко вздохнула и взглянула ему прямо в глаза.

– Спасибо, что согласился встретиться. Прежде чем объяснить причину визита, позволь спросить, упоминал ли твой отец моего отца? – Слова слетели с красивых губ ярко-красной помадой.

– Да, упоминал, – кивнул Лайм, с трудом подавив горький смех от нелепости вопроса.

Терри Рурк делал это ежедневно. История предательства Джеймса Кассевети стала для Лайма чем-то вроде истории на ночь. Лучший друг отца воспользовался их совместным бизнес-проектом и добился славы и богатства. Этот акт мошенничества разрушил жизнь отца, его семью, достаток… Успех «Дольче» уничтожил Терри Рурка.

Взяв себя в руки, Лайм кивнул на кресло возле стола:

– Присядь, пожалуйста, и расскажи, зачем пришла.

Глава 2

Медленно опустившись в кресло, Эйва пыталась выиграть время, чтобы собраться с мыслями и успокоить разыгравшиеся нервы. Что происходит?

По неведомой причине и совершенно не вовремя ее гормоны решили проснуться от долгой спячки и сосредоточиться на Лайме Рурке.

По правде говоря, он действительно производил впечатление. Густые каштановые волосы, волевое лицо с правильными чертами, твердая линия губ, высокий рост и тренированное мускулистое тело… О чем она думает? Пора вспомнить, зачем она здесь. Надеясь, что Лайм не заметил ее изучающего взгляда, Эйва расправила на коленях юбку и приготовилась произнести заготовленную речь.

– Должна сказать, что при мне отец никогда не упоминал вашу семью. Ни разу. Тем не менее он оставил письмо, которое я должна была вскрыть после его смерти. В письме он сообщал, что нанес твоему отцу моральную травму. Вероятно, они вместе обсуждали создание компании типа «Дольче», но, когда компания вышла на рынок, в нарушение моральной этики имя твоего отца не было упомянуто. – Эйва сделала паузу и продолжила ровным тоном: – Замечу, что юридически для этого не было оснований. Ни соглашения о партнерстве, ни других документов об участии в бизнесе твоего отца они не подписывали.

– Зачем же ты пришла? – жестко спросил Лайм, и Эйва вполне понимала его гнев. – Моральные обязательства уступают юридическим.

– Я этого не сказала. Отец чувствовал моральную ответственность. Со своей стороны, я готова предложить достойную компенсацию, не затрагивая при этом интересов моего бизнеса, и таким образом принести извинения от его имени.

– Как благородно, – с сарказмом произнес Лайм. – К сожалению, уже ничего не исправить. Отец умер десять лет назад. Извинения не помогут, а компенсация не искупит вину твоего отца.

– Мне жаль, – искренне произнесла Эйва, надеясь, вопреки здравому смыслу, что Терри Рурк не очень пострадал от предательства делового партнера, но злость, исказившая лицо его сына, говорила об обратном. – Но что-то можно сделать?

– Например? – холодно поинтересовался Лайм.

– Возможно, я могу помочь вашей семье, – упорствовала Эйва, желая во что бы то ни стало исполнить волю отца.

– Нет, – коротко и категорически отрезал Лайм. – Мать снова вышла замуж и счастлива. Не позволю ворошить старые обиды, чтобы облегчить совесть.

– Я лишь выполняю поручение отца. Он так хотел, – разозлилась Эйва.

– Почему он сам не сделал этого?

Хороший вопрос, на который она тем не менее не хотела отвечать. Отец был морально слаб и всегда находил для себя оправдания, откладывал неприятные решения.

– Теперь это не имеет значения. Я здесь для того, чтобы говорить от его имени.

– Не получится. Мне не нужны подачки. Ничто не может оправдать предательство. Мой отец был обманут и сломлен, горечь отравила его жизнь: он начал пить, потерял работу, его брак распался, а в это время его бывший друг шел к богатству и успеху. Вероятно, отец мог сделать другой выбор, но в том, что случилось, виноват твой отец.

К сожалению, Эйве нечего было возразить в ответ на правду, какой бы горькой она ни была. На мгновение она почувствовала симпатию к Лайму, которому выпала нелегкая доля.

– Не знаю, что сказать…

– Ничего не говори. Понимаю, это не твоя вина. Но ты не в силах исправить содеянное. Слишком поздно. Тебе лучше уйти.

Эйва кивнула, понимая, что пробуждает мучительные воспоминания. Лайм поднялся, чтобы проводить ее до двери. На полпути она остановилась:

– Постой… – Эйва открыла сумочку, достала визитную карточку и повернулась: – Вот… – Она запнулась, оказавшись в опасной близости от Лайма. Оба замерли. Аромат лосьона ударил в ноздри и на мгновение парализовал Эйву. Она не могла отвести взгляда от твердой линии его губ. Что с ней? Тряхнув головой, Эйва заправила за ухо выбившуюся прядь и продолжила слегка дрогнувшим голосом: – Вот мой телефон. Знаю, что уже не исправить то, что сделал отец, но, если могу быть чем-то полезна, позвони мне.

Она протянула карточку. Секунду поколебавшись, Лайм осторожно взял ее. Их пальцы соприкоснулись. Эйва снова почувствовала слабый разряд. По выражению, мелькнувшему в глубине кобальтовых глаз, она поняла, что и Лайм это заметил.

– Конечно, – сказал он, но ей показалось, он смахнет картонку в мусорное ведро, как только она уйдет.

Эйва надела темные очки и вышла за порог.

Две недели спустя

Лайм просматривал электронную почту, скрипя зубами от злости при каждом новом сообщении.

«Прочитав отчеты в финансовой прессе, выражаю озабоченность…»

«Принимая во внимание неустойчивое положение вашей фирмы…»

«Привет, Лайм. Хочу лично убедиться, приятель, что у тебя все в порядке. Сожалею, что ты еще не оправился от потери близкого человека. Вероятно, тебе стоит на время отойти от дел».

Он задыхался от ярости, читая эту нелепость. За последние две недели разрушительная кампания усиливалась, нагнетая сомнения в надежности «Рурк секьюрити». Лайм пытался бороться разными методами, игнорировать слухи, но безуспешно. Наступила пора решительных действий.

Сдернув пиджак со спинки стула, вышел из офиса и через час уже стоял в просторном холле «ЭйДжей секьюрити» перед стойкой портье.

– Добрый день, – приветливо улыбнулся Лайм. – У меня к вам просьба. – Он достал военное удостоверение и помахал перед носом администратора. – Я сослуживец ЭйДжея по военной школе в Сандхерсте. Хотел бы подняться к нему, сделать сюрприз. Уверяю, он не будет против. Скажу, что вы пытались остановить меня.

Не дожидаясь ответа, он деловито прошел к лифту и поднялся в открытое офисное помещение. Лайм оглядел ряды столов и направился в дальний угол, где на двери висела табличка: «ЭйДжей». Охранник преградил ему путь:

– Вам сюда нельзя.

– Ну, это мы посмотрим. – Резко повернувшись, Лайм скрутил ему руки за спиной. – Извини, мне нужно быстро переговорить с ЭйДжеем. Ничего личного.

Охранник кивнул, а Лайм вошел в кабинет, закрыл дверь и прижал ее спиной. У него было несколько минут, прежде чем ворвется охрана.

– Привет, ЭйДжей.

Тот поднял голову. В глазах мелькнул страх.

– Чего тебе надо, Рурк?

– Отзови своих телохранителей или… – Лайм шагнул вперед. – Я снова надеру тебе задницу, как в прошлый раз. Выбирай.

– Все под контролем, парни, – сказал ЭйДжей, подняв трубку телефона.

– Отлично. Я здесь, чтобы предупредить: отцепись от меня.

– В каком смысле? – надменно пророкотал ЭйДжей.

– Не трогай моих клиентов и мой бизнес, Эндрю. – Лайм с трудом сохранял спокойствие.

– О чем ты? – удивленно развел руки ЭйДжей. – Согласись, я имею право обсуждать с потенциальными клиентами твое вполне естественное горе от трагической смерти жены.

– Не примешивай сюда мою жену. – Сжав кулаки, Лайм угрожающе двинулся вперед.

В паническом страхе ЭйДжей вскочил со стула.

– Ладно, ладно. – Он нажал на кнопку под крышкой стола. – Вот только контракт Бомон подпишет со мной. Ты никак не сможешь помешать этому.

– Послушай, Эндрю. Ты жалкий трус, живущий за счет отцовских денег и его связей. Ты не изменился. Как бы мне ни хотелось набить тебе морду, я не стану пачкаться. На этот раз мы столкнемся на деловом поле, но результат будет тот же. – Лайм повернулся, прошагал к лифту и вышел на улицу через вращающуюся стеклянную дверь. Адреналин бурлил в крови. Он яростно сжимал кулаки. Никогда Эндрю Мейсону не победить в этой схватке и не уничтожить «Рурк секьюритиз»!

Сев в машину, Лайм принялся обдумывать стратегию. Он, безусловно, использует все юридические и технические ресурсы, но главное – ему предстоит показать всем, что Лайм Рурк в отличной форме и по-прежнему контролирует свой бизнес. Ему предстоит сразиться не только с интригами ЭйДжея, но изменить стиль жизни, приобрести полезные связи и знакомства в верхах, чтобы произвести впечатление на Бомона и его жену.

Размышляя, он постукивал пальцами по рулю, и вдруг в голову пришла неожиданная мысль. К моменту возвращения в офис у Лайма уже созрел план, больше похожий на рискованную и азартную игру. В армии он понял важную вещь: иногда риск – единственный путь к победе, если ставки высоки.

В офисе он достал визитную карточку Эйвы Кассевети и долго размышлял, глядя на нее. Бывшая модель, знаменитость, деловая женщина с полезными связями, она принадлежала к аристократическим кругам. Красивая, умная, интеллигентная… Эйва в долгу перед ним. Может ли он обратиться за услугой к врагу? Да, в этих обстоятельствах может.

Приняв решение, Лайм не стал откладывать. Он набрал ее номер.

– Алло.

– Эйва, это Лайм Рурк.

– Приятно слышать, – ответила она не слишком искренне после паузы.

– Ты уверяла, что я могу попросить об услуге. Можешь мне помочь?

– В чем именно?

– Расскажу при личной встрече. Поужинаешь сегодня со мной? Заеду за тобой в офис.

– М-м-м, – протянула она, и Лайм замер в ожидании: если откажется, ему придется менять стратегию. – Ладно. Встретимся на месте. Назови адрес.

– Сообщу детали чуть позже. В восемь устроит? – Он уже выбрал заведение, тихое, но элитарное, где их увидят нужные люди.

Спустя несколько часов Лайм ожидал Эйву у входа в ресторан. Когда она вышла из черного лимузина, у него перехватило дыхание. Она была великолепна. Зачесанные наверх светлые волосы подчеркивали скульптурный контур высоких скул. На ней было простое, но элегантное черное платье. Расплатившись с водителем, она направилась к нему грациозной походкой модели.

– Спасибо, что пришла.

– Я же сказала, что готова оказать услугу.

– Давай войдем, там все объясню.

Лайм пропустил ее вперед, заставляя себя отвести взгляд от соблазнительной нежной кожи, изящного наклона стройной шеи. Они вошли в зал ресторана, принадлежащего эксклюзивному военному клубу. Пока Лайм расписывался в книге посетителей, Эйва оглядела стены с портретами выдающихся военачальников, тяжелую темную кожаную мебель в стиле мужских клубов прежних дней.

– На веб-сайте сказано, что это место впечатляет. Так и есть, но здесь еще витает дух истории.

– Войны и сражения веками играли важную роль в жизни страны. Сюда приходят ветераны, если хотят вспомнить армейские дни.

– Ты здесь часто бываешь?

– Иногда привожу сюда клиентов, особенно из числа бывших военных, или чтобы произвести впечатление.

– Почему ты пригласил меня сюда?

– Во-первых, здесь прекрасно готовят, а вторую причину открою позже. – Он хотел, чтобы его увидели с Эйвой и донесли новость до ЭйДжея и его друзей.

– Я посмотрела на веб-сайте меню и отметила красоту интерьеров, особенно понравилась чайная комната с книжными полками до потолка.

– Ты серьезно подошла к вопросу.

– Как всегда. Чтобы избежать неловких сюрпризов. Как бы я выбрала правильный туалет? Представь, что я пришла бы в золотом блестящем платье для коктейля.

– У тебя есть такое платье? – удивился Лайм.

– Не скажу, – улыбнулась Эйва, довольная, что между ними нет напряжения.

Лайм тоже отметил, что не испытывает неприязни к дочери своего врага.

– Давай сделаем заказ и перейдем к делу.

Изучив меню, Эйва выбрала речную форель под французским соусом. Лайм остановил выбор на тушеной утке с гарниром из запеченного картофеля и брокколи.

В зале играла тихая музыка, приглушая разговоры за соседними столиками. Вышколенный персонал двигался бесшумно. Они одновременно пригубили белое вино, разлитое официантом в хрустальные бокалы, и подождали, когда он уйдет выполнять заказ.

– Так в чем суть услуги? – спросила Эйва.

Лайм глубоко вздохнул. Наступил момент раскрыть карты, и будь что будет.

Bepul matn qismi tugad.