Kitobni o'qish: «Иван III»

© Борисов Н.С., 2000

© Борисов Н.С., 2023, с изменениями

© Российское военно-историческое общество, 2023

© Оформление. ООО «Проспект», 2023

Предисловие к серии

Дорогой читатель!

Мы с Вами живем в стране, протянувшейся от Тихого океана до Балтийского моря, от льдов Арктики до субтропиков Черного моря. На этих необозримых пространствах текут полноводные реки, высятся горные хребты, широко раскинулись поля, степи, долины и тысячи километров бескрайнего моря тайги.

Это – Россия, самая большая страна на Земле, наша прекрасная Родина.

Выдающиеся руководители более чем тысячелетнего русского государства – великие князья, цари и императоры – будучи абсолютно разными по образу мышления и стилю правления, вошли в историю как «собиратели Земли Русской». И это не случайно. История России – это история собирания земель. Это не история завоеваний.

Родившись на открытых равнинных пространствах, русское государство не имело естественной географической защиты. Расширение его границ стало единственной возможностью сохранения и развития нашей цивилизации.

Русь издревле становилась объектом опустошающих вторжений. Бывали времена, когда значительные территории исторической России оказывались под властью чужеземных захватчиков.

Восстановление исторической справедливости, воссоединение в границах единой страны оставалось и по сей день остается нашей подлинной национальной идеей. Этой идеей были проникнуты и миллионы простых людей, и те, кто вершил политику государства. Это объединяло и продолжает объединять всех.

И, конечно, одного ума, прозорливости и воли правителей для формирования на протяжении многих веков русского государства как евразийской общности народов было недостаточно. Немалая заслуга в этом принадлежит нашим предкам – выдающимся государственным деятелям, офицерам, дипломатам, деятелям культуры, а также миллионам, сотням миллионов простых тружеников. Их стойкость, мужество, предприимчивость, личная инициатива и есть исторический фундамент, уникальный генетический код российского народа. Их самоотверженным трудом, силой духа и твердостью характера строились дороги и города, двигался научно-технический прогресс, развивалась культура, защищались от иноземных вторжений границы.

Многократно предпринимались попытки остановить рост русского государства, подчинить и разрушить его. Но наш народ во все времена умел собраться и дать отпор захватчикам. В народной памяти навсегда останутся Ледовое побоище и Куликовская битва, Полтава, Бородино и Сталинград – символы несокрушимого мужества наших воинов при защите своего Отечества.

Народная память хранит имена тех, кто своими ратными подвигами, трудами и походами расширял и защищал просторы родной земли. О них и рассказывает это многотомное издание.

В. Мединский, Б. Грызлов

Н.С. Борисов
Иван III

Предисловие

Чтобы постигнуть сущность народа,

надо быть государем,

а чтобы постигнуть природу государей,

надо принадлежать к народу.

Никколо Макиавелли

Россия нынешняя образована Иоанном.

Н. М. Карамзин

Есть люди, жизнь которых словно воплотилась в некие вечные творенья. Так Петербург стал гигантским памятником Петру Великому, собор Василия Блаженного славит Ивана Грозного, Троице-Сергиева лавра – преподобного Сергия, а киевская София – мудрого Ярослава. Своего «духовного отца» имеет и московский Кремль. Невозможно остаться равнодушным, глядя из-за Москвы-реки на это причудливое скопление дворцов и монастырей, соборов и колоколен, стянутое могучим поясом зубчатых стен. Кажется, сама державная Россия смотрит на нас с этого берегового холма. И над всем этим евразийским великолепием, над шатрами и куполами, над пушками и колоколами, над застенками и кладовками, над молельнями и гробницами – тень великого князя Московского Ивана III, которого современники называли Иваном Великим.

Эта книга – об Иване III, создателе московского Кремля и Московского государства, одном из самых выдающихся деятелей отечественной истории. На каждое столетие приходится не более одного-двух людей такого калибра.

Мы не случайно обратились к его образу. Настоящая книга стоит в общем ряду исторических портретов строителей Московского государства. В серии «Жизнь замечательных людей» вышли и неоднократно переиздавались книги о первом великом князе Московском Иване Даниловиче Калите (первое издание – Иван Калита. М., 1995), преподобном Сергии Радонежском (И свеча бы не угасла… Исторический портрет Сергия Радонежского. М., 1990), великих князьях Дмитрии Донском (Дмитрий Донской. М., 2014) и Василии Темном (Василий Темный. М., 2020). И вот теперь читателям представляется переиздание жизнеописания создателя единого Российского государства великого князя Ивана Васильевича (первое издание – Иван III. М., 2000).

Каждый из этих героев отечественной истории был яркой и неповторимой личностью, каждый делал свое великое дело. Иван Калита превратил Москву из удельного захолустья в политическую и религиозную столицу Северо-Восточной Руси. Преподобный Сергий Радонежский своим монашеским подвигом одухотворил политическое наследие Калиты и стал великим зодчим духовной культуры ранней Москвы. Иван Великий, опираясь на достигнутое, превратил пестрое сообщество русских земель и княжеств в единое и независимое государство – Россию.

В соответствии с особенностями происхождения и воспитания, с характером своего дела и обстоятельствами, среди которых им приходилось действовать, они отчеканились неповторимыми профилями. Нет смысла задаваться праздным вопросом о степени величия каждого из них. Скажем лишь, что это были люди одной меры, одной несокрушимой закалки. И каждый как личность представляет сложнейшую загадку для историка.

Писать биографию Ивана III крайне сложно в силу целого ряда объективных причин. Сбивчивость и противоречивость источников, полное отсутствие документов личного характера, иной мир и иная система ценностей – обычные опасности, подстерегающие исследователя русского Средневековья. Но весь этот и без того запутанный клубок к концу XV столетия запутывается окончательно.

Основной источник наших знаний о событиях XV столетия – летописи. Они – разбитое зеркало своего времени. Разглядеть что-либо в этих потускневших осколках не так-то просто. Ранние московские летописцы коротко и лаконично сообщали о двух-трех наиболее примечательных событиях каждого года. Да и самих летописей XIV и первой половины XV столетия сохранилось очень немного. В результате всего этого, а также вследствие работы многих поколений историков, каждое известие из этого периода напоминает тщательно обглоданную кость.

Ситуация существенно изменяется в эпоху Ивана III. Политический кругозор московского двора стремительно расширяется. Количество событий, достойных упоминания, резко возрастает. Многие понимают, что являются свидетелями исторических событий, и хотят выразить свое отношение к ним. Летописные своды растут здесь и там, словно грибы после дождя. Политическое назидание оттесняет на второй план религиозно-нравственное поучение. Отделить истину от клеветы становится необычайно трудно.

Но словно сжалившись над историками, время сохранило несколько замечательных человеческих документов той эпохи – неофициальных памятников летописания. Один из них – летописный свод, составленный в церковных кругах в 80-е годы XV столетия и дошедший до нас в составе Софийской II и Львовской летописей. Неизвестный автор свода готовил свой отчет для будущего, а не для настоящего. Его взгляд на события исполнен скорби о попранных добродетелях, кто бы ни выступал в роли грешника. Конечно, он не позволяет себе открыто обличать государя за его злодеяния. (Кажется, для него это даже не вопрос смелости, а вопрос личного смирения.) Он сочувствует московскому делу и ощущает его величие. Но он умеет видеть правду побежденных и сочувствует им. Он хочет в нескольких словах назвать истинные причины событий. Его цель – истина. Он – независимый наблюдатель, взирающий на мир беспристрастно, но не равнодушно. В нашем повествовании мы будем именовать его Независимым летописцем. И пусть его негромкий голос, едва долетающий до нас сквозь гром колоколов и крики ненависти, напоминает нам о том, что даже в самые бурные времена совесть имеет все же некоторую цену.

Исторические источники при их правильном прочтении дают нам знание. Но с одним лишь знанием в истории уплывешь не дальше геркулесовых столбов ученых степеней. Для дальнего плавания в океане минувшего необходимо сочувствие. А оно возникает лишь по мере понимания. Конечно, прийти к нему будет нелегко. Но вот на что следует обратить внимание. В деяниях Ивана Великого мы узнаем тот характерный размашистый почерк, которым написаны самые яркие страницы отечественной истории. С него начинается долгий ряд наших исторических деятелей, которые одной рукой творили добро, а другой – зло. Они совершали великие преобразования, но при этом не останавливались перед непомерной ценой своих побед. Этих людей трудно любить, но трудно и не восхищаться ими. Они – словно кованые гвозди, которыми скрепляется причудливая конструкция Российского государства.

Пытаясь разгадать загадку Ивана Великого, отметим и еще одно обстоятельство. Как и любой человек, князь Иван имел свои маяки для плавания по «многомутному морю житейскому». Один из них – дела его отца, другой – Священное Писание.

Отец Ивана, великий князь московский Василий Васильевич (Василий II, или Василий Темный), прожив бурную и трагическую жизнь, умер в возрасте 47 лет в 1462 году. В 9 лет он потерял отца, в 19 – престол, в 30 лет попал в плен к татарам, а вернувшись из плена, был ослеплен своими двоюродными братьями Дмитрием Шемякой и Иваном Можайским. Не сломленный этими ударами судьбы, Василий со временем сумел вернуть себе московский престол и в урочный час передать его старшему сыну Ивану.

Увечье дало повод для его прозвища – Темный. Однако это был лишь повод. Подлинный смысл уникального прозвища Василия II – своего рода историческая загадка. На языке того времени слова «темный» и «слепой» не были абсолютно тождественны. Они различались своим содержанием. (Этой тонкой разницы не смог уловить австрийский посол Сигизмунд Герберштейн, который в своих знаменитых «Записках о Московии» называет отца Ивана Великого «Василий Слепой») (4, 65)¹. «Слепой» – это всего лишь обозначение физического недостатка. В XV веке известно несколько князей и бояр, носивших прозвище «Слепой». Но нет ни одного, кроме Василия II, кого бы называли «Темным». Это имя звучит как проклятье. Но в нем же – отзвук жалости и прощения. (И как тут не вспомнить Гоголя, восхищавшегося точностью и выразительностью народных прозвищ!)

Б. А. Чориков. Князья и бояре вызываются возвратить

Василию Темному великокняжеский престол в 1446 году. 1838

Историки обычно затруднялись сказать что-либо определенное о достоинствах Василия Темного. Чаще всего его представляли полным ничтожеством. Однако будем справедливы к этому вечному неудачнику и при вынесении вердикта учтем хотя бы то, что при всех своих слабостях и пороках этот человек был единственным в русской истории слепым полководцем, не проигравшим ни единого сражения; что даровитые и верные люди, которыми он окружил свой трон, едва ли были так безнравственны, чтобы служить явному негодяю или ничтожеству; что, зная о жестокости некоторых расправ, учиненных Василием II, мы ничего не знаем об их причинах.

Иван с самых ранних лет был неизменно рядом с отцом, служил ему помощником и поводырем, был посвящен в самые сокровенные тайны московского двора. Бедствия, выпавшие на долю отца, лишили его беззаботного детства. Но они же дали ему раннюю и холодную опытность. Без этой суровой школы Иван никогда бы не стал первым Государем. И потому рассказ о жизни князя Ивана мы предваряем обстоятельным повествованием о делах Василия Темного. Здесь, в темных тайниках души Слепого – ключ к сложному характеру нашего героя, к его добродетелям и порокам, подвигам и преступлениям. И даже когда он искренне хотел быть милосердным – тень ослепленного отца вставала на его пути, требуя беспощадности к врагам. Память о галицком мятеже, едва не погубившем все московское дело, была не называемой, но всегда подразумеваемой парадигмой московской политической борьбы второй половины XV столетия.

Воспоминания об отце – лишь один из маяков, светивших нашему герою. Другим была Библия с ее острым ощущением близости Бога и величавыми образами древних царей – Божьих избранников и спасителей своего народа. Иван был первым из московских князей, кто не на словах, а на деле стал царем – могущественным и независимым правителем обширной страны. Он свергнул власть ордынского «царя» и на ее развалинах построил свое царство. И где, как не в Ветхом Завете, он мог найти близкие ему по духу образы великих правителей – Моисея и Иисуса Навина, Давида и Соломона? До конца своих дней Иван искал в Библии ответы на вопросы, которые ставила перед ним жизнь. Понять дела и замыслы «государя всея Руси» можно только с Библией в руках.

Помимо отцовских заветов и библейских глаголов, у Ивана был и еще один ориентир – неписаные правила поведения государя, выработанные долгой чередой правителей, управлявших народами. Диктатура – сложное и опасное ремесло. Подобно горячей лошади, она покоряется лишь умелому наезднику. Диктатору необходимо глубокое знание противоречивой человеческой природы. Это знание дается не только собственным опытом и размышлением, но также чтением древних летописей и хроник. Постепенно каждый государь вырабатывает свою собственную негласную систему поведения. При всем многообразии этих систем в них можно увидеть немало общего. Этот универсальный механизм единоличной власти ярко изобразил в своем знаменитом трактате «Государь» младший современник нашего героя, итальянский мыслитель Никколо Макиавелли (1469–1527). Его горькие сентенции – еще один ключ к деяниям Ивана Великого.

Наш герой представляет собой невиданный ранее на Руси тип правителя – могущественного, умного и хищного диктатора, в деяниях которого благочестивая риторика и социальная демагогия соседствуют с грубым произволом. В нашем рассказе об Иване III читатель не раз повстречает слова «диктатор» и «диктатура». Слова эти звучат несколько неожиданно применительно к средневековой Руси. Однако не будем пугаться непривычного, но заглянем в суть вопроса. Как определенная форма правления, диктатура существует с глубокой древности. Она предполагает сосредоточение в руках одного лица законодательной, исполнительной и судебной власти. Самодержавие – это лишь историческое название российской диктатуры.

Сегодня понятие «диктатура» приобрело сугубо негативное, одиозное значение. Однако опыт истории свидетельствует о том, что в некоторых случаях именно диктатура может оказаться спасительной для общества в целом. «Там, где развращенность всех достигла такой степени, что ее не в состоянии обуздать одни лишь законы, – говорил Макиавелли, – необходимо установление вместе с законами превосходящей их силы; таковой силой является царская рука, абсолютная и чрезвычайная власть которой способна обуздывать чрезмерную жадность, честолюбие и развращенность сильных мира сего» (117, 178).

То, что Макиавелли несколько туманно называет «всеобщей развращенностью», можно определить и в более строгих терминах. Обычно диктатура возникает тогда, когда общество стремится выйти из политического кризиса, сплотиться для отпора внешнему врагу или решить необычайно сложные социально-экономические задачи. В этих ситуациях максимальное сосредоточение власти в одних руках может оказаться весьма эффективным. Разумеется, диктатура никогда не бывает абсолютной. Любой диктатор, чтобы не быть свергнутым, должен считаться с интересами правящего класса, религией (или идеологией) данного общества и многими другими вещами. Он должен тонко чувствовать меру своих возможностей. Он должен учитывать и то, что произвол одного лица тяготит всех остальных. Люди инстинктивно тянутся к самостоятельности. Однако жизнь показывает, что диктатура окончательно уступает место более мягким формам власти лишь по мере роста экономического благополучия общества и ослабления внешней угрозы.

Как и любая другая форма государственного устройства, диктатура имеет свои недостатки. Один из них состоит в том, что, вступив однажды на ложный путь, диктатор (на погибель всему обществу и самому себе) может довольно долго идти по нему, прежде чем его остановит мятеж черни или заговор аристократии. Иначе говоря, при диктатуре особое значение имеет личность диктатора, его здравый смысл и чувство меры. Именно с этой точки зрения и следует оценивать любого диктатора, а в нашем случае – «государя всея Руси» Ивана III.

Иван III.

Портрет из Царского титулярника. 1672

Глядя снизу вверх на вершины власти, мы часто забываем, что любой правитель – не бронзовый монумент, а всего лишь смертный человек. Его отличие от прочих людей заключается главным образом в масштабности целей, которые он в силу своего положения может преследовать. Но возможность действия не есть еще само действие. Как много правителей в истории России могли бы совершить великие дела, но ограничились заботой о собственном благополучии. «Героизм – это прежде всего способность действовать», – говорил Т. Карлейль. Именно здесь мы и находим еще один критерий для оценки исторического величия любого правителя. Иван III был в полной мере наделен этой способностью. Он не только ставил перед собой масштабные цели, но и делал все возможное для их достижения.

Иван Великий – одна из самых сложных и противоречивых фигур русской истории. В его таинственном ветхозаветном величии удивительным образом соединились царь-освободитель и царь-поработитель. Таков печальный парадокс русской истории. Правитель, добившийся полной независимости страны от внешних сил, одновременно стал родоначальником крепостнического строя. Он «поставил под ружье» и аристократию с ее вечной наклонностью к мятежу, и крестьян с их неизбывной тягой к перемене мест, и погруженных в молитву лесных монахов-отшельников. Он пустил в дело и мастеровитых итальянцев, и хитроумных греков, и ученых немцев, и скучавших без дела татарских «царевичей». Вся эта пестрая смесь, переплавившись в огне московской диктатуры, стала прочным материалом для невиданной доселе евразийской монархии. Он уравнял всех в страхе перед верховной властью и воодушевил народ мечтой о государстве Божьей Правды.

Иван использовал опыт двух исчезнувших империй – Византии и Золотой Орды. Он взял от них не идею, как думали евразийцы, а прежде всего технологию абсолютной власти. Но эту технологию он адаптировал совсем к другому обществу. Здесь, на Руси, только сильная центральная власть могла решить две главные задачи: обеспечение независимости и перераспределение скудного прибавочного продукта в интересах государства.

Но, пожалуй, самое удивительное состоит в том, что свое великое дело – создание могущественного Российского государства – Иван III сумел проделать незаметно. Никто из сильных соседей не догадался помешать ему. Кажется, они просто не понимали, чем он там, в своем московском углу, занимается. А когда они это поняли – было уже поздно.

Завершая предисловие, считаем необходимым сделать две оговорки. Первая из них касается полноты рассказа, вторая – его тенденциозности.

Эпоха Ивана III по своему художественному богатству напоминает величественный собор. Здесь все, от мелких деталей до общей композиции, привлекает внимание и служит предметом дискуссий специалистов. Однако «нельзя объять необъятное». В данной книге мы не можем в равной степени уделить внимание всем аспектам деятельности нашего героя, и потому многие немаловажные проблемы истории России того времени, так или иначе связанные с его биографией, неизбежно оказываются в тени. Мы также не имеем возможности оговаривать все противоречия историков по тому или иному сюжету. И пусть как в истории, так и в нашей книге портрет Ивана Великого останется немного недописанным.

Рассказывая о таких «знаковых» исторических фигурах, как Иван III, историк сознательно или бессознательно внушает читателю свое отношение к нему. И здесь нам хотелось бы с самого начала «раскрыть карты». Наше отношение к Ивану III – создателю Московского государства и его одушевленному символу – неизбежно отражает отношение к самому этому государству, которое при всех его исторических метаморфозах, по существу, не так уж сильно изменилось за истекшие пять веков. Это государство смотрит на своих детей то строгим отцом, то заботливой матерью, но чаще всего – злой мачехой. И потому оно вызывает у нас и любовь, и ненависть одновременно. Столь же изменчив и похожий на отражение в бегущей воде образ «государя всея Руси» Ивана Васильевича. Представляя его лишь в одном из обликов – как государственного мужа, судью, полководца или жестокого тирана, – мы потеряли бы полноту жизни, вмещавшей в себя все это вместе. И потому мы не станем подгонять портрет Ивана под заранее заказанную раму. Запасшись терпением и сочувствием, мы пройдем, как смиренные пилигримы, по его заросшим травой забвения путям. Мы будем восхищаться тем, что вызывает восхищение, и негодовать над тем, что вызывает негодование. Вглядываясь в сумрак минувшего, мы будем внимательно следить за происходящим, соотнося его с нашим сегодняшним знанием и нашей неизменной совестью. И наконец, мы не станем забывать о том, что все это происходило не где-нибудь за морями, а в нашей России, на той самой земле, на которой мы сегодня живем и частью которой, вслед за Иваном Великим, каждому из нас в свой час предстоит стать…

Итак, мы спускаемся на глубину пяти веков, к тем далеким временам, когда из надежды и отчаяния, из камня и железа, из пота и крови, из ветра и снега, из волчьего воя и колокольного звона таинственно складывалось то, что потомки станут называть Российским государством.