Kitobni o'qish: «Ищущий смерть»
1. Последние шаги.
Солнце клонилось ко закату. Ветер носился над землёй в своих извечных играх. Он старался не мешать людям, наоборот он дарил им прохладу в этот жарких летних дней. На вершине холма росло дерево с красивой, пышной кроной. В его тени покоилась могила, у которой сидел древний как сама жизнь старик. Его волосы развевались на ветру, иногда мешая ему смотреть на заходящее солнце. Возможно, именно в этот раз закат станет последним в его жизни. Возможно, это именно его закат.
Старик сидел на не большой, каменной скамейке. Всё в этом месте, включая самого старика, было пропитано седой стариной. Могила была настолько старой, что каменное надгробие над ней уже давно стало походить на простой камень. Сам старик выглядел не моложе этого камня. Он был настолько древним, что каждый его вдох казался даже ему самому, последним.
Время казалось остановилось для него, не давая прожить последние остатки его тяжкой жизни, и тем самым мешая ему умереть. Старик ждал своего часа. Он так долго ждал его, что даже ветер привык к нему, и уже не представлял себе этот холм без вечного старца. Солнце клонилось к горизонту. Оно пристально всматривалось в одинокую фигуру на холме, и вновь задавалось вопросом, а увидит ли оно этого старика завтра.
Облака в своём не торопливом полёте уже давно потеряли интерес к одинокой фигуре на вершине самого высокого в этих местах холма. У них было и без него на, что посмотреть. Так проходил день за днём у этого почти потерявшего свои силы старика. Он посмотрел ещё раз на могилу и с трудом, опираясь на скамью и свой не менее старый посох, встал.
– До встречи милая. Надеюсь, в этот раз я увижу тебя. – Слова, как и каждое движение, давались старику с превеликим трудом. Но он продолжал здороваться и прощаться с покойно, будто с живой. Он пошёл прочь с холма шаркающей походкой «живого мертвеца».
Спустя некоторое время, которое течёт для каждого по-разному, старик вошёл в ту самую деревню, по улочкам которой он вот уже долгих много лет, ходит к могиле на вершине холма. Люди в деревне уже давно привыкли к то приходящему, то уходящему старику. Он никогда не просил местных не о чём. Он просто шёл мимо и пристально смотрел себе под ноги, словно боясь потерять землю под собой.
Поколения сменяли друг друга, а старик всё жил, и проходил мимо их всех. Вот уже около ста лет этот чудаковатый старикан приходит на холм и обратно. Он был словно не видим для людей. Может он и больше бродит по земле, это ровным счётом никого не интересовало.
Местные мальчишки старались его ка-то задеть, как-то раз даже забросали его тухлыми яйцами. Но старик всё шёл себе и шёл, будто всё происходило не с ним. В конце концов, даже неутомимые сорванцы потеряли к нему всякий интерес, оставив его в покое.
Вот и в этот раз он держал свой путь обратно, с холма. Следующий раз он появится на окраине деревни на рассвете через три дня. Он жил где-то в лесу, но где именно никто не знал. Он приходил каждые три дня, а после уходил, исчезая меж деревьев в лесу. Дикие звери, наверное, тоже не находили его вкусным. Даже самые голодные волки наверняка больше жалели его, чем видели в нём добычу. Старик настолько пропах старостью, что люди старались лишний раз на его не смотреть, словно старость и ветхость были заразны. А тем временем старик шёл своей дорогой. Шёл дорогой мертвеца. Каждый его шаг приближал его к смерти, каждый его шаг всё больше и больше тратил его сил.
Маленькая девочка по имени Салмана, выбежала к старику, когда он поравнялся с её калиткой. В её маленьких ручках была кружка, доверху наполненная водой.
– Деда, попей водички. Мама говорила, вода студёная, дарит силу великую. – Девочка лет пяти от роду была не по возрасту смышлёная. Её мать и отец умерли полгода назад в прошлую зиму. Зима тогда нужно признать выпала на удивление суровая и голодная. Родители девочки от чего-то заболели и перестали жить. Дитя приняли дальние родственники её матери, но уже по прошествии недели, девочка пожалела, что не умерла вместе с родителями.
Она не понаслышке знала, как это плохо, когда сил нет, и хочется пить. Она слишком хорошо знала, как тяжко жить, будучи одиноким. Вот и встречала она старика, которого очень жалела. Каждый раз она выносила ему попить.
Поначалу, её за это ругали, однажды даже побили на глазах у старика. Но ребёнок продолжала выносить воду страждущему, и родственники «махнули» на это рукой.
Старик остановился и поклонился, как мог. Он принял воду и отпил, сколько смог. Вода была прохладной и действительно даровала ему немного сил. Старец вернул кружку ребёнку, и опять как мог поклонился малышке. Шаг за шагом он стал удалятся от единственного яркого, цветного пятна в своей вечно серой жизни.
Девочка стояла и смотрела ему вслед. Она всегда так делала, когда он уходил. Ей казалось, что он уносит частицу и её собственной жизни. Он старый, и даже более того, он был единственным, кого она считала своим близким. Старик приходил каждые три дня, и девочка всегда ждала его. Старик проходил мимо неё, и казалось, в каждом его взгляде было больше доброты, чем она видела с момента смерти родителей. Этот взгляд измученного, слишком долгой жизнью, словно разговаривал с ней, и говорил он только хорошее. Старик наверняка тоже ждал встречи с ней, думала девочка, только он был не в силах этого высказать. Если бы он стал говорить, то вряд ли у него хватило бы сил на дорогу к вершине холма.
Одно мгновение сменяло следующее. День сменялся ночью, неделя приходила на смену предыдущей, месяц пролетал как птица. Вот и осень украсила деревья тёплыми оттенками, своего убранства. Она ударила холодными дождями, и пронизывающими ветрами. Девочка продолжала стоять у калитки с кружкой воды, и ждать своего знакомого. Дождь не пугал её, ветер не мог отшвырнуть её от распахнутой калитки, как не старался. Она боялась только одного, если старик не придёт в этот раз, то она останется совсем одна. Осенняя непогода могла отбить охоту выходить из дома у любого, но не у юной Салманы. Она смотрела вдаль с тревогой. Она боялась остаться в полном одиночестве.
Сперва слабый силуэт, потом и едва различимые звуки шаркающих шагов старика, принесли много радости маленькой девочке. Она хотела броситься к нему на встречу и обнять его, но так делать было нельзя. Она дождётся его как обычно. Она сможет. Теперь недолго осталось. Ветер, наверное, за что-то был зол на старика, он бросался на него с бешенной яростью. Старик часто останавливался перевести дух, но потом опять продолжал свой путь.
Поравнявшись с калиткой Салманы, он остановился, и посмотрел на девочку. Ветер вновь ударил в слабое тело старика, и тот упал на одно колено, а потом и на второе. Салмана аккуратно поставила на землю кружку с водой, и бросилась к старцу. Она помогла ему встать, и не отпускала его, пока не довела до вершины холма. Как же было радостно идти с ним вот так, рядом. Конечно, было нелегко. Но радости при этом, было больше. Старик не прогнал её, он принял её помощь, значит она для него тоже что-то да значила.
Девочка усадила старика на мокрую скамейку, и бросилась обратно в деревню. Теперь она молилась всем известным ей богам, чтобы родственники, не заметили её отсутствия. В этот раз ей повезло, но даже она в своём столь юном возрасте понимала, что так продолжаться долго не может. Рано или поздно родные заметят, а значит наверняка накажут, и сильно накажут. Но им придётся убить её, чтобы не дать помогать её старику.
День задался сложным, работы было на удивление много. Но к тому времени, когда старик должен был пройти мимо калитки, Салмана уже стояла и ждала его. Она смотрела вдаль, и не понимал, от чего старика всё ещё нет. Он должен был уже появиться, наверное, с ним случалась беда.
Маленькое сердечко забилось как сумасшедшее, в предчувствии худшего. Позабыв про все свои страхи, дитя помчалась к холму. Она бежала и не знала, что ей делать. Плакать было рано, радоваться вообще было нечему. Подбегая к вершине, она увидела осунувшуюся фигуру старика, который продолжал сидеть на своей скамейке, словно статуя. Его устремлённый вдаль взгляд был слегка жутковатым.
Салмана не сразу поняла, жив ли старик, или нет. Он сидит и ждёт её, она это поняла немного отдышавшись. Значит она ему тоже дорога. Девочка помогла деду встать, и повела его обратно. Теперь уж точно ей было плевать на то, как отреагируют на это родственники. Когда они вышли на окраину деревни, Салмана с мольбой посмотрела на старика:
– Деда, забери меня с собой. Я буду помогать тебе. Я буду тебя слушаться, только забери меня. – Её слёзы были крупнее капель дождя, она смотрела заплаканными глазами на старика как на последнюю свою надежду.
– Не следует дитяти жить с тем, кому и жить то нельзя. Живи с родными, так будет лучше. – Каждое его слово словно отнимало его жизнь.
– Они мне не родные. Тётя дальняя родственница моей мамы, а мама с папой умерли. С ними не лучше, лучше с тобой.
Дед подумал и сказал:
– Пусть не лучше, но зато правильно. – Старик затратил слишком много сил на разговор, оставшиеся нужно было потратить на дорогу. Девочка ещё долго стояла на окраине деревни, провожая взглядом, давно «растаявший» в дожде силуэт старика.
Она не спешила идти домой. Какая теперь ей разница. Дом её родителей пустовал, родные её на дух не переносили, опять станут бить, так может и пришибут, наконец.
Войдя во двор, она увидела весьма недовольную свою тётку. Женщина смотрела на ребёнка, словно та совершила наитяжелейший грех.
– Ну и где ты, шлялась, дрянь такая? – В её голосе было всё, и приговор, и неотвратимое будущее наказание.
– Я проводила деда до окраины деревни. – Девочка ответила безразличным голосом. Она уже махнула на себя рукой. Пусть орут, пусть бьют, пусть делают, чего захотят.
Женщина подбежала к Салмане словно боялась, что та убежит. С размаху ударила её по маленькому лицу. Девочка упала в грязь. Поднялась она без слёз и мольбы о пощаде. Второй удар снова свалил её в грязь, и вновь она встала с гордо поднятой головой. Взбешённая тётка схватила девочку за горло и стала трясти её так, словно хотела вытрясти из маленького тельца жизнь ребёнка. Девочка продолжала смотреть в глаза тётки абсолютно безразличным взглядом. Это окончательно взбесило родственницу. Она поволокла девочку в сарай.
– Переночуешь здесь. Посмотрим, сколько у тебя гордости останется к утру. – Она швырнула Салману на земляной пол, и захлопнув дверь сарая ушла в дом.
Оставшись одна, Салмана только теперь, дала волю своим чувствам. Она плакала как никогда. Боль была не самым страшным в её теперешней жизни, она осталась совсем одна, вот, что так разрывало её детскую душу. Ветер врывался в сарай сквозь щели, отнимая последнее тепло детского тела. Холод стал совсем невыносимым. Салмана встала с пола, и вышла из сарая. Она шла сквозь ветер и дождь, она шла в темноте ночи и темноте своей жизни. Она шла домой.
На другом конце деревни, как раз не далеко от того места, где Салмана распрощалась со своим стариком, был дом её родителей. Девочка вошла в родной дом, и могильный холод ударил по ней куда сильнее осеннего ветра с дождём.
Салмане захотелось выбежать на улицу, но в последний момент она взяла себя в руки и осталась. Немного переведя дух, она вышла во двор. Набрав немного дров, она вернулась. Потом ещё несколько раз она выходила за дровами, прежде чем растопила печь. Огонь в печи родного дома согревал её душу, пробуждая в ней счастливые воспоминания. Девочка уснула на скамейке у печи. Она проспала всю ночь, улыбаясь каждому своему видению.
Утром в дом вошла тётка. Женщина была злее чем вчера. Но девочка уже приняла решение.
– Ты как посмела выйти из сарая? Когда я велела тебе быть там? – Казалось, сейчас она лопнет от собственной злости.
– А ты тётя не смей орать на меня, в моём собственном доме. Я здеся жить стану, а к тебе не вернусь более. А коль принуждать меня станешь, спалю всё хозяйство твоё, вместе с тобой и твоими всеми. – Маленькая девочка устала бояться и приспосабливаться. Она решила драться за свою жизнь. Тётка готова была разорвать мерзавку, но в девичьих словах было слишком много того, что говорило о её решимости сделать всё, о чём она говорила.
Хлопнув дверью, тётка ушла. Так и осталась Салмана жить в доме своих родителей, совсем не представляя, как это жить одной. Есть было абсолютно нечего. Дров на всю зиму не хватит, скорее всего старик, увидев всё это заберёт её с собой.
Из еды в доме была только вода, зато всегда свежая. Салмана отправилась в лес за ягодами. Войдя во владения диких зверей, она увидела, как много там пропитания. Вернувшись с полным лукошком лесной малины и грибов, девочка смогла немного перевести дух. Сворив похлёбку из грибов, она смогла уснуть, не мучаясь от голода. Тепло ей обеспечивала печь, еду ей обеспечивал лес, жизнь не так страшна, если посмотреть на неё без сомнений.
На следующий день Салмана вновь отправилась в лес. В этот раз она собрала на много больше грибов, пришлось возвращаться домой и опять бежать в лес. Скоро зима, нужно было запастись грибами как можно больше.
Старик появился на окраине деревни как всегда, на рассвете третьего дня. Салмана ждала его у своей собственной калитки. Когда он проходил мимо, она окликнула его:
– Деда! А я уже дома живу. Теперь никто не станет меня ругать за тебя, теперь я живу сама. – Она подошла к удивлённому старику, и повела его через всю деревню.
В этот раз все жители деревни вышли посмотреть на строптивую девчонку в компании древнего как небо, старика. Все задавались только одним вопросом: «стоит ли этот дряхлый старик её юной жизни». Девочка по-видимому решила, что стоит, и ей было абсолютно наплевать на мнение сторонних людей. Она шла рядом со стариком, и без умолку говорила с ним:
– Теперь тебе не нужно уходить, я собрала много грибов и смогу тебя накормить. Ты станешь жить со мной, и тебе будет легче ходить на холм. Я стану помогать тебе. Заботится буду о тебе. – Старик шёл молча, он слушал и о чём-то размышлял. Когда Салмана уселась с ним рядом на скамейке, он произнёс только одно:
– Зачем ты так со мной? – Девочка непонимающе посмотрела на старика, потом посмотрела вдаль и собралась уходить.
– Ладно, сиди здесь. Я пойду, соберу немного грибов, и может ещё ягод найду. Вечером приду за тобой, и мы пойдём домой. – В маленькой девочке было столько не погодам взрослого, что старик невольно уронил, казалось давно высохшие слёзы.
Салмана обняла деда и пошла прочь. Она готова была петь и плясать, от счастья. Вечером, когда они шли вместе обратно, их провожали непонимающие взгляды сельчан, и полные ненависти взгляды родственников. Её ненавидели не только тётка с ейным мужем, но и их трое сыновей, так же ненавидели свою дальнюю родственницу. Войдя в дом, старик не сразу понял куда ему сесть. Девочка подвела его к скамье у печи.
– Здесь тебе будет тепло и хорошо. Сейчас кормить тебя стану. – Маленькая, и очень взрослая хозяйка поднесла деду миску с грибной похлёбкой. Это трудно было назвать едой, но на безрыбье и рак рыба, выбирать не приходилось.
Утром дед встал очень рано. Он плохо спал в эту ночь. Мысли в его старой голове роились как встревоженные пчёлы, отнимая всякий покой. Он вышел из дома и направился в лес. Вернулся он за полдень. Салмана выглядела встревоженной:
– Ну и куда ты ходил? Я извелася уж вся, все глаза проглядела. – Так забавно было слышать из уст пятилетней девчонки такие слова, что дед не вольно улыбнулся ей. Потом он как мог, помогал ей убирать в доме. Помощь состояла в основном в том, что он, лёжа на скамье и не мешал ребёнку. Незадолго до наступления темноты дед снова собрался в лес, девочка деловито преградила ему путь со словами:
– Это куда ты собрался? В лес не пущу. Или вместе пошли. – Ей так хотелось повзрослеть, а деду так хотелось умереть с миром.
Войдя в лес, старик неожиданно стал говорить:
– Несколько петель поставил. Сегодня на ужин мясо поедим, а не то ты дитятко дойдёшь совсем у меня. – Дед явно прибавил в силах после грибной то похлёбки. Девочка ничего не сказала, но обрадовалась своей первой победе. И действительно, в пяти из десяти петлях они нашли жирных, и увесистых зайцев. Зайцы были большими, одного даже пришлось нести Салмане.
Вечером был пир. Девочка ела с таким аппетитом, которого казалось, у неё не было отродясь. Перед сном дед решил побаловать ребёнка смешной историей, как-никак не хлебом единым жив человек:
– Однажды встречает заяц медвежонка в лесу. Медвежонок ещё маленький, а заяц уже матёрый. Такой, как мы с тобой поймали сегодня, помнишь? Значит он увидел медвежонка и решил потешиться над ним, а то ведь его и лиса гоняет, и волк съесть норовит. А знаешь малый, мне между прочим уже аж три года, вот.
Медвежонку обидно. Ему-то только одна зима и всё. Он подумал, подумал и говорит: – а мне три месяца, но сейчас как дам тебе в лоб, так и уши твои длинные отвалятся. – Салмана расхохоталась на весь дом. Ей было очень весело, да и смешно как-то дед рассказывал. Детский смех вновь поселился в этом осиротевшем когда-то доме, теперь и старику стало легче на душе.
Зима пришла не так как раньше. Старик почуял её, как раненный зверь чует свою погибель. Он вышел на крыльцо и позвал девочку:
– Салмана, внучка, иди смотри какой снег красивый падает. – Так и стояли они на крыльце уже своего дома, и радовались пришедшей в деревню зиме.
Каждые три дня они проверяли силки, возвращаясь не только с добычей, но прихватив немного хвороста. Старик совсем окреп, и ему было не так тяжело передвигаться, как раньше. В их доме было по-прежнему тепло, а на столе была еда.
Зайчатины было достаточно, и старик отправился к ближайшим соседям. Он предложил им мясо зайца в обмен на хлеб. Люди согласились. Так они и жили, сперва меняли мясо на хлеб, потом ещё на что ни будь для них важное. Понемногу к странному старику все в деревне привыкли и больше не сторонились его.
Наоборот местные дети пропадали в его с Салманой доме, слушая разные истории, раскрыв свои рты от удивления. Только дальние родственники Салманы, продолжали не любить маленькую девочку, и её деда, так стали звать его в деревне.
День за днём пролетало время, зима сменилась розовощёкой весной. На огороде Салманы зазеленели всходы, что очень разозлило её родственников. Первые всходы вытоптали её братцы. Они не могли простить ей то, что она смогла выжить в эту зиму. Но старик опять пошёл к людям за помощью, и люди помогли новыми семенами. Раз в три дня старик посещал могилу на холме. Кто в этой могиле лежит Салмана так и не смогла у него узнать. На все вопросы дед отмалчивался, и надолго уходил в себя. В конце концов, Салмана оставила эту затею. Ей было уже аж шесть лет, и были куда более важные проблемы, чем пытать деда о той могиле на холме.
Дед больше не казался древним, он довольно сносно передвигался, и помощь внучки, как он стал звать Салману, была больше ему не нужна. Но девочка всё равно продолжала ходить с ним на холм, и в лес, и везде. Они подолгу разговаривали, иногда спорили. Деду нравилось спорить с внучкой. Он говорил, что это заставляет её думать. Девочка росла совсем иначе, нежели её сверстники. У неё были взрослые проблемы, и она слишком рано сама стала взрослой. Но всё равно иногда она убегала с ребятами погулять, а старик подолгу сидел на крыльце в ожидании своей маленькой хозяюшки.
Первое лето пролетело как один короткий день. Постоянно в заботах старик и Салмана так и не успели насладиться её прелестями. Но осень они встретили во всеоружии. Запасов было достаточно, дров на зиму вдосталь. Будет тепло и сытно, старик будет охотиться, девочка сможет больше отдыхать.
Осень словно ждала своего часа, чтобы проверить на прочность людей. Косые дожди подолгу прибивали к земле ещё не успевшую пожелтеть траву. Ветер, холодный и злой раскачивал деревья, стараясь сорвать с них оставшиеся листья. Но были и маленькие передышки даже у разгулявшихся стихий. В такие дни ребятня носилась по улице стараясь наиграться за все дни, проведённые дома.
Салмана тоже выходила играть со всеми, но там, где были её братья она не играла. Она уходила в другое место, или вовсе возвращалась домой. Деревенские дети любили Салману, чего нельзя было сказать о её братьях. Дети с радостью приходили к ней в дом и проводили там всё свободное время.
Не заметно зима ударила всей своей силой. В этом году, зима была особенно суровой. Снега было столько, что старик почти всегда приходил из леса с пустыми руками. Предстояло серьёзное испытание. Но и зимой много интересных игр, старик научил детей строить крепости. Потом он попросил отцов подыграть детворе.
Какое это было сражение. Снежки летели как ядра из пушек. Родители брали крепость на приступ три раза. Каждый из этих раз вызывал просто истерический смех у вышедших на всё это посмотреть матерей. Но на четвёртый раз отцы решили изменить тактику, и их атака наконец то увенчалась успехом. Снежная стена рухнула, а дети были опрокинуты в гору снега. Вот когда отцы, злорадствуя, побеждали своих детей. День был настолько прекрасен, что ещё долгими зимними вечерами деревенские жители вспоминали, как они играли с детьми в войну.
Однажды старик взял санки, которые он смастерил ещё в конце осени, и повёз Салману за деревню. Девочка не знала, зачем ему это, но сидела на санках тихо. Дед тяжело дыша взобрался на гору, и остановился только когда определил лучшее место на ней. Спуск был покрыт не большими кочками, и был извилист как тело змеи. Салмана почуяла неладное, но было уже слишком поздно. Усевшись ссади неё, старик крепко прижал её к себе, и оттолкнулся ногами. Санки помчались вниз с такой скоростью, что Салмана от неожиданности, и радости и конечно же страха, закричала изо всех сил. Ветер обжигал щёки девочки, снег попадал в рот и глаза, кочки швыряли санки то вверх, то в стороны, но это было так здорово.
У подножия горы Салмана встала из сугроба, в который они улетели с дедом, и обняв его сказала:
– Деда, ты такой у меня выдумщик хороший. Я так сильно, сильно тебя люблю. – Она поцеловала его в щёку, и схватив верёвку потянула санки наверх. С вершины горы она увидела несущихся к ней детей. Они наверняка слышали, как Салмана кричала, и вышли посмотреть. Теперь им не терпелось пережить те же чувства.
Вскоре гора кишела детьми, радостными криками, где скорость, и ветер в лицо. Родители с трудом забрали своих разгулявшихся детей по домам. К старику подошёл один из мужчин, и не громко сказал ему:
– Спасибо тебе дед. С твоим появлением в деревне только лучше стало. – Мужчина не желал это обсуждать, он хотел выразить своё мнение и всё. После того как он это сделал, он просто пошёл в деревню, прихватив свою маленькую дочку с собой. Старик посмотрел ему в след и о чём-то задумался. Он не хотел жить в этой деревне. Он не хотел докучать людям, но раз уж стал жить с ними рядом, то нужно жить по-человечески. Зима всегда время скучное, но и зимой есть чем поразвлечься. Это и доказал всем странный старик.
Семь лет – это солидный возраст. Дед предложил внучке отпраздновать его с друзьями. Салмана сперва не понимала, как это, но потом согласилась. Целый день накануне они с дедом были заняты приготовлением к празднику. Они приготовили много вкусного, и оригинально украсили дом. К вечеру дети, приглашённые на празднование такого знаменательного дня в жизни маленькой хозяйки, пришли к её дому.
Каждый из них принёс подарок, и теперь стоя у двери, и не зная чем заняться, они демонстрировали друг другу те самые подарки. Дверь дома отварилась, и все увидели нарядную Салману. Она посмотрела на собравшихся перед домом детей, и как совсем взрослая сказала:
– Милости прошу гости дорогие. – Дети сперва стояли как громом поражённые. Такого поведения от сверстницы они никак не ожидали. Но оцепенение спало, и они шумной толпой ворвались в уже хорошо всем знакомый дом.
Внутри стоял стол, накрытый всякими вкусными вещами. Белая скатерть, которую прошлым летом дед выменял у проезжего торговца, придавала торжественности происходящему моменту. Ничего из приготовленного не было для детей новым, но оно как-то иначе было украшено, и стояло как-то красиво.
Дети застыли, восторженно рассматривая то, что им предстояло съесть. На стенах в причудливых узорах сложились хвойные лапки, засушенные ещё летом цветы, теперь смотрелись как живые. Света было много, но лучины нигде не было. Когда первое впечатление поутихли, дети увидели стоявшие на столе, и на некоторых полках палочки, которые ярко горели. Как они не заметили их раньше, дети не понимали.
– Это свечи! Дед придумал. Он всё лето и осень собирал воск у диких пчёл, и делал из него вот такие свечи, правда здорово. – Салмана была счастлива, что праздник удался, даже не начавшись. Но всё в этом мире приходит и уходит. Вот так и общее состояние детей с восторга перешло в радость праздника. Они очень спешно вручили имениннице причитающиеся ей подарки, и быстро-быстро уселись за стол. Вот когда то, и началось настоящее веселье.
Потом был огромный и вкуснейший пирог. Дети были рады, и крайне удивлены тому, как можно отмечать простой день рождения. В конце, когда дети наелись и наигрались, дед по своему обыкновению стал рассказывать им разные истории. Детям всегда было их мало. Они не могли насладиться ими как следует, и постоянно просили ещё одну.
Домой расходились довольно поздно. Холодная зимняя луна провожала их, освещая им путь своим серебряным светом. Деревня просто тонула в этом волшебном сиянии.
Салмана с дедом ещё долго стояли на крыльце своего дома, и молча смотрели на великолепие зимней ночи. Звёзды в это время года были словно больше. Они горели сильнее и ближе к земле. Салмана глубоко и печально вздохнула. Она уже не маленькая, она уже почти взрослая. Дед погладил её по голове и пошёл к калитке, словно кого-то там увидел. Он шёл твёрдым шагом, и даже не пошатнулся ни разу.
Девочка заподозрила плохое. Она слышала от взрослых, что перед смертью людям становиться легче, и они не чувствуют тяжесть прожитых лет. Она маленькими шагами пошла за ним, слёзы застыли на её щеках.
Дед вышел за калитку и пошёл прочь из деревни. Он не оглядывался, и не боялся заболеть, ступая по снегу босыми ногами. Девочка тихо шла за своим дедом, и молча плакала. Она понимала, что отвратить приход смерти не в её силах. Значит, она будет с дедом столько, сколько сможет.
Дед остановился, и остался стоять на границе деревни, словно какая-то статуя. Салмана тоже остановилась и присмотрелась. Она ждала, когда он упадёт на снег, и его сердце перестанет биться, отмечая конец человеческой жизни.
Дед не упал, но вот нечто всё же произошло. Салмана боялась почему-то вмешиваться в происходящее, словно здесь творилось нечто настолько величественное, к чему могут прикасаться только боги. Прозрачнейший зимний воздух качнулся перед дедом, и перед ним появилась женщина в чёрном плаще. Как это произошло девочка не поняла, но она почуяла дыхание смерти, и затаившись присела в снег. Слёзы застилали её глаза мешая смотреть. Она прощалась с тем, кто был ей так дорог, после родителей конечно. Она не знала кому молиться, и кого винить в том, что маленькая девочка вновь останется сиротой. И в такой день, в день её рождения.
Женщина не выглядела ветхой и слабой, но несмотря на это она опиралась на странный посох. Он словно светился жемчужным светом, в свете луны.
– Здравствуй Вонрах. Скажи, как тебе живётся? И сколько у тебя осталось? – Женщина явно испытывала терпение деда.
– Это ты мне скажи, сколько осталось у меня. – Дед говорил твёрдо и без всякой тени страха.
– Я скажу тебе, твоё время пришло. Я могу забрать тебя в любой момент. – Теперь она была серьёзной. Её прекрасный голос был самым страшным, что могла слышать за всю свою не продолжительную жизнь Салмана.
– Я не готов. У меня появилось одно дело, которое я не могу оставить теперь. Мне нужно ещё немного времени. – Дед говорил явно о ней, о Салмане. Девочка затаилась в надежде, а вдруг она отпустит его к ней.
– Дитя сможет выжить и сама. Ты указал ей путь, и теперь она знает, куда ей идти. Твой же путь ты сам очертил, и принял решение на много раньше.
– Я каждый день думаю об этом, и мне не нужны твои нравоучения. – Дед говорил так, словно он был выше всего этого, и стоявшая перед ним женщина не имеет над ним власти. – Я постоянно думаю о своей Клантер, о том, как она смотрела на восходящее солнце с того самого холма, на котором теперь и покоится. Я ждал этого момента все эти годы, и теперь мне нужно немного подождать. Салмана очень сильная, но ей нужна моя помощь.
– Помощь? – Женщина была готова рассмеяться. – Да ты любишь её. Ты в ней нашёл угасший пламень. – Дед опустил голову и промолчал. Вдруг он поднял взгляд и твёрдо ответил:
– Да я люблю её. Люблю всем своим сердцем. – Салмана готова была разрыдаться от его слов, но она молчала, боясь всё испортить. – Я вижу в ней силу Клантер. Она то, во что хочется верить. Когда она вырастет, я возьму тебя за руку, и ты проводишь меня туда, где моя жена. – Салмана услышала всё, что хотела, и даже больше.
– Хорошо. Всё равно не в моей власти принимать решение, касаемо таких как ты. – Женщина растворилась в воздухе, оставив деда одного. Он тяжело вздохнул и повернулся. В нескольких шагах от себя, он увидел заплаканную Салману. Девочка смотрела на него счастливыми глазами, полными слёз.
– Ой зря ты девочка моя сюда пришла. Ой не для твоих ушей это было. – Дед от чего-то сильно забеспокоился за внучку.
– Деда, я так рада, что она отпустила тебя. Я так рада, что ты будешь со мной. – Она встала и взяла его за руку. Дед повёл своё счастье обратно домой.
Перед тем как уснуть Салмана сказала:
– Деда, а ты такой смелый. Ты даже не дрогнул, когда с тобой говорила та женщина. Я всегда думала, что она страшная, и с кассой, так взрослые говорили. Я хочу быть такой-же смелой, как ты.
– Ты только не сказывай никому в деревне, что видела, а то она придёт и заберёт меня. – Дед был серьёзен.
– Не сможет. Теперь я не испугаюсь, я не отдам тебя ей, ты мой дед. Только мой. Но и сказывать не стану. – Девочка словно выросла, и стала старше не на один год, как ей было положено, а на все десять. – Вонрах. Какое красивое имя. Так тебя звали, когда ты был молодым и со своей Клантер? – Салмана всё не могла успокоиться, и единственное, что приходило ей на ум – это поговорить на «больную» тему.
– Да, меня звали когда-то Вонрах, а мою жену звали Клантер. – Печальные воспоминания ледяной волной нахлынули на деда.
