Kitobni o'qish: «В гости к мертвым»
Данная книга является фанфиком на цикл «Эпоха мертвых» А. Круза.
* * *
Глава первая
Оренбург. 20 марта 2007 год.
Шасси Боинга незаметно и неощутимо для пассажиров коснулись взлетно-посадочной полосы, шум турбин стих, потом включился реверс и самолет начал тормозить.
– Вот видите, все хорошо, – стюардесса чуть наклонилась к сидящей в соседнем ряду бабушке. Милая старушенция слегка перенервничала в процессе полета из-за соседа, которому стало плохо с сердцем.
Эта фраза окончательно меня разбудила, и я открыл глаза. Приятно… Приятно посмотреть на такие формы, а тем более с такого ракурса. Вспомнились фразы из песни о стюардессе Жанне, и я невольно улыбнулся.
– Кх-м, – громко кашлянула сидящая рядом со мной женщина возрастом далеко за пятьдесят, но с макияжем тинэйджера, и посмотрела на меня как Ленин на буржуазию.
– Что? – повернулся я к ней.
– По меньшей мере, это просто не прилично!
– Что не прилично?
– Так пялиться! – громко «шептала» она, стараясь, чтобы все услышали.
– Что вы, – развернулся к нам сидящий впереди веселый дедок, эдакий балагур, который весь полет развлекал двух студенток байками и шутками, – вот если бы этот молодой человек на вас пялился, тогда да, было бы не прилично. А здесь есть, на что посмотреть и отблагодарить природу и родителей этой замечательной девушки. Правда, Ксюшенька?
Студенки в голос рассмеялись, моя соседка, недовольно хмыкнув, начала копаться в сумочке, а стюардесса по имени… Ксения мило улыбнулась и ответила:
– Конечно, хорошо выглядеть – это часть нашей работы.
– Вот! – старик заулыбался подтверждению своих слов.
А бабушка, которую успокаивала стюардесса, наклонилась к своему соседу и что-то сказала ему, наверное, хотела сообщить, что прилетели.
– Господи! – подскочила она, – Да он же синий! Он же еще полчаса назад дышал!
«Ну вот, – подумал я, – сейчас начнётся. Так, хватаю сумку и к выходу…»
Народ загомонил, стюардессы кинулись осуществлять реанимационные, но уже, похоже, бесполезные действия. На выход, на выход… хорошо, что сумка с собой небольшая, пуховик под мышку…
– Вы куда? – встретила меня у двери еще одна «Барби» из Orenair.
– Так на выход, сейчас же начнётся, сами понимаете… «Скорая» и прочее.
– Ничего не начнётся, – заглянула она в салон, и, увидев, как ее коллеги накрыли пледом несчастного, сказала, – он уже умер, судя по всему.
– О, вот и трап подали…
Уговорив «Барби» меня пропустить, я потопал по полю к зданию аэропорта, не став дожидаться автобуса-аквариума. Навстречу ехала машина «скорой». Я остановился и, провожая машину глазами, одел пуховик. Со стороны самолета кто-то начал кричать… Да уж, нервишки у людей ни в дугу, лежит себе труп, никого не трогает, чего орать-то? Но крики продолжались, и я обратил внимание, что через поле мчится «форд» службы безопасности аэропорта… Так, ладно, надо поторопиться, а то какая-то ерунда с моим рейсом.
– Такси… Такси не дорого, – бормотали назойливые бомбилы у выхода из здания аэропорта.
– Спасибо, не надо, – отвечал я, зная, что меня встречают.
Сашка, мой одноклассник, с которым мы не виделись уже лет пятнадцать. У него сегодня день рождения и, так совпало, что и десятилетний юбилей свадьбы в придачу. А у меня в кои-то веки получилось вырваться в отпуск и прилететь не только к нему, а еще и просто посмотреть на город детства и юности, который я покинул в 18 лет, отправившись служить, а потом завертелось…
– Влад! Не изменился же совсем! – раскинув для объятий руки, ко мне двигался увеличившийся раза в три Сашка, с проявляющейся уже лысиной, пузом, очками… Стал похож на своего отца, но все тот же друг Сашка, та же мимика, та же улыбка.
– Привет, дружище! – мы крепко обнялись, похлопав друг друга по спинам.
– Ну пошли, я с утра баньку затопил, как с дежурства пришел.
Подошли к парковке, приветливо пиликнула сигнализация «Субару».
– Ну? На таких же у вас там ездят?
– Нет, – помотал я головой, – у тебя руль неправильный, у нас «праворукие» в основном.
– Ну да, адаптированная модель, я ее из салона брал, который недавно открыли здесь.
От аэропорта до коттеджного поселка, где уже несколько лет живет Сашка, ехать не далеко. «Низко летим» по нежинскому шоссе, я поглядываю по сторонам… Лесополосы отделяют трассу от выросших за время моего отсутствия коттеджных поселков, маленьких и больших, промелькнул большой магазин строительных материалов у трассы.
– Изменилось? – спросил Сашка.
– Конечно, много что изменилось.
– В лучшую хоть сторону?
– Внешне в лучшую.
– А внутренне… Знаешь, Влад, ни хрена не изменилось, все так же.
– Это хорошо или плохо?
– Не знаю, – пожал плечами Сашка, – по мне так хорошо.
– Вот дороги почищены, смотрю.
– Да, еще и политы реагентом, так что потом машины гниют.
Разогнаться так и не успели толком, и уже через 15 километров от аэропорта мы крутанулись на развязке и съехали в пригородный поселок Ростоши. По шоссе, «паникуя» и «крякая», пронеслась, удаляясь, «скорая».
– Из аэропорта… Представляешь, молодой вроде мужик, сел в Москве, через час полета ему что-то поплохело с сердцем, стюардессы его накормили таблетками. Вроде отпустило, лежал, спал, а приземлились – труп.
– Если «на люстрах» мчатся, то еще не труп. А чему удивляться, Влад, народ в суете, на нервах, о здоровье не заботятся.
– Да он уже синий был, когда я из самолета выходил.
– Значит, не из аэропорта.
Доехали до автомойки, потом повернули направо, через пятьдесят метров опять направо, по грунтовой, но укатанной дороге к десятку новых коттеджей, стоящих особняком от всего поселка.
– Это новый микрорайон поселка, домам лет по семь, не больше, – прокомментировал Сашка наши маневры, взял с панели пульт и нажал на кнопку.
Решетчатые ворота в высоком кирпичном заборе поехали в сторону, открывая вид во двор.
– Вот ты буржуй, – улыбнулся я.
– Стараюсь, – кивнул он, заехал во двор и остановился рядом с гаражом, у которого стояла красная «Калина».
– «Жигуль»… он и в Африке «жигуль», как его не назови.
– Да ладно, неплохая машинка вообще-то, чего ты, супруге купил на работу ездить да детей возить, вместо батиной «шестерки»… Прикинь, продать хотел ее, так что-то кривятся все, а молодому «ездюку» какому и сам не продам, жалко, разобьёт же. О! Ты с правами?
– Да.
– Ну вот, бери, если надо, доверенность напишу тебе… Не побрезгуешь после «японок» на жигуля сесть?
– Не, я не брезгливый.
Вышли из машины, я огляделся… Расчищенные от снега дорожки от дома к постройкам, большая беседка, все с любовью и очень уютно расположено, причем, всего на шести свободных сотках.
– Я тут только беседку построил, ну не сам, конечно, нанимал людей… А все остальное от застройщика досталось. Мне нравится, ну, пойдем в дом, – похлопал меня по спине Сашка и открыл дверь.
– Здравствуйте, с приездом, – встретила нас в холле Сашина супруга, приятно улыбаясь, – да, такой же, как на фотографиях школьных… Ну, будем знакомиться теперь очно?
– С удовольствием, – ответил я, подошел ближе и сначала официально пожал ей руку, а потом чмокнул в щеку, – Влад.
– Анна, – кокетливо ответила она, – ну, а на брудершафт мы еще выпьем.
– Но, но! Ты осторожно с ним, он еще со школы «дамским негодником» прослыл.
– Наговаривает… почем зря… на честного человека! – сделал я невинное лицо.
– Ну что, Влад, ты позавтракаешь сначала?
– Да я после самолетного пайка не хочу пока что, тут кто-то баню обещал.
– Вот это правильно, – кивнул Сашка, – пошли, покажу тебе комнату, шмотки бросишь да переоденешься.
– Саша, подожди… Перезвони главному, ты же телефон забыл, а он что-то уже несколько раз названивал.
– Что там опять? – засопел Саша, и, нахмурившись, взял с тумбочки телефон.
Анна проводила меня в небольшую комнату напротив детской на втором этаже.
– Располагайся.
– Спасибо, – я прошел в комнату, поставил сумку на тумбочку и, кивнув на лестницу из коридора вниз, с стороны которой доносился разговор на повышенных тонах, спросил, – что, на работе аврал?
– Мало хирургов… Текучка, а хороших хирургов и не осталось почти.
– Ну да, – согласился я, – новые – тупицы, за небольшим исключением, а старые уже на пенсии.
– Вот-вот. Ну, переоденешься и спускайся, – сказала Аня и вышла, закрыв за собой дверь.
Стянул с себя уже отдавившие хозяйство джинсы, шутка ли, сидеть сначала девять часов на рейсе Владивосток-Москва, а потом еще два – Москва-Оренбург. Повесил на спинку высокого стула у письменного стола, туда же свитер… Переодевшись в спортивный костюм и, прихватив банные принадлежности, чистое белье и полотенце, спустился.
– Влад… Ты извини, но надо ехать, – сказал, одеваясь, Сашка, – там ерунда какая-то в отделении, главного «белочка», что ли, опять посетила… Какие-то трупы у них оживают, в морге что-то непонятное твориться…
– Езжай, конечно, раз надо, – ответил я, – где баня-то?
– За кладовкой в холле тамбур, а там дверь, направо котельная, налево баня.
– Езжай, Саша, я покажу, – сказала Анна.
– Ты съезди, детей забери пораньше, – сказал Саша, поцеловав супругу, – посидим, я Тимониным позвонил, они к пяти приедут.
– Вовка? – обрадовался я.
– Да.
– Здорово!
Напарился до головокружения и трясучки в ногах. Спустя полтора часа, слегка пошатываясь, прошел в холл, из которого через широкую арку была видна гостиная.
– С легким паром! – крикнула оттуда Анна, – Иди, я морс развела.
– А пиво есть?
– Конечно, в холодильнике возьми.
Сделав «чпок» с дымком, половина бутылки «Амстела» утолила жажду.
– Хорошо, – блаженно протянул я.
– Ну, рассказывай, – присела в кресло напротив Аня, – как живешь? Все еще холостяк?
– Да, не нашел что-то еще ту прекрасную мою половину, – улыбнулся я и отпил пиво.
– А давай, мы тебя женим!
– А давай! – в шутку ответил я, не чураясь перспективы «прижаться к мягкому» во время отпуска… А потом можно заявить что-то в стиле «мы не подходим друг другу».
– Шутишь?
– Отчего же, можно и попытать счастья.
Раздался звонок, Анна приподнялась в кресле и взяла с журнального столика трубку, посмотрев на номер вызывающего, извинилась и вышла в кухню, если это можно было так назвать. Потому что гостиная и кухня были, в принципе, одним помещением, разделенным лишь визуально, разными стилями мебели, какими-то декоративными перегородочками с мозаичными рисунками – вообще-то стильно так, со вкусом.
– Да, да, хорошо… – отвечала Анна, похоже, Сашке, – Конечно, прямо сейчас поеду. Хорошо, целую.
Было заметно, что она немного волнуется.
– Что случилось?
– Ой, Влад, ты извини, мы что-то такие хозяева, что стыдно даже… Саша позвонил, говорил о какой-то возможной эпидемии бешенства… Я так и не поняла ничего.
– Много бездомных собак в городе?
– Да… Что? А, нет, человеческого бешенства. Я поеду, детей из сада заберу, ты поскучаешь тут часик, я не долго, телевизор пока посмотри.
– Езжай, конечно. А телевизор… Нет, не люблю я его и уже лет пять, наверное, не смотрю.
– Ну, я включу так, фоном… Пиво еще возьми, – сказала Аня и прошла в коридор, где быстро обулась, накинула короткое пальто и вышла, закрывая дверь, – я не долго!
Подошел к окну и понаблюдал, как она, сев в машину, достаточно умело вырулила задним ходом в открытые ворота и скрылась из виду. А ворота, потихоньку закрываясь, поползли обратно.
– Неплохой домик, – сказал я вслух, снова оглядывая интерьер, – ладно, где там пиво?
Отпил еще пару глотков, уселся все же напротив телевизора, потому что мне показалось, что там вроде кино голливудское какое-то про ужасы. Нашел пульт и прибавил звук…
Вещал, похоже, какой-то местный канал, судя по логотипу в углу экрана, а! Точно, «Планета», помню-помню, как они начинали… Самое начало 90-х, первые полгода они вещали в открытую, тупо пускали «Голливуд» в канал, ну и всякие объявления, поздравления и рекламу. Потом, видно, кто-то надоумил шифровать вещание, так как дециметровые антенны домашние умельцы быстро понаделали, а некоторые предприимчивые их еще и продавали на городской барахолке. Но и шифрация ничего особо не дала, наш привыкший к халяве народ начал покупать у все тех же умельцев дешифраторы – маленькие платки с десятком элементов, и все, никакой абонентской платы, смотри, пожалуйста, на халяву…
Из воспоминаний меня вырвала речь репортера «горячих новостей» на грани истерики:
– …прямо сейчас мы находимся на территории областной клинической больницы, посмотрите, сколько карет «скорой помощи», – камера приблизила картинку к подъезду приемного покоя, – все эти машины привозят пациентов из разных концов города… эм-м… а-а…. С непонятным еще для специалистов диагнозом, но все симптомы указывают на бешенство неизвестной этимологии.
Репортер поманил рукой оператора за собой и быстро подошел к очередной подъехавшей машине.
– Вот, подъехала еще одна карета «скорой помощи», давайте посмотрим… На данный момент представители мэрии никак не комментируют ситуацию, ссылаясь на управление МЧС, где нам тоже отказали в комментариях, – камера показала, как выкатывают из машины носилки, на которых привязанный по рукам и ногам «больной» очень даже живо трепыхался, открывая окровавленный рот и пытаясь укусить руку катящего носилки санитара, – очень, очень странно все это, дорогие телезрители…
В этот момент раздался звон стекла и женский крик с верхнего этажа корпуса, камера «запрыгала» по окнам, пытаясь поймать картинку происходящего…
– …не отключайтесь, там, наверху, что-то происходит, наша съемочная группа обязательно выяснит все обстоятельства, и мы снова выйдем в эфир, оставайтесь с нами…
Потом пошла реклама сети мебельных магазинов, причем какая-то «колхозная», то есть местного производства, с убогой графикой, противным голосом читающего сопроводительный текст и с ужасного качества картинками вроде как итальянской мебели.
– Хрень какая-то, – снова вслух сказал я и выключил телевизор.
Пойду, подремлю, только высморкаться в ванную схожу – уже хронический гайморит неоднократно сломанного носа не способствуют приятному сну. Постель была застелена чистым и свежим бельем, прикрытым красивым, с какими-то «домиками», гобеленовым покрывалом. Вот на него я и улегся, не снимая спортивного костюма, лишь прикрыв босые ноги уголком гобелена…
Разбудил меня телефонный звонок, я открыл глаза и вспомнил, что я вообще-то в гостях и снова закрыл. Но телефон не умолкал и настойчиво верещал на весь дом. Похоже, хозяев еще нет, подремать уже не получится, видно, ладно, спущусь, отвечу. Глянул на часы… ох, ну ничего себе, почти пять часов вечера! Сбежал по лестнице вниз и снял трубку.
– Влад! Анна приехала? Дети?
– Саш, я спал, а дома, похоже, никого… Подожди, – я наклонился, чтобы увидеть через окно двор, – нет, «калины» нету.
– Мля! И на звонки не отвечает, а твой телефон где?
– В кармане куртки, куртка вот, в коридоре висит, на вешалке…
– Влад… ты извини, конечно, что вот такое дерьмо случилось непонятное, я позже расскажу… Пожалуйста, в тумбочке под телефоном техталон и ключи от отцовской «шестерки», доверенность черкани на коленке по образцу, там старая доверенность жены валяется, и прошу тебя, съезди к детсаду. Там рядом дом тещи, к ним зайди… Я не знаю, когда освобожусь, тут реально кино про оживших мертвецов снимать можно, надеюсь, что меня уже подменят скоро, и я дозвонюсь до тебя.
– Адрес…
– Что?
– Где садик и дом тещи?
– А, слушай, а лучше записывай…
Оделся, закрыл дом ключами, взятыми из тумбочки, и направился по очищенной дорожке к гаражу. Так ворота, похоже, только изнутри открываются… Ага, дверь сбоку бокса, потянул – открыто. Нащупал выключатель на стене. Со щелчками и морганием под потолком зажглись три люминесцентных светильника. Вот она, классика, как говориться, а Сашка молодец, машину, видно холил, дорогое сердцу наследство – когда уходил в армию, дядя Слава ее только купил. Ну что, заводим, открываем и открываем гараж… Подъехав к воротам на улицу, задумался – и как открыть? Вышел, нашел на кирпичном столбе забора кнопку, ага, заработали. Выгнал машину на улицу, зашел в калитку-дверь, нажатой вновь кнопкой заставил ворота поехать обратно, а калитку запер на ключ со связки… Ох, Саня, поить тебе меня коньяком весь отпуск!
Зимняя резина хорошо держала дорогу, машина слушалась, и двигатель работал ровно, хоть и громко. Пролетел проспект Гагарина быстро, но, обратив внимание на изменения, задумался, полетели воспоминания. О, уже Чкалова, сразу два ДТП, милицейский «уазик». Ого… с автоматами! Вроде, «антитеррор» по всей стране давно закончился, и теперь вся великая и необъятная своими налогами отстраивает маленькую, но гордую республику Кавказа… Ладно, мне на Туркестанскую надо, эх, а руки-то «помнят»! В смысле, неплохо ориентируюсь по городу, в котором не был 15 лет, хотя не мудрено, сколько гонял в юности, зля гаишников, на своей «Яве» по главным и не очень улицам города… Ну вот, и до садика добрался.
– А-а-а! Помогите!!! – прокричала какая-то женщина в стороне.
Закрыл машину, поежился от налетевшего порыва холодного ветра, осматриваясь, застегнул куртку и одел перчатки… Пожилая пара быстрым шагом спешит по тротуару спального района, оглядываясь… Куда они смотрят? А, вижу – женщина неистово наяривает сумочкой, куда попадет, какому-то мужику, а эта пьянь, с трудом удерживая равновесие и пошатываясь, пытается схватить тетку, медленно двигаясь на нее, не обращая внимания на удары и издавая какие-то ему одному понятные звуки. Ну что ж, нехорошо это… хоть и учила меня мама, как говориться, не лезть в семейные разборки, но «не могу молчать», то есть смотреть на эту картину спокойно.
– Мужик… остепенись!
Увидев потенциальную помощь в моем лице, тетка заорала еще сильнее… Бляха, если сейчас прибудет наряд, то и меня еще прихватит, возможно. Еще раз посмотрел по сторонам, прохожие делают вид, что не замечают происходящего, ага, вроде как спешат, ну и хрен на вас! Не сбавляя скорости, на ходу саданул своим плечом в плечо алкаша… Странно, этот финт у меня всегда срабатывал и заканчивался потерей равновесия оппонента, а алкаш как-то вопреки законам физики прокрутился и уставился на меня.
– Ух, ё-о! – я даже отшатнулся, встретившись с ним взглядом, – упоротый, что ли?
Сдавленный писк, шипение, стон, непонятно… и глаза. Я в жизни своей таких не видел, лицо бледное, зрачки словно бельмом затянуты, и какой-то ужас подымается от них, от этих глаз… А «тело» пошло на меня.
– Да на! – хлесткий правый «джеб» в челюсть никогда не подводил…
Алкаш упал, мелькнув ногами в воздухе, но, повозившись в грязном тающем снегу, начал подниматься. Тетки уж след простыл, и стою я такой один на один с каким-то бронебойным дебилом… подозрительно молчаливым, кстати. Только хотел добавить с ноги, пока он возится на четвереньках, как увидел, что у него сзади вся шея, ну не знаю, просто разворочена, ободрана, даже позвонки видны… Что же это за дерьмо!
Все-таки саданул ему с ноги, заставив снова неуклюже распластаться в серой жиже талого снега, и пошел себе. Отойдя метров на двадцать к воротам детского сада, оглянулся. Стоит алкаш, пошатывается и думает, наверное, куда ему пойти и еще раз огрести. Ну и хрен с ним! О, вот и «калина» Анны стоит, пойду в садик, там с ней и встретимся.
Анны в садике не оказалось, а сторож, крича из-за запертой двери, сказал, что еще в обед начали обзванивать родителей, чтобы забирали детей, так как сад закрыт на карантин. Ладно, пойду тогда к Сашкиной теще, наверное, они там. Поднялся на пятый этаж единственного подъезда девятиэтажного дома между садиком и школой, да, помню, при мне этот дом только начали строить… Раз пять позвонил, не отвечают, не открывают… Прислушался к тому, что происходит за дверью. Возня какая-то, теща инвалид? Ладно, подожду еще.
После того, как я позвонил еще несколько раз и серьезно так постучал ботинком по железной двери, ничего не произошло. Возня так же была слышна, но никто не открывал, кроме соседа напротив – крепкого такого мужика под пятьдесят, с шикарными усищами, одетого в выцветшие и застиранные штаны «летной» полевой формы, тельняшку и тапки на босу ногу.
– Чего долбишься? Кого надо?
На удивление терпеливо и внимательно выслушав мои объяснения, мужик тоже подошел к двери и позвонил.
– А ты что, телевизор не смотришь? – спросил он меня, давя на звонок.
– С утра видел репортаж из больницы.
– Из больницы… – передразнил он меня, – да по всей стране эта эпидемия! Что в стране, что в мире, интернет-то на что? Вроде молодой, а как из леса вышел!
– Фактически, так и есть, сутки как вышел, только не из леса, а из тайги.
– О как! Откуда?
– Да я же говорю, к другу на день рождения с Дальнего Востока приехал, 15 лет не виделись.
– Нормально, – провел ладонью по усам мужик, – а друг твой где?
– Он хирург в областной… Его с утра вызвали на работу.
– Понятно, ну что, чилим, будем знакомы, – протянул мне руку мужик, – Гриша. Я служил в Приморье, пятнадцать календарей! В Смоляниново, морская авиация… По здоровью списался и вот, домой приехал. Развелся, правда, перед увольнением, а жена там осталась и дочка.
– Влад, – пожал я руку Григория.
– Да чего стоим-то, заходи.
– Так, а…
– Я сейчас, племяшу позвоню, он участковый, не по нашему району, конечно, но сообразит, что делать.
– Хорошо, – принял я приглашение, – а я другу сейчас тоже позвоню.
– Здоровье поправишь? – предложил Григорий, когда мы прошли на кухню, он достал из холодильника начатую бутылку водки, – Соплями-то вон как громыхаешь, простыл?
– Нет, спасибо, я за рулем, а громыхаю уже лет десять, гайморит.
– Сейчас… – Григорий вышел и вернулся с телефонным аппаратом на длинном проводе, многократно перекрученном и в нескольких местах перемотанном изолентой, и с толстым ежедневником, – Так, где тут у нас Олежек, ага…
Я смотрел в окно, форточка которого была открыта, пока Гриша пытался дозвониться до племянника, и не мог понять, что так давит на уши… Да, я, конечно, отвык от звуков большого города, но тут что-то другое… Точно! Сирены, их завывание периодически разносится по городу, и это явно не нормально, слишком много, долго и часто… А еще слышны крики – периодически то в одной стороне, то в другой кто-то отчаянно кричал, будто режут его… или её…
– Олежек? Алле… а? А кто это? А где Яковлев? А? – Гриша несколько раз подул в трубку, будто это поможет, – Куда идти? Что? Да пошел ты сам!
– Что?
– Представляешь, послали…
– Нервы, слышишь? – показал я на улицу.
– Да, что-то развылись, видно, дела плохи с этой эпидемией, как бы паника не началась.
Я достал телефон и попытался дозвониться до Саши… «Аппарат абонента выключен, или находится вне зоны действия сети» – безучастно сообщил мне записанный женский голос.
– Не доступен, – побарабанил я пальцами по столу.
– Так это, тебе есть, где остановиться-то?
– Да, я у него и живу… Слушай, может просто 02 позвонить?
– На, звони, – пододвинул мне телефон Григорий, – если не пошлют.
Набрал номер, долго не отвечали, но, в конце концов, сняли трубку…
– Дежурный-по-ленинскому-району-лейтенант-бпрпб-прпбпр… – ответили мне нечленораздельной скороговоркой.
– Здравствуйте, тут в квартире соседней проблемы…
– Везде проблемы, конкретней.
– Возможно, там пожилой женщине плохо, звоню – не открывает, но в квартире возня слышится.
– Вы кто?
– Что?
– Вы кто этой женщине?
– Это теща моего друга. Он просил проверить, все ли нормально, он не может до жены дозвониться, она детей из сада должна была забрать.
– А почему вы, а не этот ваш друг, звоните?
– Он хирург, в областной… не может вырваться.
– Хм… понятно. Адрес?
Сообщил адрес дежурному, который сухо бросил «ждите» и положил трубку.
– Ну что, точно водки не будешь?
– Я же говорю, я за рулем.
– Думаешь, – кивнул Григорий на окно, – там есть кому-то дело до пьяных водителей?
– Мне есть, – строго сказал я, – никогда не позволял себе этого.
– Ну, – Григорий пожал плечами, и, отведя глаза в сторону, сказал, – все когда-то случается в первый раз.
– Чаем угостишь?
– Да легко, – Григорий встал, пощелкал пьезо-зажигалкой у конфорки, и, проверив наличие воды в чайнике, поставил его на огонь.
Чайник грели два раза, мне было уже неудобно оккупировать кухню Григория, хотя ему, похоже, нравилась компания, он расспрашивал меня про Дальний Восток, называл какие-то фамилии, некоторые из них даже звучали знакомо, но общих каких-то моментов соприкосновения мы так и не нашли. За окном стемнело, сирены не умолкали, мне даже показалось, что я слышал выстрелы… А когда раздался звонок в дверь, я чуть в штаны не наложил…
– Это что? – спросил я, вытирая выступивший на лбу пот, то ли от не знаю какой по счету кружки чая, то ли от страха.
– Не знаешь?
– Что, реально корабельный?
– Ага, дорог как память.
– Соседей «кондрат» не хватает?
– Бывает, – ответил, улыбаясь, Григорий, шаркая тапками по коридору.
Спустя пару секунд он громко сказал из прихожей:
– Влад! Милиция.
Обувшись и одевшись, я вышел на площадку. Если бы не форма, бронежилет и автомат, я бы подумал, что передо мной школьник-переросток, рядом с ним стоял, нет… Рядом с ним пытался устоять на ногах мужик лет сорока, который «кыш» сказать не может, с инструментальным ящиком в руке.
– Вы вызывали? – спросил меня сержант, замученный какой-то, осунувшийся.
– Да, вот квартира.
– Вы уверенны, что там кто-то есть?
– А вы послушайте, я подошел и позвонил.
Тишина, которая до этого была за дверью, сменилась шебуршанием и возней.
– Ясно, открывайте, – сказал сержант мужику, потом отошел к электрическому щитку, и, оттянув предохранитель на «ксюхе», беззвучно опустил его…
На удивление, слесарь секунд за десять справился с замком, открыл дверь и, дурацки улыбаясь, сказал:
– Опыт не про…
Из-за открытой двери на него вывалилось то, что еще несколько часов назад было Анной, я ее только по свитеру и рыжим волосам узнал. С перемазанным запекшейся кровью бледно-серым лицом, издавая какие-то непонятные звуки, «оно» как-то шустро шагнуло на площадку. Зацепившись скрюченными пальцами с ярким и явно дорогим маникюром за лямку комбинезона и притянув ничего не понимающего работягу, хватануло его зубами за затылок, а потом за шею, вырвав просто огромный кусок мяса. Я попятился назад, пытаясь понять, что же это…
Та-та… – очередь на два или три патрона разнесла голову Анне, оглушив всех.
– Ты охренел! – пошел я на сержанта…
– Спокойно! – заорал он, наведя на меня автомат, – Это уже не человек… ты что, не видел?
– Ты гонишь? Я утром с ней разговаривал!
– Успокойся, говорю, кто еще в квартире… был?
– Дети и ее мать, – ответил я, схватившись за голову и сползая по стене, – охренеть можно…
– Фу, воняет-то как, – закрыл рот и нос рукой Григорий и шагнул к себе в квартиру, – я «скорую» вызову, этому…
Слесарь стонал и раскачивался, сидя на полу, и, морщась от боли, заворачивал такие матюги, что впору записывать.
– Идемте, – сержант включил фонарь и подошел к двери квартиры, откуда по лестничной площадке распространялся невыносимый смрад, – сколько, говорите, их там?
– Должно было быть четверо, – я встал позади сержанта и добавил, – что тут у вас происходит, мля?
– В смысле, у нас?
– В смысле, в городе… Зомби-Апокалипсис какой-то.
– Во, а я все слова подбирал, как их называть-то… Зомби, точно! А они все психи, психи… – сказал сержант, и, приложив фонарь к цевью, шагнул в квартиру.
Когда я включил свет в коридоре, который осветил и часть зала, удержаться от рвоты было невозможно, и я испачкал какой-то пуфик у тумбочки в коридоре. Бабушка была практически съедена, а та часть, что от неё осталась, еще лежала на полу и шевелилась. Ее кишечник растянулся через весь коридор, она протягивала к нам руки с висящими на костях лохмотьями мышц и кожи. Сержант выстрелил в обезображенную голову.
…Топ, топ, топ… Из зала вывернуло то, что, наверное, было Сашкиной дочкой, почти цела, только на щеке дыра от укуса, но весь рот перемазан кровью, а ее оскал мне показался совсем не человеческим. Она быстро шла на меня, выставив вперед руки, я только и успел отскочить, перевернув на неё тумбочку. Пятилетняя зомби чуть потеряла равновесие, изогнулась и словно приготовилась к прыжку…
Бах!
– Фу, мля… – страх заставил меня отшатнуться и упереться спиной в стену, – еще мальчик старший где-то…
Но, обшарив доступное пространство фонарем, из коридора мы ничего не заметили. Сержант подкрался к двери в зал, быстро заглянул и выглянул, потом опять заглянул, протянул руку и включил свет – никого, только куча кровавых следов детских стоп на ковре и диване. На улице кто-то неистово закричал, моля о помощи и заставив меня дернуться.
– Точно должен быть еще ребенок? – спросил сержант, выйдя из зала.
Он тоже далеко не бодро выглядит, а автомат в его руках ходуном ходит, как только в цель попадал еще…
– Ты это, ствол отверни и палец со спуска…
– А? А, да, – выполнил мою просьбу сержант и осторожно прошел на кухню.
– И биться сердце перестало! – протянул появившийся в дверях с двустволкой в руках Григорий, а потом метнулся назад, и я услышал, как он тоже опустошает на лестничной клетке свой желудок.
Что-то звякнуло, словно упало и разбилось.
– Сержант, – кивнул я на дверь в ванную комнату и щелкнул выключателем на стене, – я открываю, ты смотришь.
– Угу…
Дверь оказалась закрыта изнутри и не открылась, я с силой дернул, сорвав хиленькую щеколду и распахнул дверь… Увидев милицейскую форму, мальчик, прячущийся в ванне и выглядывающий из-за ее края, впал в истерику. Он был, слава богу, цел и невредим. Рыдал, пытался что-то сказать, но ужасно заикался и всхлипывал.
– Никитка, все… – вытащил я его и прижал к себе, вышел из ванной комнаты, а затем боком из квартиры, дабы ребенок не видел то, что осталось от его родных, – сейчас домой поедем, слышишь меня? Все, успокойся.
Григорий провел нас к себе в зал, я усадил Никиту на диван и почувствовал специфический запах.
– Никитка, ты посиди тут, я сейчас, дядя Гриша вот тебя охранять будет, видишь, ружье какое у него?
Мальчик, всхлипывая на каждом вдохе, кивнул и покосился на Григория.
– Была же у бабушки твоя одежда какая-нибудь?
Сказать, что ребенок был перепуган – это ничего не сказать, стресс затормозил его конкретно. Не дождавшись ответа, я вернулся в кварту Сашкиной тещи, и, полазив по ящикам, нашел детскую одежду и сменное белье.
– Ну что, я поехал и этого бедолагу в больницу завезу, хотя он скоро умрет и станет таким же, как эти, – сказал сержант, до этого разговаривавший с кем-то по рации.
– Как поехал? Эм… я не знаю, а следственная группа там, ну, или что должно быть?
– Должно, но не будет, – ответил он и вышел из квартиры, помог подняться перевязанному Григорием слесарю и вызвал лифт.
– Черти что! – сказал я, и, схватив с обувной полки две пары детских сапожек, не поняв, какие из них Никиты, вышел и захлопнул квартиру.
