Kitobni o'qish: «Архипелаг»
Если трудности и преграды встают на твоём пути, недостаточно оставаться невозмутимым и сохранять спокойствие. Смело и радостно устремляйся вперёд, преодолевая одно препятствие за другим. Действуй, как говорит пословица: «Чем больше воды, тем выше корабль».
Ямамото Цунэтомо
Часть 1
250-й день. О. Сахарный
Сегодня у нас с Иванычем был ответственный день – приемка «Авроры», нашего нового корабля, построенного на верфях поселка Лесной. Когда он пришел к нам на остров пять декад назад, это был только корпус без отделки и с установленным двигателем Caterpillar от тягача «Кенвурт». Теперь же все работы на нем были закончены, оставалось только формально принять корабль в эксплуатацию и разбить об корпус… нет, не бутылку шампанского, теперь это дефицит, а привязанный к веревке целлофановый пакет с обычной морской водой. Обряд и традиция будут соблюдены, ну а то, что нет соответствия в деталях, тут уж извините, таковы реалии нашей жизни.
Я позавтракал в компании своей семьи, которую обрел именно здесь на Сахарном, после трагедии этого мира, и теперь это самые родные для меня человечки. Светлана приготовила мне на такой знаменательный день «парадную» одежду, которую сшила сама, это камуфляжные шорты, рубаха с коротким рукавом и камуфляжная же бандана, все это перешито, так сказать, в стиле «сафари» из армейской флоры. Да, вот такой я сегодня модный. Продел в шлевки шорт широкий ремень с переделанной открытой кобурой с ТТ, туда же на ремень ножны с хорошей финкой и радиостанцию на клипсу.
– Ну, и как я вам? – спросил я у родных, пытаясь разглядеть себя в небольшое зеркало.
– Ой, да подлецу все к лицу, – в шутку съязвила Светлана, а потом добавила: – Да хорошо, а то сколько можно как оборванец ходить.
– А ты куда, кстати, мои старые бриджи дела?
– Все, на ветошь.
– Света…
– Не начинай, там уже дыра на дыре была. И садись на стул, я тебе бороду твою и усы в порядок приведу.
Я сел, а Света стала шустро щелкать ножницами у моего лица, периодически отодвигаясь, как художник, присматриваясь, все ли ровно и хорошо. Когда она в очередной раз придвинулась ко мне, я тихонько просунул руку в чуть распахнувшийся халат и погладил ее по уже округляющемуся животу и сказал:
– Привет, человеческий детеныш. Привет, Анастасия Сергеевна.
– А может это будет Сергеич? – улыбнулась Светлана.
– Нет, дорогая моя, это Сергеевна, мужиков у нас уже двое. Девочку хочу.
Светлана закончила с приведением моей бороды в порядок, нагнулась и, нежно чмокнув меня в нос сказала:
– Иди уже, вон мужики у ворот заждались.
Я выглянул в окно и помахал стоявшим во дворе Иванычу, Саше, Михал Михалычу и крикнул:
– Бегу!
Быстро намотал портянки, влез в берцы, зашнуровался и, на ходу поцеловав Свету, выскочил за дверь.
– Мужики, это кто? – спросил Иваныч у стоящих с ним рядом.
Те в ответ подыграли… пожали плечами и как-то неопределенно скривились.
– Иваныч, змей ты! Завидуй молча, – ответил я, – идем уже, а?
Мы поздоровались, пожав руки, и направились вниз по дороге к пирсу.
Красавица «Аврора» была пришвартована носом к уже очень выросшему, новому поселку, а трап с нее был опущен на катамаран. К пирсу стекались люди, было ощущение праздника, был даже почетный караул во главе с Алексеем, который отобрал из поселенцев себе восемь человек в ополчение и уже гонял их полтора месяца как «сидоровых коз», обучая всему, что умеет сам. Ребята из ополчения стояли в шеренгу с СКСами в руках на пирсе и, скажем так, чувствовали важность момента и оказанное доверие. Там же на катамаране стоял небольшой столик, на котором лежала папка с бумагами и стоял привязанный к веревке полиэтиленовый пакет с водой. Люди расступились пропуская нас к катамарану, мы вчетвером подошли к столу, а потом Иваныч, Саша и Михалыч, будто сговорившись, чуть отступили от меня в сторону, словно предоставляя мне слово, а все присутствующие захлопали, где-то несколько раз задорно присвистнули.
– Начинай, Николаич! – раздался чей-то голос из толпы.
Я вопросительно посмотрел на Иваныча, а он как-то неопределенно пожал плечами и развел руками. Блин… мы вообще-то и нее готовились особо, да и, как в советские времена, у нас не было плана мероприятия, все как-то само собой сложилось, мы лишь только обозначили дату ввода в эксплуатацию корабля. Ну что ж, назвался груздем, то есть основателем поселения, или как в нашем новом мире принято говорить, анклава, теперь неси свой крест со всеми вытекающими.
– Кхм… – прокашлялся я, сильно волнуясь и скорее всего краснея, хотя не страшно, на таком загаре и не видно. – Товарищи колхозники!
Все добродушно засмеялись… Я поднял руку, попросив жестом замолчать.
– Друзья… Я думаю, что могу всех вас так называть… Вы этого заслуживаете… со многими из вас мы пережили трудные времена, моменты лишений и опасностей. Каждый из нас пережил трагедию этого мира по-своему и в разной степени тяжести, но здесь, на этом острове мы все являемся единым целым и живем не так, как жил прошлый мир, а живем друг для друга, трудясь друг для друга… мы все теперь понимаем, что только вместе мы что-то можем собой представлять, только вместе мы смогли выжить, отстроиться и наладить процесс пусть не легкого, но вполне цивилизованного и, главное, обеспеченного по потребностям существования. Оглянитесь на поселок.
Люди, загудев, оглянулись.
– Что вы видите?
– Дома… Баню… Кирпичный завод… Склады… Мастерские… Пилораму, – кричали люди на разные голоса.
– А все видят красно-белый сарафан на веревке?
– Да! Видим… Так это же Светкин сарафан, – раздались веселые голоса.
– Этот сарафан сушится во дворе дома, который чуть меньше года назад был здесь, на острове единственным еле уцелевшим строением от таежного поселка Сахарный. А все остальное появилось благодаря вам, друзья.
Все повернулись опять ко мне, замолчали, и лица стали серьезными.
– Я от чистого сердца хочу всех вас поблагодарить за проделанный труд, не работу, как говорили раньше… что от слова раб… а именно за труд, сознательный труд на общее благо. Пройдет время, и я надеюсь, что все, кто тут живет, кто будет жить и потомки тех, кто здесь строил новую жизнь, будут знать и осознавать истинные значения слов труд, созидание и свобода. Мы все здесь свободные люди, и у нас есть одно преимущество – мы объединены нашим совместным трудом, результатами нашего труда и, самое главное, нашей свободой и самодостаточностью. Даже если исключить сейчас из нашей жизни блага предыдущей цивилизации, мы выживем!
Все захлопали и засвистели, а я опять поднял руку, попросив тишины.
– Что-то я отвлекся от темы и разволновался…
– Да правильно все, Николаич, – услышал я зычный голос Федора.
Все опять загудели, и я опять поднял руку.
– Собрались мы собственно сегодня по поводу ввода в строй нашей «Авроры». Два дня специально созданная комиссия проверяла все досконально, и вчера было принято решение о вводе корабля в строй.
Все опять загомонили и захлопали.
– Право совершить обряд спуска «Авроры» на воду, пусть не совсем так и не совсем по правилам, предоставляется идейному вдохновителю и самому морскому из всех морских волков, нашему капитану Ивану Ивановичу Попову!
Люди опять захлопали и загомонили. А Иваныч подошел ко мне и, взяв со стола пакет с водой, сказал:
– Квалифицированная комиссия, проведя инспекцию и осмотр корабля, приняла решение о вводе в эксплуатацию! – перекрестился, размахнулся и, тихо сказав: «Господи благослови», метнул пакет в борт.
Пакет полетел и, ударившись о борт, лопнул. Все захлопали, засвистели и закричали.
Когда ликование закончилось, слово взял Михалыч:
– Ну я, значить, приглашаю всех на хутор на праздничный обед, явка строго обязательна.
Все опять захлопали. А потом кто-то крикнул:
– А можно хоть посмотреть-то?
– Можно Машку за ляжку! А посмотреть разрешаю! Группами по десять человек. Боцман, обеспечить экскурсию, – гаркнул Иваныч.
– Есть! – ответил боцман Андрей Строганов, стоявший все это время на «Авроре» у борта. – Желающие не толпимся, поднимаемся по десять человек на борт.
– Хренасе ты выдал… мы корабль вводили в строй или отчетный митинг проводили? – спросил Иваныч, когда мы поднялись на борт и прошли к нему в каюту.
– Да что-то тронуло меня это мероприятие, ну и решил людей отблагодарить, да и заодно «пояснить политику партии».
– А в тебе, оказывается, кроются задатки замполита.
– Отстань, а… Давай сюда схему корабля и еще раз все проверим.
«Аврора» действительно по нынешним меркам получилась просто ультрасовременной посудиной, стоит немного рассказать про ее достоинства:
В длину «Аврора» была почти 25 и в ширину 5,5 метра. Максимальная скорость 14,5 узла, и могла принять на себя около 15 тонн груза. Ходовой мостик был оборудован радаром, эхолотом, морской и КВ-радиостанциями. Основные посты были снабжены кроме стандартной корабельной громкой связи еще и телефонами корабельной АТС. 4 двухместные каюты, кубрик вместимостью 12 человек, 2 гальюна, 2 душевые кабины, электрический бойлер, обеспечивающий подачу горячей воды, емкости с пресной водой на 1600 литров, запас топлива и провизии на автономку 11 суток с экипажем в 10 человек, силовая установка в 18 киловатт, камбуз с электропечью и дополнительно с варочной печью на твердом топливе. На верхней палубе были установлены шесть универсальных станков для размещения КПВ или ПКМ, по два по бортам, носовой и кормовой. Штатно КПВ располагался на носу, а ПКМ на корме. В оружейной комнате размещалось 12 СКС на всех членов экипажа и боекомплект. Одна из кают была оборудована под лазарет. Система живучести обеспечивалась двумя постами в машинном отделении и на верхней палубе, и включала в себя 2 мотопомпы, инструмент, 2 комплекта пожарных шлангов, 4 огнетушителя, правда с исходящим сроком годности, клинья, брус, аварийные домкраты и прочее необходимое в этом деле. По бортам были сделаны специальные крепления, на которые можно было закрепить дополнительный груз, как-то: бочки, ящики и прочее. Спасательные средства были в виде капитально отремонтированного мотобота и двух спасательных ПСН-10, снятых в свое время с СРа. Все управление было выведено на ходовой мостик, но также было продублировано и в машинном отделении. В общем, мы сделали больше, чем могли, все-таки два полноценных морских судна-донора поспособствовали в этом. На «Авроре» теперь постоянно дежурила боцманская команда и несли боевые вахты согласно уставу ВМФ, несколько экземпляров которых Иваныч притащил с СРа.
Праздник хуторяне нам устроили знатный. Был очень вкусный обед, из-за которого пришлось пустить под нож двух баранов и одного молодого хряка, но оно того стоило. Когда все плотно поели и изрядно приняли на грудь яблочного вина из яблок, которых в моем огороде на трех яблонях уродилось очень много, «из кустов появился рояль», точнее нарисовался Михал Михалыч с аккордеоном, и где только взял??? И как выдал нам концерт русских народных вперемешку с матерными частушками, что все пустились танцевать. Кто как мог, не оглядываясь на то, как получается, было просто весело, а потом нарисовался Жека с гитарой и развлекал молодежь репертуаром Цоя, Гребенщикова и Шевчука. Ну и мне, изрядно поддатому, что-то захотелось спеть, хотя гитару в руки не брал с последнего новогоднего корпоративна, в некогда моей фирме в прошлой жизни. Я перебрал струны и взял несколько аккордов, привыкая к грифу и звуку гитары, поймал на себе взгляд Светланы, и как-то само по себе запелось:
«Здесь лапы у елей дрожат на весу,
Здесь птицы щебечут тревожно.
Живешь в заколдованном диком лесу,
Откуда уйти невозможно.
Пусть черемухи сохнут бельем на ветру,
Пусть дождем опадают сирени,
Все равно я отсюда тебя заберу
Во дворец, где играют свирели…
Когда я взял последний аккорд, Иваныч подсел рядом и сказал:
– Серый, ну ты, блин, даешь! А давай еще что-нибудь из Высоцкого.
Я пару секунд подумал и запел:
Средь оплывших свечей и вечерних молитв,
Средь военных трофеев и мирных костров
Жили книжные дети, не знавшие битв,
Изнывая от мелких своих катастроф.
Детям вечно досаден их возраст и быт,
И дрались мы до ссадин, до смертных обид,
Но одежды латали нам матери в срок,
Мы же книги глотали, пьянея от строк!
Липли волосы нам на вспотевшие лбы,
И сосало под ложечкой сладко от фраз,
И кружил наши головы запах борьбы,
Со страниц пожелтевших слетая на нас.
И пытались постичь мы, не знавшие войн,
За воинственный клич принимавшие вой,
Тайну слова «приказ», назначенье границ,
Смысл атаки, и лязг боевых колесниц.
А в кипящих котлах прежних войн и смут
Столько пищи для маленьких наших мозгов…
Мы на роли предателей, трусов, иуд
В детских играх своих назначали врагов.
И злодея следам не давали остыть,
И прекраснейших дам обещали любить,
И друзей успокоив, и ближних любя,
Мы на роли героев вводили себя!
Только в грезы нельзя насовсем убежать,
Краткий век у забав, столько боли вокруг…
Попытайся ладони у мертвых разжать,
И оружье принять из натруженных рук.
Испытай, завладев еще теплым мечом,
И доспехи надев, что почем, что почем!
Разберись, кто ты трус иль избранник судьбы,
И попробуй на вкус настоящей борьбы!
И когда рядом рухнет израненный друг,
И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,
И когда ты без кожи останешься вдруг
От того, что убили его, не тебя —
Ты поймешь, что узнал, отличил, отыскал —
По оскалу забрал – это смерти оскал!
Ложь и зло – погляди, как их лица грубы,
И всегда позади – воронье и гробы!
Если мяса с ножа ты не ел ни куска,
Если руки сложа, наблюдал свысока,
А в борьбу не вступил с подлецом, с палачом,
Значит, в жизни ты был ни при чем, ни при чем!
Если, путь прорубая отцовским мечом,
Ты соленые слезы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал, что почем,
Значит, нужные книги ты в детстве читал.
На минуту установилась тишина, бабы тихо вытирали слезы, мужики молчали. Михалыч встал, поднял стакан и сказал:
– Давайте… за тех, кто не пережил…
Загромыхали лавки за длинными столами, люди встали и молча выпили.
А потом Иваныч как-то ловко выхватил у меня гитару, шибанув по струнам, и запел:
Кавалергарда век недолог,
И потому так сладок он,
Труба трубит, откинут полог
И где-то слышен сабель звон.
Ещё рокочет голос трубный,
Но командир уже в седле,
Не обещайте деве юной
Любови вечной на земле.
Не обещайте деве юной
Любови вечной на земле.
Одним словом, праздник удался, в полном смысле этого слова. Островитяне расслабились, перезнакомились те, кто еще не очень был знаком. Какие-то пары разошлись гулять по единственной дороге от хутора до поселка. Когда мы со Светланой «по-английски» покидали застолье, на хуторе опять звучал аккордеон и был слышен визг девчонок.
251-й день. О. Сахарный
Иваныч разбудил меня ни свет ни заря, и мы с ним отправились на «Аврору» утверждать состав экипажа.
– Ну что, я так понял, что ты тоже залип на нашу красавицу, – сказал Иваныч и постучал по переборке, когда мы с ним сидели в кают-компании.
– Да, Иван, залип, здесь на острове уже есть кому рулить, да и люди прониклись, так сказать, идеологией. Так что ближайшее наше будущее в экспедициях и разведках.
– Я так и знал, – наигранно надувшись, сказал Иваныч, – что ты мне не дашь единолично бороздить просторы мирового океана.
– Неа, не дам, – ответил я, улыбнувшись, – ну что, я так понял, у тебя уже есть основные кандидаты?
– Ага. Во-первых, это Строганов со своими «рыболовами», очень сработанные ребята и ответственные.
– Ну, это без разговоров утверждается.
– Володя, он вообще уже тут прописался… без кока никуда.
– Тоже согласен.
– Мои ребята из БЧ5, Гриша с Мишей, толковые… Грише правда под шестьдесят, но дизелист грамотный.
– Тут тебе решать.
– Уже решил. И еще два матроса из совсем молодых, вроде толковые мальчишки.
– То есть получается команда вместе с тобой десять человек?
– Ага.
– Не дофига? Вроде про шесть человек разговор шел.
– Серый, понимаешь, команда-то сработалась, ну нельзя ее раздирать.
– Понимаю, но и ты пойми, мне тоже надо собрать группу разведчиков. И как мы их тут разместим?
– Ты не нервничай, давай прикинем. У нас восемнадцать мест в кубрике и по каютам, не забыл, что одна каюта под лазарет?
– Давай. Не забыл.
– В кубрике двенадцать мест, четыре под боцмана и его команду, остается четырнадцать. Радистом пойдет Вася, он в каюте, к нему Володю-кока, остается двенадцать. Я в своей каюте, ты с Лехой у себя, минус три, остается девять. Два матроса и два моториста, остается пять.
– Хорошо, четверых бойцов-разведчиков из Лехиных дружинников добираем.
– Ну вот, остается одно место, под доктора. Тот рыжий, который гинеколог, его берем или Сашкину Алену?
– Не, лучше рыжего, он говорит, у него специализаций несколько, и хирург и анест… онес… тьфу, блин, короче, по наркозам спец.
– Ну вот, этого рыжего ко мне в каюту. Все, всех разместили. Как зовут-то, кстати, этого гинеколога?
– Григорий.
– Ага, так и запишем, – сказал Иваныч и сделал запись в своем журнале. – С командой разобрались. У нас еще кое-что на повестке.
– Что?
– Надо план составить по экспедиции. Куда, насколько.
– Ну а что тут планировать. Предлагаю в качестве обкатки и проверки экипажа сходить подальше, чем федералка. И карту поточнее составим, и, может, найдем чего.
– Согласен, а потом дозаправка и пополнение и вперед, к дальнему архипелагу?
– Да, примерно так.
– Ну на том и порешим, я всех обойду, предупрежу. Сегодняшний день на сборы и завтра выходим.
– Хорошо. А я к Алексею, пусть бойцов собирает.
Связался с Алексеем, он был в оружейке на развалинах и я потихоньку, наслаждаясь еще не жарким и душным воздухом, побрел к развалинам в/ч. Только развалинами они уже не были, очистив и подровняв старые фундаменты двух казарм и еще двух зданий непонятного назначения, мы сделали там что-то вроде форта, выложив стены из толстых бревен, последнего, так сказать рубежа обороны на всякий случай. Форт мог вместить в себя около ста человек, в подвалах и наверху. Теперь там располагалась вся наша «военщина», то есть дежурного из личного состава дружины, находящегося на службе, всегда можно было найти в форту.
– Привет, – махнул мне промасленной ветошью Алексей, который сидел за столом под навесом входа в оружейку и медитировал… точнее чистил ПКМ.
– Привет, – ответил я и присел рядом на низкую лавку рядом со столом, – кроме тебя, еще четыре человека в группу, а не шесть, как планировали.
– Ну, это даже лучше, – кивнул Леха, – на Сахарном тогда шестеро останутся, двое в сопровождение рейсов «Мандарина» и четверо тут, на охране и обороне.
– А, да, Саша говорил. Его тема тоже нужная, – ответил я, вспомнив, что Саша решил расширить профиль ремонтных мастерских, куда он взял себе пару человек, и они уже сделали несколько рейсов к федералке, разбирают абсолютно все машины. Еще со стороны Лесного он сделал несколько походов в глубь материка и нашел в тайге еще несколько единиц утопленной техники.
– Когда выходим?
– Завтра, с рассветом.
– Ты себе, кстати, БК пополнил?
– Да мне не надо, к моему АКМу у меня четыре магазина есть, на «Авроре» БК двойной, если что, там возьму.
– Ну хорошо, тогда я сейчас отберу ребят и за инструктаж и сборы возьмусь.
– Давай Леха, и я пойду собираться, да еще с Федором хотели сегодня емкости у родника почистить.
– До завтра.
Вернувшись домой, собрал рюкзак, проверил свой универсальный пояс, пополнив боекомплект к пистолету, и потом разложил по подсумкам сразу все необходимое, прицепил флягу и ножны. Сложил все в сундук, туда же автомат и разгрузку-«лифчик». Все, готово, завтра только взять и идти. Теперь до обеда можно и по хозяйству заняться. Заменил несколько досок в деревянной дорожке от родника к дому, прикопал у сетки выгула курятника кусок шифера понадежнее и потом положил по периметру бревна, потому что Бим повадился делать подкопы, одну курицу пару недель назад придавил засранец. Бимка вырос и заматерел, правда по характеру все еще щенок. Он уже не таскается везде за мной хвостом, а все чаще с детьми. Но стоит ему увидеть, что я взял двустволку и патронташ, все, не отойдет ни на шаг, пока мы с ним не спустимся по тропе от кирпичного цеха на обратную, еще не обжитую часть острова. И тогда он утыкался носом в землю и работал самой настоящей охотничьей собакой, и надо сказать, если бы не он, то успеха в охоте мне не видать. И птицу поднимал, и след зверя отлично брал.
– Сережа, что на обед? – спросила Света крикнув в окно, выходящее в огород.
– Может, рыбки жареной?
– Ну сходи тогда к рыбакам, или мальчишек пошли.
– Сам схожу, заодно проверю, как они там.
– Ну давай, не долго только, а то зацепишься опять.
– Хорошо, не буду зацепляться, – ответил я, отнес инструмент в сарай и пошел через фазанье поле вниз к морю.
В тот день, когда Иваныч пришел на «Авроре» с верфей, он привез еще несколько переселенцев. И четыре человека, парень с девушкой и еще два мужичка, некоторое время поработав на хуторе, стали уговаривать Михалыча и параллельно меня, чтобы мы им выделили небольшой участок на берегу под рыбацкий дом и разрешили забрать себе одну шлюпку. Особых возражений не было, тем более что все четверо были, что говорится, «с крючком в башке». Они по-быстрому соорудили себе на берегу времянку, наколотили мостки для шлюпки и стали регулярно выходить в море. Ловили и на удочку, и сетью, которую, надо сказать, сплели сами. Получалось у них чего уж говорить. А потом кто-то из них додумался сделать небольшой навес, соорудил из камня мангал и начал жарить рыбу «на вынос», причем получалось очень вкусно. И народ пошел… ага, на запах. Кто-то уносил с собой, кто-то присаживался прямо там под навесом и уплетал вкусно приготовленные морепродукты. Ян и Ольга, так звали молодую пару рыбаков, стали все больше заниматься импровизированным рестораном, а Павел с Аркадием рыбачили. Это место даже название получить успело, скор у нас народ на такие вещи – где спрашивают, такую вкуснятину взяли… а вон там у Паши и Аркаши. Так и стали называть – «У Паши и Аркаши».
Деньги у нас на Сахарном уже имеют хождение, люди и зарплату получают, за «трудовую нагрузку в колхозе», и много уже кто свои услуги или продукцию своего подсобного хозяйства реализует. Рейсы в Лесной регулярно, и люди кто сам туда на рынок выезжает, кто Фиме сразу на реализацию сдает. Работает, в общем, экономика.
Мы только успели пообедать, как к нам пришел Михалыч, чуть ли не «с ноги» открыв дверь, буркнул что-то нечленораздельное вместо приветствия и встал подбоченившись.
– Михалыч, и что это за пантомима? – спросил я его, улыбнувшись. Я уже привык к его таким закидонам, сейчас вымогать что-то будет.
– Сергей Николаич, вот ты вроде умнай мужик… ответь тогда мне старому, почему кирпичи важнее, чем лошади?
– Так, стоп! Давай без намеков, что ты от меня хочешь?
– Справедливости! – притопнул он сапогом.
– Михал Михалыч, ты не стой, садись, вот чаю с нами попьешь, – сказала Светлана, обняв старика за плечи и усадив за стол. После чего у него поостыл революционный пыл, и он сказал:
– Серега, ну вот что трактор полдня простаивает у кирпичного? Мне распахать надо под овес, а Федору, видите ли, из-за моего хутора приходится отцеплять кузов… Говорит, что я его от производственного процесса отвлекаю.
– Уф… ну вот неужели не можете разобраться сами, а?
– Так как с ним разобраться-то, я же старый… а он кабан какой здоровый.
– Федор… – сделал я вызов в рацию.
– Что… уже пришел, нажаловался? – услышал я в ответ.
– Зайди, Федь, чайку попьем.
– Иду.
Проблема оказалась действительно существенной, во всяком случае для Федора. Они с Ваней трактором свозили готовую продукцию на большую ровную площадку на мысу, подвозили глину к цеху, техника была не всегда, конечно, занята, но перецепить оборудование трактора занимало время, перегнать трактор на хутор занимало время, и Федор по этому поводу, мягко говоря, нервничал.
– Федь, ну выходить из положения как-то надо.
– А как? Завтра с Лесного буксир с баржой за кирпичом придет, ты же сам с этим олигархом гостиничным договаривался, а мне еще пять тысяч штук перевезти надо на площадку у пирса.
– Это будет последняя поставка кирпича?
– Да.
– Давай так, перевози все. Потом приостанавливаешь работу цеха и пашешь Михалычу.
– Да у меня есть, кому пахать, – ответил Михалыч, – мне только трактор нужен.
– Хорошо, – вздохнул Федор и сказал Михалычу: – Завтра кирпич отгружу, и пусть твой тракторист подходит.
– Ну вот и договорились, – радостно хлопнул ладонями по коленям Михалыч.
– Мужики, ну вот а сами без баталий никак не можете договориться? – спросил я серьезно.
– Серый, блин, ну вот он завтра бы пришел и проблем бы не было, а у меня аврал, сам же видишь, – прогудел басом Федор.
– Ну я же не знал про твой аврал…
– Ладно проехали, – успокоил я всех, – еще по чайку?
– Нет, Серый, дел много, – сказал Федор, поблагодарил Светлану за чай и вышел.
– Ну и я пойду, – спохватился Михалыч.
