Kitobni o'qish: «Восьмая книга восьмого. Познание истины»

 Глава I. Пророчество

Известная болгарская прорицательница баба Ванга делала разные пророчества. Одни из них были понятны всем, другие были понятны только тем, кому она их изрекала. Наконец, третьи были непонятны никому из тех, кто их слышал. И вот одно из таких непонятных, но, тем не менее, имеющих отношение к нашему рассказу пророчеств бабы Ванги.

После того, как встретились Михаил Горбачев и Рональд Рейган, болгарская ясновидящая сказала: мол, это хорошо, что главы двух самых крупных государств Земли наконец-то встретились и провели переговоры. Но на этом плохие времена не закончились. Будут ещё и войны, и разрушения, и кровопролития. А потом придёт восьмой и всё подпишет. И это всё, что сказала баба Ванга. А вот кто такой этот восьмой, откуда он придёт и что подпишет, осталось неизвестным. В то же время из Ветхого Завета известен договор, который заключил Моисей с самим Богом. Этот договор известен как десять заповедей для людей: не сотвори себе кумира, не убей, не укради, не лжесвидетельствуй, не прелюбодействуй… Заповеди простые и понятные, но первым народом, который начал их нарушать, был всё тот же избранный народ Моисея. А это значит, что дело не в подписи под завещаниями или обещаниями, следовательно, и не в понимании и принятии того, что подписывается. Дело в содержании того, что написано. А это значит, что восьмой должен не подписать всё, а описать. И описать он должен не что-то своё, как до сих пор и делается и учёными, и священниками, и философами, и художниками, и не просто описать всё, что ему вздумается, что тоже не ново, а он должен всё описать как есть. Вот такая задача у восьмого.

Казалось бы, эта миссия невыполнима, поскольку всё – это Вселенная, а она бесконечная. Да и написано уже столько, что даже перечислить написанное не хватит и всей человеческой жизни, не то, чтобы перечитать. Но что написано, кем и как? Священники написали священные книги, художники – художественные, философы – философские, а учёные – научные. И все эти писания – об одном и том же, то есть о Вселенной, но всё это – по-разному, следовательно, несовершенно уже хотя бы потому, что неполно. Кроме того, эти писания противоречивы и сами по себе, и вместе взятые. Значит, они все должны быть переписаны. Тут и к бабе Ванге не ходи. Но кем?

Как показывает существующее положение дел, священники с учёными, а также художники с философами для полного и совершенного описания Вселенной не годятся. Не выходит у них каменный цветок. Нужен кто-то иной, т.е. и не священник, и не художник, и не философ, и не учёный. Но и не невежда, в противном случае он опять будет повторять уже сделанные до него ошибки. Следовательно, это должен быть наш хорошо осведомлённый современник. Но, как следует из пророчества бабы Ванги, он не единственный в своём роде. До него таких уже было семеро, поскольку он – восьмой. Значит, и эти семеро не были ни священниками, ни художниками, ни философами, ни учёными, ни невеждами. Тем не менее, они должны быть известными людьми, иначе наш восьмой не смог бы познакомиться с их работами. Причём известными они должны быть, в том числе, своим отрицательным отношением и к религии, и к художеству, и к философии, и к науке. Ну, и кто они, эти известные семеро?

Самый первый из великолепной семёрки – Гераклит Тёмный из Эфеса. Тёмный он потому, что говорил непонятные для своих современников вещи. Например, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Или что всё течёт, всё изменяется. Но самое тёмное из сказанного Гераклитом гласит, что единое есть то, что состоит из двух противоположных частей, которые при разрезании этого единого надвое обнаруживаются. С этим утверждением многие, если не большинство, не согласны и сегодня. Те же священники утверждают, что Бог Един, но в трёх лицах, а не в двух. И физики говорят, что в основе Вселенной вещество, энергия и информация. Впрочем, есть и такие, которые говорят, что всё есть только энергия или только информация, но это ничуть не лучше, если не хуже.

Тем не менее, у Гераклита нашёлся единомышленник. Им оказался Гегель из Берлина. Там он преподавал философию, но выступал против формальной логики, основы философии. Гераклита же уважал как своего предшественника, взяв за основу своего метода его дихотомию, т.е. раздвоение единого. Таким образом, Гегель – второй из семи.

Третий – Карл Маркс, четвёртый – Фридрих Энгельс. Эти деятели были противниками не только религии, но и художества, и философии, и противниками такой науки, как политическая экономия. «Капитал» Маркса – это как раз «Критика политической экономии», а «Немецкая идеология» Маркса и Энгельса – это «Критика новейшей немецкой философии…».

Пятый – Владимир Ульянов (Ленин), верный ученик не только Маркса и Энгельса, но и Гегеля. Он указал суть метода Гегеля, а также суть его Науки Логики. Сам же был атеистом, т.е. безбожником.

Шестой – К.А.Иванов, доктор архитектуры, бывший директор ЦНИИТИА, Центрального научно-исследовательского института теории и истории архитектуры, следовательно, коммунист со всеми вытекающими отсюда особенностями, одной из которых является атеизм. Он первым начертил метод Гегеля как систему, которую сам Гегель лишь предсказывал.

Седьмой – Л.Н.Кошкин, философ техники, профессор Бауманского училища, бывший генеральный директор НПО «Ротор». Понятно, что тоже коммунист, в том числе марксист-ленинец, материалист, атеист. Он открыл и показал на «железках», что между противоположностями есть не только борьба и единство, но также дополнительность и сосуществование.

А что оставалось сделать восьмому? Ему надо было открыть то, чего до него не открывал никто. Это нечто – язык познания. Именно его до сих пор не хватает современной науке. Его же не было и у великолепной семёрки. А без точного и совершенного языка познания можно только мечтать о точном и совершенном описании всего и всех, т.е. Вселенной. И наш восьмой его открыл. А вот как ему это удалось, вытекает из его биографии, т.е. жизнеописания.

Жизнеописание восьмого

Наш герой родился в середине ХХ века на северо-востоке Украины, на родине отца, но свои первые 5 лет прожил в Миргороде, на родине матери, где усвоил «щиру украïнську мову», т.е. настоящую украинскую речь. Следующие 10 лет он провёл там, где родился, т.е. в селе Хоружевка Сумской области, а затем вместе с родителями и сёстрами переехал в Крым, где ему пришлось перейти на русскую речь. После восьмого класса сельский парень не рискнул пойти в девятый класс, чтобы потом поступать в институт, а сразу поступил в Симферопольский техникум железнодорожного транспорта, который, тем не менее, окончил с отличием, т.е. с красным дипломом. Этот диплом давал ему право сразу и без вступительных экзаменов поступать в строительный институт, но наш отличник не видел себя строителем. Будучи сыном художника-любителя и рисуя с детства, он решил стать архитектором, поэтому после защиты диплома ушёл в армию в военно-строительный отряд, где два года отдавал долг Родине как военный техник-строитель. И не где-нибудь, а в столице Молдавии в городе Кишинёве. А там, естественно, молдавская речь.

После службы в армии теперь уже бывший военный строитель поступает в Одесский инженерно-строительный институт на архитектурный факультет. И всё у него идёт вроде бы по плану, а учёба даже отлично. Но на втором курсе его вызывают в деканат, и там декан спрашивает у нашего теперь уже студента, поедет ли он как отличник учёбы, к тому же уже прошедший службу в армии, на полный курс обучения в Венгрию в Будапештский технический университет. Но там же венгры! А у них – венгерская речь!!! Короче, наш посланец, у которого всё похолодело и сжалось внутри и его душа от этого просто ушла в пятки, через секунду ответил: «Поеду». В итоге к родной украинской речи и почти такой же русской речи, а также к матерной молдавской и школьной английской прибавилась венгерская речь, которую наш инженер-архитектор освоил на таком уровне, что когда ему приходилось работать переводчиком, венгры не однажды спрашивали, откуда он так хорошо знает русскую речь. Мол, ты что, туда женился?

Но это уже было потом, после окончания университета. А до него все иностранные студенты попадают в Будапештский Международный подготовительный институт, где изучают венгерскую речь. Сначала только разговорную или устную и письменную речь, а потом всех будущих студентов по очереди вызывают в дирекцию и спрашивают, мол, куда Вы потом хотите пойти учиться? Это для того, чтобы знать, кого и чему обучать дальше. Гуманитарию ведь не нужны химия, физика, математика на венгерском, а технарю – история и культура.

Но куда мог хотеть пойти учиться студент советского вуза, которого послали на учёбу за границу? Только туда, куда послали. Вот наш бывший одессит и отвечает, как учили, мол, он хочет пойти учиться в Будапештский технический университет. А на какой факультет, спрашивают его. На архитектурный, не задумываясь, отвечает наш теперь уже венгерский чуть ли не студент. И получает совсем неожиданный ответ: а там нет такого факультета. А куда ж тогда его послали? Что они там думали в Министерстве высшего и среднего специального образования СССР? Хотя какая разница, что они там думали. Ответ ведь тут надо ему держать. Вот наш венгерский почти студент и отвечает, что может быть он пойдёт в какой-то другой университет или там институт, где есть архитектурный факультет. А ему в ответ: а в Будапеште нет таких вузов, где есть архитектурный факультет.

А это уже удар ниже пояса. Прикажете ехать в другой город? Из столицы – в провинциальный вуз? Архитектору!? Но что делать? И на согласие нашего горемыки поехать в любой другой город, где есть вуз с архитектурным факультетом, последовал самый неожиданный ответ: а в Венгрии вообще нет вузов, в которых есть архитектурный факультет.

Ну, и что тут прикажете делать бывшему советскому студенту? Он просит тайм-аут, т.е. перерыв. Мол, мне надо подумать. И дирекция благодушно соглашается. Мол, идите, думайте. А что тут думать? В вышеуказанном Министерстве наш студент получил буклет того университета, в который его направили учиться. А в этом буклете указан факультет, на котором он должен учиться. Но всё в этом буклете было по-венгерски, поэтому наш пока ещё не совсем венгерский студент вооружился венгерско-русским словарём и нашёл в нём то венгерское слово, которое было в названии указанного Министерством факультета. А к нему в словаре – перевод: строительство. Такого подвоха наш строитель, возжелавший стать архитектором, никак не ожидал. Но, на своё счастье, он сразу не отбросил словарь в сторону, поэтому заметил, что после слова «строительство» стоит запятая, а за ней – слово «архитектура». Это означало, что у венгров и строительство, и архитектура – одно и то же. А наш студент Будапештского Международного подготовительного института всего лишь за один семестр уже настолько хорошо изучил венгерскую речь, что даже понял, что же у венгров и строительство, и архитектура. То есть он уже знал, что значит венгерское слово, которое переводится на русскую речь и как строительство, и как архитектура. А оно означает целительство. Но тут же до него дошло, что он не знает, что значит русское слово «строительство».

Естественен вопрос: как же он узнал значение венгерского слова? И ответ таков. В самом начале изучения венгерской речи он заметил, что значения венгерских слов определяются их корнями. Обычно корень слова – это существительное, которое с помощью префиксов и суффиксов превращается в другие части речи. Правда, в случае с «целительством» корнем было прилагательное «целый». Бывают ведь и существительные, корнями которых являются глаголы или прилагательные. Но в этих случаях уже применяются другие приставки и подставки, которых совсем немного и их легко запомнить. А это означает, что из значения корня слова вытекает и значение всего слова. И, как заметил наш, советский студент, так это не только в венгерской речи. В русской речи точно так же, но русские на это обычно не обращают внимания, хотя Козьма Прутков и завещал: «Зри в корень!». Хуже того, сегодня русскоговорящие люди вместо значений слов используют свои смыслы.

А наш студент обратил своё внимание и на корни русских слов. Правда, не сразу, а лет через десять, когда он уже был не венгерским студентом, а советским аспирантом. После успешного окончания университета он отработал два года переводчиком в Аппарате Советника по экономическим вопросам Посольства СССР в Венгрии, таким образом дождавшись окончания учёбы своей супруги, которая училась в другом, гуманитарном университете, и на которой он успел жениться ещё во время учёбы в университете, а затем поступил в Центральный научно-исследовательский институт типового и экспериментального проектирования жилища (сокращённо ЦНИИЭП жилища) в Москве, родном городе супруги, на должность архитектора. И здесь он на собственном опыте узнал, что такое классический русский интеллигент.

Оказалось, что русский интеллигент – это русский человек, который получил образование за границей, но дома он и на фиг никому не нужен со своим заграничным образованием. У нашего интеллигента с венгерским дипломом инженера-архитектора никто ни разу не спросил, чему его там научили в этой Венгрии. Между тем Будапештский технический университет – это самый старый университет Венгрии, при этом и самый большой. И как таковой, он признан в Западной Европе, потому что преподавание в нём ведётся на уровне европейских стандартов. Да и венгры не лыком шиты. И наш студент, обучаясь в нём во второй половине 70-х годов ХХ столетия, изучил самые передовые строительные технологии мира того времени. Но в Москве его направили в мастерскую, которая проектировала многоэтажные жилые дома для всего Советского Союза из кирпична. Там он тоже не ударил в грязь лицом, и через год уже был старшим архитектором, а в следующем году получил диплом за лучший проект года института. Но кирпич и в Древнем Вавилоне был кирпичом, а за окном шла вторая половина ХХ века, и у человечества уже были другие, более современные технологии, и наш архитектор был им обучен. И вот, чтобы донести свои навыки и умения до сведения коллег, наш русский интеллигент решил податься в науку, чтобы через неё капать им на мозги. Для этого он поступил в аспирантуру, и тему выбрал соответствующую: «Композиционно-художественные решения многоэтажных жилых домов из монолитного бетона». Ведь именно технология монолитного домостроения позволила западным европейцам уже к концу 60-х годов ХХ века решить жилищную проблему. У нас же в СССР более дорогая и неуклюжая технология заводского домостроения не позволила решить эту же проблему, и, несмотря на это, применяется до сих пор для безуспешного решения её же.

Но одно дело – технология, и совсем другое дело – художественная композиция. Что это такое и с чем её едят, наш аспирант понятия не имел, поскольку в технических университетах художествам не учат. Но и других тем, связанных с монолитным домостроением, уже не было. Пришлось взяться за то, что дают, в надежде на то, что решение сложного и непонятного вопроса даст нашему будущему учёному больше пользы. И тут он не ошибся, хотя и пришлось попотеть. Польза была, причём огромная, но учёным он так и не стал.

Перечитав учебники по архитектурной композиции, а также диссертации по архитектуре, и не найдя в них ничего полезного для своей темы, наш соискатель учёной степени вспомнил, что самый первый вопрос, который должен решить соискатель в своей диссертации – это выбрать метод научного исследования. Ведь чтобы решить любую задачу, надо знать, как это делается. А на вопрос «как?» и отвечает метод. Вот и погрузился наш аспирант в методологию. И погрузился основательно: на целых три года. В итоге нашёл то, о чём говорят многие, но не знает никто.

Конечно, в течении этих трёх лет методология была не единственным занятием нашего будущего учёного. Во-первых, он учился в заочной аспирантуре, а это значит, что он продолжал работать в институте. Кроме того, за эти годы он сдал все кандидатские минимумы, т.е. экзамены по иностранному языку, архитектурному проектированию и философии. Причём в его родном институте для аспирантов были созданы курсы по изучению философии, после которых и сдавался кандидатский экзамен. Но в 80-е годы, когда и учился наш аспирант, основной философией была материалистическая диалектика, а в основе материалистической диалектики был метод Карла Маркса. К сожалению, метод Маркса в изложении советских философов был таким же расплывчатым и отвлечённым, как и вся философия, поэтому наш упорный аспирант решил сам поработать с первоисточниками. В итоге им был прочитан «Капитал» Маркса, его же «Нищета философии», «Тезисы о Фейербахе» и его работа «К критике политической экономии», «Анти-Дюринг» Энгельса, его же «Диалектика природы» и «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии», их общая работа «Немецкая идеология», а также «Наука Логики» Гегеля и «Философские тетради» Ленина. Тем не менее, ясности это не дало никакой. И тут в журнале «Техническая эстетика» за 1966 год наш герой вычитывает статью архитектора К.А.Иванова, в которой тот анализирует понятие «Архитектура» по методу Гегеля.

Правда, здесь надо оговориться, что свой метод Гегель не описал, поэтому никто из философов до сих пор не знает, что это такое, хотя понятие имеет. Из «Науки Логики» Гегеля известно только то, что его метод в своём развитии превращается в систему. Но как и в какую систему, Гегель не написал. К счастью, в 1916 году в Бернской библиотеке в Швейцарии Владимир Ленин после конспектирования книги Гегеля «Наука логики» написал статью «К вопросу о диалектике», которая начинается словами: «Раздвоение единого… на противоречивые части… есть суть… диалектики». То есть открытие Гераклита – это суть диалектики. Именно на эту статью и ссылается К.А.Иванов и именно на основе этой сути он и вычерчивает метод Гегеля как систему. И это уже не какая-то абстрактная, т.е. отвлечённая система, а двоичная пирамида, в которой каждый элемент делится на два.

Но К.А.Иванов применил открытую им систему Гегеля для анализа понятия «Архитектура», а понятие не есть знание. В итоге у него получилось изложение его понимания Архитектуры, а также понимание его коллег, известное и без «диалектического» анализа, но отличное от понимания архитектуры тех же венгров, поскольку отечественные архитекторы разделяют архитектуру и строительство, а венгры – нет. Да и анализ у него был не диалектический, а дихотомический. Но, справедливости ради надо сказать, что этого не заметил не только Иванов. Ленин с Марксом и Энгельсом тут тоже дали маху.

Отечественные архитекторы понимают архитектуру как занятие архитектора, что совершенно верно. Но архитектора они понимают как старшего (архи) строителя, а это уже неверно, поскольку «архи-» есть в слове «строитель» как «стр-», т.е. «стар». Это означает, что отечественные архитекторы не знают ни что такое архитектура, ни кто такие архитекторы, а потому понимают под этими словами что-то своё, надуманное, ложное, поскольку Истина – в значении слова, а не в смысле, который присваивается слову. Но значение слова надо знать, а этому не учат в архитектурных вузах. Хуже того, этому не учат нигде. Везде ведь учат мыслить, в том числе понимать и запоминать. А знать – это другое. Знать – это не копаться в своих и чужих мыслях, а зреть в корень названия. Этому научился наш инженер-архитектор у венгров.

Здесь, конечно же, можно подумать, что мы сами себе противоречим, утверждая, что знать нигде не учат. Венгры ведь зрят в корень. Да и русские тоже зрят. Взять тех же этимологов, которые не только находят корни слов, но и выясняют происхождение этих корней. У них это называется сравнительно-историческим анализом. Но и венгры, и этимологи не знают значения корней слов. И те, и другие, и все остальные, включая русских людей, если и находят корень слова, то устанавливают его смысл, или как ещё говорят этимологи, идею, а не значение. А смысл или идея – это не знание. Это сведение.

Архитектура была не первым словом, отсутствие которого у венгров удивило нашего студента. Первым было слово «спасать». Что значит спасать, сегодня ни один русский человек не знает. Не знал этого и наш студент Будапештского Международного подготовительного института. Но в венгерско-русском словаре он нашёл венгерское слово «menteni», которое на русскую речь переводилось как «спасать». Производным от этого глагола прилагательным «mentő» у венгров называется «скорая помощь». Но буквально глагол «menteni» означает «уводить». Понятно, что не в смысле похищать, а в смысле уводить от беды или из-под угрозы. И «скорая помощь» действительно увозит куда-то человека и тем самым спасает его от смерти, хотя и не всегда. Но что значит спасает? Какой корень у слова «спасать»? Неизвестно. Тогда было неизвестно.

Вторым непонятным русским словом был перевод на венгерскую речь русского слова «Бог». По-венгерски «Бог» звучит как «Иштен». Но пишется «Isten». И всякий, кому не известно, что у венегров знак S читается как Ш, слово «Isten» прочитает как «Истен». А ведь это почти «Истина». А Бог – это и путь, и истина, и жизнь. Значит, венгры правильно именуют Бога как Истину, хотя и по-русски. Но тогда что значит русское слово «Бог»?

Если бы нашего студента, отличника боевой, точнее, учебной и политической подготовки послали в Кембридж или в Сорбону, в Илинойс или ещё куда-то подальше на Запад или на Восток, у него этих вопросов не возникло бы, потому что венгерская речь не просто самая сложная после русской, но она ещё и очень близка русской. Да, в венгерской речи нет родов и 24 падежа, в остальном же это русская речь наоборот. Те же предлоги у них ставятся в конце слов, а не перед ними. То есть по-русски «в дверь», а по-венгерски – «дверьв». Конечно же, есть и другие отличия. Но самым замечательным даже для тех, кто ничего не понимает по-венгерски и вообще первый раз слышит венгерскую речь, является то, что в ней всё по-венгерски. То есть ну ни слова по-немецки или по-английски, по-гречески или на латыни. Русских слов, правда, там больше восьмиста, но это, в основном, обиходные и сельскохозяйственные вещи. Те же санки, сено, солома, вилы, сало, шапка, палинка, воробей, медведь, малина. Естественно, что наш студент тоже обратил на это внимание. А чуть поднаторев в венгерской речи, он узнал, что иностранные заимствования венгры называют словами-паразитами. Причём и «паразит» у них не «паразит», а «иждивенец». Однако он не только удивился всему этому, но и попытался сделать то же самое с русской речью. И оказалось, что она ничуть не слабее венгерской. Она тоже вполне справляется со своими задачами без иностранных заимствований. Более того, в ней оказались слова, которых нет даже в венгерской речи, не говоря уже о прочих. И это не только Бог, но и Истина. Слово «Isten» есть у венгров, а слова «истина» – нет. Вместо него они употребляют слово со значением «правда». Точно так же делают и англичане, и немцы, и французы. У них тоже нет «истины». Мало того, у них нет и слова со значением «знание». Например, венгр не может сказать «Я знаю венгерскую речь», потому что ему нечем это сказать. Поэтому он говорит: «Я умею по-венгерски». Почти так же говорит и англичанин, и француз, и немец…

Читатель уже должен был бы обратить внимание на то, что, рассказывая о венгерской речи, мы не используем слово «язык». И это делается сознательно или со знанием дела. То есть мы знаем, что у венгров нет языка в том значении, которое есть у русских людей. У них «nyelv», т.е. то, на чём они говорят, – это «глотка». Кстати, у греков это «глотта». В свою очередь, на латыни, а также на романских наречиях и на английском это «лингва». И у «глотты», и у «лингвы» корень «гл». Точнее, у «глотты» – «гл», а у «лингвы» – «лг». И это – не случайно. «Гл» – это «голос», а «лг» – это «логос». И «логос», и «голос» наоборот – это «слог», а слог – это уже слово. Есть ведь и односложные слова. Но и слово – это голос, точнее, голоса. А голоса – это не язык. Язык – это язы и ыки, т.е. звуки. А голоса – это речь. У греков речь из глотки, поэтому она у них глотта, а у русских – изо рта, поэтому она речь. У евреев Рот наоборот, т.е. Тора. Правда, «Тору» они понимают как «Писание», но и речь бывает не только устной, но и письменной.

Да, но ни у греков, ни у римлян, ни у прочих неславянских народов, включая венгров, нет языка. А нет языка, нет и знаний, потому что язык – это не голоса, а звуки, а звуки – это зовики, от которых зовы. От зовов же – звания, а от званий – знания.

Осознание всего этого и многого другого к нашему аспиранту пришло не сразу. Он ведь искал метод научного исследования. И когда нашёл, выяснилось, что метод Гегеля и марксизма не знает никто в Мире. Правда, это тоже выяснилось не сразу. Для этого надо было перелопатить горы советской литературы по материалистической диалектике и по марксизму-ленинизму. Казалось бы, советская диалектическая макулатура – далеко не всё. Но там есть ссылки на западных мыслителей, которые вообще не празднуют ни Маркса с Энгельсом, ни Гегеля. Значит, им тем более неизвестен метод Гегеля и Маркса.

Метод, он же Закон

Поскольку наш аспирант, несмотря на своего руководителя, который вздумал скоропостижно скончаться, и консультанта, который пытался вовлечь его в свою веру, работал в гордом одиночестве, или, как говорят, на свой страх и риск, то он же был сам себе и руководителем, и консультантом, и, что самое важное, критиком. Причём критиком въедливым и беспощадным, но конструктивным. В силу этого, открыв для себя метод Гегеля и марксизма, он решил его проверить. И не на чём попало, а на себе.

Рассуждение велось таким образом. Вот я – человек. Ленин, правда, писал, что с «я» философию начинать нельзя. Но самопознание, которым вдруг занялся аспирант, – это самопознание, а не философия. И вот он спрашивает себя: из каких двоих я состою? И сам же отвечает: из отца и матери, конечно же. Я же не с Луны свалился, и не кем-то сотворён, а сын собственных родителей. Но и мои родители не инопланетяне. Они тоже сын и дочь своих земных отцов и матерей. Это мои дедушки и бабушки. Они в свою очередь тоже сыновья и дочери своих отцов и матерей, т.е. моих прадедушек и прабабушек. Ну, и так далее.

И дальше у нашего аспиранта хватило ума смекнуть, что все эти отцы и матери отцов и матерей – это ещё не он. Это лишь его предыстория. А вот он как особь появился лишь после оплодотворения яйцеклетки своей матери семенем своего отца. Причём появился как одноклеточный зародыш. Да, ещё без мозгов и прочих принадлежностей, но, тем не менее, уже человек, хотя и одноклеточный. Что происходило с ним дальше, подробно описано в учебнике по биологии для старших классов, хотя этот учебник появился задолго до зачатия нашего аспиранта. И это никакое не волшебство или научная фантастика. В учебнике подробно описано развитие человеческого зародыша, а все человеческие зародыши развиваются одним и тем же образом. И буквально в двух словах это развитие описывается как раз-два. «Раз» – это, наоборот, «зре»-ние, а «два» – «дво»-ение. Но если «два» произнести глухо, как «тва» и тоже произнести наоборот, как «вита», то «раздвоение» станет «развитием». А развитие, как мы уже знаем, происходит на раз и два, и никак иначе. Причём так это не только у нашего аспиранта и его родни, не только у всех людей без исключения, и даже не только у всех животных, включая насекомых и простейших, но и у растений. А это значит, что раздвоение единого, а именно его мы видим в развитии, – это Закон естественного развития, который сначала открыл Гераклит, потом его развил Гегель, затем его открыл у Гегеля Маркс, а Энгельс материалистически описал то, что открыл Гераклит, не поняв того, что сделал Гегель и выбросив идеалистическую шелуху, как он полагал. Далее Ленин переоткрыл Закон Гераклита, а Иванов начертил его как систему Гегеля. Кошкин же показал, что между половинками единого непростые отношения. Точнее, их не два, как полагали Гегель, Маркс, Энгельс и Ленин, т.е. борьба и единство, а четыре, т.е. ещё дополнительность Нильса Бора и сосуществование. И это многое объясняет.

Если бы между противоположностями была только борьба, то у нас не смогли бы образовываться отдельные части тела, состоящие из сплочённых клеток, т.е. из клеток, находящихся в единстве, и наше тело представляло бы из себя рыхлый шар, даже облако, размеры которого определялись бы продолжительностью его развития. Если бы между противоположностями было только единство, то наше тело представляло бы плотный шар размером, соответствующим возрасту. Мы же имеем руки, ноги, голову, туловище и всё остальное именно потому, что на разных ступенях нашего развития между разделившимися клетками возникают разные отношения. Некоторые остаются сросшимися как сиамские близнецы, а некоторые разбегаются, точнее, отклоняются в разные стороны или полностью отрываясь, или наполовину, или на четверть. Описание того, как и почему это происходит, здесь делать не стоит, дабы не перегружать читателя. Но не лишне будет отметить, что Чарльз Дарвин тоже был прав.

Всё в том же учебнике по биологии для старших классов указано, что вначале совсем простое удвоение количества клеток в зародыше при его развитии постепенно усложняется. Если говорить в общем, то клетки как делились, так и делятся надвое. Но после образования 32 клеток начинается деление надвое и их скоплений. 32 клетки – это просто шарик в пупырышках, напоминающий ягоду шелковицы. На латыни – морула. Этот шарик разворачивается в пластину. На латыни это бластула, а биологи называют её лепестком. Дальше лепесток удваивается, образуя полость. Это будущий желудок, поэтому на латыни он называется гаструлой. Дальше появляются новые лепестки, из которых в дальнейшем образуется кожа, мышцы, сосуды, кишечник, кости. Причём, как заметил микробиолог И.И.Мечников, вначале все животные развиваются одинаково, но потом более совершенный вид животного добавляет свой лепесток в Древо Жизни. И самый последний лепесток на этом древе принадлежит человеку. Это означает, что все животные и растения Земли, включая обезьян и чертополох – это предки человека, которых он носит в себе самом. Именно там и надо искать недостающие звенья цепи от обезьяны к человеку. И не только, но об этом в другом месте. Здесь же надо обязательно написать следующее.