Kitobni o'qish: «Влас»

Shrift:

От автора

Когда моей младшей доченьке Маше было всего-то восемь лет, мы с ней решили написать небольшой рассказ о нашей семье. Неожиданно возник необычный литературный герой по имени Влас. Его судьба так понравилась одноклассникам дочери, что мы продолжили повествование. Появление в новых главах друзей Власа было настолько естественным, что наша рукопись была зачитана до дыр. Кроме этого, юные костромские художники нарисовали иллюстрации на тему рассказа, а их преподаватели организовали выставку этих работ.

I

– Ура! – закричала моя младшенькая дочь Маша, услышав о воскресном походе в лес. И не просто в лес, а на шашлыки! Да ещё по первому снежку! На лице старшей дочери Яны отражалась вся нелёгкая внутренняя борьба между желанием, с одной стороны, сходить на давно обещанный пикник, а с другой – отправиться на свидание. Ей было почти 14 лет, и она, само собой разумеется, считала себя взрослой девушкой. Реакцию мамы Лены предугадать было нетрудно – она большая любительница вылазок на природу.

Сказано – сделано. Объёмная сумка с необходимыми туристическими «примочками» утяжеляла только мою поступь. Остальные члены семьи, соскучившись за бесснежный декабрь по белому хрусту, налегке носились вокруг, забрасывая друг друга снежками. Доставалось и мне. Якобы случайно!

Незаметно пролетело полчаса, и мы утонули в распростёртых объятиях леса. Ноги сами несли к «нашей» полянке. Я, естественно, вышагивал первым. И сразу заметил, что на довольно-таки свежем кострище лежит что-то пушистое. Длинное тельце коричневого окраса образовывало какую-то неестественную колбаску. «Неужели кто-то убил зверька?» – подумал я и решил спрятать его от приближающейся женской ватаги. Не хотелось портить праздник. Но как только я взял зверька за спинку, маленький ротик на узенькой мордочке в какие-то доли секунды стал неправдоподобно большим и сомкнулся на моём пальце. Я вскрикнул. Но не столько от боли, сколько от неожиданности. Имея опыт обращения с подобной живностью, я ловко схватил ласку, а это была она, за то место на шейке, за которое её носила в зверином детстве мама-ласка. Зверёк беспомощно задёргался и, похоже, окончательно убедился в том, что попался.

Я уже представлял реакцию моих девчонок – они живого зайца не видели, не то что ласку!

– Мужик, убери лапищу, – раздался хрипловатый голос непонятного тембра. Я посмотрел вокруг – никого.

– Тебя что, совсем заклинило? Дышать уже нечем – горло кожей сдавило! – тот же голос хрипотнул по поляне.

– Пап, ты сам с собой, что ли? – насмешливо спросила Яна, бросив на снег несколько еловых веток.

– Разве это папа? Это душегуб какой-то! – опять прохрипело совсем рядышком, и я подозрительно взглянул на ласку. Моя семья смотрела то на меня, то на зверька. Я увидел всё увеличивающиеся глаза своих сокровищ и невольно зашёлся от смеха.

– Чего ржёшь, мерин старый? – знакомая хрипотца не унималась.

– Папа, это ты прикалываешься, или оно разговаривает? – не своим голосом спросила Машенька.

– Я не оно! Я – мужчина-ласка! – прохрипело в ответ. – Да отпусти ты меня, наконец! Никуда я от вас не денусь. Мне понравилась ваша семейка: видели бы вы свои рожицы! До чего же прикольно!

– Ладно, – сдался я. – Но при одном условии: ты будешь разговаривать с нами только нормальными словами! – поставил я жирную точку в споре.

Перво-наперво зверёк кинулся знакомиться с Машей и Яной: он обнюхивал их и похрипывал что-то похожее на «моя территория». Девчонки сначала с опаской, а потом всё смелее гладили его и говорили ласковые слова. Зверьку это явно нравилось, и он в ответ начал болтать без умолку. Вскоре все уже знали, что ему два года, что он постоянно живёт в этом лесу: здесь у него просторная норка, а ночевал он на кострище потому, что там после вчерашнего огня теплее. А вчера здесь гуляли охотники. Ещё часто бывают рыбаки и туристы. Он в своей норке слышал все разговоры и со временем научился человеческому языку. На вопрос Машеньки о зимнем окрасе ответил, что во всём виновата зима без снега, и что рисоваться в белой шубе на чёрном фоне очень опасно для звериной жизни. А ещё ему очень скучно, так как его друг ёжик каждую зиму дрыхнет в норе без задних лап. Одним словом, этот балагур моим дочкам понравился, и они затеяли с ним игру в догонялки.

Я тем временем готовил дрова. Верный топорик звенел о сучья своей остротой, превращая их в чурки нужной длины. Вскоре стройную пирамидку из дров охватило весёлое пламя. Играющие кинулись к дружески потрескивающему костру, и кто-то из детей случайно наступил на нашу ласку. В ответ захрипел такой рыбацко-охотничий фольклор, что девчонки оторопели.

– Эй, ты, чулок волосатый, – не удержался я, – за такую речь и по ушам получить можно! Ты же среди девчонок!

Зверёк виновато замолчал. Наступила тишина, которая никого не радовала.

– А имя у тебя есть? – обратилась мама Лена к ласке, тактично прервав неловкое молчание.

– Нет.

– Но тебя же, наверно, как-то звали? – в один голос спросили Яна и Маша.

– Да кто как. Некоторые, – он скосил свои лукавые глазки в мою сторону, – даже волосатым чулком.

Все хихикнули. Даже ласка.

– А давайте придумаем ему имя!

Что тут началось! Яна предлагала иностранные имена. Среди них почему-то были и женские. Маша и мама Лена называли родные славянские, но вперемешку с кличками собак и кошек. Голова зверька то и дело поворачивалась в сторону говорящего. А поскольку тараторили все почти одновременно и очень быстро, то она стала похожа на маленький вентилятор. Я всерьёз забеспокоился о шейке ласки. И когда случайно прозвучало имя Влас, я остановил своих «имядателей».

– Стоп! Есть! Назовём его Влас. В этом имени слышится что-то от ласки.

Все вопросительно посмотрели на «крестника».

– А что, солидное имя, – подумав несколько секунд, ответил зверёк. – Круто звучит. Коротко, приятно, и запомнить легко. А когда мои друзья узнают об этом, то глаза у них на лоб полезут. Вот будет веселуха!

К этому времени костёр прогорел, я подбросил на угли несгоревшие кусочки поленьев, взял нож и собрался идти за ольховыми ветками для шампуров: принципиально не пользуюсь металлическими – полное отсутствие аромата.

– Влас, я – в лес. А ты, как единственный остающийся мужчина, отвечаешь за костёр.

Возвратился минут через пять-шесть. И тут же улёгся от хохота: Влас с надменным видом ходил вокруг костра и не подпускал к нему противоположный пол. Но как только он увидел маринованное мясо, вся его важность тут же испарилась.

– Старик, дай мяса отведать, а то захлебнусь слюной, – заискивающе прохрипел Влас.

– Что за слова? Да и маринованное мясо тебе может навредить. Подожди немного и получишь свою долю готового шашлыка, – отвечаю ему.

А мои помощницы в это время споро нанизывали на очищенные от коры ольховые прутья куски мяса и кольца лука.

– Вредно-вредно, – передразнил меня Влас. – А ты знаешь, чем я обычно питался? Тем, что оставалось у костра после пикников. Приходилось даже вылизывать банки из-под кильки в томате. А здесь, видишь ли, мясо вредно! Да кто тебе поверит!? – завёлся обиженный зверёк.

– Бедненький ты наш, – кинулись девчонки к зверьку и начали успокаивать его, поочерёдно поглаживая по длинной спинке. Тот повизгивал от удовольствия и посматривал на меня своими хитрющими глазками.

…Поляну заполнил аромат созревающего шашлыка. Глазки Власа стали масляными и ничего не замечали, кроме подрумяненных кусочков сочного мяса. Язык облизывал навострённый на добычу носик, а по горлу пробегали судорожные глотки слюнки. Наш аппетит был ничуть не меньшим, но реакция на долгожданную вкуснятину не могла сравниться с реакцией этого голодного хищника.

Bepul matn qismi tugad.