Kitobni o'qish: «Понемногу о многом»
Ничто нас в жизни не может
Вышибить из седла.
Константин Симонов
I. Пьеса. Герой не нашего времени
Драма в двух действиях
Действующие лица
Воронин Виктор Петрович, первый заместитель управляющего трестом «Спецстрой», возраст – немного за пятьдесят, с открытым лицом, крепкой фигурой, блестящими глазами.
Воронина Таисия Владимировна, его жена, миловидная женщина, одного возраста с ним.
Бондарев Александр Иванович, моложе Воронина лет на 5, успешный бизнесмен.
Лаптев Василий Семенович, управляющий трестом «Спецстрой», далеко за 60, плутоватый, уверенный в себе.
Лилия Ивановна, начальник отдела кадров треста, смазливая, худощавая 40-летняя особа.
Ашот Карапетян, главный специалист треста, смуглое лицо, гордый вид, 70 лет.
Винокуров, начальник отдела треста, 30 лет.
Начальник отдела снабжения треста, вертлявый человек неопределенного возраста, похожий на Иудушку Головлева, но с наглым выражением лица.
Алексей Алексеевич, глава администрации района, неопределенного возраста, невысокий, коренастый.
Главный инженер, заместители управляющего трестом, все в возрасте 40–50 лет.
Работники аппарата треста, возраст от 30 до 60 лет.
Рабочие, ремонтируют офис Бондарева.
Действие первое
Картина 1
Кабинет Лаптева, управляющего трестом «Спецстрой». Собрались его заместители, главный инженер и секретарь партийной организации Лилия Ивановна, она же начальник отдела кадров, давняя любовница управляющего. За глаза про нее говорят, что в тресте она занимает три должности. Это не совещание, а как бы дружеская беседа. Сидят все в вольных позах в креслах у стола, на диване у стены. Управляющий медленно ходит по кабинету.
Лаптев. Ну что, мужики, пардон, леди и джентльмены (смеется, глядя на Лилию Ивановну), давно мы вот так все вместе не собирались. А время такое, что советоваться надо почаще. Перестройка к концу идет, развал наступает. Самим надо вертеться.
Главный инженер. Да, это верно.
Замы (вразнобой).
Тяжелое время.
Бардак просто.
Непонятно, что будет.
Лилия и Воронин молчат.
Лаптев. Ну да ладно. До дел дойдем. Время сейчас нерабочее. Можно слегка расслабиться. Лиля, ребята из армянского управления нам коньяк привозили, давай-ка оформи его с закусочкой.
Лилия уходит.
Лаптев (доверительно). Сдал я ее сыну в аренду нашу мехмастерскую. Цена умеренная. Очень довольна. Сын – бизнесмен. Какие-то штучки пластмассовые начал делать. А Лиля (усмехнулся) будет делать то, что нам нужно. Сейчас это очень важно.
Замы (вразнобой).
Правильно.
Это дело.
Одобряем.
Входит Лилия с красивой дорожной сумкой, достает из нее рюмки, закуску, две бутылки коньяка. Лаптев открывает бутылку и разливает коньяк по рюмкам.
Лаптев (поднимая рюмку). Ну что сказать, время сейчас лихое, подобного и не припомню. Держаться нам надо друг за друга, вместе действовать, слаженно. Вот за это и выпьем.
Все чокаются, пьют и закусывают.
Лаптев. Ну, о делах мы еще потолкуем. А сейчас рассказали бы, как отпуск-то провели. Я-то, вы знаете, в деревне отдыхал, на родине. Ох, благодать там. Сохранилась, правда, одна природа, а колхоз растащили, как будто его и не было. Вы все по санаториям ездите. Небось, без жен. Знаю я вас, ребята не промахи. Ты, Лилия Сергеевна, шла бы работать. Спасибо, все нам организовала. Да и больше одной рюмки ты не пьешь. А мы еще выпьем, погутарим.
Лилия уходит, делая слегка обиженный вид.
Главный инженер. Ну, выпьем еще по одной. (Наливает.) Белогвардейский тост: «Выпьем молча. Мы слишком много болтаем и поэтому имеем то, что мы имеем».
Один из замов. Почему белогвардейский?
Главный инженер. Да в кино «Адъютант его превосходительства» белогвардеец его предложил.
Хохотнув, чокаются и пьют.
Один из замов. А имеем-то иногда не так и мало. Вон, Виктор Петрович интересней всех отпуск провел, это точно. Поехал по горящей путевке на Кипр. Петрович, рассказал бы, как все сложилось.
Воронин (в хорошем расположении духа, приняв общий веселый тон). Расскажу. Чем одинокие мужики занимаются в отпуске?
Один из замов. Флиртом, конечно.
Все захохотали.
Лаптев. Ну да ладно. Пускай Виктор доскажет.
Воронин (весело). Решил я сразу определиться, не одному же болтаться три недели. Записался на следующий день на экскурсию на необитаемый остров. Курить-то я бросил, а тут подвернулась компания – две блондинки, симпатичные, лет по тридцать пять. И обе курят.
Один из замов. Действительно симпатичные или из тех, которые на свидания со своей водкой ходят?
Опять все засмеялись.
Главный инженер. Не мешай. Дай человеку досказать.
Воронин. На самом деле – что надо, и водка не нужна. Ну, думаю, сделаю зигзаг, покурю с ними вместе, познакомимся. Купил у грека пачку «Мальборо» и зажигалку. Подхожу к ним, говорю, что я такой-то, а как вас зовут? Катя и Света. Начали беседовать, а я, не торопясь, достал сигарету, понюхал ее. Когда не куришь год, ох и приятно табак пахнет! Чиркнул зажигалкой, и тут весь газ, что в ней был, сразу вылетел. Факел был, наверное, в полметра. Нос обожгло, подпалились брови и волосы. Хорошо, хоть глаза целы остались. Вдоль лица – черная полоса, а на носу волдырь.
Все захохотали.
Лаптев. Ну, а дальше-то что?
Один из замов. Да, интересно, как дальше-то?
Воронин. Да уж чего интереснее. Вы смеетесь, и кругом тогда, видели бы вы, как все хохотали. Со стыда чуть не провалился.
Другой зам. И что же стал делать?
Воронин. Чего делать? Нос лечить. Убежал сразу от автобуса. На носу волдырь все растет. Таисии позвонил, спросил, как лечить ожег. На руке вроде бы. Как сказала, так и лечил. И две недели один занимался физкультурой. Натренировался так, что приехал и на третий этаж на одной ноге допрыгал – с сыном поспорили.
Главный инженер. А на носу ничего не заметно.
Воронин. Весь фокус был в том, чтобы вылечить без последствий. Ободрал бы волдырь, так бы круг на носу и зафиксировался, как пятачок у свиньи.
Лаптев. Это тебя бог наказал. Не блуди. Остановил тебя.
Воронин. Наказали – это точно. Да только не бог. Когда приехал, Таисия говорит, что у нее на следующий день, как меня проводила, уж очень здорово кольнуло сердце. Оказалось, тогда и кольнуло, когда я нос подпалил. Совпало время чуть не до минуты. Это она мне своим сердцем-то по носу и звезданула.
Все засмеялись.
Один из замов. Видно, любит тебя здорово.
Воронин. Любит, я знаю.
Лаптев. Ну, выпьем еще по маленькой. Вместо тоста я вам анекдот расскажу. Отец сыну говорит: «Выпьем, сынок, по сто грамм». Сын: «Отец, дело говоришь, конечно, выпьем». Выпили, посидели, посмотрели телевизор. Отец снова: «Сынок, а может, еще по сто пятьдесят?» Сын: «Молодец, отец, отличная мысль». Выпили, отдохнули немного, отец и говорит: «А теперь поработать бы чуток, дрова распилить да поколоть». Сын: «Отец, ты, когда напьешься, такую околесицу несешь!»
Посмеялись, но задумались. Ведь Василий Семенович обычно зря ничего не говорит.
Лаптев. Это я к тому рассказал, чтобы не воспринимали мои слова как тот нахальный сын. Разговор у нас серьезный. Главный доложит ситуацию.
Главный инженер. Партия учит нас быть предпринимателями. Надо научиться зарабатывать деньги, а не ждать от государства подачек. Мы с Василием Семеновичем провели инвентаризацию. И вот вам список механизмов и материалов, которые можно реализовать. Мы их сактируем, износ поставим предельный, никакой прокурор не придерется. (Раздал пачку скрепленных листов бумаги. Все внимательно их изучают.)
Лаптев. Может, есть вопросы?
Воронин. Если это все продать, то работать будет нечем. Как же так?
Главный инженер. Это – отсталый взгляд. Будем брать подряды, а в смету закладывать и покупку материалов, и аренду механизмов. Так вот.
Один из замов. Но стоимость работы намного увеличится. Найдем ли мы заказчиков?
Лаптев. Я с министерскими договорился. За откат процентов в двадцать они нас заказами обеспечат.
Главный инженер. Всем вместе надо заняться реализацией по этому списку.
Лаптев. Заработок здесь приличный, в долларах, наличными. Хватит нам жить на копейки. Позже обсудим, как деньги делить. Все будет справедливо, не сомневайтесь. Ну так что, лады? Или что-то непонятно?
Воронин (после долгого молчания). Так значит вы, Василий Семенович, предлагаете нам вместе воровать? Создать что-то вроде шайки? Может, я не так понял?
Лаптев (побагровел и с ненавистью посмотрел на Воронина, помолчал с минуту). Понял ты не так. Дополнительный заработок будете получать в виде премий по приказам.
Общее молчание.
Воронин (встав и ни к кому конкретно не обращаясь). Я, если вы не против, пойду. Сыну сегодня двадцать лет, опаздывать нехорошо.
Лаптев (широко улыбаясь). Конечно, конечно.
Воронин по очереди жмет всем руки и уходит.
Один из замов. Я, пожалуй, тоже покину вас. Буду увольняться. Нашел подходящее дело, поэтому решайте все без меня.
Лаптев. Ну что ж, вольному воля.
Зам прощается со всеми за руку и уходит.
Лаптев (жестко, четко). Ну вот что. Осталось нас четверо, Лиля – пятая, без нее не обойтись. (Нажимает кнопку.) Лиля, зайди. Пока идет, выпьем. (Разливает коньяк.) Воронин болтнул, шайка, мол, мы. Мы не шайка, а команда, один за всех и все за одного. Предательства прощать не будем. Так?
Главный инженер. Так, Василий Семенович. По-другому в наше время не получится.
Входит Лилия.
Лаптев. За это и выпьем. Лиля, садись. Вот что, други, продажа техники – это семечки, так, разминка. Главное вот в чем. Впереди – акционирование. Фонды у нас огромные, по нынешним ценам – на миллиарды рублей: здания, сооружения, земля. Все это должно стать нашим. Раз мы руководители, значит, должны быть и собственниками, хозяевами. Руководству по закону приличный процент акций положен. Но это – мало. Нужен контрольный пакет. Не будет его – все от нас уплывет. Ребята из кооперативов, что в малиновых пиджаках шляются у нас по коридорам, живо перекупят все акции. А дальше – нас под зад. С Лилей Ивановной подготовили соображения на этот счет. Лиля, скажи.
Лилия. Я прикинула, у кого можно сразу же выкупить акции. Вот список, все эти люди, считайте, у нас на крючке. Кто в чем замешан. Дергаться не будут, не позволим. У нас должно быть больше пятидесяти процентов, это реально. Но здесь поработать надо. Просто так, само собой не получится.
Главный инженер, два зама (вразнобой).
Толково.
Молодец, Лиля Ивановна.
Вот так и надо.
Лаптев. Но вы не учитываете главное.
Замы. Что не учитываем?
Лаптев. Что, что, Воронина не учитываете. Без него-то ничего не получится. А он не с нами, и с нами не будет, неужели не понятно? Пока мы тут химичили, он ведь практически всем трестом руководил. Если бы не он – давно бы обанкротились. И еще: я ведь в министерство сведения дал на кадровые замещения, его – на управляющего трестом. Он это знает. Мне за шестьдесят, а ему – на десять меньше. У него закалка крепкая с детства. Сиротой рос. Мальчишкой в оккупации был. И всю жизнь – отличник. Коллектив его уважает. Сделают ставку на него – всем нашим планам конец (последнее слово говорит по слогам).
Лилия. Выберут его председателем собрания, вот и все. (Разводит руки в стороны.)
Главный инженер. Может, это… Того…?
Лаптев. Чего это «того»?
Главный инженер. Ну, несчастный случай какой…
Лаптев. Уголовщиной заниматься не позволю.
Заместитель управляющего. А что делать-то?
Лаптев. Думать надо.
Занавес
Картина 2
Маленькая кухня в хрущевской пятиэтажке. За столом Воронин и его жена Таисия. Отужинали. Воронин уставший, потухший.
Воронин. Устал я, Тая. Ох, как устал. Не работа, а каторга. Все, что раньше было плохо, сейчас – хорошо, что было хорошо, оказалось – дурость какая-то. Что недавно называлось спекуляцией, то сейчас – бизнес, предпринимательство. Сердце стало болеть. К концу дня еле ноги таскаю.
Таисия (подошла сзади, обняла мужа). Витюша, я с трудом до вечера дотерпела. Новость хорошая, сюрприз. Вера, подруга моя на работе, ты ее знаешь, предложила…
Воронин. Да не тяни. Суть-то дела в чем?
Таисия. Если коротко – мы можем купить дом в деревне. Недорого. Сто пятьдесят километров от Москвы. Вера мать к себе забирает, а дом пустой. Оформление по дарственной.
Воронин (оживился, глаза заблестели). Ну-ка, ну-ка, расскажи, что за дом, какой участок?
Таисия (радостная, что муж повеселел). Обычный деревенский, рубленый пятистенок. Участок пятьдесят соток и для картошки – хоть гектар. Земля – палевая, ближе к чернозему. Дом, правда, давно не ремонтировался, ну да мы с тобой рукастые, и дети помогут. Вера и фото сделала, три штуки, смотри.
Воронин (разглядывает фотографии, подперев голову рукой. Думает. Таисия молчит, смотрит на мужа). А ты знаешь, это выход. Бросил бы я эту работу к чертовой матери, и уехали бы мы с тобой в деревню. Я ведь до института, ты заешь, крестьянствовал. Все умею делать. Любому сто очков вперед дам.
Таисия (буквально расцвела от радости). Ой, Витя, я думала, ты не согласишься.
Воронин (печально). Но, понимаешь, дело-то не простое. Людей я предаю, они ведь на меня надеются. Так и говорят, что только я могу дело поставить правильно, остальные в руководстве – ворье, все растащат, все продадут.
Таисия (сурово, с напором). Виктор, а лучше будет, если ты инфаркт получишь? Скажи – лучше? И что коллектив твой будет делать? Вместе со мной плакать? Да?
Воронин. Тая, мне же до пенсии еще два года. Без денег как жить-то?
Таисия. Два года – не срок. Протянем. Да у нас и кое-что накоплено. Не пропадем. Еду свою сами вырастим – картошку, овощи. Кур заведем.
Воронин (оживляясь). А ты права. Поросенка заведем, корову, овечек.
Таисия. Витя, да ты что, разве со всем этим управишься? Я ведь городской житель.
Воронин. А я на что? Всему научу. А о корове мы еще с матерью мечтали. Если на дворе корова, считай, семья обеспечена пропитанием.
Таисия. Витюш, согласна я и на корову. Лишь бы тебе хорошо было.
Воронин. А ты знаешь, хорошо бы трактор купить, маленький – «Беларусь». Там и ковш, и отвал, косилку, плуг – все можно приспособить. Это идея. У нас их распродают. Мне не откажут. Все, решено. Завтра говорю с управляющим.
Занавес
Картина 3
Кабинет управляющего трестом. За столом – Лаптев. Звонок телефона. Лаптев нажимает кнопку. Голос Воронина: «Василий Семенович, здравствуйте. Надо бы зайти, переговорить».
Лаптев (ласково, само радушие). Заходи, Виктор Петрович, прямо сейчас и заходи, я один. (Секретарше по внутреннему телефону): Ниночка, пару чашек кофе.
Немного погодя входит Воронин. Жмут руки.
Воронин. Я, Василий Семенович, хотел…
Входит секретарша. Ставит поднос с чашками кофе, сахарницей. Молча уходит.
Лаптев. Что в стране творится! Кто бы мог подумать? Армянское и узбекское управления объявили о самостоятельности, тресту больше не подчиняются. Все, что есть, – приватизировали. И ничего не сделаешь – другие государства. Ельцин, дурак, войну с Чечней затеял. А Гайдар столько наломал дров, что долго расхлебывать будем. Да и расхлебаем ли?…
Воронин. Главное – партию развалили. Ведь она и не партия вовсе, а орган управления. Нет его – и страны нет. Надоело все, Василий Семенович. Была бы пенсия, ушел бы не раздумывая.
Лаптев (загадочно улыбаясь). Прав ты, Виктор Петрович. Знаешь, а пенсия-то у тебя льготная уже выслужена. У тебя же северный стаж.
Воронин. Года два до льготы не хватает.
Молча пьют кофе. Лаптев по внутреннему телефону связался с Лилией.
Лаптев. Лилия Ивановна, дорогая, принеси-ка мне личное дело Воронина. У нас тут неясность есть насчет его пенсии. И захвати, пожалуйста, последнее постановление о льготных пенсиях.
Лилия пришла быстро, как будто стояла за дверью. В руках – две папки.
Лаптев. Лиля, разъясни нам ситуацию с льготными пенсиями. Обрадуй Виктора Петровича.
Лилия. Ну так что не ясно? Вы, Виктор Петрович, если бы пятнадцать лет проработали в районах Крайнего Севера, то на пенсию по старости… Ой, простите, какой же вы старик? (После жеманной усмешки продолжила.) На пенсию по возрасту могли бы выйти на пять лет раньше, то есть в пятьдесят пять лет.
Воронин. Да знаю я это. В том-то и проблема, что пятнадцати лет нет.
Лилия. У вас северный стаж – тринадцать лет и девять месяцев. Вот смотрите, все подсчитано точно. По старому порядку, если нет полных пятнадцати лет, то льгота не возникает, а новое постановление гласит, что отработавший на Севере больше десяти лет, но меньше пятнадцати, льготу все же имеет. Считается она легко – вот, смотрите. (Передала листок с расчетом Воронину и продолжила.) Вы можете выйти на пенсию по возрасту ровно через сто пятьдесят два дня. Но это не все. На сегодняшний день у вас, Виктор Петрович, неиспользованный очередной отпуск за три года, а это с учетом добавки за вредность – девяносто рабочих дней, да еще отгулов у вас двадцать семь дней. В общем, я подсчитала – вы можете увольняться хоть сегодня.
Лаптев (крякнул, взглянул на Лилию с укором). Лилия Ивановна, это дело не твоего ума. Подсчитала – спасибо, можешь идти.
Лилия, обиженная, быстро выскочила за дверь.
Воронин. А что это за отгулы она насчитала?
Лаптев. Да я ей велел учитывать работу руководства в выходные дни. Вот у тебя и получилось за год двадцать семь дней.
Лицо у Воронина покраснело, он замолчал. Замысел Василия Семеновича он хорошо понял.
Воронин. Меня вообще-то устраивает уйти на пенсию, но жить на что-то надо. Заниматься буду своим делом. (Сильно смущаясь.) Хочу просить у тебя, Василий Семенович, или тракторишко, или грузовичок.
Лаптев. И ничего больше?
Воронин. Больше ничего. Хорошо бы «Беларусь» или ЗИЛок. Мы же списываем и реализуем технику. Не задаром, я куплю как все.
Лаптев (рассмеялся). Виктор, решим твой вопрос. «Беларуси» нет. Последний недавно продали. А ЗИЛ-130, почти новый, сорок тысяч всего наездил, есть. Спишем его, оценим остаточную стоимость, ну, положим, в триста рублей. Плати в кассу, получай машину и владей.
Воронин. А цена-то не слишком мала? Никто не придерется?
Лаптев. Продадим тебе как ветерану, уходящему на пенсию. Ты же помнишь, что в приказе по министерству говорилось: ветеранам оказывать максимальное содействие. Все нормально, не беспокойся. А потом – это же моя ответственность. Помогаю тем, кого уважаю. Так вот.
Воронин (прочувствованно). Спасибо, Василий Семенович.
Лаптев (твердым голосом). Решили главное, а теперь давай обговорим детали. Ты пишешь два заявления: одно – об увольнении в связи с выходом на пенсию, дату его обговори с Лилией, другое – с просьбой продать машину. Это заявление с моей резолюцией храни у себя – спокойней будет. (Лаптев встал, давая понять, что разговор закончен.) Желаю успеха. Постой, а ты каким делом хочешь заниматься? Не с нами ли решил конкурировать?
Воронин. Дом в деревне купил. Буду крестьянствовать.
Лаптев. Слушай-ка, трубы у нас есть неликвидые, толстостенные, трехдюймовые. Цена плевая. Пару тонн наберется. Оформляй – отличные столбы на забор, сто лет простоят. Ну, будь здоров.
Воронин вышел из кабинета. Лаптев облегченно вздохнул.
Занавес
Картина 4
Кабинет Воронина. Воронин разбирает бумаги, дверцы шкафа открыты, на столе – стопки папок. Входит Ашот Карапетян.
Ашот. Здравствуй, Виктор Петрович! Уходишь от нас?
Воронин. Здравствуй, Ашот, садись. Ты уж все знаешь.
Ашот. Знаю, даром, что ли, меня зовут Ашот, который все знает.
Воронин. Да, Ашот, ухожу на пенсию.
Ашот. А не ошибаешься? Жалеть не будешь? Ты же молодой еще.
Воронин. Жалеть? Может быть, и буду. Ведь всю жизнь в тресте проработал. Но решение принято, назад ходу нет.
Ашот. Виктор, а ведь ты один смог бы остановить этот грабеж в тресте. Все так считают. Кроме тебя некому.
Воронин. Ох, Ашот. Думал я, много думал. Ну, прикинь: воровство я бы прекратил. После этого всю команду во главе с Семенычем в прокуратуру надо сдавать. Верно?
Ашот. Верно, Витя. А дальше бы ты работал, руководил бы по справедливости, как всегда. Тебя же знают, уважают.
Воронин. И боятся.
Ашот. И боятся, это так. Но кто боится? Бездельники, хапуги.
Воронин. Ашот, ну как работать по справедливости, если вся эта затея Ельцина, Гайдара, Чубайса изначально несправедлива?
Ашот. С тобой меньше было бы несправедливостей.
Воронин. Вот именно – меньше. Давай прикинем: стал я генеральным директором ОАО, ЗАО или ТОО, черт их разберет, какая между ними разница? И что дальше делать? Зарабатывать деньги, выполнять любую работу, лишь бы прибыль была побольше.
Ашот. Ну и правильно.
Воронин. Чего же правильного? Честно работать не получится. Я уже в этом убедился. Значит, охмурять надо тех, с кем имеешь дело, или они тебя охмурят. (Побледнел, схватился за сердце.)
Ашот. Что, сердце? Попей водички.
Воронин. Да я уже научился, приспособился – валидол сосу. (Сунул таблетку в рот.) Ну так вот, придется делиться с милицией, пожарниками, СЭС, прокуратурой. И администрация города деньги у нас будет тянуть. И где здесь останется место для справедливости, о которой ты говоришь? Где? И чем я буду отличаться от Василия Семеновича? Чем? В результате буду такой же, как и он, ну, может, немного посправедливее. А что такое «немного» и кто оценит? Не для меня это, Ашот. Противно мне это.
Ашот. Да, ты, наверное, прав.
Воронин. Ашот, я всю жизнь занимался производством. Мне ставили задачи, давали ресурсы, указывали сроки. Все было понятно, ясно, я работал на государство. И ты ведь знаешь, трудно было всегда. Но я был счастлив. Да, счастлив. Мне есть, что вспомнить, есть чем гордиться.
Ашот. Ну, Виктор Петрович, я пойду.
Воронин. Через полчасика зайди, народ наш соберется. Проводы вроде бы.
Ашот. Спасибо, зайду. (Уходит. В дверях встречается с начальником снабжения треста.)
Снабженец. Виктор Петрович, вот бумаги вам на подпись.
Воронин. Какие?
Снабженец. Акт на списание труб и ваше заявление с просьбой продать их. Надо подписать их. (Кладет на стол бумаги.)
Воронин (читает бумаги). Слушай, что за ахинею ты тут понаписал? Какая-то автомашина проломила стенку склада, разбила сорок аккумуляторов, и они электролитом залили трубы. И все это надо списать. Что за вранье?
Снабженец (нагло). Вранье. А без вранья трубы стоят в двадцать раз дороже. Решайте.
Воронин (сжал челюсти, помедлил, вздохнул и подписал). Ладно.
Снабженец. Деньги внесите в кассу. Документы я туда передам.
Воронин сидит молча, глядя в одну точку. По одному входят сотрудники. Винокуров, начальник производственного отдела, несет две большие сумки с продуктами.
Винокуров. Виктор Петрович, все купил, как вы заказывали.
Воронин. Спасибо, выкладывай на стол.
На столе появились водка, хлеб, сало, зелень, помидоры, огурцы. Собралось восемь человек. Молча расселись, глядят на Воронина.
Воронин (наигранно-весело). Ну-ка, плесните немного в стаканы-то.
Разлили водку. Воронин встал, поднял свой стакан.
Воронин. Ну, так вот, мужики, собрал я вас, чтобы сказать: на пенсию иду, на заслуженный отдых. По новому постановлению, оказывается, льготу северную могу использовать. Дом в деревне купил. Буду заниматься сельским хозяйством, крестьянствовать. Выделили мне по льготной цене трубы (крякнул) и ЗИЛ-130. За машиной еду завтра в Мурманск. Приеду – распрощаемся официально. Банкет обещаю. Решение окончательное. Вопросы есть?
Трое присутствующих (одновременно). Есть.
Воронин. Тогда выпьем, закусим, и, что интересует, расскажу. (Через минуту-другую.) Ну, так спрашивайте.
Отодвинул папки на край стола, не рассчитал, и они упали на пол. Наклонился, поднял, лицо – свекольно-красное.
Винокуров. Виктор Петрович, а кем вы будете? Бедняком? Середняком? Кулаком?
Воронин. Чего-то ты ерунду какую-то несешь. Как это понять?
Винокуров. Понять просто. Кулаком – это значит использовать наемный труд, работников эксплуатировать. Середняком – самому хорошо работать, эффективно. Ну а бедняки – это, в основном, неудачники, пьяницы, еле себя кормят.
Большинство засмеялось, Воронин тоже хохотнул.
Воронин. Шутник ты, Винокуров. А резон в вопросе есть. Кулаком точно не буду. Лодырем не был никогда. Так что и бедняком не буду. Значит – середняком. Согласен?
Винокуров. Согласен-то я согласен. Но на земле работать – ох как нелегко с непривычки-то. Я приеду к теще в деревню, прополю ей грядку в огороде – или на карачках ползаю, или согнувшись кверху задом, как вы бумаги сейчас поднимали, а потом поясница разламывается. Или картошку окучивать: жара, оводы жрут, весь в поту, помашешь тяпкой часа два и думаешь: пропади все пропадом, да лучше я эту картошку есть не буду!
Воронин. Чтоб ты знал, Винокуров, закалка у меня сельская с детства. Что еще хотели спросить?
Один из присутствующих (пожилой человек). Получается, Виктор Петрович, на собрании вы не будете?
Воронин (потупившись и глядя в сторону). Не успеваю я на собрание, да и что толку от меня, если увольняюсь? (Вздохнул.) И не к чему это обсуждать. Все решено окончательно.
Помолчали. Разлили остаток водки по стаканам.
Один из присутствующих. Желаем вам, Виктор Петрович, здоровья, успехов в вашем деле, чтобы у вас все росло и цвело и урожаи были выше крыши.
Сдержанно посмеялись, чокнулись.
Воронин. Подождите меня выпроваживать. Говорил же вам, приеду – прощальный банкет устрою.
Все как-то разом засобирались.
Присутствующие (вразнобой).
Мне в магазин надо.
Меня жена ждет.
За ребенком в детсад, опаздывать нельзя.
В командировку собираться надо.
Все по одному уходят. Остался один Винокуров. Собирает посуду, остатки еды.
Винокуров. Послушайте, Виктор Петрович, а зачем вам грузовик? Что вы с ним делать-то будете, он же работать должен?
Воронин. Ох, Винокуров, пристал ты ко мне сегодня. Да будет он работать. Права у меня профессиональные. Езжу, ты знаешь, неплохо. А что делать машине? Да на селе ей работы невпроворот – возить сено, дрова, стройматериалы. (С раздражением.) Понятно?
Винокуров (усмехнулся). Понятно, Виктор Петрович (подал руку Воронину).
Воронин (пожал ее, задержал в своей руке). Обиделся что ли?
Винокуров. Да нет, не обиделся. Глупость делаете, Виктор Петрович, ошибаетесь.
Воронин. А, ладно, хватит мне настроение портить, и без тебя тошно.
Винокуров уходит. Воронин сел за стол, обхватил голову руками. Задумался.
