Kitobni o'qish: «Настоящее волшебство»

Shrift:

Предисловие

Проза Николая Лаевского – это особый, удивительный мир, погружаясь в который, ощущаешь сопричастность к тому, что можно назвать таинством жизни. Чистый, трогательный, пронзительный, иногда по-детски наивный, и по-своему мудрый. Это мир сказки и мечты, мир идеалов и грез, мир, который причудливо преображает жизнь и соединяет в себе черты реальности с полетом ничем не скованного воображения.

«Настоящее волшебство». Так звучит название повести, но это не просто название, не просто пространство волшебников с их мыслями и заботами, с их тайнами и надеждами. Это своего рода камертон, определяющий восприятие мира глазами ребенка. А детское восприятие обладает особенной, чуткой восприимчивостью и к добрым знакам жизни, и к разрушительной стихии внешних сил. Здесь трудно слукавить. И этот мир автор чувствует и передает с проникновенностью и тактом, это его родная стихия.

Проза Николая Лаевского бережно вписана в мировую традицию романтической сказки. Мы чувствуем дыхание произведений братьев Гримм, Тика, Новалиса, Андерсена. Однако повесть обладает тем качеством, которое отличает ее творческий почерк от великих предшественников. Думается, оно заключено в тональности его повествования, где незамысловатость диалога, простота стиля сливаются с авторским голосом, в котором лирическая интонация, философские размышления включены в общий полифонический контекст. И еще музыка, не явно обозначенная, но подспудно создающая в душе читателя настроение легкой грусти. Автору удалось вдохнуть в сказку свою душу.

Михаил Попов
(Литературный институт им. А. М. Горького)

Глава первая, в которой немного обо всем и еще чуть-чуть

Мало кто верит в волшебников – злых или добрых. Однако есть на свете как минимум один – самый настоящий и очень добрый. Чтобы избавить вас от сомнений, давайте с ним познакомимся.

Ях сидел в своем уютном домике у подножия высокой горы, покачиваясь в любимом кресле-качалке. В скромно обставленной комнате царил полныйпорядок. Старичок не любил разбросанные вещи, хотя обожал переставлять все с места на место. Передвинув кресло к окну, он открыл его, вновь сел и, качаясь, стал пускать колечки дыма из раскуренной трубки. Там, за окном, открывалась прекрасная картина: небольшая, пестрая, солнечная улочка, а за ней вдали – светлый и пышный Большой Лес, где обитали татишки, да широкое озеро. Рядом с ним, в доме, разукрашенном множеством фонариков, живет его друг Бырка – маленький ворчун, оставленный ему на попечение. Ях шмыгнул носом, отогнав от него назойливого комара, закрыл окно и спустился вниз. В гостиной, в большом камине, потрескивало одинокое полено. Над камином, на подставке, лежало грозного вида антикварное ружье – папин подарок. Если вы не знали, у волшебников, как и у большинства людей, довольно много родни. Двоюродные бабушки, троюродные тети, ну и, разумеется, мама с папой. Много лет назад, когда Ях был маленьким, они с отцом ходили на охоту. Разумеется, оружие было ненастоящим (волшебник любил животных), но для гостей выглядело весьма солидно. Справа от “ружья”, в яркой оранжевой рамочке, висела небольшая семейная фотография. Слева – картина, на которой пенились морские волны. В свое время у Яха останавливался художник. Ему так понравились местные виды, что, написав несколько замечательных картин, он пообещал приехать снова. Полотно он оставил, чтобы показать всю серьезность обещания. За окном послышались легкие торопливые шаги. За плотной дубовой дверью прозвенел колокольчик, и почти в ту же секунду в прихожую ввалился запыхавшийся Бырка.

– Давно не виделись, – с улыбкой приветствовал гостя вышедший навстречу Ях.

Бырка серьезно надул щеки:

– Я весь в делах! Вот прямо сейчас…

Ях шутливо нахмурился и прервал его:

– Не торопись рассказывать. Давай-ка я сперва на стол накрою.

Бырка уже давно жил под его опекой – с тех самых пор, как родителям мальчика пришлось отправиться в далекое и опасное путешествие. Прошел не один год, и непоседливый ребенок успел превратиться в талантливого, но все такого же деятельного подростка. Пока Бырка мыл руки, волшебник возился в небольшой, но весьма уютной и приятной кухне. Волшебник иногда даже думал, что можно в ней жить – настолько там было хорошо. Поставив чайник на огонь, он встал на стул и стал заглядывать в шкафчики в поисках чего-нибудь вкусного. Сразу нашлись бабушкины сдобные булочки (она только вчера приезжала в гости) и коробка шоколадных конфет, подаренных неделю назад на день рождения. Ах, как тогда было весело! Один из гостей грозился подарить ему дракона, но в итоге благоразумно ограничился несколькими бабочками в стеклянной банке. В тот же день они выпустили пестрых красавиц на волю, любуясь их беззаботным полетом. Накрыв на стол, Ях стал ждать друга. Судя по всему, Бырка уже никуда не торопился. Когда приятели уселись за стол, а чайник вскипел, по кухне поплыл тонкий аромат чая.

– Ну, что тебя ко мне привело? – Ях улыбнулся, зная, что гость будет рассказывать обо всем, что случилось с ним после последней их встречи.

Действительно, Бырка говорил долго, успевая пить, есть и разглядывать за окном перескакивающих с ветки на ветку птиц. Через полчаса он все же вспомнил, зачем пришел.

– Ты, наверное, слышал, что я собрал хор с оркестром и, конечно, буду там главным. Оркестр просто великолепен, если бы не отвлекался по пустякам. Сложнее с хором. В нем поют татишки, а к каждому из них нужен свой подход. Они ведь как дети, сам понимаешь.

Ях это прекрасно знал. Беззаботные маленькие создания, живущие в лесах и редко из них выходящие, были немного капризны. Иного татишки быть не могло, разве что раз в сто лет. Но главной их отличительной чертой являлось пение. Подходишь к лесу и слышишь – поют в самых разных тонах, да так чисто, что диву даешься. Даже птицы замолкают, услышав какого-нибудь татишку. По крайней мере, так написано в его книге про волшебных существ, а написанному в книгах иногда можно верить.

– Что с ними случилось на этот раз? – полюбопытствовал Ях.

– Эх, – Бырка печально застонал. – Старался угодить каждому, но их так много, что меня просто на всех не хватило. Тогда они взбунтовались, сказав, что не будут петь у такого «вредины», как я. Скоро выступать, а они обзываются! Теперь думаю, что делать…

Ях рассмеялся. Его юный друг, несмотря на все свои достоинства, талантом воспитателя не обладал. В прошлом году Бырка забрал старый сарай Яха под музыкальную школу для татишек. Заходишь в класс – все бегают, кричат, смеются, а Бырка рассказывает с блаженным видом, совсем не замечая беспорядка.

– Ну, конечно, они раскапризничались, – Ях сочувствующе улыбнулся. – За этими крохами только глаз да глаз. Они ведь почти дикие, хоть и разумные. Давай не будем спешить? Ты пока отдохнешь, а завтра я к тебе зайду. Бырка угрюмо вздохнул и допил чай. У него в голове не укладывалось, как можно не торопиться. Но взглянув на старичка, он немного успокоился. Не от того, что старшим во всем нужно верить, а скорее потому, что посчитал верным положиться на хорошего друга.

Когда они попрощались, Ях поднялся наверх, вновь передвинул кресло к окну и закурил трубку. На озере веселыми бликами отражалось заходящее солнце. Оно тоже немного устало и хотело поскорее лечь спать. Деревья, покрытые молодыми листьями, как живые, склоняли свои кроны, также готовясь ко сну. Лишь птицы тихо, но красиво щебетали, пересказывая друг другу последние новости. Несмотря на то, что весна только начиналась, погода стояла теплая, нежная, предвещая грядущие праздники.

Ях закрыл глаза и стал насвистывать мелодию, придуманную недавно Быркой. На прошлой неделе они ходили в поход искать место, где будет самое чистое небо. Тут волшебника осенило. Он вспомнил об одном поле, полном тюльпанов и незабудок. Стоило сделать шаг, вдохнуть легкий аромат цветов и травы, как на душе становилось удивительно умиротворенно. Наверняка, если сводить туда татишек, они перестанут капризничать.

Встав ни свет ни заря, Ях отправился через лес к дому мальчика, по пути собирая сонных жителей чащи. Когда тот открыл дверь, больше шокированный, чем рассерженный столь ранним подъемом, волшебник помог ему собраться, быстрым шепотом рассказывая о своем плане. Татишки остались ждать за дверью, а потому не могли ничего услышать. Они не очень любили человеческие дома – от гигантских размеров мебели и всего прочего у них страшно кружилась голова. Впрочем, долго ждать им не пришлось – старик и мальчик уже выходили, неся большую, почти плоскую корзину. Это была особенная корзина для путешествий. Именно в ней маленькие жители леса добрались до поля с цветами.

Они не пошли в центр, а взошли на пригорок на самой окраине. Из земли торчал толстый пенек около полуметра высотой – на него взобрался Ях, предложив Бырке расстелить взятый из дома плед и сесть с корзиной ниже.

– А теперь закройте глаза и слушайте. Вы вместе сделали очень много, но сейчас как-то разладилось. Сейчас я призову силу леса, которая подскажет выход из этой ситуации. Только слушайте внимательно, дышите глубоко и ни на что не отвлекайтесь!

Бырка устроился поудобнее и расслабился. Он знал о плане только то, что будет волшебство, которое всем поможет. Несколько минут ничего не происходило. Ветер спокойно шуршал травой и шелестел листьями, где-то недалеко, в реке, крякала утка. Ее спугнула рыба, вынырнувшая из воды с громким всплеском. Да, у Бырки был отличный слух! Но сложно сказать, что он такой от природы. Просто, несмотря на суетливость, нахлынувшую на него в последнее время, он был очень внимательным мальчиком. Обязательно научишься замечать разные вещи, если стараться жить в единении с природой.

Так думал Бырка, пока, наконец, не услышал странную мелодию. Она звучала размеренно и не было похоже, чтобы ее издавал хоть один из известных ему инструментов. Словно что-то звонко и нежно щелкало. Если бы мальчик знал, как устроены музыкальные шкатулки, он наверняка понял, что это она.

– Неужели я чего-то не знаю, – удивился музыкант про себя, – или это взаправду какое-то волшебство?

Татишки зачарованно навострили ушки, мерно покачиваясь и мурлыча в такт мелодии. Мальчик тоже почувствовал, как его наполняет что-то прекрасное, легкое, превращая в лучезарное перышко, вот-вот подхваченное теплым ветерком. А затем ему стало отчего-то очень грустно и почти одиноко. Именно в этот момент он взял себя в руки и решил, что уже достаточно взрослый и ответственный. Уж что-что, а какой-то концерт он провести может, татишки выступят замечательно, потому что он каждому посвятит столько времени, сколько нужно.

Но странное дело. В тот момент, когда Бырка открыл глаза и решительно встал, тихая мелодия прекратилась. На пенечке посапывал Ях. Словно волшебник точно знал, что все будет хорошо, а потому спокойно дал себе прикорнуть.

Глава вторая, в которой появляются первые тайны

На свете живут самые разные, непохожие друг на друга люди. Добрые и злые, богатые и бедные, храбрые и трусливые. Дядюшка Ветрогон был храбрым. Порой, даже слишком. А еще он был моряком – настоящим капитаном, с настоящим кораблем и настоящей командой бравых матросов. Когда на море случалась буря, а волны заливали палубу, Ветрогон бесстрашно управлялся со штурвалом, удерживая судно на плаву. Если в плавании заканчивались припасы, капитан следил, чтобы пища распределялась поровну, при необходимости отдавая свою порцию.

Команда души не чаяла в Ветрогоне. С ним матросы были готовы к любым приключениям. На днях, например, они вернулись с острова, не отмеченного ни на одной карте и считающегося центром мира. Трюм ломился от найденных сокровищ. При дележе добычи Ветрогон оказался особенно щедрым – не взял ничего, кроме осколка камня, который быстро завернул в кожу и спрятал в своей каюте. Все любопытствовали – чем так приглянулся тот камешек, не похожий ни на алмаз, ни на рубин, ни на один из других известных драгоценных камней. Команда доверяла капитану, зная, что тот не поступил бы несправедливо. Не потому, что он был для них дядюшкой. Собственно, на корабле вообще не было капитанских родственников. Да и сами матросы дядюшкой Ветрогона никогда не звали. Звал его так лишь племянник, к которому и плыл сейчас храбрый моряк. Когда морские воды сменились спокойной гладью, дядюшка Ветрогон спустил вниз шлюпку и поплыл к одному из причалов. Из-за расстояния грести приходилось много. Он бы не мучился так, но частое мелководье с трудом подпускало судно ближе. Высадившись на берег, дядюшка тяжело вздохнул. Каждый раз, когда его нога ступала на землю, где-то в груди начинала болеть старая рана. Сушу Ветрогон не жаловал, хотя выходить на нее, по меркам моряка, приходилось нечасто. Идти предстояло долго, потому что путь вел не к племяннику, а в самую глубь леса. Не то чтобы дядя не скучал по мальчику – совсем наоборот. Просто моряку предстояла важная миссия, может, самая главная в жизни. Он должен был спрятать Камень.

…Среди татишек, уникальных созданий, особенно славилась та, что татишкой в полной мере не являлась. Если лесные певцы жили на деревьях, то она наоборот – облюбовала опушку, где из камней и веток сложила уютный домик. Ко всему прочему, размером она была далеко не с ладошку – в стройной красавице с длинными зелеными волосами было целых полметра. Поговаривали, что все от того, что среди ее предков числились беглые домовые и даже одна итальянская гиана – женский дух, родством с которой татишка особенно гордилась, хотя петь, как ее дальняя родственница, не умела.

Имя у татишки было диковинное и так же отличало ее от всех остальных. Звали ее Дану. Это вам не по старинке: Березка из Подлеска у оврага или Старая Корявая Осина у болота. И ростом татишка вышла слишком высокая, и характером слишком свободолюбивая. А еще она была не только красивая, но и невероятно добрая и мудрая. Если кому необходим совет, а помочь никто не в силах, шли к ней. Иногда даже чаще, чем к Яху. Тот, хоть и волшебник, но человек, а кто знает, что у людей в голове происходит? Когда Дядюшка Ветрогон подошел к опушке, на ней царила полная тишина. «Что-то здесь не так, – подумал моряк. – В лесу птицы трелями заливаются, деревья листьями шелестят, а здесь трава от ветра не шелохнется». Ветрогону показалось, будто тишина манит и зовет его. И тут он увидел в траве одиноко сидящую маленькую фигурку. Она медленно двигала руками, словно собирала что-то в воздухе, а затем пряла. Тихо подойдя поближе и встав за стволом могучего дуба, Ветрогон стал наблюдать за татишкой. Делая пассы тонкими пальчиками, Дану превращала сгустки воздуха в невесомые нити, нанизывала на них кусочки коры и мха, вплетала травинки и корешки, окутывая звуками леса и раскрашивая солнечными бликами. Незаметно для глаз нить росла, крепла, падая одним концом в раскрытую шкатулку, складываясь в ней кругами. Вскоре татишка перестала перебирать пальцами и закрыла шкатулку, спрятав в ней необычное рукоделье.

– Здравствуй, Ветрогон, – сказала Дану не оборачиваясь. Похожая по форме на лист березы ладошка гладила вырезанную на крышке резьбу. – Приплыл, наконец, к племяннику? Уже месяца четыре не появлялся. Рада, что не забываешь его.

Капитан ничего не сказал, вынул из нагрудного кармана связанный шнуром кулек и подбросил его в воздух. Тот завис на мгновение и мягко опустился в подставленную Дану руку.

– Горячий, – нежно произнесла она. – Трудно было достать?

– Не труднее, чем обычно, – усмехнулся дядюшка Ветрогон, тут же вернув серьезное выражение лица. – Мне нужна твоя помощь. Мальчик растет один, его родители не могут вернуться. Если этим краям будет грозить опасность, я хочу знать, что что-то может оградить Бырку от беды. Камень нужно спрятать там, где его никто не станет искать.

Дану посмотрела в глаза Ветрогону, неожиданно улыбнулась, показав ряд белоснежных, идеально ровных зубов, и несколько раз залихватски свистнула. Если бы не искренняя радость и эта лучезарная улыбка, девушку можно было справедливо назвать разбойницей. В вышине раздалось резкое хлопанье крыльев, и на крышу домика сел седой филин. Распушив перья, он сидел, нахохлившись, то одним, то другим глазом косясь на мужчину.

– Чего, хозяйка, надобно? – ухнула птица, когтем выбив из «стены» искру. Дану встала, подошла к филину и почесала его макушку. Перья филина встопорщились еще сильнее – на сей раз от удовольствия.

– Ты чего, хмурый, дом на прочность проверяешь? Я кого попало на опушку не пускаю, зря беспокоишься. Возьми этот сверток и отнеси его нашей змеиной подруге. Пусть под Тем Самым Деревом зароет.

Птица не сдвинулась с места, только покосилась куда-то за спину Ветрогона и задумчиво, почти неестественно наклонила голову.

– Что это ты еще сюда принес, моряк? – вскинула брови Дану. – Неужто опять спрятать нужно? Превращаете несчастный лес в огромный тайник – бед потом не оберешься.

Дядюшка Ветрогон нерешительно переступил с ноги на ногу.

– Видишь ли, я не знал, чем отблагодарить, а потому принес с собой небольшой сундучок…

Bepul matn qismi tugad.