Kitobni o'qish: «Гнев памяти»

Глава 1

Там, где живет гнев, всегда скрывается боль. Это место было пронизано гневом.

Подошвы то и дело прилипали к покрытым плесенью пятнам на деревянном полу. Пожилая женщина, которую звали Екатериной, даже думать не хотела, чем эти пятна могли быть. Она прикрывала нос рукой, стараясь не вдыхать глубоко зловонный запах. Вошла в комнату. На экране старого телевизора, придавленного сверху громоздким видеомагнитофоном, мелькали кадры из фильма «Звездные войны». Рядом, на столе, лежали затертые видеокассеты, пустые бутылки из-под водки и советские научные журналы. Ее двоюродный брат Виктор – старик, больной алкоголик, лежал на кровати, железное изголовье которой напоминало тюремную решетку.

– Привет, Витенька, – сказала женщина, не решаясь подойти ближе.

Из темного провала рта, заросшего седой бородой, еле слышно донеслись хриплые слова:

– Помни, я услышу, я узнаю…

Катерина всплеснула руками.

– Опять заладил! Да не нужно мне от тебя ничего, – она окинула комнату взглядом, – да и что тут брать-то, все уже пропил, а что не успел – так то твоя баба, пьянь этакая, прибрала к рукам, а ты так и будешь до самой смерти для сестры сухаря черствого жалеть.

– Не волнуйся… Мне недолго осталось.

– Боже милостивый! Витенька, зачем ты так. – Екатерина промокнула слезы платком. – Ну разреши ты вызвать доктора.

– Мой сын… – прохрипел старик, не обращая на ее слова внимания. – Я хочу, чтобы он приехал и побыл рядом, пока… – удушливый кашель не дал ему договорить. Екатерина, словно боясь переступить невидимую черту, протянула к брату руку, пытаясь этим жестом утешить его.

Кашель отступил, и Виктор, с трудом сглотнув, продолжил:

– Ты же всегда хотела помочь… Так позвони ему.

– Он не приедет, Витенька, я так думаю.

– Мне начхать, что ты там думаешь! Позвони!

– Виктор, ради бога, послушай…

– Снова ты со своим… Убирайся тогда отсюда! – закричал старик что есть мочи и махнул в ее сторону рукой, давая понять, что разговор окончен.

– Давай хоть бутылки поменяю!

Рядом с кроватью стояли три пластиковые бутылки.

– Вот же тварь! – крикнул он и дрожащей рукой потянулся к одной из них, чтобы бросить в нее.

– Ухожу, ухожу… Бог с тобой, – сказала Екатерина. Она пятилась назад, пока не уперлась в телевизор. Испугавшись неожиданного препятствия, прикрыла рот ладонью и выбежала из дома. Старик обессиленно откинулся на подушку, повторяя все тише и тише: «Вот же тварь! Убирайся отсюда!»

* * *

Через лобовое стекло своей легковушки, которая катилась по окраине города, я наблюдал, как вдали березовый лес качался под сильным шквалистым ветром. Черные клубы туч наползли на него и заливали холодным весенним дождем. Я видел, как следом они накрыли железнодорожный мост и крыши старых домов, наконец порыв ветра ударил «в нос» моего автомобиля, и мощный ливень с шумом забарабанил по стеклу.

Веселая мелодия входящего звонка переключила мое внимание на телефон, который валялся на сиденье рядом.

Звонила Вера – моя жена. Когда-то у нее был нежный ласковый голос. Когда-то ее лицо было красивым и приветливым, но сейчас выглядело усталым, каким-то запыленным, что ли, и невзрачным. Зачем я женился? Тот период жизни был как в тумане. Однажды я обозлился на нее и не особо даже задавался вопросом, почему? Мне плевать на нее, плевать на то, что она живет рядом со мной, плевать на то, что она делает. Лишь бы меня не трогала. Было бы у меня больше смелости, я бы избавился от нее… и от него… Конечно, я думал так, только когда внутри меня все вскипало от напряжения, как сейчас, например, и хотелось убежать от всех, закрыться в своей комнате, которой у меня нет, и никого не слышать и не видеть.

– Чего тебе? – спросил я.

– Привет. Представляешь, сегодня Мишка почти не плакал и сказал «мама», вот так: «мом-ма». Уверена, он хотел сказать «мама». Я мыла посуду, а он сидел на своем стульчике рядом и наблюдал за мной и вдруг сказал «мом-ма» и потянул ручки ко мне…

Все время, пока она говорила, на заднем плане раздавался детский плач. Это наш годовалый сын Миша. Как только он впервые пересек порог нашей квартиры, его плач не унимался ни на минуту. Он плакал по утрам, когда я собирался на работу, он плакал всегда, когда Вера звонила, плакал по вечерам, когда я приходил с работы, и особенно громко и долго он плакал по ночам, не давая мне уснуть.

– …Еще сегодня привезли коляску, которую я заказала неделю назад. Она крутая, красненькая и точно такая, как на фото. Я себе такой ее и представляла. Поставила ее в коридоре, там места много еще, поэтому будем оставлять ее там. Колеса большие. Много всяких кармашков. Я довольна покупкой. А звонила я тебе сказать еще, чтобы ты заехал в магазин и купил по списку продуктов, в холодильнике пусто. Я тебе пришлю. Для Мишки памперсов и кашки, ну, в общем, все напишу. Хорошо?

Пока Вера говорила, приближался нужный мне съезд. Я подрезал несколько автомобилей, чтобы успеть свернуть. Но как оказалась, зря. Впереди поток сгущался, образовывая пробку. Машины останавливались и сигналили, водители беспомощно смотрели по сторонам. Я громко выругался.

– Что опять с тобой? – сказала она ласково.

– Все как обычно, – ответил я и сбросил вызов. Через минуту пришло сообщение: «Может, ты прекратишь кидать трубку?!». Она снова позвонила. У меня не было желания выслушивать очередную проповедь, поэтому я отклонил вызов.

Я понимал, что опаздываю, и набрал номер заказчика.

– Борис, я жду тебя, ты где? – отозвался он.

– Олег Андреевич, здравствуйте, я попал в пробку, немного задержусь.

– У тебя двадцать минут, потом я уезжаю.

– Извините, но я не успею.

– Молодой человек, у меня тоже есть дела.

Я посмотрел на двойную сплошную черту на дороге и сказал:

– Хорошо, буду через двадцать!

Когда заказчик отключился, я ударил кулаком по рулю, щелкнул переключателем поворотников, выкрутил руль до упора влево, надавил на газ и вырулил на встречку, чтобы развернуться. Летевшая мне в правый бок машина еле-еле успела затормозить. Из нее выскочил водитель и стал рьяно размахивать руками, но я уже вовсю набирал скорость, оставляя его наедине со своими обостренными чувствами.

Пока я ехал, пришло сообщение от Веры: «Подгузники, детская кашка плюс три, молоко, хлеб, тампоны плюс три, макароны, мясо, яйца, масло, хлеб черный и белый, картошка, сахар, сыр, колбаса, гречневая каша, овсянка, апельсины, яблоки (только не красные), бананы». Спустя какое-то время упало еще одно, короткое: «туалетная бумага».

* * *

Я припарковал машину рядом со строящимся домом, в котором была назначена встреча, надел желтый дождевик и вышел на улицу. Ураганный ветер с дождем срывал капюшон с моей головы, и мне приходилось придерживать его рукой. Глина на грунтовой дороге размокла и прилипала к ботинкам.

Деревянная калитка высокого забора с кирпичными столбами, который первым делом так любят строить собственники участков, чтобы защитить соседей от завистливых мыслей и самим обрести душевный покой, была заперта. На дверной звонок никто не отвечал. Я повернулся спиной к ветру, чтобы хоть как-то защитить телефон от капель воды, и набрал номер заказчика.

– Борис, так дела не делаются, – ответил он мне недовольно, когда взял трубку.

– Олег Андреевич, вы правы, я просто…

– Послушай сюда… я уехал, и если тебе действительно нужна эта работа, приезжай в следующую субботу.

– Я хотел вам позвонить, но…

Не успел я договорить, как Олег Андреевич отключился.

– Твою ж мать! – злобно выкрикнул я и с размаху пнул ногой кусок размокшей глины. Мне захотелось задрать голову и взвыть волком, но это была плохая идея: дождь лил как из ведра.

Я вернулся в машину и включил обдув. Горячий воздух ворвался в салон. Снова затрезвонил, завизжал, завопил чертов телефон. Незнакомый номер.

– Алло!

– Привет, Боря, – раздался в динамике тихий женский голос, – я сестра твоего папы, Екатерина.

Я сразу представил эту женщину: белое платье, длинные прямые волосы и смуглое худое лицо. Я часто видел ее в детстве, она работала в церкви.

– Здравствуйте.

– Твой папа сильно заболел.

– И что? – спокойно ответил я, не испытывая при этом никаких чувств.

– Борис, послушай меня, пожалуйста, он уже давно болеет, а в больницу не едет. Давно не может ходить, исхудал. Меня к себе не подпускает. Думает, что я хочу обворовать его. А в доме только бутылки и окурки, разбросанные по углам. Боюсь, что по ночам к нему жулье разное пробирается, а он и встать не может. Дьявол поселился рядом с ним, Боренька.

– Думаю, дьявол тут ни при чем, – вставил я.

– А еще, Бог свидетель, я видела эту бабу, которая ходит к нему, Сливкину. Когда я хотела узнать у нее, как там твой папа, она ответить не смогла, лыка не вязала, представляешь, пьяная до умопомрачения была. Покрыла меня матом, богохульница.

– Зачем вы мне это говорите? – нетерпеливо бросил я.

– Борис, послушай, он попросил меня позвонить.

– Зачем? – удивленно спросил я.

– Каким бы он ни был, он все же твой отец.

– Да пошел он… – бросил я после не долгой паузы.

– Пожалей отца, Боря.

Я отключил телефон, бросил его на сиденье и смотрел, как щетки гуляют туда-сюда по стеклу, сгоняя потоки воды.

* * *

Та же комната, где Екатерина навещала своего больного брата Виктора, но только много лет тому назад.

В спортивных штанах и белой майке полный сил и энергии Виктор чинил старый черно-белый телевизор. Его кудрявые начинающие седеть волосы были залиты солнечным светом, льющимся из распахнутых окон. Рядом с ним на разноцветном половике сидел его семилетний сын Борис. Он, скучая, наблюдал, как по комнате бесцельно летала одинокая муха, и время от времени морщил нос от смеси запахов канифоли, олова и табачного дыма. В магнитофоне еле слышно играла группа «Синяя птица», песня «Сколько в мире дорог». Отец тихонько подпевал ей и, захватывая нижней губой черный ус, припаивал транзистор к плате телевизора, потом брал из пепельницы тлеющую сигарету, а на ее место клал паяльник. Затягивался сигаретой и с блаженным удовольствием выдыхал дым прямо в центр висевшего перед ним на стене узорчатого ковра.

– Папа, а давай, когда ты починишь, мы поиграем в звездные войны? – спросил Борис. Отец улыбнулся.

– Хорошо, можешь пока выбрать себе человечков, – сказал он и кивнул на деревянную коробку, в которой лежали почерневшие стеклянные транзисторные лампы. В дверь постучали. Вертевшаяся все это время у печи на кухне старуха – мать Виктора – крикнула: «Не заперто!»

Виктор пошел встретить гостя. На стук из гостиной вышла и его жена Светлана – молодая, красивая и стройная девушка.

– О! Леха! Проходи, – сказал Виктор добродушно широкоплечему с небольшими залысинами мужчине, шагнувшему в дверь.

– Я тут… оплату принес, – с этими словами гость виновато взглянул на Светлану и достал из-за пазухи две бутылки водки. Аккуратно поставил их на стол, и те негромко звякнули.

– Дак это… Я же еще не сделал ничего, – оживился Виктор, предвкушая застолье.

– Да сделаешь, не сомневаюсь, ты у нас на все руки мастер, – сказал Леха и потряс своими кистями словно в подтверждение этих слов.

Светлана нежно приобняла мужа и тихонько шепнула ему на ухо:

– Вить, давай вечером, сейчас же еще только час дня.

– Ну неудобно гостю отказывать, – громко ответил Виктор, рассекретив ее порыв, – давай лучше помоги на стол собрать.

Светлана не стала возражать, она доверчиво улыбнулась мужу и полезла в шкаф за стаканами.

Виктор кивнул на стул.

– Присаживайся, Лёшка, выпьем.

– А твой батька где? – спросил мужчина, располагаясь за столом.

– Папа! – крикнул Виктор. – Тут Леха пришел!

– Мои сегодня с ума сойдут без телевизора, – проговорил гость, потирая руки, словно злодей, затеявший чинить козни.

Виктор тут же вскочил: – Дак это… давай я доделаю. – Но клиент придержал его за рукав.

– Нет, нет, нет… Не надо, – он подмигнул мастеру и, перейдя на шепот, добавил: – Им это полезно. Садись!

В кухню, сгорбившись, вошел старый худощавый дед. Переглянулся со старухой понятным только им двоим взглядом и уселся за стол. Та достала из холодильника какие-то закуски и разложила их по тарелкам. Налили. Чокнулись. Выпили. Закусили.

– Борисик! – крикнул отец сыну. – Вытащи паяльник из розетки!

Мальчик, уже не раз проделывавший это действие, подбежал к инструменту и выдернул шнур питания.

– Вить, ну ты что, – упрекнула его жена, – он же еще маленький.

– Ничего, ничего, – горделиво ответил ей муж, – пусть привыкает, смена растет.

Пока продолжалось застолье, маленький Борис в одиночестве расставлял на полу сломанные электронные лампы, понимая, что играть сегодня он будет сам с собой.