Kitobni o'qish: «В действующей армии», sahifa 5
XI. В госпитале «Красного Креста»
9 июня посетил здешний временный лазарет «Красного Креста».
Замечательный порядок и изумительная чистота!
Положительно умиляешься душой перед картинами сердечного, христиански братского отношения врачей, сестёр милосердия и санитаров к раненым воинам без различия чинов.
Боевое крещение, казалось, уровняло ранги – нет ни офицеров, ни рядовых, есть люди пролившие свою кровь за дорогое отечество, посмотревшие в глаза смерти, и забота об этих людях здесь одинакова.
– Сестрица! – раздаётся там и сям с коек призыв.
И в голосах интеллигентов-офицеров, как и в голосе солдата, для этого слова находятся нежные сердечные ноты, которые не могли бы быть извлечены иначе, как тёплым сердечным же отношением этих чудных подвижниц, отдавших себя исключительно на служение страдальцам войны.
И «сестрицы» наклоняются над тяжелоранеными, говорят им слова утешения, и эти слова чудодейственным бальзамом разливаются по всему существу страдальца – это видно по светлеющим их глазам, по слабой улыбке, освещающей их грубые загорелые лица.
Вообще здесь только, на месте, на театре войны, можно всецело оценить всю службу Красного Креста армии.
Уроки русско-турецкой войны приняты безусловно к сведению и санитарная часть поставлена образцово. Доказательством этого служит отсутствие до сих пор в русской армии массовых заболеваний, несмотря на резкие перемены температуры – невыносимые жары днём и холодные ночи.
Здесь собраны участники-очевидцы последних боёв при Вафангоу.
Их рассказы иллюстрируют эти боевые схватки, окончившиеся было полным расстройством японских войск, не подоспей к ним подкрепления.
Беспорядочное бегство японцев после боя 1 июня удостоверяется даже из японских источников.
Подвиги наших «чудо-богатырей» не поддаются описанию.
Есть ли на свете такое талантливое перо, чтобы воссоздать хотя бы следующую картину.
На одной из наших батарей, попавшую на позицию, к которой японцы пристрелялись, выбыли из строя все офицеры, начальство принял унтер-офицер, у которого уже была оторвана кисть правой руки – он, кое-как перевязав её рукавом рубахи, левой рукой работает над орудием, пока не падает мёртвым, сражённый шрапнелью. Тут же на полях Вафангоу выказалась во всём своём блеске доблесть русской женщины – сестра милосердия г-жа Воронова под градом пуль, спокойно сидя на коне, распоряжалась действиями санитаров.
Два военных врача (один из них еврей) работали неутомимо в линии огня, перевязывая раненых, и когда наши войска стали отходить, доблестные истинные «друзья человечества», несмотря ни на какие убеждения, не оставили свою опасную работу, пока не довели её до конца.
По заявлению поручика Вакулина, контуженного в голову, состоявшего при двух американских военных агентах, эти последние вели себя настоящими «солдатами» – они всё время не покидали линии огня и с сигарами в зубах спокойно стояли под сыпавшимися вокруг них пулями.
Снова констатируют хитрость японцев, хитрость, впрочем, далеко не предосудительную, которую следует принять не только к сведению, но, пожалуй, и к руководству. Они маскируют свои батареи деревянными орудиями, так называемыми, орудиями-болванками и стреляют под их прикрытием.
В некоторых же местах, для отвлечения внимания, они выставляют прямо декоративные батареи из орудий-болванок.
Эта последняя уловка, однако, как слышно, разбивается об опытность наших доблестных артиллеристов.
Тяжёлая сцена разыгралась над телом убитого командира 1 восточносибирского стрелкового Его Величества полка полковника Хвастунова.
Над его залитым кровью трупом неудержимо и горько рыдала его жена, разделявшая трудности похода с своим любимым мужем в качестве сестры милосердия.
Полковника Хвастунова и некоторых других павших в бою офицеров успели похоронить с воинскими почестями на поле битвы.
XII. В Ляояне
Наконец, после одиннадцатидневного «мукденского карантина», я сегодня приехал в Ляоян.
Он, несомненно, оживлённее Мукдена.
Ежечасно в него прибывают войска и отсюда, как из центра, радиусами разливаются на театр войны, который, как известно, занял в настоящее время огромное пространство.
Здесь, если можно так выразиться, бьётся пульс войны.
И это понятно!
В Мукдене думают и обсуждают, здесь действуют, в Мукдене управляют, здесь бьются, в Мукдене политика, здесь война.
Кстати, между прочим, нахожу небезынтересным сообщить, как проводит день Наместник Дальнего Востока, адмирал Алексеев, живущий в настоящее время в особом поезде, состоящем из салон-вагона, вагона-кабинета. и спальни, вагона для прислуги и вагона-кухни.
Для жительства наместника построен особый дом, но он предпочитает жить в вагонах.
Встаёт он ежедневно в пять часов утра и в половине шестого уже едет верхом в сопровождении приближённых лиц на прогулку в окрестности Мукдена.
Одет он в это время обыкновенно в тужурке.
Его любимая лошадь – простая казацкая, которая ходит особым нравящимся ему аллюром.
Излюбленным местом утренних прогулок наместника являются могилы маньчжурских императоров, находящиеся действительно в тенистом, красивом и живописном саду.
Ровно с половины восьмого наместник возвращается к себе, делает свой вторичный туалет и начинает свой трудовой день.
В десять часов сервируется утренний завтрак, после которого идут непрерывно до обеда, который подаётся в пять часов, доклады по различным частям управления и по дипломатической части, приёмы представляющихся и т. д.
После обеда снова занимается делами или едет осматривать те или другие учреждения.
Затем сервируется чай и лёгкий ужин и в десять часов вечера наместник ложится спать.
И так изо дня в день, минута в минуту.
Я получил эти сведения о «дне наместника» от одного из приближённых к нему лиц, с которым встретился на станции, являющейся, как я уже писал вам, местом всевозможных встреч и свиданий.
Всякие новости сыплются, как из рога изобилия, и большинству их можно доверять не опасаясь, так как они идут из хорошо осведомлённых источников.
Тут не далее как вчера я встретил подтверждения тому, о чём я уже писал – об отношениях японцев к нашим раненым и пленным.
Во время боя при Вафангоу был составлен в присутствии иностранных агентов акт о доказанном прикалывании японцами раненых и пленных.
Разговорился с одним из военных врачей, который рассказал мне много интересного о поранениях, причиняемых японскими огнестрельными снарядами.
Начинённые пресловутым японским порохом «шимозе», они причиняют в большинстве смертельные, но во всяком случае трудно излечимые раны.
– Почему? – спросил я.
– А потому, что порох «шимозе» содержит в себе мелинит, развивающий ядовитые газы которые омертвляют края ран.
Любопытная черта склонности японцев к фееричным эффектам, к числу которых, впрочем, принадлежит и вся их скороспелая цивилизация.
На теле убитых, раненых и взятых. в плен японских офицеров найдены татуировки на японском языке.
Вытатуировано всего три слова: «слава или смерть».
Этот перифраз спартанского изречения «со щитом или на щите» сильно отдаёт романтизмом, период которого переживается особенно долго всеми народами с подражательной цивилизацией.
Не могу тут же, попутно, не отметить мнения о японцах одного из высокообразованных деятелей настоящей войны.
– Мне жаль японцев! – сказал он. – Такой страшный подъём духа народы переживают или при своём восходе на политическую мировую арену, или же при закате… У японцев, увы, этом подъём – смертельная агония, так как, несмотря на временные призрачные успехи, война окончится, конечно, их полной гибелью… А жаль их! Молодцы, хотя несомненно азиаты в европейской шкуре… Первое серьёзное поражение будет для них началом конца… Давать возможность самообольщаться и идти вперёд – лучшая тактика с молодыми армиями, не имеющими за собой военных традиций… При первом разочаровании победный мираж исчезнет и заменится паникой и беспорядочным бегством… Частично это уже случалось, даже в последних боях при Вафангоу.
В последний вечер моего пребывания в Мукдене любопытная встреча на станции с девицей-разведчиком Елизаветой Смолка.
Она говорит по-китайски, корейски и японски и одета в мужской костюм.
Говоря про себя, употребляет мужеский род.
– Я пришёл, я узнал…
Жаждет получить Георгия и, по её словам, имеет свидетельство на право получения этого знака отличия военного ордена за успешно произведённую разведку.
Интересная подробность.
Отец Смолки в завещании отказывает ей 30.000 рублей под условием, чтобы она получила георгиевский крест.
– Я добьюсь этого знака отличия, и откажусь от наследства… – заявляет она.
Девица-разведчик производит своею скромностью приятное впечатление – в ней незаметно рисовки, она проста и естественна.
По внешности она некрасива, но в глазах виден ум и железная воля.
О результатах трёхдневного боя при Вафангоу сообщаю выяснившиеся в настоящее время более точные и подробные цифры.
Нижних чинов в 9 дивизии генерала Кондратовича, стоявшей на правом фланге, убито 133, ранено 785, осталось на поле сражения ранеными и убитыми – 64.
В дивизии генерала Гернгросса, находившейся на левом фланге, выбыло из строя 1868, в том числе из первого полка 247, второго – 724, третьего – 740, четвёртого – 157.
Из Моршанского и Зарайского полков выбыло 13 убитыми, 197 ранеными осталось на поле – 10.
Из Тобольского полка, пробывшего во время боя и прикрывавшего обходные движения правого фланга, выбыли убитыми – 9, ранеными 56, остался на поле сражения один.
В артиллерийской части дивизии Гернгросса выбыло 138; в 9 дивизии – 30.
Штаб и обер-офицеров убито 18, ранено 84, осталось на поле сражения 9.
Раненый в голову генерал Гернгросс продолжал командовать дивизией, приказав фельдшеру сделать себе спешно перевязку.
Генерал Мищенко, успевший уже нагнать страху на японцев, удерживает соединение армии Куроки с армией Оку между Кайчжоу и Сиеном.
В бою 10 июня его отряд не успел вынести 7 раненых казаков.
Все они были в виду наших войск зверски добиты японцами.
Над мёртвыми японцы надругивались.
Ожидается большое сражение южнее Ханчена.
Оно пока замедляется успешными действиями генерала Мищенко.
Носятся однако слухи, что армии Куроки и Оку успели соединиться.
Завтра выезжаю в Дашичао, а оттуда на передовые позиции, где ожидается решительный бой.
XIII. В Дашичао
Здесь только и говорится об угрожающем положении, которое приняла наша порт-артурская эскадра относительно сильно поредевших за последнее время рядов японских морских сил, и полагают, что эта перемена ролей на море без сомнения отразится на дальнейшем ходе дел на сухопутном театре войны.
Выражают твёрдую надежду, что порт-артурская эскадра, овладев внешним рейдом и частью моря, будет иметь возможность соединиться с владивостокской эскадрой, и тогда они обе сравнительно с остатками японской представят грозную силу, к которой и перейдёт обладание морем – одно из главных условий морских побед.
Потеряв возможность базироваться на море, японцы окажутся на суше почти в безвыходном положении, и именно настоящий момент считается компетентными военными деятелями за кризис в настоящей войне, благоприятный для нас.
– Это, – говорят они, – начало конца!
Дай Бог, чтобы эти предположения и надежды оправдались!
Пожелание далеко не платоническое, так как имеет под собой почву в текущих событиях, прекрасно иллюстрирующих мощь наших войск, делающих положительно чудеса при невозможных условиях.
Вот ряд светлых эпизодов, долженствующих быть занесёнными золотыми буквами на скрижали военной истории России.
Мне любезно привёл их в хронологическом порядке за последний месяц войны один из офицеров генерального штаба, собирающий материалы для этой истории.
В деле при Саймадзы 24 мая выказались блестящие действия охотничьей команды, над которой начальствовал поручик Ружицкий.
Этот лихой офицер был ранен осколком гранаты в руку и остался в строю.
В деле под Сюянем отличались войсковые старшины Гаврилов и Черемисинов, подъесаулы Семёнов и Колосовский, штаб-ротмистр Ржевский и хорунжий Комаровский.
Последний раненый остался в строю.
Сложную и трудную разведку произвёл генерального штаба подполковник Посохов.
1 июня в бою при Вафангоу доблестный начальник 1 восточносибирской стрелковой дивизии генерал-майор Гернгросс получил тяжёлую рану в нижнюю челюсть с повреждением надкостницы, но остался в строю до конца боя.
В этом же бою выказали поразительное мужество командир 36 полка полковник Багинкий, его адъютант штабс-капитан Кривцов, командир 2 батальона подполковник Остолопов и его офицеры.
Генералы Краузе и Зыков и командир 33 полка полковник Лисовский и его офицеры не выходили из огня.
Что касается до нижних чинов, то они все ведут себя настоящими богатырями, принуждённые биться не только с хитрым и отчаянным врагом, но и с условиями непривычной для них гористой местности, невыносимой, удушливой жарою, усугубляемой тяжёлым снаряжением русского солдата.
Передаю слышанную мною маленькую подробность о столкновении отряда генерала Мищенко с передовыми отрядами армии Куроки под Гайчжоу 10 июня.
Бой длился с 5 час. утра до 2 часов дня и окончился полным беспорядочным отступлением японцев, которые понесли огромные потери.
Я говорил уже о блестящей постановке здесь на театре войны великого дела «Красного Креста».
Бой при Вафангоу блестяще вновь подтвердил это.
Отряд «Красного Креста» генерала Родзянко оказал 1 июня быструю и огромную помощь на поле битвы.
К нему присоединился добровольно старший врач 36 полка Колосов.
Он и генерал Родзянко сами носили раненых до перевязочного пункта, где работали без устали военные врачи и профессор Цеге фон Мантейфель со своим отрядом.
Под сильным огнём перевязывали раненых врачи Петров и Охотников.
О действиях отряда «Красного Креста» в бою при Самайдзы также получены здесь самые восторженные отзывы.
Доктор Пуссеп и Беньпеш работали под неприятельским огнём и не оставили поле битвы, пока не перевязали всех раненых.
Им помогали студенты Федынский и Фёдоров, брат милосердия Степанов, санитары Крюков, Федотов и Самойлов-Скрипка.
С такими самоотверженными деятелями – молодыми, полными отваги командирами и офицерами, врачами, братьями милосердия и санитарами можно смело смотреть в будущее и не смущаться даже, если оправдается только что пронёсшийся слух о соединении армий Куроки и Оку.
Это ничуть не изменит положение дела, и японцы дорого поплатятся за свои кажущиеся успехи.
Таково общее мнение здесь, в нескольких десятках верстах от театра, на котором в ближайшем будущем разыграется эпилог кровавой драмы, носящей название: «Русско-японская война».
Здесь только я уже несколько раз вспоминаю слова, сказанные мне в Петербурге одним из участников русско-турецкой войны.
– Поверьте, – сказал он мне, – что там, на театре военных действий, все перипетии этой борьбы двух народов переживаются гораздо легче и не производят такого сильного впечатления, как здесь. Там люди смотрят более трезво и бодро и не считают неудачи гибелью… Там быстрее идёт смена событий, и набежавшее облачко мгновенно рассекает луч солнца… Облачко исчезает с горизонта тогда, когда у нас оно ещё кажется грозной тучей…
И это святая правда!
Полное спокойствие и уверенность в будущем царят здесь.
В заключение официальное подтверждение неистовств японцев над убитыми и ранеными.
25 мая после дела под Саймадзы найдены тела стрелков Трифонова Василия и Григорьева Петра, обнажёнными до пояса, с перерезанными горлами и привязанными к доскам.
У Трифонова был вырезан язык, а тело Григорьева симметрично истыкано ножами.
Присутствие среди японских войск китайских добровольцев несомненно доказано.
Они не только подают им сигналы о расположении наших войск, но и бьются в рядах их армии.
Несколько десятков таких «добровольцев» захвачено нашими войсками в боях при Вафангоу и приведены в Ляоян, где и ожидают решения своей участи.
В поезде, состоящем из десятка вагонов разных классов, живёт командующий маньчжурской армией А. Н. Куропаткин с частью штаба.
Генерал-адъютант А. Н. Куропаткин помещается в вагон-салоне, под которым устроены тенты из гаоляновой соломы, дабы защитить его от палящих лучей солнца.
Сегодня, впрочем, солнце над нами сжалилось и светить не с такой обычной яростью.
Оно стыдливо прячется за облака и в воздухе веет возможной прохладой, т. е. даёт возможность дышать, хотя ветерок вместе с некоторой свежестью несёт и отвратительную пыль, которая лезет в горло, в глаза, в уши.
Остальной штаб размещается в других вагонах, а канцелярия в двух повозках.
В одном из таких вагонов я наконец только сегодня получил от полковника Люпова последнее удостоверение, что я имею право состоять военным корреспондентом при войсках маньчжурской армии.
Командующий армией перенёс свою резиденцию из Ляояна, где находится его штаб в Дашичао недавно.
Не далее, как вчера, 13 июня произошёл довольно сильный бой в котором японцы понесли чувствительные потери, у нас же в людях урон был незначителен – ранен между прочем врач, по фамилии, как мне передали, Лешков – воспитанник харьковского университета.
Беседую в станционном буфете за стаканом чаю, который здесь истребляется в огромном количестве.
Разговор идёт об успехах японской артиллерии.
– Тут дело не в превосходстве орудий, не в знании артиллерийского дела, – говорит один артиллерийский офицер, – у нас орудия тоже очень хорошие, и в знании и практике мы можем поспорить с японцами, а в том, что последние обращают внимание на каждую мелочь служит им крупную службу.
– Например?
– Вы хотите пример, – извольте… При выстрелах с батареи, выведенной на позиции, вследствие отката орудий поднимается пыль, которая и выдаёт противнику местонахождение батареи, с одной стороны, а с другой, мешает верному прицелу… Японцы это хорошо поняли и или поливают позицию водой, или же выбирают для неё место на траве. И в том и в другом случае они избегают предательской пыли. Мы же не обращали до сих пор внимания на подобную мелочь, и наши батареи в большинстве случаев бывают окутаны столбами пыли.
Что касается до настоящего расположения войск на театре войны, то большинство ожидает серьёзного решительного дела у Долинского перевала с армией Куроки.
– Поезжайте на восток, – говорят мне, – там предстоят интересные дела…
– А на юге…
– На юге пока не будет ничего.
Оговариваюсь, впрочем, что толки очень разноречивы.
Поживём – увидим.
Маленькая характеристика здешних буфетных нравов.
При невыносимой жаре в буфете нет никаких напитков, ни квасу, ни минеральных, ни фруктовых вод и только одно американское, кстати сказать, прескверное пиво по 1 р. 25 к., за бутылку.
