Четыре Искры на Байкале

Четыре Искры на Байкале

Посвящаю эту книгу своему папе –

Александрову Борису Николаевичу.

Глава 1. Офис

На Байкал мы выбрались, как это обычно бывает, совершенно спонтанно.

Две тысячи двадцатый год принёс на землю эпидемию ковида, моментально сметя и разрушив ближайшие и отдалённые планы на отдых, да и вообще поставив под вопрос все жизненные приоритеты и пути дальнейшего развития. Весна двадцать первого, словно сбитый маятник, качалась от солнца и оттепели с лужами и снежно-грязной кашей на дорогах до вьюги и резкого похолодания.

– Всё! Я хочу на море! – Женька потёр чуть припухшие и покрасневшие от компа глаза и с тоской посмотрел на хмурое московское небо. Тимо́ха чуть дёрнул уголком губ, что, видимо, должно было означать саркастическую усмешку. Глаза его при этом не отрывались от семидюймового дисплея телефона, который в его лапище совсем не казался большим. Руки его жили каждая в своём ритме – правой он орудовал вилкой, почти не промахиваясь по макарошкам с котлетой, а большим пальцем левой он интенсивно давил монстров в очередной РПГ-игрушке.

Серж, чуть манерно оттопырив мизинец, взял стакан с компотом и, проведя несколькими круговыми движениями перед тонким носом, словно дегустируя запах изысканного коньяка, завёл глаза горе́ и молвил:

– Мммда, было бы неплохо!

Все наши приключения, ну, или похождения, это уж кому как, чаще всего начинались именно так – дело было вечером, делать было нечего))).

На сей раз это был день-деньской, а именно обед, и сидели мы в офисной столовке.

– На море, на море… – я постучал пальцами по столу. Мозг, словно сонный окунь, начал следить за блесной свежей идеи. Последние две недели наш головной офис готовился к запуску нового продукта, поэтому все активности были сведены к минимуму, мы подчищали остатки и находились в менеджерской нирване. Доставалось только Женьке – он был руководителем, и на него упала вся отчётность и подготовка логистики.

– Кто ж нас отпустит накануне запуска? – задал я риторический вопрос.

– Я! – Женька состроил невинную рожу и слегка закатил глаза.

– Упс, – проняло даже Тимоху, и он оторвался от экрана своего смарта, – нас что, увольняют?!

Тимо́ха, несмотря на свои внушительные габариты – под два метра рост и фигура уставшего бодибилдера, имел цепкий ум и внимание к мелочам. Он заведовал складом, транспортом и отвечал за все хозяйственные мелочи. При этом он всегда помнил, что где лежит, кто куда поехал и кому что поручено. Его рабочий блокнот напоминал китайскую грамоту – кружочки, стрелочки и прочее, с редкими вкраплениями слов. Это напоминало стенографию, которую мог понять только он сам.

– Не у-во-ль-ня-ют!

Женька продолжал смотреть на нас с лицом блаженного идиота, получившего конфетку. Только что пришло письмо, что запуск откладывается ещё минимум на две недели. Ковид, граница закрыта и так далее. Так что на недельку мы вполне можем взять отпуск!

– Ха! – Мой снулый окунь резко активизировался и ринулся за свежей идеей, разматывая её в стройную цепочку.

– Ну, тёплого зарубежного моря нам не видать как своих ушей! Ибо, во-первых, границы закрыты, прививки мы ещё не сделали, да и вообще… из недели два дня на перелёты, потом похмелились, потом протрезвели… окунулись, и пора улетать! – Мы весело переглянулись и рассмеялись. За три года нашего знакомства мы напились до похмелья только один раз, и то помогая Тимохе смириться с разводом.

При этом само понятие «похмелье» в классическом его понимании, это когда потрескивает голова, хочется пить и немного полежать, относилось только ко мне с Тимой. Жене с Сержем было ПЛОХО! С тех пор мы дружили вместе, а пили по интересам.

– И поэтому-у-у… – я безразлично посмотрел вверх, уткнулся взглядом в лампу дневного света и резко выдохнул: – На Байкал!

Реакция Сержа была мгновенной:

– В Сочи! Там теплее!

Переход от сонного ужа до распушившейся кобры всегда занимал у него миллисекунды. Сколько девушек попались на эту хитрую уловку змея-искусителя! Вот стоит перед ней чернявенький, кучерявенький ботаник и, застенчиво поправляя очёчки, чего-то там лепечет про её руки и глазки… Девица начинает скучать и, не чувствуя для себя никакой угрозы приставания, расслабляется… И вдруг! Ей в губы впивается страстным поцелуем горячий южный мачо с дерзким взором и нежными сильными руками! Переход настолько стремительный, что редкие крепости не сдавались на милость победителя.

Все взгляды скрестились на Женьке. Он был не просто наш начальник. Он был признанный нами лидер. Это совсем не значит, что мы смотрели ему в рот и слепо выполняли все его распоряжения. Скорее всего, всё было даже наоборот – каждый из нас был самостоятельной единицей, порой даже чересчур умной и чересчур самостоятельной и норовистой единицей. Но Женя был тем возницей, который мог запрячь нас в одну тройку и направить в нужную сторону.

Поэтому мы смотрели на Женьку.

На Тимо́ху я даже не оглядывался – судя по отсутствию сопения за спиной и по тяжёлой лапе у меня на плече, мой друг собран и согласен со мной.

Женька с полуулыбкой и лёгким прищуром смотрел на нас. Он не выпендривался и не тянул мхатовскую паузу. Он думал. Его логические построения иногда ставили нас в тупик, но всегда приводили к повышению прибыли, а соответственно, и повышению наших премий.

Прищуренные глаза почти закрылись и распахнулись.

Взгляд сместился и сконцентрировался у меня за спиной.

– Тимофей! – громко и сурово гаркнул он. (На мой вкус, даже слишком громко, ну да лишним не будет!) – Когда ты уже наведёшь порядок с логистикой в иркутском филиале? Завскладом так и не выбрал, отчёты шлют кто во что горазд. Сергей Андронитович! Вы когда последний раз были в Иркутске? Там слово «тренинг» уже, наверное, и забыли!

Серж, выпендривающийся со своим компотом и, судя по задумчивому взгляду, уже прогуливающийся по Ривьере, вскочил и, чуть не вытянувшись по стойке смирно, с лёгкой злостью и укоризной заговорил:

– Я-то здесь при чём? Вы два раза не подписывали мне командировку – то денег нет, то ростовский филиал важнее!

– Ладно, ладно, не кипятись! Ты тренинг-менеджер, настоял бы, если чувствуешь, что есть необходимость! – говорил Женя уже гораздо тише, ибо тишина в столовой стояла почти полная. Народ даже жевать перестал, любуясь редкой офисной забавой: «Разнос начальником своих друзей-подчинённых».

– Оля! – Женя повернулся к своему секретарю: – Подготовь на воскресенье билеты и командировочные в Иркутск. В четверг – обратно!

– Хорошо, всё сделаю! – Ольга быстро черкнула несколько загогулин в ежедневник, с которым, я так подозреваю, она даже ночью не расставалась, пряча его под подушку.

Ну вот, теперь мой выход!

– Евгений Алексеевич! – Я поднял руку, словно в школе. Зашумевшая было столовка опять притихла в ожидании продолжения офисной потехи. – А я могу попросить вас всех задержаться на пятницу и субботу? Просто у меня давно был запланирован тренинг-митинг на эти два дня, а до четверга уже распланированы встречи по области. И я хотел бы, чтобы обязательно встретились и поговорили с моими ребятами.

– Я не останусь! – Из-за моей спины вылез Тимоха. – У меня и тут дел по горло! Да и зачем я медицинскому отделу?

– Зачем?!! – Я встал и отступил на шаг в бок, чтобы видеть всю троицу. – Твой склад и логистика нас грузят по остаточному принципу, есть сложности с доставкой, тренингов нормальных тоже не проводилось уже давно! Мы как будто к другой компании относимся!

Серж приподнялся что-то сказать, но Женя хлопнул ладонью по столу, прекращая базар, и, повернувшись к Ольге, устало потёр переносицу, вздохнул и сказал:

– Командировка в иркутский филиал! Билеты, проживание с воскресенья до воскресенья! Его взгляд уткнулся в меня: – Должен будешь!

Я хмыкнул и, приложив левую руку к голове, а правую – к виску, гаркнул:

– Выполнением плана отдам!

Выбор Иркутска – Байкала для нашего отдыха и командировки был неслучаен. Десять лет назад нас с Женей свела судьба в иркутском филиале большой международной компании. Я возглавлял медицинский отдел, Женя пришёл чуть позже с повышением из своего родного Новосибирска на должность директора. Через два года его позвали в Москву с повышением, где он скачками стал подниматься вверх по служебной лестнице, возглавив в конце концов весь московский офис. Год назад этот змей-искуситель всё же уговорил меня переехать в Златоглавую. Но со мной было всё как с той девицей из американской пословицы: «Можно вывезти девушку из деревни, но вывести деревню из девушки – никогда».

Я любил свой город, который можно без пробок проехать насквозь за сорок минут, с его трамваями и отсутствием метро. Скучал по голубому небу от края до края триста дней в году. Скучал по своим дальним командировкам на служебном автомобиле, когда за один перегон можно было проехать больше тысячи километров. Бывали участки, где расстояние между ближайшими населёнными пунктами составляло более восьмидесяти километров. Ну, и конечно, я скучал по Байкалу! Мне не хватало в Москве его энергетики, простора, ветров, дующих одновременно в разные стороны, и гор, которые видишь в туманной дымке…

Тимофей был родом из алтайской деревни, и даже Серёга был родом из Иркутска – мы с ним почти год отучились за одной партой на подготовительном в медицинский. Правда, я к тому времени уже окончил медучилилище, армию, параллельно дежуря ночами в реанимации, а Сергуня тогда был пацаном, только окончившим школу. По окончании наши дороги разошлись – я продолжил учиться, закончил, осуществил свою мечту – стал врачом скорой, а Серёга уехал и пропал, как я думал, навсегда. Ан нет! Встретились в Москве, он к этому времени уже стал маститым бизнес-тренером. Я уж думал, что совсем его потерял. А вот поди ж ты, нашлись! Короче, я его переманил к нам!

Глава 2. Полёт

Выдохнули только в самолёте. Два последних офисных дня пролетели незаметно, при встречах, если на людях, мы порыкивали друг на друга: Серж с Тимохой более зло, я – лёгкой ноткой снисходительного победителя. Сказать, что кто-то в офисе стучит начальству и метит на наши места, – так вроде нет, но бережёного бог бережёт, а зачем подчинённым много знать о начальстве?

Летели мы в бизнесе, слава богу, для руководителей компания на перелётах более пяти часов разрешала брать бизнес-класс. Как только погасло табло, Серж с самой обаятельной улыбкой обратился к стюардессе:

– Милая, пока мы ещё не покинули московскую сторону, принеси нам коньячку! Знаю я этих сибиряков – на Байкале у них ничего, кроме водки, не выпросишь! – И состроил умильно просящую рожицу.

Окинув нас быстрым профессионально-улыбчивым взглядом, стюардесса принесла нам бутылку коньяка, рюмочки и бутерброды.

– Вот за бутеры вам отдельное спасибо, – улыбнулся я, – а то с этими москвичами совсем закусывать разучишься!

– И не говори, – поддакнул Тимоха. – Что за люди! Едят отдельно – пьют отдельно!

– Ну ладно! – Женя прервал нашу дискуссию. – Давайте выпьем за Ника! Я, признаться, голову было сломал, как продлить командировку. А он – ать-два, вас носами стукнул, ко мне подлизался! У-у-у-ух, млять, карьерист!

– Дык эта… – я потупился. – Всё за вас, дуболомов, решать надо! Не я бы, так бы и прошли обычным командировочным чёсом – галопом по Иркутску, вечером в Листвянку, ночью под омулёк – водки в гостинице, вот и весь Байкал!

– Так, та-ак, та-а-а-ак! С этого места поподробнее! – Чёрные глаза Сержа впились в меня, Тимоха хохотнул, выпил и захрумкал бутербродом с огурчиком. Женя, не опуская рюмочку, посмотрел на меня, на невозмутимо жующего Тиму и задумчиво спросил:

– Мне вас двоих придётся уволить или нам уже всем пора поправить резюме на сайте по поиску работы?

– Ну, меня ты не уволишь, у меня своё начальство есть. А вот Тимофея Ильича тебе премировать бы надо, а не наказывать!

Тима в подтверждение моих слов, скромно потупившись, покивал и, подлив себе из бутылки, вопросил:

– Так мы выпьем за Ника или нет?

Выпили, похрумкали бутербродиками.

– Ну?!!! – Женя уже смотрел мне не в глаза, а куда-то в сторону моей щеки.

– Ник, не беси шефа! Тебе-то он ничего не сделает, а нас с Сержем заставит Байкал ложкой в Ангару переливать! – Тима сдерживал улыбку, косясь на свирепеющего от непонимания начальника.

– Ладно! Байкал и без вас хорошо справляется! – Я безмятежно посмотрел на Женю. – За два дня Тимофей Ильич решил все логистические проблемы, которых там, собственно, и не было. Я поговорил с иркутской командой, и со своими, естественно, тоже. Поэтому два дня усердно работаем в иркутском офисе до девяти вечера, разгребаем всё, что нужно, а в среду едем в Листвянку и проводим там однодневный тренинг – сначала общий, чтобы народ посмотрел на всё начальство в лицо и…

– И смог бы покидать в нас помидорами, – ехидно добавил Тима.

– Э-э-э-э! Какие в Сибири помидоры в конце весны? А? Вот мне опять нерпочку подарят! – Серж мечтательно закатил глаза. – И Любочка вечером зайдёт уточнить пару неясных моментов в моей презентации…

– Если ей Мариночка не разъяснит их раньше! – Тиминым лицом можно было испугать впечатлительного ребёнка.

– И если Серж не спрячется от них с очередной Лукерьей! – Со смехом вмешался в их перепалку Женя.

– И мы опять всем дружным офисом будем их искать по всей гостинице! У нас ведь на каждом тренинге проходит корпоративная командообразующая игра: «Найди блудного тренинг-менеджера!», – подхватил я, глядя на Сержа, который с внимательным видом изучал инструкцию по спасению в самолёте.

Но тут глаза его посветлели, профессионал взял в нем верх, и он с серьёзным видом продолжил:

– Разбиваем игру на три этапа:

Первый этап: «Ху из он дьюти тудей!» – тренер назначает дежурную из числа слушателей.

Второй этап: «Привлечение внимания дежурной и отвлечение слушателей от данного процесса!»

– И, собственно, основной этап!

– «Найди Кота», – подхватил я, – который падает обычно на мои хрупкие плечи, ибо только я к тому времени могу организовать это полупьяное стадо, в которое превратилась наша дружная команда после банкета, завершающего тренинг, и потерявшая своего любимого ведущего на самом интересном месте.

– Вот! Чувствуется рука мастера! – Женька показал большой палец Сержу. – Если не можешь остановить вакханалию, возглавь её!

Мы негромко рассмеялись, чтобы не будить засыпающий самолёт, налили и выпили ещё по полрюмочки, и я продолжил:

– На чём я бишь остановился? Ах да!

Итак! В среду заканчиваем с работой, в четверг с раннего утра на арендованном «Хивусе» едем по льду Байкала в сторону острова Ольхон. Ребята прикрывают нас в офисе – мы типа на встречах, безумно заняты, связь только по телефону и то вечером.

– А почему только вечером? – Серж с недоумением показал на свой телефон – мы же всегда на связи?

– Беда с тобой, дитя цивилизации… – снисходительно сказал Тима, сгрёб из руки Сержа новенький айфон и покрутил его перед глазами.

– У тебя сейчас связь есть?

– Нет! – Серж всё ещё смотрел с непониманием. – Мы же на высоте!

– Во-о-от! А там мы будем на глубине, вернее, в глубине! В глубинке! Тайга вокруг и вода, вернее, лёд на многие километры. А уж к вечеру, возможно, доберёмся до жилья и связи.

– Ох, не нравится мне это ваше «возможно»! – Серж покрутил головой и плечами на манер разминающегося борца, хрустнул шеей и недовольно пробурчал:

– Говорил, надо было в Сочи ехать!

Глава 3. Ледяная слеза

В четверг в пять утра мы вчетвером стояли на берегу Байкала и наблюдали за неспешной работой нашего водителя, а вернее, капитана «Хивуса» Михалыча.

– Вот знает, что всё в порядке, но тем не менее тут подтянет, там проверит… Молодец мужик! Бо-о-о-о-ольшой мастер! – Тимоха удовлетворённо улыбнулся. Он вообще любит порядок во всём, особенно в том, что касается механизмов, техники и всего, что входит в зону его ответственности.

Вещи уже были погружены, и капитан дал нам пять минут насладиться… предрассветным рёвом «Хивуса», работающего на холостых оборотах. «Хивус» – это катер на воздушной подушке, амфибия, способная пройти и по льду, и по снегу, и по воде, толкающей силой которого является огромный воздушный винт, установленный сзади.

– Всё у этой дур-машины хорошо, но ревёт она несносно! – почти прокричал Серж, слегка морщась от шума винта.

Вечер среды, на удивление, прошёл достаточно тихо и без «ловли кота», что, собственно, не помешало «коту» тем не менее утащить очередную мышку к себе в норку, и, судя по помятой и небритой рожице Сержа, уснули они отнюдь не сразу.

Михалыч помахал нам, мы расселись и тронулись. По гладкому, чуть припорошённому снегом льду Байкала наш корабль летит, как стрела! Летим мы почти прямо на восток, навстречу зарождающему рассвету, слева – берег, покрытый скалами и жёлто-зелёным с белыми проплешинами снега лесом, справа – бескрайняя ледяная гладь с редкими горбами торосов. В кабине тепло, равномерно и на удивление не очень шумно гудит винт. Мы находимся в лёгком трансе между сном и явью. Из него нас выдёргивает голос Михалыча:

– Просыпайтесь! Сейчас будет вставать солнце, и на это, ей-богу, стоит посмотреть!

В следующую минуту происходят два чудесных явления: впереди и чуть справа появляются первые лучи солнца, бьющие почти горизонтально нам в глаза, а слева, на грани льда и кромки берега, вспыхивает ярко-голубая капля в два, если не три человеческих роста. И в то время, когда мы все, включая капитана, пялимся на чудо, Женя кладёт руку на плечо Михалыча и говорит спокойным, командирским тоном:

– Поворачиваем влево и подходим к ней сбоку, так, чтобы не перекрыть лучи солнца, падающие на неё!

Вообще, приказывать капитану никто не имеет права. Попросить капитана повернуть, завернуть куда-либо или остановиться могу только я, как наниматель судна. Все остальные – просто пассажиры. Они могут высказать свои пожелания мне, чтобы я донёс их до капитана. Могут они, конечно, обращаться к нему и напрямую, но только с вопросами. В данном случае капитан коротко кивает, говорит «Да!» и закладывает резкий вираж влево. Снижая скорость, мы перескакиваем неширокую промоину (хотя толщина основного льда на Байкале в это время около метра) и почти боком подходим к ярко переливающейся капле.

Вблизи понятно, что это не лёд, а словно сгустившийся воздух или ставшая воздушно-лёгкой вода. И цвет – он не просто голубой, он переливается или искрится всеми цветами яркого спектра, с преобладанием голубого. И ещё… теперь нам отчётливо видно, что это не капля, а скорее арка, примерно на полметра уходящая в лёд.

Пока мы в буквальном смысле разинув рты пялимся на неизвестное чудо, Серёга выхватывает телефон и начинает снимать.

Я немного прихожу в себя и оглядываюсь – мы стоим полукругом перед переливающейся аркой. Михалыч, как и положено капитану на Байкале, судно не покинул, стоит и смотрит с борта «Хивуса».

Наш неугомонный репортёр подходит вплотную к арке и протягивает руку вглубь, видимо, видит что-то внутри, произносит:

– Ни хрена се! – И делает шаг внутрь.

– Мля-я-я-ять! – Выдыхаем мы одновременно с Тимохой и прыгаем за этим увлечённым идиотом.

– Какого хе… – нам в спину прилетает Женька и замирает на половине фразы.

В общем, было, от чего замереть.

Мы стоим в… хрустальном чуме – именно такое сравнение появилось у меня в первые мгновения пребывания тут.

Влетев через проход, мы с Тимой столкнули Сержа, и теперь он стоит в коленно-локтевой позе, с нелепо вывернутой правой рукой, в которой зажат телефон, который, судя по картинке на дисплее, продолжает снимать.

А ровно посередине на небольшом постаменте стоит в сияющем полном латном доспехе АНГЕЛ!

Ага, простой такой, симпатичный вполне мужик двух с половиной метров роста и огромными белыми крыльями за спиной. Впрочем, в нем всё белое – сияющие белым металлом доспехи, лицо, руки и огромный полуторный меч, который он держит остриём вверх, направив его точно на отверстие в потолке «чума». А из этого отверстия на него льётся бело-голубой свет и мириады снежинок или белых пушинок, пролетев по лучу, впитываются в лезвие меча.

Серж, даже не делая попыток подняться, просто чуть доворачивая голову на меня, шепчет:

– Ник, это твои приколы?!!!

Ему отвечает Женя из-за моей спины:

– Нет, это всё по-настоящему! Я это точно вижу!

Неожиданно свет, льющийся на ангела, затухает, последние снежинки впитываются в меч, и вдруг всё погружается во тьму. И мы растворяемся в ней, теряя сознание, тело и, наверное, душу.

Глава 4. Мы – духи

Сознание вернулось вспышкой – просто картинка окружающего мира развернулась перед глазами, моментально наполнив пустоту объёмом, цветом, изображением и звуком. И ещё: небывалое и непередаваемое ощущение чистоты. Нет-нет, тут не пахло дезинфекцией или моющими средствами, нет! Наверное, правильно сказать, что не пахло совсем ничем – не было даже намёка на запах. С цветом было тоже не всё так просто: светлый – не обычный ярко-белый, а белый, но нежно приглушенный, может быть, с лёгким кремовым оттенком. Звук… звука, по сути, не было, но это была не звенящая тишина огромного помещения, а… Так бывает в храме, когда ты в нём один и солнечный луч падает откуда-то сверху, и воздух, и звук вокруг тебя словно невесомая кисея. Кстати, свет! Светильников не было, было чувство, что лёгкое свечение излучают все поверхности, включая и наши собственные тела.

Мы находимся в огромном зале, боковые и задние стены не видны, но ощущаются так же, как и потолок. Так бывает в предрассветной туманной дымке. Но это было явно закрытое помещение, но помещение, размеры которого невозможно осознать. Мы, все четверо, стояли перед огромным, как и всё тут, ступенчатым подиумом, который венчала не то стена, не то огромный сферический экран.

Из одежды на мне, да и, судя по всему, и на остальных моих товарищах, только лёгкая, кремового цвета тога, наподобие набедренной повязки прикрывающая от бёдер до колен и перекинутая через правое плечо, грудь и спину. И всё. Ни белья, ни обуви.

На второй ступени перед нами примерно метрах в пяти от нас на стуле, а если точнее, на лёгком троне, сидит мужчина, на вид лет сорока, сто светлыми вьющимися волосами до плеч. Одет он тоже в тогу, но это тяжёлый, светло-золотистый материал. На голове – изящная диадема с разноцветными, крупными, явно драгоценными камнями. На руках – браслеты, несколько перстней, на ногах – сандалии золотистого цвета, со шнуровкой до голени.

Он мочит, с небольшим интересом рассматривая нас. Молчим и мы.

Слева от меня стоит Тимофей. Стоит гордо и прямо, внимательно и не отводя своих глаз от мужчины.

Справа – Женя. Он слегка напряжён, как перед прыжком, даже немного согнулся, чуть склонив голову. Глаза его постоянно сканируют доступное пространство, изучая экран и подиум, явно пытаясь найти место входа-выхода.

За ним стоит Серж. Этот с улыбкой от души вертит головой, словно попал на экскурсию в царский дворец. Ни страха, ни непонимания ситуации. Человеку просто интересно. Счастливчик, мля…

Я стою расслабленно, пытаюсь не вертеть головой, как Серж, но изучаю окружающее не менее внимательно, чем Женя.

Мне не страшно. Ну да. Я знаю расхожую фразу, что не боятся только идиоты. Но не сейчас. Восемнадцать лет сознательной жизни проведя в белом халате, работая в реанимации и на скорой помощи, я пришёл к одному чёткому для себя пониманию: жизнь человека конечна. И оборваться она может в любой абсолютно миг, чаще всего абсолютно от тебя не зависящий.

Поэтому вывод: живи и наслаждайся каждым прожитым мгновением. Строить далекоидущие планы – да легко! Но в любой момент будь готов к тому, что судьба вмешается и внесёт свои коррективы. Точнее всего сейчас моё отношение к жизни описывают стихи Рязанова:

У природы нет плохой погоды!

Каждая погода – благодать.

Дождь ли, снег… Любое время года

надо благодарно принимать.

А в данное время? Мы живы. В смысле в сознании, руки-ноги целые и двигаются, а что до странности происходящего… Так сейчас нам этот мужик всё расскажет. Наверное…

+++++

Словно прочитав мои мысли, мужчина слегка кивнул мне и, оглядев всех четверых, заговорил. Голос у него был негромкий, но внятный, и мы отлично слышали и понимали его.

– Больше всего вас сейчас интересует, живы вы или нет. – Он сделал паузу и ещё раз оглядел нас. Серж рванулся было что-то сказать, но Женя остановил его движением руки. Мужчина легко улыбнулся и продолжил: – Де-юре для жителей земли вы живы. Он сделал лёгкое движение левой рукой, и перед нами появилась картинка: это был люкс на турбазе, я узнал его, так как именно я его и заказывал.

За столом сидят Тимоха и Серж. Сержа гладит по руке и не сводит с него глаз короткостриженая брюнетка, Тима обнял блондинку, и она доверчиво прижимается к его груди.

Мы с Женькой сидим на кровати, в руках рюмки, на табуретке перед нами бутерброды, мы приобнялись и негромко поём «Чёрного ворона». Понятно – у каждого своя свадьба.

Картинка объёмная, это не похоже ни на кино, ни на проекцию, ни на голограмму. Просто чувство, что я смотрю своими глазами откуда-то сверху – со шкафа, например.

Достаточно странно смотреть на себя со стороны, вот так. Странно и неожиданно.

– А чё, мне всегда брюнеточки нравились, – выводит нас из ступора просмотра голос Сержа. Мы выдыхаем, мужчина делает движение рукой, и картинка-видение исчезает.

– Для вас и вашего капитана всё выглядело так: вы запрыгнули в светящийся ледяной проём, солнце немного сместилось, лёд потух, вы попрыгали, пофотографировались и поехали дальше. Обычное, хотя и редкое чудо на Байкале. Капитан забудет об этом уже к вечеру, вы забудете чуть позже. Вот и всё.

– Всё?!!! А мы, а наши семьи? – Женька смотрел на мужчину с недоумением и обидой.

– Это было оптимальное решение. Для вас и ваших семей ничего не изменилось. Вы живы, вернётесь домой и будете жить до своего естественного конца.

Теперь то, что касается вас четверых, стоящих передо мной. – Он помолчал. – Задали вы мне задачку! Попав в точку перехода, да ещё и вчетвером, вы должны были немедленно погибнуть, а ваши Искры должны были присоединиться к этапу перерождения. Но произошёл сбой, вы не погибли, и нам пришлось вернуть вас в ваш мир, слегка подкорректировав вашу память. Сложность оказалась в том, что ваши Искры видели процесс перехода и нельзя было оставить их без объяснения, понимания и принятия. Мы приняли решение, кстати, первый раз за всю историю вашего мира! Мы решили клонировать ваши Искры. И вот вы здесь!

– Искра, как я понимаю, – это аналог нашего понятия «душа»? – задал я вопрос, с трудом разлепив пересохшие губы.

– Да! Можно и так сказать. Истинное значение и слова, и понятия я не буду вам объяснять, на данном этапе это не нужно и даже вредно. Но всё же вы, люди, вкладываете в понятие «душа» намного более глубокий и философский смысл.

На самом же деле Искра – это энергоинформационная частица, которая несёт в себе память обо всех прошедших перерождениях.

– Флешка, – сказал Женя. Мужчина посмотрел на него и, слегка улыбнувшись, кивнул.

– Да, можно сказать и так. Флешка.

– И если мы – люди, то вы?.. – Тема была мне близка и интересна, и я решил расставить все точки над «и».

– То мы для вас – БОГИ! – Мужчина улыбнулся. Чтобы не вводить вас в заблуждение, я объясню немного точнее структуру нашей иерархии.

Бог, вернее, то, что вы, люди, чаще всего подразумеваете под этим понятием, – это энергоинформационное поле, наделённое сверхсознанием. Но поле не имеет рук и, как это ни странно, голоса. Поэтому мы являемся его руками и голосом. За долгую историю человечества как нас только ни называли и ни представляли! – Мужчина слегка, как мне показалось, немного смущённо улыбнулся и продолжил: – Древним людям было сложно понять, как может один бог отвечать за всё. Они сами были разделены на классы, разделённые по характеру работы и образа жизни. Соответственно тому и назначались боги: один отвечал за земледелие, другой за мореходство, и за войну, и за погоду отвечали разные боги, поэтому они молились каждый своему богу. Ну не мог же воин молиться богу плодородия и земледелия? А пахарь – молиться богу войны?

Позже пришла эпоха великих царей, и, соответственно, изменился божественный пантеон. Если есть верховный властитель на земле, то и на небе должен быть один бог!

– А как же Иисус, Аллах и Будда? – вклинился Серж.

– Не торопись! Бог, будем его так называть для удобства понимания, един. А вот Иисус, Магомет и Будда – это и есть его голоса. Просто у каждой страны, или, скажем так, стороны, был свой бог, но, по сути, это являлось одним тем же богом. А мы, – он указал на себя, – являемся руками голосов, хотя раньше нас тоже называли богами.

Мы стояли перед ним, ошеломлённые и растерянные, не зная и не понимая, что нам делать и как вести себя перед этим божеством.

– Я понимаю вашу растерянность, и давайте я вам немного помогу. Зовите меня просто: Пятый. Ибо сейчас я являюсь пятой рукой первого голоса. Падать передо мною ниц не нужно, но и панибратства я не потерплю. Представьте себе вот такую структуру, и у вас всё встанет на свои места. Наш мир – это компания. Бог – учредитель. Все знают, что он есть, боятся его и почитают. Но если он появится на проходной без сопровождения, охранники легко могут его выгнать, а рабочие, которые, по сути, получают от него зарплату, ещё и по шее надавать, не разобравшись. Голос бога (или пророк) – это генеральный директор. Его лицо видели почти все, кое-где даже висят его портреты. Но знаком он далеко не с каждым и вряд ли зайдёт в цех к рабочим. Руки бога – это коммерческий директор, технический директор и так далее. Правда, коллега?!!! – Он лукаво взглянул на Женьку и заразительно расхохотался.

Глядя на него, расхохотались и мы, размазывая по щекам слёзы и выплёскивая накопившееся напряжение.

– Ладно, – махнул Пятый рукой, хватит! Мы притихли, и вновь настороженно посмотрели на него. – Теперь о вас лично.

Так как к нам вы попали не просто копиями Искры, но полной копией людей, то, по сути, вы являетесь духами.

– Духами? – Женька оторопело потыкал себя указательным пальцем в руку, в ногу и вдруг ущипнул Серёгу. От неожиданности тот подпрыгнул и что-то проверещал. Приземлившись и потирая задницу, он уже внятно, хотя и обиженно спросил:

– За что, шеф?

– Эксперимент! – ответил Жека и обратился к Пятому: – Какие же мы духи, если мы полностью осязаемы и материальны? И боль вон чувствуем, он кивнул на недовольно сопящего Сержа.

– Мы вернули вас такими, какими вы к нам попали, лишь для того, чтобы облегчить время перехода. А что касается формы…

Он задумчиво глянул на нас и, немного приподняв правую руку, чуть дёрнул указательным пальцем в направлении Сергея.