Kitobni o'qish: «Никто не хотел воевать. Записки о первой и второй чеченских войнах»

© Асташкин Н. С., 2022

© ООО «Издательство «Вече», 2022

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2022

* * *

Предисловие

Книга, что лежит перед вами, читатель, построена в виде бесед автора с непосредственными участниками как первой военной кампании в Чечне (1995 г.), так и второй (1999–2000 гг.). Она состоит из двух частей: в первой из них рассказывается о боевых действиях 166-й отдельной гвардейской мотострелковой бригады, а во второй – о боевом пути командира этой бригады Героя России генерала Владимира Васильевича Булгакова.

Что единит обе части? Чувство долга, которое движет гвардейцами бригады и самим генералом Булгаковым в боевой обстановке, помогает им преодолевать трудности походно-полевой жизни.

Чувство долга – это незримое оружие солдата! Знаменитый комбат Панфиловской дивизии Баурджан Момыш-Улы, повествуя о психологии войны, пишет: «Только сознание долга ставит солдата превыше всего, облагораживает его, удерживает его от низких поступков – трусости и измены. Только сознание долга вдохновляет и воодушевляет, удваивая, утраивая его физическую и моральную силу и способности. Только сознание долга – толчок к подвигам; отвага порождает порыв, бурный поток энергии, творческую силу. Только сознание долга – путеводная звезда ко всему благородному, оно делает способным на все великое и прекрасное, на что только способен человек»¹. Все это в полной мере относится и к действиям героев этой книги.

Цель книги – показать мужество и отвагу солдат и офицеров 166-й бригады, сражавшихся с хорошо подготовленными, до зубов вооруженными бандитами всех мастей, которые в 1990-х годах беспредельничали на территории Чеченской Республики, познакомить читателей с опытом вооруженной борьбы с незаконными вооруженными формированиями в городских условиях и горной местности – в подобном опыте, на мой взгляд, нуждаются многие военнослужащие нашей армии. В качестве доказательства могу привести слова одного из героев книги, подполковника Александра Бекало (кавалера двух орденов Мужества, а также медалей «За заслуги перед Отечеством» II степени и «За отвагу»), который признался, что подобной литературы, к сожалению, невозможно найти на полках книжных магазинов, а она современному офицеру ох как нужна.

Взять хотя бы главу «Дорога на Шатой», в которой рассказывается о трагедии рейдового отряда 245-го мотострелкового полка. 11 июня 1995 года в Аргунском ущелье он попал в засаду, многие офицеры и солдаты полегли в неравном бою. Об этом трагическом эпизоде первой чеченской войны до сих пор мало кто знает. Генерал Булгаков детально разбирает роковые ошибки, которые привели к гибели военнослужащих этого отряда в районе селения Зоны.

Полковник запаса Алексей Тихонов, прочитавший эту главу в рукописи, сказал:

– У меня нет слов! Некоторые моменты перечитывал и перечитывал. Написано грамотно и с глубоким знанием тактики. Невооруженным глазом видно, что работа проведена сумасшедшая. Как здорово к этому вопросу подошел генерал В. В. Булгаков – руководитель и разработчик этой операции. Он дал развернутый анализ действий рейдового отряда 245-го полка и сделал исчерпывающие выводы из случившегося. Думаю, такие материалы необходимо изучать в военных училищах и академиях…

Этой цитатой я и хочу закончить предисловие книги. Надеюсь, она не разочарует читателя, поможет лучше понять тайные пружины, которые привели в движение маховик первой чеченской войны, а также раскроет некоторые до сей поры неизвестные детали операций по уничтожению бандформирований в Дагестане (август 1999 г.), в Грозном (январь 2000 г.) и горной Чечне (февраль 2000 г).

Николай Асташкин

Часть первая
Гвардейцы

Глава 1. Никто не хотел воевать

Вопреки здравому смыслу

Войны развязывают политики, а гибнут в них солдаты. Еще в октябре 1994 года мало кто думал, что война в Чечне не за горами. Она грянула 11 декабря 1994 года. Для солдат и офицеров 166-й отдельной гвардейской мотострелковой бригады это стало полной неожиданностью.

Период затишья на войне – самый тяжелый. Уж скорее бы в бой! Но 166-ю омсбр в Чечню отправили не сразу. Бригаду растаскивали по частям, спешно пополняя гвардейцами сводные полки.

Бригадой командовал гвардии генерал-майор Владимир Булгаков, имевший боевой опыт войны в Афганистане. Комбриг звонил командованию 22-й общевойсковой армии, в состав которой входила 166-я омсбр, в штаб Московского военного округа, доказывал, что так делать нельзя.

– Не знаю, по какому принципу комплектовали тогда части, – рассуждал Владимир Васильевич. – Забирали подготовленных специалистов, назначали их в пехоту обыкновенными стрелками. Хотя можно было взять целиком бригаду, с офицерами и солдатами, и отправить в Чечню. Но почему-то все делалось вопреки здравому смыслу!..

Действительно, забирали, например, танкистов и направляли их в стрелки. Зачем? Причем подразделения отправляли в Чечню без офицеров. Один батальон забрали, в бригаде укомплектовали новый – забрали и этот. И опять без офицеров! Булгаков тогда позвонил руководству и сказал: «Вы что делаете? Почему специалистов – артиллеристов, связистов, танкистов – направляете в обыкновенные стрелки? Подготовить стрелка можно максимум за три дня. А подготовь члена экипажа, артиллериста, связиста! Это же сложно…»

Полковник запаса Сергей Завгородний (в декабре 1994 года – командир 4-й мотострелковой роты 2-го мотострелкового батальона 166-й бригады, награжден орденом Мужества).

– В начале декабря 1994 года, – вспоминал Сергей Викторович, – нам поступил приказ всех наводчиков-операторов и командиров боевых машин пехоты второго батальона отправить в Кантемировскую дивизию, где формировался сводный мотострелковый полк. Лично отвозил туда своих солдат, где передал их в формируемый полк…

Полковник запаса Георгий Краснов (в декабре 1994 года – командир 6-й мср того же батальона, награжден орденом Мужества и медалью «За отвагу»).

– Проблема состояла еще и в том, – рассказывал он, – что в начале декабря 1994 года почти всех командиров взводов отправили в сводные полки, которые формировались на базе Таманской и Кантемировской дивизий. Офицеров данной категории там не хватало, поэтому собирали со всего округа. В бригаде же на тот момент оставалось, где по одному, где по два офицера на подразделение. 31 декабря 1994 года распоряжением комбрига все подразделения вышли на полигон, а в ночь с 3 на 4 января 1995 года состоялась первая отправка в Чечню. Из каждой роты забрали снайперов, пулеметчиков, гранатометчиков – с оружием, но офицерам личный состав не передавали. Так скопом, без офицеров, и отправили людей военными бортами в Моздок. В Грозном возникла проблема с укомплектованием какой-то части, вот нашими бойцами и заткнули кадровую брешь…

К слову, все они попали в группировку «Север», которой командовал гвардии генерал-лейтенант Лев Рохлин (командир 8-го гвардейского армейского корпуса). О том, как эти люди использовались в бою, красноречиво говорят вот эти документы:

Из рапорта командира 33-го мотострелкового полка (от 5.01.1995 г.):

«Из Московского и Приволжского военных округов в полк прибыло 130 человек молодого пополнения (без офицеров). Однако использовать их в бою не представляется возможным, морально-психологическое состояние прибывших солдат тяжелое. Это связано с большими потерями, нервным перенапряжением, тяжелыми бытовыми условиями».

Из рапорта командира 255-го мотострелкового полка (от 5.01.1995 г.):

«Полк получил пополнение в количестве 184 человека (солдат и сержантов). Вновь прибывший личный состав в профессиональном отношении полностью не подготовлен, не умеет применять ручные гранаты и стрелковое оружие. Причина в том, что раньше эти люди проходили службу на других должностях (30 процентов из них обучались на механиков-водителей танка Т-80, а в строй попали стрелками пехоты). В первом же бою из состава прибывшего пополнения погибло девять человек, один был ранен. Это окончательно подорвало моральное состояние вновь прибывших солдат».

Судьбы солдатские. Гвардии рядовые Роман и Сергей Прокофьевы

Братья-близнецы гвардии рядовые Роман и Сергей Прокофьевы проделали тот же тернистый путь. Родом они из Калуги. Служили в 4-й гвардейской танковой Кантемировской дивизии. В середине декабря 1994 года их в числе других солдат отправили в 166-ю бригаду, а оттуда – в Моздок.

– В Моздоке нас разбили на команды, – рассказывал мне Сергей Прокофьев. – Наша команда из тридцати человек влилась в 1-ю танковую роту 133-го отдельного гвардейского танкового батальона. Танки Т-80 получили новенькие – в масле еще! Две недели их обкатывали, пристреливали. Потом всех распределили по машинам. Роман, мой брат, стал командиром танка, я – наводчиком, а механиком-водителем назначили Алика Фасахова из Казани. Затем батальон вошел в Грозный. Так случилось, что боевики подбили наш танк из гранатомета в первом же бою. Алика с тяжелым ранением отправили в госпиталь, и больше с ним мы не виделись. В ходе январских боев в Грозном рота практически полностью была уничтожена…

Разговор о подвигах гвардейцев-танкистов братьев Прокофьевых читателя ждет впереди, а пока вернемся к 166-й омсбр.

7-й мотострелковой ротой 3-го мсб командовал гвардии капитан Всеволод Грязнов (награжден орденом Мужества).

– В начале декабря 1994 года, – рассказывал Всеволод Грязнов, – по приказу сверху передали всех бойцов роты в формируемый сводный полк, который убывал в Чечню. А в конце декабря того же года вышел еще один приказ: укомплектовать бригаду до 3,5 тысячи человек и отправить личный состав для выполнения боевой задачи в Чечню. И вот тут начался самый настоящий ужас! Солдаты прибывали в бригаду никакие – повара, ни разу не стрелявшие из автомата, свинари, служба которых проходила на подсобном хозяйстве, матросы, не умевшие ружейный ремень пристегивать к автомату. Я не представлял, как можно с этим «войском» воевать. Но глаза боятся, а руки делают.

31 декабря 1994 года рота в составе батальона перебазировалась на полигон, где мотострелки почти две недели стреляли из всех видов вооружения, водили БМП, учились воевать.

– Самое неприятное воспоминание о том периоде, – признался Грязнов, – дезертирство некоторых солдат, спасовавших перед трудностями. Конечно, бежали из батальона далеко не все. Но дезертиры были. Интересно, как они сейчас, когда им по 40–45 лет, оценивают свои действия, что рассказывают детям и внукам о своей «героической» службе в армии?..

Из воспоминаний полковника запаса Всеволода Грязнова:

«…Дима Новиков, сибиряк, механик-водитель БМП-2. Его родители из города Омска приехали на полигон. Думал, чтобы забрать сына. А они приехали «в глаза посмотреть командиру, который в бой поведет». Познакомились. Пробыв на полигоне два или три дня, уехали домой со спокойной душой. Я имел хороший опыт по подготовке механиков-водителей. Кстати, горжусь тем, что из всех рот 166-й бригады, передислоцированных в Чечню, только моя рота прибыла на своих родных, штатных БМП в количестве 14 единиц.

Не могу забыть и такой случай. Подобрал себе старшего механика-водителя роты (татарин, образование техническое, руки золотые, прирожденный водитель). Но вот приезжает его мама, суток пять живет у нас в лагере, греется в палатке, кушает кашу солдатскую. Однажды стала передо мной на колени и запричитала: мол, единственный он у меня сын, сама его воспитывала, сообщила, что у него врожденный порок сердца, показала медицинские документы, а медкомиссию в военкомате он обманул – очень хотел служить в армии. И стала умолять, чтобы я заставил сына уехать с ней. Я не стал брать грех на душу, нажал на бойца и заставил самовольно оставить часть. Потом эта женщина, узнав, что в роте большие потери среди механиков-водителей, прислала мне в Тверь письмо, благодарила за сына…

… Жены наши пытались проводить какие-то митинги, чтобы сорвать нашу отправку. Особенно тяжело в то время было замкомбригу по воспитательной работе гвардии полковнику Сергею Васильевичу Устьянову – объяснять, обещать, призывать к совести. Ну а мы, офицеры, «включали дурака» и дома говорили, что готовимся к учениям. Так, благодаря жене, мои родители по дороге из Донецка в Петербург «случайно» спросили: «Сын, что ты думаешь об этой войне?» На что я ответил: «С этой войной не все так просто. Но я ротный, который готовил этих пацанов к предстоящей бойне. Почти все, кто остался, а не убежал, – из неполных семей: то мамы нет, то папы, то просто защитить их некому. Поэтому бросить их не могу».

Отец, шахтер донецкий, выслушал меня и сказал: «На Украине показывают документальные фильмы, где погибших русских солдат не хоронят, а грейдером зарывают. Самое страшное для меня – не то, что ты погибнешь (ты – офицер и знал, на что шел), – а то, что я не смогу тебя найти и похоронить по-человечески. А пацанов своих ты обязательно верни родителям…»

Подполковник запаса Олег Девятко (в декабре 1994 года – старший лейтенант, командир танкового взвода танкового батальона, награжден орденом Мужества и медалью «За отвагу») рассказывает:

– На вооружении нашего батальона стояли танки Т-80. До последней минуты мы надеялись, что «восьмидесятки» в горы не погонят. Но в начале декабря 1994-го в бригаду пришло распоряжение отправить в зону боевых действий танковый батальон с офицерами. Доукомплектовав роты прибывшими из учебных подразделений специалистами, мы сформировали тридцать экипажей. И нас военными бортами перебросили в Моздок – без техники. Сказали, что танки получим на месте. Дней десять нас промурыжили в Моздоке, а потом приказали передать экипажи другим офицерам и убыть в Тверь для формирования нового батальона…

«Залетчики»

23 декабря 1994 года вышел приказ о развертывании 166-й омсбр до 3,5 тысячи человек, и переброске ее в район боевых действий. На тот момент в бригаде насчитывалось 200 контрактников (в основном женщины-военнослужащие) и 100 солдат-срочников. Первые обеспечивали жизнедеятельность воинской части, вторые несли караульную службу.

Как только состоялся этот приказ, в Тверь потекла разношерстная солдатская масса, мало чем напоминавшая вооруженных защитников Отечества. В частях в первую очередь избавлялись от нарушителей воинской дисциплины («залетчиков»), поэтому на доукомплектование бригады прибывал в основном армейский балласт, ненужные солдаты. Одним из таких солдат был рядовой Владимир Куракин.

Судьбы солдатские. Гвардии рядовой Владимир Куракин

В армию Владимир призвался из подмосковного Королева, служить попал водителем в авиационный полк, что стоял на Кубинке. После одного из «залетов» (когда он повздорил с офицером) Куракина перевели на вещевой склад полка.

– Должность безмятежная, – с юмором рассказывал мне Владимир Куракин. – Жил-то я вне роты, в отдельном домике.

Но 26 декабря 1994 года приезжает уазик, и посыльный передает приказ: «Срочно прибыть в роту!»

– В казарме, куда мы приехали, шум и гам, – продолжал свой рассказ Куракин. – «Что стряслось?» – спрашиваю. Тишина. Появляется ротный. «Вов, – говорит, – зайди в каптерку». И не улыбается, как обычно. В каптерке меня ждали «афганка-стекляшка» и сухой паек на четверо суток. Я сразу понял, в чем дело. Ротный подтвердил: «Да, Вов, Чечня…»

В общем, снял Вова Куракин свою летную форму и переоделся в то, что было положено по службе. Намотал портянки, надел кирзачи, поочередно пристукнув ими об пол, чтобы лучше сели на ноги, и вышел к роте. Парни окружили, трещат, сейчас уж и не помнит о чем. Ребята дали ему тельник (хранит его до сих пор!) и нож, сказав на прощание: «Вован, бей их за нас!..»

Всех, кого собрали из полка, посадили в транспортный самолет, 54 минуты полета, и борт приземлился на военном аэродроме «Мигалово» в Твери. Ночь, пустой аэродром, несколько машин и лейтенант, у которого кокарда на шапке с полтинник. «Все, пацаны, приехали, – говорит Куракин сослуживцам. – Пехота!..»

Прибывшую команду доставили на «Урале» в 166-ю бригаду, завели в актовый зал и рассадили по стульям.

– Наш «летеха» куда-то убежал, а мы, ожидая своей участи, молча наблюдали за происходящим, – с улыбкой продолжал Куракин. – Через некоторое время в зале появился здоровенный офицер и стал довольно громко зазывать: «Кто в разведку? Кто в разведку?» Ему вопрос: «А что делать?» Ответ: «Спортом заниматься!» Смотрю, парень, который сидел передо мной, поднялся со стула и говорит: «Я – боксер и хотел бы служить в разведке». Я тоже потянул руку вверх, но тут появляется «летеха» и говорит, что устроил меня водителем в зенитный дивизион. Нас вывели на плац и объявили перекур. Я сигарету в зубы, а сам думаю: «Как там, в Чечне, жизнь-то сложится?..» И вдруг на плацу появляется генерал – комбриг, как оказалось. Тушим сигареты и строимся по ранжиру. Кручу головой, осматриваюсь. Столько народу не видел никогда! Кто в бушлатах, кто в «песочке», кто в камуфляже – и только мы, летуны, в шинелях с голубыми погонами. Взглядом выхватываю того боксера, что попал в разведку. Вот, думаю, везунчик! И тут ко мне подходит комбриг. «Погоны и петлицы заменить на общевойсковые!» – жестко говорит. Я в отказ: типа в командировке и в часть возвращаться. Комбриг: «Нет, вы будете здесь до конца». Я опять в отказ. Бодались, бодались, он плюнул и говорит: «Хрен с тобой, летун!» Отошел метра на полтора, посмотрел на меня и сказал: «Птица!..» Так и привязалось ко мне это прозвище…

В дивизионе мне достался автомобиль «Урал». Я снял его с хранения, отмыл от солидола и стал нести службу водителем дежурного тягача. Атмосфера тогда в бригаде, скажу вам, стояла жуткая. Прибывали в основном дембеля, а они не то что воевать, служить не хотели. Ну и побежал народ. Правда, бежали не домой, а в свои части, истинно веря, что кто-то где-то чего-то напутал, и они, дембеля, не должны ехать в Чечню. «Бегунков», как правило, забирали с вокзала, где их задерживала милиция. Как-то приезжаем, а в камере предварительного заключения двое из медроты. Я спрашиваю: «Вы то чего тут – спирт рядом, пули над головой не свистят?»

Итог для всех «бегунков» был одинаков – ко мне в «Урал», поездка на аэродром, посадка на военный борт Ил-76, затем Моздок и – пехота. Таким же образом пытался бежать и мой одноклассник Вовка Маркин. Когда я посадил его на борт, он с рампы крикнул: «Вова, жизнь прекрасна!..» С тех пор я о нем ничего не слышал…

Военную службу гвардии рядовой Владимир Куракин закончил в мае 1995 года. Домой из армии он привез не орден с медалью, а любимую жену Аллочку.

– Свадьбу с ней сыграли в Твери, – заметил в конце разговора Володя Куракин. – Она мне родила сына, которому сейчас 20 лет. Но это я так, для общего сведения…

Герои и паникеры

Но отправляться на войну не хотели не только рядовые бойцы, но и отдельные офицеры. Причем не взводного и ротного, а батальонного и даже бригадного звена. Так, начальник артиллерии бригады полковник Виктор Радюк, командир артдивизиона подполковник Александр Егоров, командир 2-го мотострелкового батальона подполковник Василий Москаленко под разными предлогами отказались ехать в Чечню.

Вот когда проявилась истинная сущность людей – героев и паникеров! Полковник Радюк, например, распространял среди офицеров панические слухи, усугубляя и без того нервозную обстановку.

– Он рассказывал, что в Грозном снайпера стреляют чуть ли не с десяти километров, – с усмешкой сказал Владимир Булгаков. – Я вызвал его и предупредил: не прекратите сеять панику, отдам под суд.

Все трое были отстранены от должностей и уволены из армии. Вместо Радюка и Егорова прибыли старшие офицеры из других соединений, а командира 2-го мотострелкового батальона заменил гвардии подполковник Игорь Праволюбов, о котором расскажу ниже.

Подполковник запаса Руслан Васильев в декабре 1994 года командовал 3-м мотострелковым батальоном (награжден орденом «За военные заслуги», медалями «За боевые заслуги», «За отвагу на пожаре»).

– Комплектование батальона шло очень тяжело, – рассказывает Руслан Исмаилович. – Люди прибывали в основном из тыловых частей – склады, аэродромы и так далее. Вслед за ними в Тверь, как правило, ехали их родители. Они блокировали ворота КПП, устраивали стихийные митинги. И солдаты, идя на поводу у родителей, сбегали из части. Продолжалось это и на полигоне, куда мы вышли 31 декабря 1994 года на занятия по боевому слаживанию. Вечером в село Большой Барок, которое находилось неподалеку, родители подгоняли автобус. Ночью солдаты переходили небольшую речку по льду и уезжали на этом автобусе. Хоть генерал и ругался, а что я мог сделать? Утром строишь батальон, начинаешь сверять списки, и – бац! – двух-трех человек не досчитываешься. Военные билеты на месте, а людей нет…

Никто не хотел воевать. Ни солдаты, которые не понимали, зачем их сорвали с мест, перебросили в Тверь, а теперь готовят к отправке в Грозный – в самое пекло чеченской бойни. Не понимали этого и родители солдат, которых отправляли на войну. Многие из них задавались вопросом: почему руководство страны (и конкретно президент России Борис Ельцин) вместо того, чтобы мирным путем решать проблемы с Джохаром Дудаевым (президентом Чечни), посылало туда войска?..