Перечитываешь эту повесть молодого ещё Гоголя и понимаешь/не понимаешь, как всё это было "экзотично", живо и необычно для напыщенной петербургской публики... и юный Гоголь (предварительно слегка обжегшись на своей романтической идиллии "Ганц Кюхельгартен") видимо тогда уже понимал-предчувствовал, что вот именно это всё необычное, "южно-экзотическое" (плюс живая "южно-русская" речь, приправленная полумистической "чертовщинкой") очень даже и весьма ляжет на благодатную (скучающую пост-байроновскую) почву... Так, собственно, по всей видимости и произошло: литературно-снобский Петербург великодушно (а там, мол посмотрим) раскрыл объятия новоиспеченному провинциалу, да ещё и из какой-то окраинной "Малороссии" явившемуся. Сам сюжет повести незамысловат, и многие, наверняка, его помнят (или почти помнят), в том числе, возможно ещё и со времен школьной программы (тем более, что по ней было снято уже несколько фильмов) поэтому пересказывать его не имеет смысла. А вот то, что произведение сие носит ярко выраженный украинофильский и, одновременно, несколько русофобский характер - сразу бросается в глаза - например, во всех трех-или сколько там случаях упоминания "москалей" - все упоминания эти носят негативно-презрительный характер... Что есть, то есть (между прочим, и опять-таки для аутентичности передачи "снимаемой" событийности воспроизведенные автором, очевидно). Тем не менее нельзя не отметить и "живописность" текста повести и отточенность народных диалогов, передачу (ярмарочной) атмосферы и пока ещё не все, но уже многие фирменные гоголевские штучки, уже понемногу разбросанные то тут, то там, и по всему корпусу произведения, присутствующие.
Без чего невозможно представить произведения Гоголя – так это без налёта этнографической мистики и без яркого, колоритного языка, служащего прекрасным дополнением к общей атмосфере.
В этой повести Гоголь погружает читателя в бойкую и красочную атмосферу Сорочинской ярмарки. Визуальный ряд сразу же услужливо предлагает нам картинку жаркого, томного лета, где среди разноцветных шатров и повозок закрутилась вихрем сельская ярмарка. Яркая, пёстрая, наполненная шумом, бранью, смехом, мычанием, рёвом – это единый организм, движущийся в едином порыве. Коровы, лошади, возы, бублики, горшки, пряники, цыгане, ленты, галушки, вареники – всё перемешано, как в безумном калейдоскопе, и в то же время становится единым в своей разрозненности.
Солопий Черевик, отправившийся на ярмарку, чтобы продать кобылу и пшеницу, не смог не поддаться общей суматохе. Сколько вареников-галушек съедено, да сивухи с кумовьями выпито. Вот только кобыла и пшеница не проданы, да жена сердита. Зато дочке какого жениха нашёл! Всем парубкам парубок. Только вот не по нраву пришёлся солопьевской Хвире новоявленный жених падчерицы. Так и заставила Черевика данное жениху слово назад взять. Однако Грицько не дурак, да и Параська уж больно приглянулась ему, так что решил он пойти на хитрость и помощи в организации матримониальных дел у цыган испросить...
Дальше, как всегда у Гоголя, всё завертелось-закрутилось. И чёрта припомнили, и красную свитку его, несчастья приносящую. Кого надо – поженили, кого надо – в дурацкое положение поставили. Отличная повесть для знакомства с циклом, да и вообще с творчеством писателя.
Вот снова подкралось лето со своей жарой и самое время вспомнить повесть Гоголя, в которой так смачно и красочно описаны прелести летнего зноя, томительность жарких часов и нега теплых воздушных объятий. Правда, дело там происходит не в Москве, где сейчас очень жарко и я пишу эти строки, а в Малороссии, если кому-то не понравится такое географическое определение, претензии не ко мне, а к Гоголю :) И все же, в Москве сейчас достаточно жарко, чтобы вспомнились поэтические описания знойной разморенности, рождающей сонную лень.
Эта повесть фасадная, она открывает первый сборник Гоголя "Вечера на хуторе близ Диканьки", то есть, с неё, как правило, начинается знакомство большинства читателей, предпочитающих системность, а не выборочность, с малороссийским циклом повестей нашего великого отечественного классика.
Повесть, как большинство произведений Гоголя, очень поэтичная и атмосферная, проникнутая мотивами местного фольклора. Все-таки автор писал о своих родных краях, о людях, знакомых ему с детства, о преданиях, также слышанных в детские еще годы. Но об этом более подробно и глубоко я напишу, если удосужусь сесть за рецензию на весь первый сборник Гоголя.
Сегодня же я хотел бы обратить внимание на то обстоятельство, что повесть Гоголя нашла свое отражение в классике соцреализма. Точнее, в киноклассике. Есть у нас такой известный фильм "Кубанские казаки". А при чем здесь Сорочинская ярмарка? - спросите вы. Отвечаю.
Был в те времена очень уважаемый и плодовитый драматург и сценарист Николай Погодин. До "Кубанских казаков" вершиной его творчества был сценарий "Человека с ружьем". И вот Пырьев просит его написать сценарий на тему счастливой колхозной жизни в СССР. Тема достойная, говорю без лукавства, Погодин, видимо, тоже так думал и скоро представил пред очи режиссера готовый продукт. И фильм получился, и песни особенно, чего стоят "Ой, цветет калина" или "Каким ты был, таким ты и остался".
Так при чем же здесь Гоголь, повторяю свой вопрос. Так дело в том, что именно "Сорочинская ярмарка" легла в основу сюжета нового фильма. Вспомните повесть, она начинается по дороге на ярмарку, фильм тоже начинается дорогой на ярмарку. 
В повести на возу чернобровая дивчина Параска, в фильме в кузове грузовой машины несколько дивчин, но одна особенно чернобровая Даша. В обоих случаях происходит затор на мосту, и тут появляется он - в повести парубок Грицко, в фильме коневод Николай. И там, и там конфликт и перебранка, и там, и там, молодые люди приглянулись друг другу.
Потом идут приключения на ярмарке. Здесь опытному сценаристу пришлось отойти от прямого подражания классику, ну, не чертовщину же вставлять в фильм о советских колхозниках, поэтому вместо рассказа о красной свитке в фильме дается шикарный концерт колхозной самодеятельности.
От себя сценарист вставляет любовную линию председателей колхозов Галины Пересветовой и Гордея Ворона. Однако в последнем, в его поведении и некоторой туповатости угадываются черты Солопия Черевика, думаю, Погодин такой цели не ставил, но очарование Гоголя победило и заставило его выписать образ Ворона под стать Солопию.
Короче, вместо Полтавщины - Кубань, вместо чертовщины - советская колхозная действительность, но заканчивается в обоих случаях всё одинаково - свадьбой!
В принципе к Погодину по сценарию нет претензий, почему бы не воспользоваться классическим сюжетом, если оригинального придумать не удается. Вот другой вопрос мучает, ведь Николай Фёдорович за этот сценарий получил Сталинскую премию 2-й степени, так отдал он хоть часть её Музею Гоголя или решил, что это не обязательно?
Cколько же украинского колорита, яркого, насыщенного и вкусного, в этом небольшом гоголевском произведении! Для меня книга - экскурс в историю моей родины и славной Полтавщины, где частенько бывала в детстве. И хотя в Сорочинцы мне так и не удалось заехать, но дорогие сердцу Манжелия, Тимченки и Саранчовка навсегда остались в памяти такими, какими увидел когда-то Гоголь Великие Сорочинцы и Миргород.
Наверное, моя оценка книге будет очень субъективной. Но читая строки о красоте "малороссийского" лета или шумной разноголосой ярмарке, окунаюсь в негу; с тоской вспоминаю разноцветные мальвы у бабушкиной хаты, огромные корзинки подсолнечника, только срезанные, но уже наполовину съеденные, пузатые глечики, вымытые после молока и выставленные на просушку...
Cемейство Солопия Черевика отправляется на ярмарку в Сорочинцы. По дороге солопийская дочка Параска встречает парня Грицька. Юноша и девушка сразу понравились друг другу. Недолго думая, Грицько делает предложение руки и сердца Парасе, но жена Черевика против. Молодой человек такой отказ не приемлет и во что бы то ни стало хочет заполучить желаемое. А для этого придется пойти на некие хитрости.... и даже заключить сделку.
Cюжет о семейных отношениях автор сдабривает мистической историей о черте и его красной свитке. А Гоголь, надо сказать, тот ещё лютый Кинг своего времени! Здесь вам и хоррор, и триллер, и драма в одном действии. 
Народ знает о поверьях, страшится свиной головы в окне, но с интересом читает писателя. Иначе как объяснить популярность его произведений о сверхъестественном "Пропавшая грамота", "Ночь перед Рождеством", "Вий" и другие. Я вот точно планирую почитать что-нибудь эдакое.
Цур тобi, пек тобi, сатанинське навожденiе! (Из малороссийской комедии)
Эта небольшая повесть похожа на яркую мимолётную зарисовку. Тут тебе ярмарка - толпа народу, крики, брань, споры, тут тебе корчма и упившиеся до чёртиков мужики, тут тебе любовь со свадьбой, и вот уже всё промчалось, опустело и «тяжело и грустно сердцу, и нечем помочь ему». Заметила, что последнее время стала с большим удовольствием возвращаться к Гоголю и открывать для себя прекрасный язык с бойкими диалогами, атмосферу малороссийского села с сатирическими народными сценками, давние страшилки, в которых из уст в уста передаются россказни о всякой нечисти. Представить Гоголя без мистики сложно, он к ней обращался не только в произведениях, но судя по рассказам историков, сам верил во всякие чудеса. В этой повести тоже не обошлось без чёрта и красной свитки, горящей огнём. И всё же главным магнитом для меня остаётся язык. Вот прочитала первое предложение: «Как упоителен, как роскошен летний день в Малороссии!» и душа моя уже возрадовалась. А дальше? У Льва Толстого да Александра Пушкина девицы в первый раз выходят в свет, выезжая на бал. А у Гоголя? - «Девушка в осьмнадцать лет в первый раз на ярмарке!» Да что же такое эта Сорочинская ярмарка, когда тут не только продают и покупают, пьют и веселятся, но и женихов-невест находят?! Солопий Черевик вместе с сожительницей (именно так называет автор вторую жену) Хиврей едут на ярмарку, чтобы продать старую кобылу да лён-пшеницу. Продажей должен заниматься Солопий, а его жёнушка, пользуясь моментом и базарной суматохой, привечает поповича. Гоголь очень метко прищучивает словом подобных баб, называя ведьмами и бросая в их адрес нелицеприятные реплики. Хивря против скорой свадьбы падчерицы Параски с ненавистным ей Голопупенковым сыном Грицком. Но Солопий с молодыми пользуются моментом, когда Хивря побежала закупать себе «плахт и дерюг всяких» и спешат обделать дельце до её прихода. У кого бы я ещё прочитала про плахты и дерюги, как не у Гоголя! Небольшая повесть дала возможность посмеяться над человеческими слабостями, взглянув критическим взглядом на современные семейные отношения. Многое ли изменилось?
Господи, боже мой, за что такая напасть на нас, грешных! и так много всякой дряни на свете, а ты еще и жинок наплодил!
Со всей округи наехало люду на ярмарку. Чего только не продавали здесь. Чего только не пили здесь хохлы. Каких только историй не услышишь здесь от подвыпившего чубатого и пузатого украинца, Гоголевских времён.
- Так, как будто бы два человека: один наверху, другой нанизу; который из них черт, уже и не распознаю! - А кто на верху? - Баба! - Ну вот, это ж то и есть черт!
Пьют сивуху и горилку, закусывают варениками и горячими галушками. Любят, изменяют, смеются и травят байки. И в истории про красную рубаху, не показалось мне ничего страшного, может оттого, что много народу было, а может, что всё это происходило по пьяной лавке. Короче хитрожопые цыгане опять всех обманули воспользовавшись людскими страхами и суевериями в своих целях. Вкусно Николай Васильевич всё это придумал и рассказал, впрочем как и все его произведения. Дальше идёт абсолютный спойлер:
Тут он почесал плеча, утерся полою, положил обе руки на стол и начал:
– Раз, за какую вину, ей-богу, уже и не знаю, только выгнали одного черта из пекла.
– Как же, кум? – прервал Черевик, – как же могло это статься, чтобы черта выгнали из пекла?
– Что ж делать, кум? выгнали, да и выгнали, как собаку мужик выгоняет из хаты. Может быть, на него нашла блажь сделать какое-нибудь доброе дело, ну, и указали двери. Вот, черту бедному так стало скучно, так скучно по пекле, что хоть до петли. Что делать? Давай с горя пьянствовать. Угнездился в том самом сарае, который, ты видел, развалился под горою, и мимо которого ни один добрый человек не пройдет теперь, не оградив наперед себя крестом святым, и стал черт такой гуляка, какого не сыщешь между парубками. С утра до вечера, то и дело, что сидит в шинке!..
Тут опять строгий Черевик прервал нашего рассказчика:
– Бог знает, что говоришь ты, кум! Как можно, чтобы черта впустил кто-нибудь в шинок? Ведь у него же есть, слава Богу, и когти на лапах, и рожки на голове.
– Вот то-то и штука, что на нем была шапка и рукавицы. Кто его распознает?
Вот так классику освежишь в памяти и думаешь, чавось на скоропостижные любови в ромфанте бочку катишь... Любовь же ж искра - ррраз и всё полыхает, успевай, баба, добро из избы выносить! Сама зажгла, сама таскай, дочку от злосчастья защищай - наконец-то поняла смысл стихотворения. Гоголь, правда, иначе мыслит:
Господи, боже мой, за что такая напасть на нас, грешных! и так много всякой дряни на свете, а ты еще и жинок наплодил!
Причем тут бог и бабы? Когда решение о свадьбе принято горячим пареньком на ярмарке да с полувзгляда куда-то в глубь телеги с сеном. Видать, Солопий так же женихался. Утром глядь - в кровати Хивря. Понятное дело, муж выпивать начал, жена Афанасия Ивановича прикармливать. И у Параски с Грицько может быть такое будущее. Почему нет, если они не знают друг друга. Сорочинская ярмарка похожа на Севильского цирюльника в этом смысле. Так что могло бы быть продолжение - "Свадьба цыгана".
Хотя Гоголь вряд ли писал любовную историю. Всё эти "люблю не могу" - фон для появления свиного рыла, чёрта, жида да свитки. Атмосфера навьей изнанки среди ярмарочного веселья удавалась писателю всегда, в самых ранних произведениях. Вроде и рассказ свадьбой закончился, а последние строчки всё равно с могильным холодком. Откуда вылезли эти старушки? Зачем?
И тяжело и грустно становится сердцу, и нечем помочь ему.
Мементо мори? Нет. Помни об одиночестве.
*** А мы не Гоголь. В конце отзыва будет словарик непонятных слов, чтобы я их не в одиночестве изучала.
Макитра и макогон - деревянная глубокая миска с шероховатой поверхностью и большой пест для растирания мака (льна, конопли). Наконец-то узнала, как эта штука называется. Свекровь только в ней мак готовит для булочек. Говорит, так ароматнее. Оказалось, это народная украинская традиция и примета.
Плахта - в принципе понятно, что вид юбки, но нашла символическое значение) Плахта как символ плодородия должна была оберегать сакральные части тела девушки, придавая им силы плодородия.
Очипок - шапочка, чепец, присобранный сзади.
Осокор - чёрный тополь
"В белой свитке и в серой шапке решетиловских смушек". Свитку среди кафтанов, полукафтанов и "польт" только чёрт и узнает. А смушка - это шкурка трёхдневного ягнёнка (ага, теперь живите с этим)
Шеляг - копейка.
Очень весёлая, полная украинского колорита, повесть! Что может быть лучше ярмарки? Только ярмарка, написанная Гоголем) Ох, ярмарка, ох, народ!) На ней может произойти что угодно: чертовщина, цыганщина и сватанье со свадьбой в одни сутки, и хмельная гулянка, и страшилки народные. Автору удалось очень сочно и красочно, легко и весело передать дух украинского люда той эпохи. А ведь такие удивительные события, весь этот гудежь, происходит на фоне вполне себе стандартной истории: парубок полюбил красну дивчину, а она его, но, как всегда, есть препятствия (в лице сварливой бабы).
Боже ти мій, господи, за що така напасть на нас, грішних! і так багато всякої погані на світі, а ти ще й жінок наплодив!
Очень понравилось сие произведение) Хотя и небольшого объема, но открывает перед нами яркий, живой образ жизни и быта украинского народа. И образы! Как детально описаны образы Черевика, его жены и дочери. Гоголь очень ловко высмеивает их недостатки, заставляя читателей смеяться над обыкновенными и мистическими ситуациями жизни. И как умно все провернули цыгане: свинная мордашка в окне да кусок красной свитки - и готово! Все поверили в черта. А эта ярмарка...всем ярмаркам ярмарка!
И мюзикл, оказывается, есть)
Как упоителен, как роскошен летний день в Малороссии! Как томительно-жарки те часы, когда полдень блещет в тишине и зное, и голубой, неизмеримый океан, сладострастным куполом нагнувшийся над землею, кажется, заснул, весь потонувши в неге, обнимая и сжимая прекрасную в воздушных объятиях своих! На нем ни облака. В поле ни речи. Всё как-будто умерло; вверху только, в небесной глубине дрожит жаворонок, и серебряные песни летят по воздушным ступеням на влюбленную землю, да изредка крик чайки или звонкий голос перепела отдается в степи. Лениво и бездумно, будто гуляющие без цели, стоят подоблачные дубы, и ослепительные удары солнечных лучей зажигают целые живописные массы листьев, накидывая на другие темную, как ночь, тень, по которой только при сильном ветре прыщет золото. Изумруды, топазы, яхонты эфирных насекомых сыплются над пестрыми огородами, осеняемыми статными подсолнечниками. Серые стога сена и золотые снопы хлеба станом располагаются в поле и кочуют по его неизмеримости. Нагнувшиеся от тяжести плодов широкие ветви черешен, слив, яблонь, груш; небо, его
Не мог удержаться, чтобы не поместить здесь прекрасный образец русского русского литературного языка, которым описан малороссийский ясный, солнечный день, и который не дает тебе оторваться от этой брызжущей весельем. озорством, юмором и элементами мистики повести. А как описаны ее персонажи! Это же целая портретная галерея типичных людей украинской провинции. Вся атмосфера повести пронизана ярмарочным духом, окунувшись в который сам невольно становишься участником действий, вплоть до мурашек по коже при виде свиной рожи в окне.
«Сорочинская ярмарка с иллюстрациями Геннадия Спирина» kitobiga sharhlar, 19 izohlar