Почему Акакий Акакиевич такой жалкий? Как вам такая версия: Бог дал ему дар видеть текст, но не дал способности его создать. Воспринимайте в качестве моего персонального бреда, но мне кажется, что в этом есть доля истины. Томас Манн говорил, что писатель, описывая путь героя к самоубийству, описывает себя, только лишенного таланта. Для Башмачкина самоубийство слишком сильный поступок, да и не нужный. В его серой работе он видит пользу и получает от переписывания какое-то удовольствие. Может быть потому, что он в процессе переписывания приближается к тексту, который его окружает везде: на работе, на улице…
Но Акакий Акакиевич если и глядел на что, то видел на всем свои чистые, ровным почерком выписанные строки, и только разве если, неизвестно откуда взявшись, лошадиная морда помещалась ему на плечо и напускала ноздрями целый ветер в щеку, тогда только замечал он, что он не на середине строки, а скорее на средине улицы.
Давайте вспомним героев романтических произведений: они живут в своем мире и любое столкновение с реальностью для них очень трудное испытание. Герои Гофмана спотыкались о ковры, у них отрывались привязанные косички, они натыкались на старушек, чуть не снося их с ног.… Так и Акакий Акакиевич: он может есть суп, не замечая, что в нем мухи; натыкаться на будочника; на него высыпают известь и трубочисты обмазывают его сажей, - он ничего не замечает, он живет в своем мире, реальность для него испытание. Очередное такое испытание – надвигающийся мороз и износившаяся шинель. Шинель выступает в роли знака победы Башмачкина над реальным миром, она для него – достижение и достижение не финансовое. Шинель – показатель того, что МОЖЕТ Акакий Акакиевич жить в этом мире! И не такой уж он и ничтожный! Он – не Башмачкин, а БАШМАЧКИН! Человек! И вот шинель готова! Он – победитель! И, заметьте, в департаменте все его поздравляют, чествуют, как бы принимая в свой круг, круг людей из реального мира. И Акакий Акакиевич так счастлив, что даже не стал после обеда погружаться в свой мир и писать что-то. Видите, он уже начал внутренне двигаться в сторону реальности, но как же не просто ему это дается!
Он просто не знал, как ему быть, куда деть руки, ноги и всю фигуру свою; наконец подсел он к игравшим, смотрел в карты, засматривал тому и другому в лица и чрез несколько времени начал зевать, чувствовать, что скучно, тем более что уж давно наступило то время, в которое он, по обыкновению, ложился спать.
И вот шинель отобрали. Вместе с ней постепенно Акакий Акакиевич теряет нить, соединявшую его с реальностью, а потом и жизнь. И вот тут происходит переворот. Перейдя в другой мир Башмачнкина становится совершенно другим. Он дерзок, он храбр! А вот при столкновении с ним люди реальные, значительные лица, становятся такими, каким был бедный чиновник до смерти… (или до возвращения к себе?)
Как ни был он характерен в канцелярии и вообще перед низшими, и хотя, взглянувши на один мужественный вид его и фигуру, всякий говорил: «У, какой характер!» – но здесь он, подобно весьма многим, имеющим богатырскую наружность, почувствовал такой страх, что не без причины даже стал опасаться насчет какого-нибудь болезненного припадка.
Мир перевернулся. В зазрекалье – Башмачкин – значительное лицо, а люди реальные – Акакии Акакиевичи. И ведь сколько вокруг Башмачкиных. Не униженных, оскорбленных и ничтожных, а заблудившихся! Попавших не в тот мир, не к тем людям, не в свою жизнь. Кто-то из них ищет связующие с реальностью нити в агрессии, кто-то в уединении, кто-то забывается в карьерном росте. Но можно ли найти такую нить, если ты затерялся в другом измерении? На этом, пожалуй, лучше остановить поток сознания, да и нить куда-то подевалась… пойду поищу :)
«Петербургские повести» kitobiga sharhlar