Kitobni o'qish: «Случайно папа»
Глава 1
Олеся
– Спи, моя радость, усни, – распеваю вполголоса, укачивая дочку. Руки, кажется, длиной до колен и вот-вот отвалятся. Анютка так незаметно выросла! Казалось бы, только – только я принесла кулечек из роддома весом три килограмма, а уже скоро два года стукнет. Но доченька все равно предпочитает засыпать исключительно на маминых руках.
Продолжая бубнить любимую колыбельную Ани, с осторожностью сапера перекладываю малышку в кроватку, уже представляя, как спокойно попью кофе. И пообедаю заодно. Спокойно. В тишине. И двумя руками.
Ба-бах!
Это так разбиваются мои мечты о времени для себя. И так хлопает входная дверь. Так как время обеденное, и муж еще на работе, то единственный, кто может прийти в нашу квартиру вот так запросто, – это свекровь.
Аня вздрагивает, распахивает глаза, замирает на секунду и разражается громким и возмущенным плачем.
На секунду прикрываю веки, чтобы не разреветься в голос, и подхватываю дочку на руки. Она мгновенно повисает на мне, щедро заливая мое плечо слезами.
– Все, все, мое солнышко, ну, не плачь. Иначе мама тоже сейчас расплачется.
Но Анюта и не думает успокаиваться. Возмущенно ревет, что потревожили такой ее чуткий сон. Мысленно стону, меня потряхивает от эмоций и постоянного недосыпа. Заново укачиваю дочку. Сейчас она проспит сорок минут на моих руках, и у меня будет еще ровно сорок минут свободного времени. Интересно, на что их потратить: на готовку, поесть самой или помыть голову? Дилемма.
Придушила бы мать моего мужа, ей-богу! Она ведь прекрасно знает, как дорог мне сон дочери! Что это не только время, в которое я «ничего не делаю», как она считает, но единственный момент, когда я могу приготовить обед и ужин для семьи. Любовь Григорьевна прекрасно знает, как я не просто устаю, а выматываюсь с ребенком, но палец о палец не ударила, чтобы как-то помочь. Наоборот, делает все, чтобы вывести меня из себя.
Ба-бах!
Дверь спальни с треском распахивается, и на пороге оказывается…муж. Аня снова вздрагивает всем тельцем от испуга и буквально захлебывается криком.
– Что ты творишь?! – рявкаю на Лёню, укачивая и похлопывая Аню по спине. – Нельзя ли потише?! Знаешь же, что в это время у дочери дневной сон!
Но о чем это я.
Мой муж не любит собственную дочь. Более того, ему плевать на нее, и он никогда не скрывал этого.
Когда я забеременела, Лёня и слышать ничего не хотел. Категорично заявил – аборт и только.
– На вот, – всучил мне пять тысяч. – Я узнавал, тебе хватит, чтобы устранить проблему.
– Проблему?! Наш ребенок для тебя проблема?
– Мозги мне не делай, – кривится Лёня, отмахиваясь от меня, как от назойливой мухи. – Мне сейчас не до детей.
– Но он уже есть! – слезы катятся из глаз, задыхаюсь от безысходности.
– Я все сказал. Крикливое существо мне не нужно. Не до него.
Я рыдала три дня, постоянно прося у крошки внутри прощения за то, что нервничаю. Выплакав, казалось бы, все слезы, я все же беру себя в руки и решаю рожать во что бы то ни стало. Поэтому после пар записываюсь на прием к гинекологу.
– Да, вы действительно беременны. Беременность маточная, развивающаяся. Вы будете сохранять ребенка?
Я сажусь на кушетке, вытираю гель и одеваюсь, не спеша отвечать. Я, конечно, приняла решение, но есть несколько «но»: это жилье и деньги. Я сейчас учусь в университете и живу у Лёни. У меня нет постоянной работы и своего жилья. Мы не выживем на те подработки, которые периодически у меня бывают. Могу ли я так рисковать будущим малыша?
Доктор возвращается за свой стол и листает мою карту.
– Это ваша первая беременность? – смотрит на меня поверх очков.
– Да.
– Тогда я вам не рекомендую делать аборт, – снова вчитывается в результаты анализов. – Вы знали, что у вас отрицательный резус-фактор? Если прервать беременность, то потом проблем с ее вынашиванием не избежать. Подумайте над этим, Олеся.
А что тут думать? Шансов у меня никаких нет.
Мы несколько месяцев не разговариваем с Лёней. Совсем. Утром он встает, ест приготовленный мной завтрак, уходит на работу, возвращается, ест приготовленный мной ужин и ложится спать. Или зависает в телефоне, или смотрит кино. Что угодно, но не обращает на меня никакого внимания. Я – вещь. Прислуга. Мебель. Пыль под его ногами.
Так продолжается до первого скрининга.
– Врач предположила, что у нас будет девочка, – первая фраза, которую я произношу за столько времени. – Она почти уверена.
Вот только эта новость ни черта не радует мужа.
– Девчонка?! Что за бред! У меня не может быть девочки, в нашем роду одни пацаны рождаются! Признавайся, с кем нагуляла?!
Скандал выходит знатный. Настолько, что через несколько часов у меня начинает тянуть живот и начинается кровотечение. На неделю я ложусь на сохранение и твердо решаю уходить от Лёни. Ищу подработки на дому. Вырученных денег ничтожно мало, но я коплю как могу. На приданое для дочери и для того, чтобы снять какое-никакое жилье.
Но в какой-то момент поведение мужа меняется. Он становится как прежде: ласковым, милым и порой даже заботливым. Говорит, что погорячился, дураком был. Постарается исправиться. Что понял, как ошибался, и лучше меня никого нет.
Он и правда старался. Худо-бедно, но все же. С ребенком не помогал, по дому тем более. Но не унижал, не растаптывал раз за разом и на том спасибо. Я продолжала разрываться между ребенком и работой, откладывая копейку к копейке. На всякий случай.
Все было относительно хорошо. До сегодняшнего дня.
***
– Да мне плевать. Мне нужно поговорить с тобой.
– Что, прямо сейчас?! Ты видишь же, что у дочери истерика! Ей спать нужно!
Не понимаю, что сказала не так, но лицо Лёни ожесточается. Он не скрывает злость и ярость. И обращены они…на нашу девочку! Аня это чувствует и ревет сильнее. Она боится.
– Аня – не моя дочь. Говорила мне мать, что девчонка совсем на меня не похожа…
Грудь как будто каменной плитой придавливает – воздух спирает, голова мгновенно начинает кружиться. Что за чушь он несет?!
– Лёня, ты что, пьян?! – принюхиваюсь, но алкоголем от мужа не пахнет. – Что за бред ты несешь?!
– Думала, что сможешь скрыть от меня и навязать чужого ребенка?! – шипит муж, надвигаясь. Отступаю назад, сильнее прижимая малышку к себе. Обнимаю так крепко, чтобы защитить от всего на свете. Она уже даже почти не всхлипывает. Проваливается в сон от усталости. – Молодец, Олеся, долго же ты дурачила мне голову. Но нашлись добрые люди. Что ты на это скажешь?!
Муж тычет мне в лицо какой-то бумагой. На ней графики, таблица с цифрами, аббревиатуры. Много умных слов. Которые решительно не желают складываться в понятные предложения.
Но взгляд цепляется за выделенное жирным шрифтом.
«Предполагаемый отец исключается как биологический отец ребенка по причине…»
Перечитываю несколько раз, но все равно в голове не укладывается.
– Что это?
– Результат теста ДНК на отцовство. И он отрицательный. Ты, шалашовка мелкая, нагуляла где-то ребенка на стороне и все это время слезливо внушала мне, что я ее отец! – выплевывает Лёня. Его глаза горят бешенством, а ладони сжимаются и разжимаются в кулаки. Я поворачиваюсь к нему так, чтобы, если он решится поднять руку, удар не пришелся по Ане. К сожалению, уже были прецеденты…
– Что. Ты. Несешь?! – шиплю, покачивая дочь и вся трясясь от кошмара, в который оказалась втянута. – Ты прекрасно знаешь, что у меня никого, кроме тебя не было! Ты – мой первый и единственный!
– Хватит! Не собираюсь больше слушать это дерьмо! А я еще мучился, что приходится скрывать Лену…
Пока я пытаюсь сообразить, что значит последняя вскользь брошенная фраза, муж добивает меня:
– Лена завтра переезжает сюда.
Хлопаю глазами, открывая и закрывая рот. Шок. Неверие. Непринятие того, что оказалась втянута в дешевый театр абсурда. Боль просто раздирает душу на части. Лёня не был идеальным мужем и отцом, но так унизить и растоптать нас с малышкой ни за что…
– Кто такая Лена? – голос сипит, но я выпрямляю спину и смотрю строго в глаза мужу.
– Мать моего будущего ребенка. Настоящего, – Лёня бросает эту фразу с превосходством. Скрещивает руки на груди и смотрит взглядом победителя.
– Ты хочешь сказать, что я должна буду жить в одном доме с твоей любовницей? Ты ничего не перепутал, Лёня? Ты не арабский шейх!
– Ты права. Поэтому ты с дочерью съезжаешь с моей квартиры. Сегодня же. Немедленно.
Глава 2
Олеся
Ужас опутывает меня, парализуя тело. В голове мигом проносятся картинки одна за другой, но чаще других фигурирует та, в которой мы с Анюткой бредем по улице, не зная, куда нам идти…
– Лёня, – выдавливаю, пытаясь разглядеть на лице мужа хоть каплю сострадания. – О чем ты вообще? Куда мы пойдем?! Аня хочет спать, она еще не обедала даже…
– Не мои проблемы, – равнодушно пожимает плечами, даже не глядя в сторону ребенка. – Позвони ее папашке. Кажется, это обязанность родителей – заботиться о своих детях? Собирайся, Леся. Я устал от тебя. И да, – оборачивается в дверях спальни. – Не вздумай прихватить лишнего. Найду и…
На языке вертятся ругательства, и я с трудом себя сдерживаю, чтобы не бросить их в лицо Лёне. С него станется выкинуть меня босой с ребенком в подъезд. Раз он не брезгует выставить жену с собственной дочерью на улицу без денег, без работы и жилья…Бездушный…даже не знаю, кто. Потому что назвать Лёню мужчиной больше язык не поворачивается.
Осторожно кладу Аню в кроватку и открываю шкаф, доставая старый чемодан и большой рюкзак для мам. Мне приходится собрать вещи. Потому что спорить с мужем бесполезно. Если он, что-то решил, то переубедить его нереально. Еще небось и любовница подливала масла в огонь. Вот и решил одним ходом двух зайцев убить: избавиться от надоевшей жены и зажить счастливо с некой Леной.
В первую очередь складываю вещи дочери и ее любимые игрушки. Потом летят мои. Я не забочусь о том, чтобы сложить их аккуратно. Главное, чтобы все влезло. Сверху отправляются документы и, наконец, я достаю старую шкатулку.
Туда я складывала все деньги, что мне удавалось заработать и часть пособия на Аню. Как чувствовала, что заначка мне пригодится. Правда, я одалживала часть денег Лёне, но, раз мы расходимся, то он же вернет мне долг?..Муж же должен понимать, что мне надо на что-то снимать жилье и кормить ребенка.
Открываю шкатулку, и ледяной страх сжимает мое сердце. Руки слабеют, подрагивают, и шкатулка выпадает из моих рук с грохотом. На пол медленно летит одиночная пятитысячная купюра. Единственные деньги, что сейчас есть у нас с Анюткой. Хотя еще несколько дней назад было почти пятьдесят. Мы могли бы снять жилье на первое время и купить продукты, а сейчас…боюсь даже представить, что ждет нас с дочерью сейчас. Голод и вокзал. Или грязный овраг.
Охваченная праведным гневом, подхватываю расколовшуюся шкатулку и иду искать Леню. Муж находится на кухне, где спокойно поедает суп, который я варила все утро с капризничающей дочерью на руках.
– Леня, где деньги?
– Какие деньги? – бросает на меня ленивый взгляд и снова утыкается в телевизор на стене.
– Те, которые я откладывала для дочери. На которые мы должны были снять жилье. И часть которых я одолжила тебе. Верни, это не твое. Ты к ним не имеешь никакого отношения!
– Ах, эти, – прихлебывает суп. – Это я взял, да. Мне было нужно. Тех, что ты давала, не хватило оплатить поставку. Пришлось взять самому.
– Ты в своем уме?! – ору, позабыв про сон дочери. – Это наши с Аней деньги! Я их заработала! Знаешь, как это называется?! Воровство! Верни немедленно!
– А ну не ори! Сама где-то шлялась, а меня еще смеет обвинять! Я вас кормил, одевал эти два года. Вы тут бесплатно жили. Аньку своей считал, пока ты мне лапшу на уши вешала. Считай, это моя моральная компенсация.
– Бесплатно?! Но я готовила, убирала, стирала, ты ни разу не то, что в неглаженной рубашке, в мятых трусах ни дня не ходил! – я не хочу плакать, но влага упрямо скапливается в уголках глаз от жгучей обиды. – Я не изменяла тебе, Лёня! Да мне и некогда было, ты прекрасно это знаешь! Не знаю, зачем ты подделал эту справку…Еще и изменял мне все время, пока я ждала тебя дома…
Лёня швыряет ложку, я вздрагиваю и отступаю на шаг назад. Встает со своего места, громко матерится.
– Посмотри на меня, Леся! Я – темный, у меня голубые глаза. А у твоей дочери карие глаза и рыжие вьющиеся волосы!
– Потому что Аня пошла в меня, я тоже рыжая, если ты не заметил!
– Вот только глаза зеленые! – рявкает Лёня, стукая кулаком по столу. – Откуда у нашей дочери могут быть карие глаза?! Вот у нас с мамой и возникли сомнения.
– Ну, конечно, не обошлось без твоей мамы!
Прикрываю глаза и глубоко дышу. Что-то доказывать бесполезно.
Я не понравилась Любови Григорьевне с первого взгляда. Конечно, я – простая студентка, живущая в общаге. Не чета ее сыну, коренному столичному парню с собственной недвижимостью и работающему в престижной компании, а впоследствии открывшему собственное дело. Свекровь всеми правдами и неправдами старалась избавиться от меня. Сталкивала нас с Лёней лбами, ссорила. Но у нее ничего не выходило. До сегодняшнего дня. Уверена, что идея с тестом на отцовство принадлежит Любови Григорьевне.
– Короче, Леся, собирайся давай и вали из моего дома на все четыре стороны. Забудь о деньгах, я тебе ничего не должен. Хотя мог бы по-другому разговаривать за твой нае…обман. Не будь мелочной.
Лёня обходит меня и направляется в кабинет. Очень хочется сесть на пол и расплакаться, но я не имею права. Собираю себя по крупицам, всю волю в кулак и возвращаюсь к дочери. Она сладко спит в кроватке, подложив кулачок под щечку, и еще не подозревает, что нас ждет. Господи, кто бы знал, как меня пугает неизвестность…
Подхватываю мобильный и набираю Даниэлу. Может, удастся пару дней переночевать у подруги, а потом я придумаю что-нибудь…
Но и тут меня ждет облом – Даниэла с мужем и сыном на неделю уехали к свекрови. Эрике звонить даже смысла нет – они с семьей еще месяц пробудут за границей.
Я собираю вещи и опускаюсь на край кровати, окидывая спальню прощальным взглядом. Аня просыпается и сразу же крутит головой в поисках меня. Замечает, робко улыбается, сонно трет глазки и тихонько зовет меня.
– Я здесь, моя девочка, – подхватываю малышку на руки и прижимаю к груди. Вдыхаю неповторимый детский запах и немного успокаиваюсь. – Идем, пообедаем и пойдем гулять?
Дочь радостно кивает и широко улыбается. Прогулки Аня любит, поэтому проблем с этим не будет. Неизвестно только, сколько нам придется гулять…И где мы будем ночевать…
Обедаем, одеваемся, я подхватываю дочь, наши вещи, и мы выходим в коридор. Сумка и рюкзак выходят неподъемные, не представляю, как потащу это все на себе.
Я открываю дверь, делаю шаг, как в коридоре показывается Леня. В сердце загорается надежда, что муж одумался, но также быстро гаснет.
– Ключи от квартиры отдай, – требовательно протягивает ладонь. Вкладываю связку, беру на руки Аню и тяну за собой чемодан. Не успеваю дойти до лифта, как дверь сзади оглушительно захлопывается. Даже не попрощался.
Пока мы собирались, на улице поднялся ветер и пошел крупный снег. Я бесцельно бреду по улице, обдумывая сложившуюся ситуацию и пытаясь найти хоть какой-то выход.
– Мама, мама, – хнычет Анютка тоненьким голоском и протягивает мне ручки.
– Устала, моя девочка? Иди сюда.
На одну руку сажаю дочь, в другой качу чемодан, еще и рюкзак оттягивает плечи. Я уже прилично замерзла, пальцев ног совсем не чувствую, они окоченели. Устала безумно, но и остановиться не могу, потому что тогда мы с Аней замерзнем насмерть. Буквально.
Внезапно сзади раздается хруст, чемодан кренится, а поскальзываюсь и падаю на землю, больно ударяясь коленями.
Слезы обиды и бессилия катятся из глаз, и я не в силах их остановить. Крепко прижимаю дочь к себе, а сама трясусь от холода и боли. Анютка, похоже, чувствует мое состояние и тоже начинает капризничать.
– Не плачь, не плачь, солнышко…
Внезапно какая-то невиданная сила подхватывает меня за руки и ставит на ноги.
– Не стоит сидеть на земле в такую погоду. Простудитесь, – раздается над ухом низкий, бархатный голос.
Вскидываю голову и натыкаюсь на теплый взгляд янтарных глаз. У Анютки точно такие же, необычные.
Ловлю себя на мысли, что мужчина очень красив. Молод, высок и подтянут. Ему невероятно идет этот молочный пуловер под горло и темное пальто. Чуть вьющиеся волосы и немного нахальный и насмешливый взгляд делают его неотразимым. Чувственные, четко очерченные губы, легкая небритость, широкие плечи и спортивная фигура – этот мужчина определенно притягивает взгляды и заставляет проходящих мимо женщин всех возрастов сворачивать шеи.
– Спасибо, – шмыгаю носом и пытаюсь сдвинуть чемодан с места. Но он снова кренится, и я едва не падаю. Но в этот раз сильные руки удерживают меня и прижимают к сильному телу.
– Стоять, не падать. Пойдемте, я вас подвезу? – указывает на большой внедорожник, припаркованный на обочине.
– Нет, спасибо, мы сами справимся.
– И все-таки, – в низком хрипловатом голосе проскальзывают требовательные нотки, – я настаиваю. У вас тяжелые сумки, а у очаровательной мандаринки уже красный нос. А у меня теплая и большая машина. И нам с вами по пути.
Незнакомец смотрит на Аню и подмигивает ей. Дочь хлопает глазками и не сводит взгляда с мужчины.
– Я же сказала…
Хочу вежливо, но твердо отказаться, но Анютка вмешивается в разговор. Она широко, до ямочек на пухлых щечках, улыбается, показывает пальчиком на мужчину и громко и четко произносит:
– Папа!
Глава 3
Олеся
Вспыхиваю, чувствуя, как щеки заливает краской. Зато Аня нисколько не смущается: шмыгает красным носом и улыбается до ямочек на щеках. Надо отдать должное, незнакомец не смутился, не начал возмущаться и выговаривать мне что-то. Улыбнулся также широко, как Анютка, до точно таких же ямочек. Как будто они…родственники.
– Нет, малышка, я не твой папа. К сожалению. Но я бы не отказался от такой невероятно красивой мандаринки.
Дочь, как истинная девочка, прячет личико у меня на груди и кидает кокетливые взгляды на незнакомца. На что мужчина откидывает голову и громко и искренне смеется.
– Да ты, мандаринка, будущая похитительница мужских сердец! Я бы посоветовал твоему папе купить ружье, чтобы отгонять женихов, которые будут толпиться вокруг тебя.
– Папа! – снова звонко выдает Анютка и тянется к мужчине обеими руками. Как будто просит его взять на ручки – Папа!
– Нет, солнышко, – резко выдыхаю, проглатывая слезы. Перехватываю дочь поудобнее, чувствуя, как мышцы буквально горят от неимоверной нагрузки. – Это не папа. Папа нас…– осекаюсь, понимая, что сболтну лишнего. Мужчине ни к чему знать, что муж выставил меня в непогоду с ребенком на улицу.
В груди печет, дышать нормально не могу из-за спазма, что окольцовывает горло. Обидно. Не за себя. На себя я давно забила и на многое закрываю глаза.
Обидно за дочь. Что вот эта очаровательная крошка не нужна родному отцу. Еще до своего рождения. И то, что у нас все наладилось, что Лёня изменился, что мы стали напоминать обычную семью…Ложь. Нас обеих жестоко и долго обманывали.
– Так, ладно, – незнакомец стремительно врывается в мои грустные мысли. Решительно перехватывает ручку чемодана и одним движением ловко снимает рюкзак. Я даже выдыхаю с благодарностью и облегчением. – Разговор мы продолжим в моей машине. А то у мандаринки не кудряшки, а сосульки. А мама вообще вся трясется. Заболеет, что будем делать?
Он прав. Абсолютно. Мне ни в коем случае нельзя болеть! Для этого неподходящее время, да и денег нет!
Мужчина с легкостью забрасывает наши вещи в багажник, потом открывает заднюю пассажирскую дверь и помогает запрыгнуть сначала Анютке, потом мне. Наши пальцы на миг соприкасаются, а по телу как будто пустили разряд электрического тока. По венам – чистое удовольствие. Сердце колотится с бешеной скоростью, а мысли превращаются в желе.
Схлестываемся взглядами. В его янтарных глазах – неприкрытый порок. Горячее желание, которое передается и мне. Тело снова сотрясает мелкой дрожью. Вот только теперь ни черта не от холода…
Я хочу его касаний. Хочу, чтобы его чувственные и, я уверена, умелые губы целовали меня. До дрожи и моих стонов. Откуда-то в душе ярко расцветает уверенность, что этот мужчина – чуткий и горячий любовник.
Как будто я уже пробовала все это с ним…Как будто мы уже были вместе. И я чувствовала на себе требовательные прикосновения сильных пальцев, жаркие поцелуи в самых сокровенных местах…
– Мама! – звонкий голосок Анютки вырывает меня из бредовых мыслей и рассеивает флер желания между нами. Сажусь рядом с дочкой и сразу же снимаю с нее шапочку и мокрые варежки. Беру ладошки в свои и тщательно растираю, чтобы согреть.
Незнакомец трясет головой и закрывает дверцу. Обходит машину и садится на водительское место. Он серьезен и задумчив.
– Папа, – Анютка, как заведенная повторяет это слово. Она Лёню не так часто называла, как этого мужчину.
– Простите. Аня почти всем мужчинам так говорит, – незнакомец ловит в зеркале заднего вида мой смущенный взгляд. – Ей не хватает мужского внимания…
– Ничего страшного. Мне даже приятно. Пофантазирую, что такая очаровательная крошка – моя дочка. Куда вас подвезти?
Закусываю губу и растерянно смотрю в окно. На меня как будто только сейчас в полной мере сваливается осознание, что нам с дочкой некуда идти. Хоть адрес ближайшего вокзала называй. Интересно, хватит ли тех несчастных пяти тысяч, что у меня в кармане, снять хотя бы место в комнате в каком-нибудь хостеле?..
– Лисичка?
– Что, простите? – резко поворачиваюсь и во все глаза смотрю на мужчину. – Откуда вы знаете, как меня зовут?
Мужчина удивленно хлопает глазами.
– Я не знаю. Просто ты очень похожа на лису. Грустную лисичку.
– Я Олеся. Но многие зовут меня Леся, Лесена, Лиса, Лисичка. Из-за цвета волос, – перекидываю волосы на одно плечо.
– А меня Даниил. Но предпочитаю, чтобы меня звали Дан. А мандаринка у нас, получается, Аня, да? – оборачивается и подмигивает дочке, широко улыбаясь. В который раз ловлю на мысли, как все-таки они похожи: глаза, улыбка, ямочки на щеках…
Но это невозможно! Я вижу этого мужчину в первый раз в жизни!
Вроде бы…
Сзади раздается сигнал других машин.
– Так, девочки, давайте сначала отъедем. Я припарковался в неположенном месте и теперь здорово мешаю проезду. А по дороге решим, куда ехать.
Дан ловко выезжает на дорогу и встраивается в ряд. Я невольно засматриваюсь на мужчину, крепко прижимая притихшую Анютку к себе.
Почему он кажется мне знакомым? Мы определенно нигде не могли видеться раньше! Мы с разных планет! Он – успешный, явно богатый, уверенный в себе и красивый мужчина. А я – запутавшаяся и уставшая мать. В будущем – разведенка и мать – одиночка…Уверена, мы даже в магазины за продуктами ходим в разные!
– Дан, – его имя приятно перекатывается на языке. Хочется повторять снова и снова. – Мы не могли с вами раньше встречаться?
Мужчина хмурится, ловит мой взгляд в зеркале заднего вида. Атмосфера в салоне накаляется, становится тягучей. Между нами искрит, как будто…как будто есть какое-то притяжение. Снова ощущается желание.
Дан крепко задумывается, но все же выдает хрипло, медленно качая головой:
– Нет, Лисенок. Я бы определенно запомнил такую красотку. И никуда бы точно не отпустил.
Мои щеки снова опаляет жаром, и я отворачиваюсь к окну, чтобы Дан не заметил, как мои губы растягиваются в смущенной улыбке от такого простого комплимента.
– Так куда вас отвезти, рыжики?
Сглатываю. Боже, как же стыдно в таком признаваться…
– В том-то и проблема, что я не знаю…
