«Государь. История Флоренции (сборник)» kitobidan iqtiboslar

Уже в наше время, при папе Александре, произошел другой случай.

Оливеротто из Фермо, в младенчестве осиротевший, вырос в доме дяди с

материнской стороны по имени Джованни Фольяни; еще в юных летах он вступил в

военную службу под начало Паоло Вителли с тем, чтобы, освоившись с военной

наукой, занять почетное место в войске. По смерти Паоло он перешел под

начало брата его Вителлоццо и весьма скоро, как человек сообразительный,

сильный и храбрый, стал первым лицом в войске. Однако, полагая унизительным

подчиняться другим, он задумал овладеть Фермо -- с благословения Вителли и

при пособничестве нескольких сограждан, которым рабство отечества было милее

свободы. В письме к Джованни Фольяни он объявил, что желал бы после

многолетнего отсутствия навестить дядю и родные места, а заодно определить

размеры наследства; что в трудах своих он не помышляет ни о чем, кроме

славы, и, желая доказать согражданам, что не впустую растратил время,

испрашивает позволения въехать с почетом -- со свитой из ста всадников, его

друзей и слуг,-- пусть, мол, жители Фермо тоже не откажут ему в почетном

приеме, что было бы лестно не только ему, но и дяде его, заменившем ему

отца. Джованни Фольяни исполнил все, как просил племянник, и позаботился о

том, чтобы горожане встретили его с почестями. Тот, поселившись в свободном

доме, выждал несколько дней, пока закончатся приготовления к задуманному

злодейству, и устроил торжественный пир, на который пригласил Джованни

Фольяни и всех именитых людей Фермо. После того, как покончили с угощениями

и с принятыми в таких случаях увеселениями, Оливеротто с умыслом повел

опасные речи о предприятиях и величии папы Александра и сына его Чезаре.

Джованни и другие стали ему отвечать, он вдруг поднялся и, заявив, что

подобные разговоры лучше продолжать в укромном месте, удалился внутрь

покоев, куда за ним последовал дядя и другие именитые гости. Не успели они,

однако, сесть, как из засады выскочили солдаты и перебили всех, кто там

находился. После этой резни Оливеротто верхом помчался через город и осадил

во дворце высший магистрат; тот из страха повиновался и учредил новое

правление, а Оливеротто провозгласил властителем города.

Истребив тех, кто по недовольству мог ему навредить, Оливеротто укрепил

свою власть новым военным и гражданским устройством и с той поры не только

пребывал в безопасности внутри Фермо но и стал грозой всех соседей. Выбить

его из города было бы так же трудно, как Агафокла, если бы его не перехитрил

Чезаре Борджа, который в Синигалии, как уже рассказывалось, заманил в

ловушку главарей Орсини и Вителли; Оливеротто приехал туда вместе с

Виттелоццо, своим наставником в доблести и в злодействах, и там вместе с ним

был удушен, что произошло через год после описанного отцеубийства.

Кого-то могло бы озадачить, почему Агафоклу и ему подобным удавалось,

проложив себе путь жестокостью и предательством, долго и благополучно жить в

своем отечестве, защищать себя от внешних врагов и не стать жертвой заговора

со стороны сограждан, тогда как многим другим не удавалось сохранить власть

жестокостью даже в мирное, а не то что в смутное военное время. Думаю, дело

в том, что жестокость жестокости рознь. Жестокость применена хорошо в тех

случаях -- если позволительно дурное называть хорошим,-- когда ее проявляют

сразу и по соображениям безопасности, не упорствуют в ней и по возможности

обращают на благо подданных; и плохо применена в тех случаях, когда поначалу

расправы совершаются редко, но со временем учащаются, а не становятся реже.

Действуя первым способом, можно, подобно Агафоклу, с божьей и людской

помощью удержать власть; действуя вторым -- невозможно.

Отсюда следует, что тот, кто овладевает государством, должен

предусмотреть все обиды, чтобы покончить с ними разом, а не возобновлять изо

дня в день; тогда люди понемногу успокоятся, и государь сможет, делая им

добро, постепенно завоевать их расположение. Кто поступит иначе, из робости

или по дурному умыслу, тот никогда уже не вложит меч в ножны и никогда не

сможет опереться на своих подданных, не знающих покоя от новых и

непрестанных обид. Так что обиды нужно наносить разом: чем меньше их

распробуют, тем меньше от них вреда; благодеяния же полезно оказывать

мало-помалу, чтобы их распробовали как можно лучше. Самое же главное для

государя -- вести себя с подданными так, чтобы никакое событие -- ни дурное,

ни хорошее -- не заставляло его изменить своего обращения с ними, так как,

случись тяжелое время, зло делать поздно, а добро бесполезно, ибо его сочтут

вынужденным и не воздадут за него благодарностью. ГЛАВА IX

"Nihil illi deerat ad regnandum praeter regnum" - "Для царствования ему недоставало лишь царства" (лат.).

власть государя должна покоиться на крепкой основе, иначе она рухнет.

Основой же власти во всех государствах -- как унаследованных, так смешанных

и новых -- служат хорошие законы и хорошее войско. Но хороших законов не

бывает там, где нет хорошего войска, и наоборот, где есть хорошее войско,

там хороши и законы, поэтому минуя законы, я перехожу прямо к войску.

Таким образом, государь, чей город хорошо укреплен, а народ не

озлоблен, не может подвергнуться нападению. Но если это и случится,

неприятель принужден будет с позором ретироваться, ибо все в мире меняется с

такой быстротой, что едва ли кто-нибудь сможет год продержать войско в

праздности, осаждая город.

Заручиться же поддержкой

народа можно разными способами, которых я обсуждать не стану, так как они

меняются от случая к случаю и не могут быть подведены под какое-либо

определенное правило.