Kitobni o'qish: «Отец и грешник»

Shrift:

Отец и Грешник

Посвящается всем, кто поддерживал и верил в меня.

Вы лучшие.

Радомир I

Скверна спряталась, затаилась, но он знал, что она рядом. Всегда где-то неподалеку, лишь вопрос времени, когда он ее найдет. Пока можно было передохнуть, найти силы для новой охоты.

– Усталость или безысходность? Как назвать выражение твоего лица?

– Я не знаю.

– Думаю, что безысходность.

– Пусть будет так.

– Видишь, ты даже говоришь, как человек, готовый сдаться.

– Я не сдаюсь, – устало вздохнул он, обозревая однотипный пейзаж: леса и холмы. – Наоборот, борюсь каждый день.

– Ха! Мне-то можешь не заливать. Я тебя прекрасно знаю. Ты сдался. И уже давно. Так чего таскаешь нас с собой?

– Ты можешь помолчать хоть немного? От тебя слишком много шуму, – вмешался А́нслав.

– Даже не собираюсь. Мне есть что сказать. И я скажу. Меня утомили блуждания нашего друга. Он таскается из конца в конец, по всем княжествам. Мне кажется, он уже позабыл, что хотел сделать на этом свете. Вот мне и интересно, как долго он еще собирается морочить нам голову. А вам разве нет? Вы посмотрите по сторонам: холмы и леса, леса и холмы… Тьфу! Как же меня все достало! А больше всего ты – Радоми́р!

Радомир опять вздохнул. «Я мог бы к этому привыкнуть. Но почему-то до сих пор не привык».

– Радомир знает, у него есть план, Ма́лин, – Анслав, как всегда, был на его стороне.

– Да, и какой же, позволь узнать? Слушай, Слав, ты всегда был валенком, пора бы уже перестать другим водить тебя за нос, ты мальчик взрослый. Сколько лет мы таскаемся за ним? А? Радомир, сколько? Сколько лет ты морочишь нам голову? Что, молчишь? Вот видите, друзья, ему даже сказать нам нечего!

– Зато ты говоришь за нас всех.

– Потому что есть, что сказать. А не молчать, набрав в рот ослиной мочи.

– Не обращай на него внимания, Радомир. Ему просто хочется внимания.

– Угу, – Радомир рассматривал тонкие струйки дыма, поднимающиеся над ближайшим леском.

С холма хотя бы вид открывался удобный. Можно было оценить обстановку. Это было важно, хотя сейчас ничто не предвещало беды. В чем-то Малин был прав, как всегда. Он привел их толком не зная зачем. Деревья и холмы ничем не отличались от тех, что они видели вчера. Или неделю назад. В таком захолустье ничего не должно было произойти.

И все же ему было слишком хорошо известно, что неприятности начинаются неожиданно. Малин был прав и про план – его не было. Но об этом, говорить, разумеется, не нужно. Не сейчас.

– Мне не хватает внимания?! Я вам что, маленький ребенок?

– Ведешь себя очень похоже.

– Можно подумать! Ви́лман, я что, веду себя как ребенок? Эй, Вилман!

– А? Что?

– По-твоему, я веду себя как ребенок?

– Иногда, – по лицу Вилмана, как всегда, нельзя было ничего сказать, он задумчиво разглядывал даль.

– Ну да, один я, грешник, в этой компании благочестивых, – скрестил руки Малин. – Вот только попомните мои слова: мы еще будем расплачиваться за его ошибки. В который раз!

– Вечно ты сгущаешь тучи, Малин.

– Я говорю правду, на которую вы предпочитаете закрывать глаза. Вы как куры, которых ведут на убой.

– Но ведь ты идешь вместе с нами.

– Только чтобы посмотреть, что с вами станет.

– Мне кажется, что судьба у нас все-таки общая. Иначе тебя бы здесь не было, – задумчиво протянул Вилман, глядя куда-то за горизонт.

– К несчастью, придется согласиться. Ну что, Радомир, ты придумал очередные неприятности, в которые хочешь нас втравить? У тебя это хорошо получается.

– Там дым.

– Ого, вот это наблюдательность!

– Что мы будем делать? – спросил Анслав, бросая выразительный взгляд в сторону Малина.

– Я пойду в поселение. Узнаю что к чему.

– Что значит – пойду? А мы что будем делать? Облака разглядывать? – встрепенулся Малин. – За долгие дни хоть какой-то признак жизни. Хоть малейшая надежда увидеть что-то кроме твоей кислой рожи. Мы пойдем все. Я точно пойду.

– Малин!

– Я опять что-то не так сказал, благочестивый?

– Он прав, – вмешался Вилман, развернувшись к ним. – Я что-то чувствую. Что-то плохое.

– Ты всегда что-то чувствуешь, – буркнул Малин. – Понял, Радомир? Мы идем с тобой. На этот раз не отвертишься.

– Я и не думал, что у меня получится, – без всяких эмоций ответил Радомир, наблюдая за дымком. Он тоже кое-что почувствовал. Ему совсем не хотелось проверять свои догадки, но он должен был. – Только вы кое-что пообещаете мне. Вы не будете мне мешать или отвлекать, понятно? Я все возьму на себя.

– Как всегда. Мне и дела нет до твоих занятий. Делай там, что хочешь. Я просто хочу развеяться. Ну что, идем?

Не дожидаясь остальных, Малин размашистым шагом принялся спускаться.

«Я это заслужил», – сказал себе Радомир и дал знак следовать за собой. В руках он держал походный посох, с которым не расставался уже долгие годы. На нем, в лучах солнца сверкнула маленькая цепочка. Он лишь скользнул взглядом. Радомир не хотел смотреть на нее, просто проверить – держится ли на месте.

С пологого холма спускаться оказалось несложно. Вскоре за деревьями показалась небольшая деревушка, жило здесь, должно быть, не больше пары десятков человек. Несколько сиротливых домиков жались друг к другу, окруженные хвойной чащей во мраке под тяжелыми ветвями.

– Ну и дыра.

– Согласен, – отозвался Анслав. – Радомир, это точно нужное место?

– Конечно, нет, – вмешался Малин, почесывая бороду. – Я же сказал, он нас дурит. Столько лет прошло, а вы все еще ему верите.

– Это то самое место, – подал голос Вилман, и даже Радомир удивленно на него взглянул. Малин пожевал губами, готовый выплюнуть очередное ругательство, но сдержался.

Радомир старался не обращать на них внимания. Отводить взгляд. Как всегда. И, как всегда, у него плохо получалось. От их голосов череп гудел так, что иногда хотелось просто разогнаться и удариться об дерево.

Он старался уловить тонкое ощущение, которое привело его сюда. Маленькая струйка мерзости щекотала нос, будто неподалеку что-то протухло. Но когда они оказались в деревне, запах подавил все вокруг. Теперь Радомир чувствовал только окружавшую мерзость, но не мог сказать откуда та исходит. Запах был повсюду. Скверна. На мгновение он замер.

– Сюда, – невозмутимо прошел Вилман и повел за собой остальных. Людей не попадалось, но Радомир ощущал на себе их взгляды. Они увидели чужаков и не торопились выходить навстречу, прячась в своих убогих хатках. Понятная реакция. Он чуть крепче сжал свой посох и поспешил за другом. Позади слышались пререкания Анслава и Малина.

Тем временем Вилман молча встал перед небольшим домиком, стоящим почти в самом центре этого небольшого поселения. На вид он был довольно ухоженный, чувствовалась хозяйская рука. Выходить к ним навстречу никто не торопился. Дом не отличался ничем примечательным. И смрадный запах возле него висел такой же, как и везде.

– Ты уверен?

– Да, это здесь, – Вилман тупо уставился на дом, не двигаясь.

– Вы лучше поглядите, кто к нам бежит. Первое развлечение за неделю, – подал голос Малин.

И вправду, к ним двигался человек. Он не бежал. По-своему, конечно, торопился, хотя по его лицу было заметно, что он бы предпочел прятаться в своем доме, как и все остальные. Он осторожно присматривался, видать, зрение у него было не из лучших, но разглядев Радомира, уверенности у него стало заметно больше.

– О, святой отец! Зачем вы сюды пожаловали?

– Не слишком-то учтивый болван, даже не поздоровался, – буркнул Малин.

– Мир вам, добрый человек, – чуть склонился Радомир, игнорируя товарища. – Меня зовут Радомир.

– Это честь для всех нас, – отозвался человек. Он был похож на испуганного зайца. – К нам редко заглядывают гости. Все больше в Синявую пущу. Ох, шо ж это я! Простите дурака. Степан. Местный староста.

– Ну что вы, не стоит, – Радомир знал, что иногда учтивость стоит проявить даже с крестьянами. – Ничего особенного ведь не произошло. Странники блуждают везде, а не только по протоптанным местам. Ваша деревня ничем не хуже прочих. И тоже стоит внимания.

– Да-да! – поторопился согласиться староста. – Особо в такие времена, как же. Вон оно шо творится. Всюду война. Царь Девон лютует.

– Дермон, – поправил Радомир.

– Ага-ага. Я и говорю. Все стали бояться. Думають, что здесь тоже война будет.

– В такой-то дыре? – послышался тихий голос сзади.

– Не бойся, Степан. Владыка Небес с нами. Вас это не коснется. Как бишь называется ваше место?

– Серая яма, отец святой.

Даже Анслав не смог сдержать смешка.

– Серая яма будет в порядке, – убежденно заявил Радомир, хотя от этого запаха у него уже начала кружиться голова. Староста выглядел смущенным, и Радомир решил осторожно попробовать:

– Все ли хорошо у вас здесь? Спокойно ли? Все ли здоровы?

– Да, тишь да гладь, отче. Грех жаловаться. Люди они-то больше пугаться любят, – взгляд он, тем временем, опустил. – Здоровы-то почти все.

– Брешет.

– Вижу, добрый человек, тебя что-то мучает. Ты скажи, легче станет.

– Ну… появилась тут хворь одна, отче. Чего греха таить? Авось поможете?

– Расскажи-ка.

– Да воть не знаю, шо и говорить. Все хорошо, а вот Иварь, паренек приболел. Не знаем, шо и делать. И кореньями отпаивали, и к знахарке из Синявой пущи ходили за заговорами…ой – схватился он за рот и выпучил глаза.

– Ты не бойся, Степан. Корить не буду. Все понимаю. За мальца переживали. Я вам тут не судья.

– Не гневайся, отче. У нас и часовенка есть. Просто к нам за десяток лет и не жаловал никто. Ни один святой, ни монах. Растерялися мы.

– Ты про дело говори.

– Дело? Ах, ну да. Иварь. Парень хороший, шустрый был больно, от него только хлопот полон рот был. Мы когда на прошлую зимнюю собиралися тут… Ну да, ну да, понял. В общем, луну тому назад захирел парень. Как лучина истощился. Бегал, прыгал, покоя всем не давал, а тут слег, совсем плох стал и слова странные говорит.

– Какие слова? – напрягся Радомир.

– Не знаю я, странные. Отродясь никто не слыхивал таких. Я вот честно скажу, уж и не чаял, шо сдюжим. Думал, уж яму копать. Парнишка совсем плох. А тут вон вы. Авось и есть еще надежда. С силою Владыки-то справимся. Вы вона, даже возле домика ихнего встали. Как почувствовали.

Он все старался отогнать от себя мерзкий запах, но не получалось. Наверное, стоило бы сказать, чтобы яму все-таки выкопали, но не к случаю было как-то. Нечего у людей отнимать надежду.

– Веди в дом, Степан. Будем смотреть.

Староста послушно двинулся вперед, увещевая о чем-то хозяев. Дверь ему приоткрыла женщина, но впускать не торопилась. Радомир то и дело ловил на себе тревожные взгляды с изможденного лица. Во рту мерзко пересохло.

– Вилман, пойдешь со мной. Постоишь в дверях, мало ли что. Слышишь?

– Ага.

– А вы прогуляйтесь по округе. Вдруг найдете что-то важное.

– Ишь, раскомандовался!..

– Пойдем, – Анслав взял бородача под руку и повел за собой.

Радомир сделал глубокий вдох и, когда хозяйка посторонилась в двери, вошел внутрь. От мерзостного запаха, ударившего в нос, у него чуть не подкосились ноги, и он с трудом заставил себя устоять на них, держась за посох. Домик оплел полумрак, как липкая паутина, в углу плакал младенец, которого держал худой мужчина. Судя по виду, он не спал уже несколько дней.

Все присутствующие, включая старосту, молча воззрились на Радомира. Спиной он ощущал присутствие Вилмана, как и присутствие чего-то другого, лежащее тенью на людях. Чего-то противоестественного. Ему даже не нужно было видеть человека, трясущегося в ознобе под тряпьем в дальнем углу комнаты.

«Наверное, оно к лучшему, что эти люди не чувствуют запаха». Он принялся осторожно двигаться вперед, опираясь на посох. Прикасаться не хотелось, но пришлось. Лоб мальчика был липким и потным. С большой радостью он отодвинул руку.

– Как долго у него жар? – вопросительно глянул он на женщину, которая как бы вся скукожилась.

– Много дней.

– Помочь? – послышался слабый голос Вилмана за спиной.

– Нет. Я справлюсь. Чтобы сейчас ни случилось, ни в коем случае не мешайте мне. Иначе он умрет. Вы поняли? – судя по подавленному виду, спорить они не собирались.

Он еще раз взглянул на бьющееся тело, мальчик даже не обращал на него внимания. «Я должен это сделать». Он взялся покрепче за посох, установив его поудобнее, а второй рукой вновь прикоснулся ко лбу мальчика. И начал шептать известные ему слова, чувствуя, как нечто, что он не мог понять или объяснить, отзывается ему. Человек под тряпками вздрогнул, как от удара, но Радомир не останавливался, он продолжал шептать, пытался ухватить… это. Мальчик начал кричать и извиваться все сильнее, а мерзостный запах начал усиливаться.

– Ему же больно! – послышался женский крик. Или ему показалось? Но остановиться он не мог, только не сейчас. Мальчик продолжал кричать, а вонь все усиливалась, как будто вскрывали застарелый гнойник. А потом в один момент все закончилось. Мальчик застыл и не двигался. Он больше не кричал, да и запах куда-то исчез, будто его тут и не было. Радомир облегченно вздохнул. Получилось.

Он уже хотел отнять руку, когда глаза мальчика внезапно открылись, и Иварь схватился за нее. Хватка у него была не как у больного. И не как у мальчика. Глаза горели тлеющими углями. Радомир подобрался.

– Отпусти меня, Иварь. Мне больно.

– Ты не знаешь, что такое боль, старик, – голос глубокий и вместе с тем, какой-то скрипучий, ни один мальчик не мог так говорить. Сзади послышался вскрик. Но Радомир ни на что не обращал внимания. Только смотрел в два тлеющих уголька.

– Знаю. Отпусти меня.

– Нет, ты не знаешь. Ты только думаешь, что знаешь. Ты жалок. Не тебе остановить то, что грядет. Скоро ты сможешь познать, что такое боль.

Мерзкий смех будто раздирал тщедушное тело изнутри, заставляя волосы на теле Радомира против воли шевелиться.

– Кто ты?

– Хочешь, я расскажу, как ты умрешь? – гаденькая улыбка не слезала с лица, а хватка не ослабевала. – Хочешь, я расскажу, что станет с твоими друзьями?

– Кто ты? – повторил он свой вопрос, переставая сопротивляться. Пусть решит, что контролирует ситуацию.

– Я – ураган. Я – темная ночь. Я – шепот глубоких подземелий.

– Впечатляет.

– Хочешь, я расскажу с кем сейчас спит твоя жена?

– Нет.

– О, она делает это прямо сейчас. Знаешь, как она кричит? На что ты надеешься, старик? Тебе больно? Ты еще не знаешь, что такое настоящая боль. Хочешь знать, сколько их сейчас с ней?

От резкого удара посохом все лицо мальчика исказилось, глаза закатились, а из горла раздался сдавленный хрип. Где-то сзади упало что-то тяжелое. А потом все окончательно затихло. Радомир тяжело дышал. Рука мальчика распустилась и безвольно упала. Но грудь еще поднималась. С великим трудом Радомир смог подняться на ноги, на этот раз обеими руками хватаясь за посох. Лишь сейчас он развернулся и посмотрел на присутствующих. Женщина лежала на руках у мужчины, и тот в ужасе смотрел только на мальчика, второй рукой прижимая к себе младенца. Староста, напротив, опустошенно вылупил свои глазки и смотрел на Радомира.

– Шо это было, отче? В него бес вселился?

– Нет, – отмахнулся он. «Я устал, слишком устал от всего этого». – Горячка. Мальчишка бредил. Теперь с ним все будет в порядке.

– Вы..вы…

«Вы ударили его посохом», – хотел сказать Степан, но только издавал горловые звуки. Радомир спокойно повернулся и увидел отпечаток на лбу у мальчишки. Странно, но это вызвало в нем какое-то удовлетворение.

– Я сделал, что мог. Теперь он в руках Владыки. Если ему будет угодно, то мальчик выживет. И забудет все это как страшный сон. Чем оно все и было. Об этой истории ему лучше не напоминать. Пойдем на улицу, староста. Мне хочется вздохнуть полной грудью.

«А еще выпить было бы очень кстати».

– Ты молодец, – одними губами сказал Вилман, когда он проходил мимо.

«Хотел бы я согласиться».

На улице лучше не стало. Запах оставался здесь. Куда легче, буквально тонкая нить, но она висела в воздухе, вызывая у него желание заколоться. Запах уводил куда-то прочь от деревни, но сейчас было не до него. Радомир постарался восстановить свои силы, буквально заставляя себя дышать. Он знал, что вонь ничего не сделает ему и все же был вынужден бороться.

– Отче. Я так рад. Так рад! Слава Владыке, что он послал вас в деревню! Вот она истинная сила! Я расскажу об этом всем! Всем! Вся округа, как один, будет возносить вам хвалы.

– Я лишь инструмент в руках Создателя, – отмахнулся он.

– Вон оно, чудо! – продолжал кудахтать Степан. – Ни одной знахарке с ее жалкими потугами не сравниться с силой Владыки! Я сразу говорил, говорил Иванке не идти в Синявую пущу. Так и сказал: «Ты шо дуреха, у них же самих двое больных, пошто она им-то не помогла? Раз не смогла их сберечь, не смогёт и с Иварем помочь!» Но разве она слухать меня стала?

– Что ты сказал?

– Говорю, бабы эти, им когда в голову что-то упрется, никого слухать не станут.

– Я не об этом. В Синявой пуще еще двое таких же?

– В Синявке-то? Да кабы не больше. Неделю назад про двоих слышал.

– Синявая пуща там? – указал он пальцем в сторону, куда уводила нитка гнилостного запаха.

– Ага, отче. Точно там.

«Скверно. Очень скверно».

– Скажи мне, Степан, а Иварь бывал в деревне до того, как приболел?

– Иварь-то? Да он где только не бывал. Я ж говорил, непослушный малец. А луну назад как раз в Синявке был. У нас же праздник был, неужели не слышали? Весну провожали, вся округа собралась. Ох и народу было… тьма! Как раз перед самой войной-то и собирались. Кто ж знал, что такая напасть начнется. Мы это…

– А мест подозрительных у вас поблизости нет? Там, где он мог бы околачиваться?

– Мест-то полно, да и шалопай еще тот, – почесал затылок Степан. – Бывало, на лесопилку забегал и на полях там, южнее проказничал. А развалин-то старых здесь полным-полно, сами знаете. А вы, если оно так интересно, оставайтесь, все покажу, да и угостить вас надо, за радость такую…

– Благодарю, староста. Но нужно двигаться дальше. Такова судьба всех странников, – сказал он, завидя приближение Малина и Анслава.

– Уходить? Мы мож попроще других в Серой яме будем, но героя так запросто отпускать не намерены. Неужто и спасибо сказать нельзя? А вам и отдохнуть с дороги нужно.

– Это я вот согласен, – вступился Малин. – Отдых бы не помешал.

– Тебе-то зачем?

– Отдохнуть надо, – согласился Вилман.

– Хорошо, – сказал Радомир. Ему точно отдых бы не помешал. Он чувствовал себя, словно махал мечом в битве целый день. Излечение мальчика вытянуло слишком много сил. – Пристройте нас где-нибудь на ночлег.

Староста моргнул, а потом улыбнулся во весь рост, и, опустив земной поклон, помчался к другим домам.

– Что у вас? – спросил он, воспользовавшись хоть какой-то передышкой от этого словоохотливого человека.

– Все как всегда, Малин всем недоволен и не дает мне покоя.

– Анслав, пожалуйста, не сейчас.

– Ладно, прости. Ничего интересного. Никого, кроме этих несчастных, здесь нет. Никаких следов мы не заметили. Здесь был еще один одержимый?

– Да, мальчишка.

– И как прошло?

– Лучше, чем я ожидал. Но хуже, чем я надеялся.

– Проклятые тени, их все больше с каждым днем, – сплюнул Малин. – Переубивал бы сукиных детей.

Конечно, Малин был как всегда слишком эмоционален. Тень нельзя было убить. Она не была живым существом, просто, когда Радомир ощущал присутствие скверны зараженные выглядели так, будто на них легла тень. Все лишь название для ощущения. Или было им до недавнего времени.

– Это была не тень, – сказал Вилман. Он просто стоял и смотрел на дом. Сейчас оттуда слышались всхлипы.

– Чего?

– Было не так, как обычно. Мы пообщались, – Радомир до сих пор чувствовал скверный привкус на губах. «Хочешь, я расскажу с кем сейчас спит твоя жена?».

– О чем говорили? О погоде?

– Не совсем. Об особенностях моей личной жизни. Это… что-то предрекло мне, что мои мучения еще впереди.

– Рад слышать, – отозвался Малин.

Радомир не стал обращать на него внимание.

– Это было не так, как обычно. Думаю, Вилман прав. Это не тень. Что-то другое. Оно вело со мной вполне осмысленную беседу, находясь в бедном мальчике. Думаю, после короткого отдыха, мы отправимся в Синявую пущу.

– Еще одна дыра, – устало вздохнул Анслав. – Когда мы отправимся в какое-нибудь место поинтереснее? В А́йрун, Ке́реймун. Можем податься даже в А́льспорт. Да и Великую Теократию можем, чего уж.

– А я говорил! – вмешался Малин.

– Мы не можем. Когда потребуется – мы сделаем это, но не раньше. У нас есть цель.

– У тебя есть цель, – поправил его бородач. – А мы просто болтаемся за тобой как песий хвост. Ты все болтаешь о целях и планах, но ведь у тебя их нет. Ты просто переходишь от одной дыры к другой уже сколько? Десять, пятнадцать лет? И каждый день похож на предыдущий. До сих пор не могу понять почему мы слушаемся тебя. Почему мы еще вместе?

– Мы должны помогать ему. Он должен выполнить свою цель.

– Цель, цель! – передразнил Малин. – Он должен, мы должны. А я ничего никому не должен! Почему никто не хочет послушать чего хочу я?

– Чего ты хочешь? – спокойно спросил Радомир. «Забавно, он все такой же, как и пятнадцать лет назад, а я сам с тех пор очень уж изменился».

– Я был бы не против проткнуть мечом твое сердце!

– Это мы уже слышали.

– Ненавижу тебя, Радомир.

– Знаю. Ты можешь уйти.

Каждый раз Радомир в тайне надеялся, что это и произойдет, но Малин ничего не ответил, только гневно сверкнул глазами и отвернулся.

«Я это заслужил».

– Похоже, наш ретивый староста уже мчится сюда, – заметил Анслав.

– Ладно, – помрачнел Радомир. – Поговорим потом. Сейчас небольшая передышка, а затем двинемся в Синявую пущу. Мы должны разобраться с тем, что происходит.

Эх, как же сейчас ему хотелось выпить!

Бевз I

– Предчувствие у меня плохое.

– Не канючь, и без тебя тошно? – отмахнулся Бевз, стараясь держать на виду ближайший лесок. В каждый момент мог показаться враг.

– Я же говорил, что надо было уйти еще неделю назад. Почему ты меня не послушал?

– Закрой рот, или я ударю тебя.

– Можешь ударить, – пожал плечами Андрей. – Я все равно прав.

– Вот и радуйся, – нужно было следить за окрестностями, а не слушать этого олуха. – Что толку быть правым, если мы в жопе?

– В следующий раз ты меня послушаешь, и авось жопы не будет.

– В прошлый раз я тебя послушал, и была жопа.

– Такое тоже случается.

– Вот поэтому я тебя никогда и не слушаю.

– Ребята беспокоятся, – посетовал Андрей.

– Они всегда беспокоятся. Я что должен сделать?

– Ты мог бы вытащить нас отсюда. Мы уже две недели не сходим с места.

– Я как раз этим и занимаюсь, – «Как же меня все достало, сплошное нытье. Не мог хотя бы немного помолчать? И так тошно». Бевз то, Бевз это. Всегда только он обо всем беспокоится и делает, а им лишь бы на готовенькое слететься, как мухам на дерьмо. Одному быть гораздо удобнее. Лишней вони нет, телодвижений тоже. И над ухом никто не ноет. Не нужно изображать из себя наседку. Надоело.

– А зачем нам тащиться в эту Синявку? Мест получше что ли нет? Скоро войска должны пройти. Двинемся следом.

– Это тебе кто сказал? Сорока напела?

– Авунгарт же прошел.

– Авангард.

– А я как сказал? В общем, войска этих черных уже прошли, там, южнее. Царь же воюет с мятежным княжеством Ве́рес. Может, вслед за войсками пойдем? Поживимся как раньше.

– Много болтаешь, – сплюнул Бевз. Он все не мог решить, как ему поступить. Способ, о котором говорил Андрюха, был больно соблазнительный. Но на них шла охота, высунутся раньше времени – и им подпалят пятки. Или на вертеле зажарят. И не видать птичке вольных просторов. Нет, надо ждать, готовиться. Бевз ненавидел сидеть без дела, что хорошего в том, чтобы тупо ждать? Надо бежать, рубить, брать свое. А он прячется как улитка, боясь нос высунуть из домика! Не порядок. И так уже все внутри кипит, наружу просится, а нужно держаться.

– Я болтаю, потому что ты говоришь мало.

От оплеухи Андрей увернуться не успел, потер затылок да досадливо шмыгнул носом как мальчуган. «И поделом, хоть в тишине поедем». Кони были справные, неплохие. Бевз радовался такой полезной находке. Старик на ферме не ерепенился, отдал без ругани. Мышцы огорченно надулись.

Синявка, показавшаяся из-за холма, была обычной крупной деревенькой. Таких в Вересе были сотни, или сколько их там. За всю жизнь Бевз повидал их столько, что все они стали для него на один лад. В таких местах словить можно не так много. Пару кур, еще какой еды впрок, лошадей если повезет, да какую-нибудь девку посочнее, чтобы пригрела на груди. Была тут одна такая. Сладкая, как патока. Бевз поерзал в седле и на секунду взглянул в сторону, где должен был быть ее дом. Но лишь на секунду.

Сейчас он ехал сюда с вполне ясной целью. Синявка была ему знакома. Нужно было послушать, понюхать, чем в округе пахнет. Чутье у Бевза было что надо, лучше, чем у кошки, потому и живой до сих пор. Опасность за версту чует, вот и сейчас в груди что-то неприятно зашевелилось.

На площади было немало людей, хотя никакой ярмарки видно не было. Пестрая в своей убогости толпа нервничала. Нечто нервное и важное витало в воздухе. Скоро и громкий голос донесся до ушей, а за ним возник и его обладатель – самый обычный мужичок, надутый как гусь, стоял на помосте в центре небольшой площади.

– Найти и рассказать старосте, высокородным али капитанам царским, что в селении будут находиться, не мешкая! Ибо рядом банда душегубов опасная, извести надо. За помощь в поимке десять золотых корона платит. А за их предводителя, мерзкого Бевза Горелого, что разыскивается за дезертирство, разбой, убийство, насилие, бохохульство и кражу – двадцать золотых. Сорок за живого!

– Но я вам так скажу, – мужичок на помосте обвел взглядом толпу – вы лучше этих мерзавцев не трогайте. Увидели – бегом ко мне или офицеру, а он уже вздернет этих проклятых грешников. Вы мужики смелые, но этих гадов уже который месяц изловить пытаются, вечно убегают да честных людей на тот свет раньше отправляют. Вот так вот.

– И чего это царю неймётся? Мы ж ему только лучше делаем, – сказал Андрей так, чтобы никто не слышал. Мужичка на помосте принялись заваливать вопросами. Толпа волновалась. И поделом.

Бевз молчал и лыбился. Ишь что, как запели. Деньги обещали довольно приличные, видать совсем их припекло. Почему этому царю всралось так на них насесть, он тоже понять никак не мог. Ну дезертировал. Так ведь из княжеского ополчения Вереса. Они ж враги царя. Ну щиплет он с ребятами караваны да деревеньки, а кто бы на его месте так не делал? Можешь взять – бери. Но вот послушать было приятно, хоть и об опасности речь. Выходит, боятся, голуби, не хотят, чтобы их общипывали. Да и деньги такие за кого попало тоже предлагать не станут. Высоко взлетел, как бы теперь только не шибануться об землю. Бевз почесал бок, представляя падение.

– Ты чего лыбишься, Бевз? Ничего смешного. Нас вздернуть хотят, а ты радуешься.

– Отвянь, ты не поймешь.

– Че делать то будем? Уходить надобно, ребят предупредить.

– Погоди, – Бевз приглядывался к людям, что расходились. Так, просто скользил, авось зацепится за что-нибудь глаз. Пару купцов жирненьких заметил, это хорошо, но сейчас не до них. Все остальное мужичье да бабы. Есть и ничего такие. Но и это потом. Ага. Внутри что-то приятно задрожало. Не подвело чутье. Пара человек в черных доспехах стояла возле крупного домика, будто пряничного из сказки. Таких воинов он уже видел. – Вон, Андрейка, смотри. Знакомцы наши.

– По наши души? – напрягся сухопарый.

– А кто их знает? Но чую, что да.

– Ой, беда, тикать надо.

– Рано. Ты лучше по городу походи, вынюхай. Может, на что-нибудь и напоремся. Сейчас каждая мелочь важна. Вдруг кто обмолвится, куда служилых послали или когда армия проходить будет. Я тоже пройдусь. Да и в окрестностях проехаться надо. Как вечереть начнет, за холмами встретимся, где остальные схоронились.

– Как скажешь, Бевз, – покосился на него мужчина и двинул коня в сторону.

«Вот и славненько, а я теперь подумаю».

Бевз привязал коня и решил пройтись меж лавочников, слушая то там, то здесь обрывки фраз. Руки он предусмотрительно обвязал, чтоб ожогов видно не было, да сейчас многие так делали – взгляд не зацепится. С людьми не общался, пока не заприметил одного хмельного дядю, двигающегося между домами. Подлетел, ласково за локоть взял.

– Эй, дядя, работенка для хорошего человека в деревне найдется?

Мужичок постарался его разглядеть своим затуманенным взором, но руку убирать не торопился, потому как Бевз другой помахал у него перед глазами серебряной монетой. Расчет простой – пьяному деньга всегда нужна, соображает не очень, не запомнит с кем говорил, а если крик поднимет, так никто не озаботится, мало ли, человек налакался?

– Для хорошего, мож, и найдется, – сказал мужичок, вытирая руку и желая ухватить монетку, но Бевз только поиграл монетой и спрятал в кулаке.

– Я парень крепкий. И наемником побывал, как держать меч знаю, а у вас, я слыхивал, проблемы с разбойниками. Так ты скажи, что тут делается, авось пригожусь.

– Разбой, ага. Подгорелый этот, будь неладен, житья не дает, – от своего прозвища Бевз скривился, но ничего не сказал. – Всю округу на уши подняли. Но ты это… запоздал. Тебе сейчас вряд ли староста рад будет.

– Чего это? Я парень крепкий.

– Крепкий, ха! Да у нас тут таких, как ты, в каждом дворе, ага! А вчера эти, как их там, черные приехали. Офуцырьё. У старосты, вона, остановились. Изгонять этих бесов будут. Как пчел из леса, выкуривать.

Мужик противно рассмеялся. Бевз хотел его ударить или сжать руку покрепче, но сдержался.

– А что, много приехало?

– Тьма! Как ночью прискакали, так думал земля вся расколется от копыт. Ржали так, шо подумал – сейчас Страшный суд начнется.

– Ясно. Ну, мужик, не болей, – Бевз не отказал в удовольствии хлопнуть его по спине так, чтобы тот растянулся на земле, а сам двинулся к коню, чтобы уехать вон из деревни. Нужно было отправиться на разведку. Воинов могли разместить либо на постой в домах, либо они встали где-то в лесу, чтобы в глаза не бросаться. Конечно, пьяный и набрехать мог, небось, под столом вчера валялся, но что-то подсказывало ему, что тот сказал правду. А значит, жареным запахло куда сильнее. Он поморщился, сжимая правую руку. Ну, ничего, он орел гордый, сильный, крылья уносили и не из таких передряг.

Конь послушно вывел его на поля за деревней, мужичье работало, и он взял левее, чтобы поменьше попадаться им на глаза. Если вчера и вправду прискакала толпа царских служилых, то найти их будет несложно, это отряд немаленький. Да и остановиться они должны были не так далеко. Бевз начал принюхиваться и довольно скоро ощутил запах костра и похлебки. Лошадь привязал и пополз вперед. Орлы, конечно, не ползают, но другого выхода у него сейчас не было. Близко подползать не стал, еще издалека своим острым взглядом заметил дозорных. Они даже замаскироваться пытались, но от Бевза так просто не спрячешься. Многих уже за свою жизнь повидал, сам-то куда лучше прятался. «Посмотрим, олухи, сколько вас там».