Kitobni o'qish: «Искры в пустоте», sahifa 5

Она мотает головой.

– Люди должны измениться, – говорит старик. – А для изменения всегда нужна хоть капля вдохновения. Сейчас ты здесь, потому что открыла шкатулку с надписью «Х. В.» – продолжает он. – Хранитель вдохновения. Точнее, хранительница, – старик слабо улыбается. – Тебе хочется изменить людей? Изменить город? Мир?

Она кивает.

– Дарить людям вдохновение несложно. Нужно сделать деревянную шкатулку, украсить её, а потом заполнить.

– Чем заполнить? – её глаза загораются от любопытства.

– Обычными вещами. Если делаешь вдохновение для художника – тюбиками с краской, кисточками. Для музыканта подойдут вырезанные из дерева ноты, музыкальные инструменты. Это магия вещей. Сейчас я тебе покажу.

Старик берёт с тумбочки шкатулку, кладёт в неё разноцветные лоскутки ткани и закрывает крышку.

– А теперь, – шепчет он, – у тебя на глазах свершится чудо. Открой шкатулку.

Она приподнимает крышку, и из шкатулки вырывается столп света. Пальцы тянутся к нему…и вот она оказывается на огромном поле. Впереди, справа, слева растут огненно-красные, лазурно-синие, изумрудно-зелёные и солнечно-жёлтые цветы. Предзакатное небо ярко-алое. Озеро неподалёку лазорево-изумрудное.

– Вот так работает магия вещей, – говорит ей старик, когда она возвращается из фантазийной реальности вдохновения.

…

– Алиса Дмитриевна! Алиса Дмитриевна!

Она открыла глаза. Кажется, заснула. Прямо здесь, на улице.

Над ней стоял мужчина.

– Вы ко мне?

– Да, – улыбнулся он. – Хочу купить вдохновение первого сорта. Я художник.

Алиса Дмитриевна достала из-под прилавка красивую бордовую шкатулку с золотистой гравировкой и протянула её мужчине. Тот положил на прилавок семь спичечных коробков.

…

Её снова одолел сон. На этот раз ей снилась странная тёмная пещера. Или коридор… Будто она идёт по нему, держа в руке…спичку.

* * *

Где-то рядышком, из рая,

Но совсем не свысока,

Пела нежная валторна,

К этой ночи собирая

Всё разрозненное в мире,

Всё разбросанное ветром

За последние века.

Юнна Мориц

Алиса Дмитриевна лежала на кровати в квартире, в которой жил когда-то Игнат Трофимыч. Сердце её стало слабым. Врачи сказали, что завтра она уйдёт.

Значит, завтра…

Алиса Дмитриевна улыбалась.

…А в это время где-то на другом конце города мальчик открывал крышку шкатулки, на которой были выгравированы две крупные буквы: Х.В.

* * *

С каждой сожжённой спичкой

я вспоминала всё больше.

Людмила Петрушевская

Алиса Дмитриевна умерла на следующий день. Она успела сделать всё то, что должна была.

…Она летела сквозь время и пространство. Мимо неё проплывали разноцветные круги, расплывчатые тени, неясные силуэты.

Наконец полёт прекратился.

Алиса Дмитриевна стояла в длинном коридоре. Сзади, слева и справа чернели глухие стены. Темно было, хоть глаз выколи. Она начала на ощупь пробираться вперёд.

Внезапно откуда-то справа донёсся шорох.

– Кто здесь? – вздрогнула Алиса Дмитриевна.

Из темноты вышел Игнат Трофимыч. В руках он держал спичку.

– Вы?!

– Пойдём со мной, – сказал старик.

Алиса Дмитриевна пошла за ним, стараясь не упускать из виду пламя спички.

Неожиданно огонёк погас, и Игнат Трофимыч чиркнул о коробок ещё одной спичкой.

Спустя несколько минут они пришли в большую комнату. Игнат Трофимыч подошёл к дальней стене и показал на неё.

…Спички. Стена будто состояла из спичечных коробков. Сотни, тысячи, миллионы…

– Вот для чего я собирал спички! – прошептал Игнат Трофимыч, глядя в глаза Алисе Дмитриевне. – Вот для чего это делала ты! Спички нужны, чтобы осветить путь душе человека в лабиринте грехов. Сейчас люди…не такие, как раньше. Они забывают об истинном смысле… Если они не изменятся… Оглянись! Всё, что вокруг нас – человеческие грехи.

Игнат Трофимыч поднёс спичку к другой стене. Алиса Дмитриевна пригляделась. Серый камень был сплошь покрыт паутиной и плесенью.

– В лабиринте грехов легко заблудиться, – проговорил Игнат Трофимыч. Его фигура начала таять. – Искуситель опасен…

Словно в подтверждение его слов, из паутины показалась чёрная, вся в струпьях, ладонь, которая потянулась к Алисе Дмитриевне. На этой ладони лежало яблоко. Настолько яркое, что освещало пространство вокруг лучше любой спички.