Kitobni o'qish: «Терновые истории. Аннабель»

Пролог

– Аннабе́ль, милая, две недели пролетят, и я вернусь. – О́уэн прижал меня к груди, погладил по голове, мазнул губами по виску и обернулся на поезд. – Пора. Еще немного, и опоздаю.

Мне хотелось, чтоб он опоздал.

Глупое желание. Необъяснимый, ничем не подкрепленный страх… У меня ведь нет дара ясновидения, как у тётки Марианны. Но сердце трепещет в неясном предчувствии беды…

– Что-то ты слишком молчаливая, – удивляется Оуэн. – Переживаешь?

Сказать ему? Я пытливо посмотрела в глаза любимого мужчины и… выдавила из себя улыбку. Если бы Оуэну грозила беда в пути, тетка сказала бы. А остальное – глупости. Наверняка, сердце так болит из-за предстоящей разлуки. Две недели не вместе – это много.

– Я люблю тебя, Аннабель, – сказал Оуэн и легко коснулся моих губ. – Отвезу артефакты. Сдам. Получу деньги и вернусь. Тебе как раз сошьют платье.

– Оно почти готово, – припомнила я. – Завтра последняя примерка.

– Ты будешь самой красивой невестой.

– И самой счастливой, – кивнула я.

Поезд запыхтел.

Оуэн дернулся, снова поцеловал меня и запрыгнул в вагон, встав в проходе. Широкие плечи заняли почти все пространство. Сильный. Красивый. Мой.

Я осмотрела его, гордо улыбнулась.

– Две недели, – повторил он, сверкнув черными глазами. – Дождешься?

– Спрашиваешь! – ответила я, отступая.

Поезд тронулся.

– Жди своё счастье из столицы! – прокричал он. – Слышишь?

– Да.

Оуэн исчез из виду.

Я обняла себя за плечи, какое-то время постояла, а затем пошла назад. Малыш Э́нниз открыл мне дверь экипажа, помог забраться внутрь и повторил то, что я уже ни раз слышала:

– Обернуться не успеешь, а он вернется.

В Глубинки приехали быстро, и я сразу хотела отправиться по делам, но… Сердце продолжало ныть, тревожа все сильнее. Не выдержав, свернула к дому тетки Марианны. Зашла, помялась на пороге и услышала ее голос:

– Ты же никогда не просишь гадать тебе.

– Сегодня попрошу, – сказала, решительно преодолев небольшой холл. Вошла в ее рабочую комнату. Здесь пахло табаком и надеждой. Тетя сидела на кресле качалке и вязала очередную кружевную салфетку. На пятиугольном столике перед ней лежали мотки ниток разных цветов и схемы новых плетений. Из распахнутого настежь окна лился яркий свет. Я улыбнулась.

Вот только стоило посмотреть в глаза тети, как волнение вернулось.

– С ним все будет хорошо? – спросила у Марианны, имея ввиду О́уэна.

– Да, – ответила она.

– Но?

– Ты хочешь услышать мое слово? – Марианна остановила кресло, отложила вязание и протянула мне сухощавую ладонь с узловатыми пальцами.

Поколебавшись, я шагнула вперед. Наши руки встретились. Тетя Марианна закрыла глаза и, глубоко вздохнув, покачала головой:

– Так и думала, – проговорила она загадочно.

Следом на комнату обрушилась тишина. Под тонкими синеватыми веками тетки заполошно двигались зрачки, ее дыхание участилось, старые пальцы с силой впились в мою ладонь. Я зажмурилась. Не любила предсказания с детства. С тех пор, как моей маме напророчили удачную поездку в столицу. Все действительно вышло хорошо. Только на обратном пути они с папой и старшей сестрой попали в аварию…

– Аннабель… – прохрипела тетя Марианна, открывая глаза.

Я вздрогнула, посмотрела на нее и… замерла, понимая – не нужно было гадать.

– Этот год не принесет тебе желаемого, – подтвердила мои страхи тетка. – Но ты все равно должна ждать поезда. Потому что предсказание Оуэна сбудется.

Спустя год

– Нам нужен магобиль. Или хотя бы экипаж, – задумчиво глядя на щуплого лекаря, сказал я. – И кто-то должен помочь с багажом.

Невысокий молодой мужчина в очках с толстыми линзами и в широкополой шляпе огляделся, при этом морщась и шевеля отталкивающими на вид тонкими усиками. Как до этого я, он не увидел желающих прийти на помощь. Тогда, просчитав что-то в уме, лекарь с тоской посмотрел на большой мой чемодан и покачал головой, сообщая:

– Эти руки надо беречь. Мне ими еще жизни спасать, милорд! – Перед моими глазами покрутили небольшой пятерней, затянутой в черную перчатку. – Я не могу поднимать тяжести. Это преступление против всех нуждающихся.

Голос у мистера Чаоморро – так мне представили “лучшего из свободных специалистов” – был скрипучим и напоминал плохо смазанные дверные петли. Его движения казались нервными и беспорядочными. Лекарь явно был раздражен. Впрочем, я мог его понять. Эта поездка уже отняла значительно больше сил и времени, чем предполагалось изначально, когда тетушка уезжала “на полный пансион в шикарное место”, я и подумать не мог, что добираться к ней придется два дня, сменив три вида транспорта.

Потому ругаться или спорить с лекарем я не собирался. Мистер Чаоморро действительно был нанят для лечения неожиданно заболевшей тетушки, а не для ношения багажа. Кто же знал, что на перроне в Бурсурканах нас не встретит ни один зазывала, готовый за копейки доставить груз и людей до пункта назначения?

Вздохнув, я подхватил чемодан в свободную руку и отправился следом за немногочисленными пассажирами, покинувшими поезд. Лекарь семенил рядом, и за короткую дорогу до площади у вокзала успел трижды споткнуться, едва не упав.

Не получи я великолепные рекомендации на этого человека, наверняка усомнился бы в том, что Чаоморро вообще на что-то способен. Но три разных источника назвали лекаря лучшим в своем деле. А нелепые вид, голос и поведение мистера можно потерпеть ради дела.

Оказавшись на площади, я поставил чемодан и осмотрелся. Зрелище вышло удручающим. Городишко вызывал изжогу и желание срочно вернуться в поезд, пока тот не укатил. Однако покинуть этот “самый благосклонный к магам” край без впавшей в отчаяние тетушки было бы кощунством.

Я припомнил, как уговаривал неожиданно сорвавшуюся в путь леди Василианну остаться в столице. Но та получила рекомендации от подруги, уже «словно сбросившей груз последних лет» и неожиданно развела бурную деятельность, собираясь в путь.

– Только там мне станет лучше! – заявила леди Василианна Торш всем родным.

– А вам было плохо? – удивился тогда я.

– Смотря с чем сравнивать, – загадочно ответила тетка, и была такова.

Больше двух недель она отдыхала в далеком краю, иногда посылая скупые приветы через допотопное средство связи со старинного телеграфа. И вдруг, три дня назад, слуга доставил пугающее послание: «ВремяИсходеЖдуНадеюсьУспеешь».

Родители как раз накануне отбыли в давно запланированный отпуск, а дочь тетушки вернулась к учебе в университет, так что честь “успеть” выпала именно на мою долю. Пришлось перенести встречи, отложить дела и поручить личному помощнику за любые деньги достать лучшего свободного лекаря. Так же по моему поручению были куплены билеты до Бурсуркан. Сначала на один поезд, затем на дилижанс и снова на поезд.

Время безжалостно поджимало. С мистером Чаоморро помощник свел меня уже на перроне. «Его рекомендовали, как лучшего специалиста, – скороговоркой представлял нас Джим – мой помощник. – Едва уговорил мистера на контракт в десять дней».

– Значит, вы понимаете, что ехать нужно далеко? – на всякий случай уточнил я у низенького, не по погоде тепло одетого мужчины в очках.

– Очень далеко? – проскрипел он, глянув маленькими глазками из-за толстых очков.

– Очень, – признался я.

– Хорошо, – кивнул он, придержав на голове широкополую шляпу. – Едем немедленно! Ради спасения несчастной.

И вот приехали. Вокзал напоминал миниатюрный оазис наоборот. Островок, на котором пристроилась железнодорожная станция, включал в себя маленькую площадь, от которой в три стороны уходили дороги. В лес.

По этим дорогам, как тараканы, как раз расползались немногочисленные пассажиры, прибывшие с нами.

– Куда надо ехать господам? – спросил высокий крепкий детина. Он подошел к нам вразвалочку, сунув большие пальцы за потертый кожаный пояс. На вид этот тип скорее напоминал бандита, чем доброго человека, что способен довезти пассажиров до места живыми и невредимыми.

Однако выбирать не приходилось. Всего один свободный экипаж намекал, что, проявив недоверие, дальше я отправлюсь с тщедушным лекарем пешком. С тяжелым чемоданом в руках. Мой спутник ехал налегке – лишь с одним саквояжем.

Вынув из внутреннего кармана пиджака последнюю телеграмму тетки, я прочел вслух название городка:

– Терновые глубинки.

– Вам туда? – В глазах детины скользнуло подобие удивления.

– Да, – с уверенностью, которой не испытывал, ответил я.

Громила перевел взгляд чуть в сторону и заломил бровь.

Я обернулся. Рядом, почти впритык, стоял лекарь Чаоморро и с неприкрытым ужасом смотрел на кучера. Ростом лекарь был ниже меня почти на голову. За толстыми линзами очков виднелись мелкие зеленые глазки. Но не это так впечатлило нас с незнакомцем-здоровяком. Удивила другая деталь во внешности моего спутника: одна сторона его неприглядных тонких усиков отошла от лица и теперь уныло болталась над полной верхней губой.

– Что? – проскрипел Чаоморро.

– У вас того, – сказал громила, проведя по своей густой щетине, – усы отошли.

– Куда? – не понял лекарь.

– Вниз и вправо, – не растерялся громила.

Чаоморро – и без того бледный, как мертвец, стал отдавать в зелень. Его рука метнулась к усикам и… приклеила их обратно. Затем, бросив ошалелый взгляд на меня, лекарь уточнил:

– Теперь как?

Не придумав ничего лучше, я кивнул. Сказать “хорошо” язык не повернулся.

– С усами теперь модно, – пробормотал лекарь и отвернулся.

– Ну, садитесь, довезу вас, – вмешался громила. – Возьму недорого. Мне самому в ту сторону. А вы, небось, к знающей едете?

Я нахмурился:

– В Глубинках живет знающая?

– Еще какая! – с нотками восхищения отозвался громила.

– Ясно. Поехали.

Я указал кучеру на чемодан и отправился в экипаж. Теперь в моей голове сложились недостающие части картины, обрисованной тетушкой. Она всегда была падкой на глупости, связанные со старинными поверьями и древней магией, практически покинувшей наши места. И, если кто-то шепнул леди Василианне, что в этих глухих «глубинках» живет проходимка, утверждающая, будто способна исцелять наложением рук и заговорами, (в народе называемая знающей), то родственница не могла остаться в стороне.

Как видно, тетка нашла шарлатанку, а та поставила бедняжке диагноз, чтобы получить деньги на мнимое лечение.

В моей груди шевельнулась злость, а по крови разлился привычный азарт. В голове начали всплывать статьи, пригодные для этого дела, чтобы засудить мерзавку, решившую нажиться на графине Торш! О, я пущу эту “знающую” по миру раньше, чем в столице опадут первые листья! Отправлю еще дальше, чем можно представить в этих богом забытых глубинках.

Мне оставалось лишь добраться до шарлатанки, а уж там!..

Аннабель

– Варя, не крутись! – приказала я козе. – Осталось немного.

Бедняга тяжело вздохнула и покорно замерла. Я вытащила частицы репея из густой золотисто-коричневой шерсти и, прочитав заговор, провела ладонью по покатому боку. Шерсть засияла, как новенькая. Варя обернулась и удовлетворенно проблеяла что-то на своем.

– Готово, – устало сказала я, – свободна. Но если снова…

Говорить было уже не с кем: Варя унеслась объедать малину с кустов. Я проводила ее долгим задумчивым взглядом и приказала себе не представлять, какое аппетитное жаркое может выйти из этой зверушки. Трижды за неделю она проваливалась в овраг, дважды покусала беднягу Пита, доставляющего записки от горожан. А сегодня намертво застряла в зарослях репея…

– “Особая молочная порода”, – проворчала я, приставляя руку козырьком над глазами и глядя на “кормилицу”. Эту мисс Невезение подарила мне одна из приезжих леди. Я подлечила ее от хронических болезней. В отместку, не иначе, та выписала для меня сюрприз откуда-то с северных мест и оплатила доставку до Глубинок.

Малыш Энниз, привезший “подарок” к моему дому, был восхищен до глубины души.

– Эта порода дорогущая, Аннабель, – сказал он. – Их молоко возвращает силы и лечит много всяких болезней живота. А одежда из шерсти согревает даже в самые сильные морозы. Видимо, ты очень помогла той леди.

Пока Энниз говорил, Варя укусила его за руку.

А дальше… всем в городке быстро стало очевидно, что у меня поселился ужас, посланный для проверки на прочность любви к животным. В этом были и плюсы – перестали приходить завсегдатаи, вечно находившие у себя болячки, которых у них не было. Но минусов оказалось больше. Вот сегодня в минус уходила малина…

Я вздохнула и вернулась в дом.

Подхватив сумку, перекинула ремень через плечо, надела шляпку и вывезла из сеней велосипед. Заткнув подол длинной юбки за пояс, села и принялась крутить педали.

– Веди себя хорошо! – крикнула Варе. – Я скоро вернусь. И оставь мне малины.

Коза обернулась и оскалилась.

“Не оставит”, – поняла я.

От моего домика дорога вела до горбатого моста, а дальше раздваивалась. Можно было свернуть в город, а можно растянуть удовольствие, и прокатиться в сторону леса, чтобы проведать мистера Ойза Буга́ра. Его подагра вызывала опасения, и, если старик снова решит геройствовать, придется несладко.

Придумать, как быть, я не успела – помешало препятствие на мосту.

Экипаж малыша Энниза стоял, накренившись. Две лошади гуляли на вольном выпасе. Самого парня видно не было. За то у моста сидели двое незнакомцев. Первый – тот что ближе, выглядел очень болезненно. Худой и бледный, в толстых очках, шляпе и плотном дорожном костюме. Вид у него был несчастный и… несуразный. Что-то с этим человеком было не так. Однако долго рассматривать его в упор я не стала. Отвела взгляд и… замерла на несколько секунд.

Второй мужчина, не в пример первому, выглядел очень привлекательно: русоволосый, голубоглазый, с правильными чертами лица и короткой бородкой… На таком хотелось задержать внимание. Приблизиться, поговорить. Спросить, как у старого знакомого, где он пропадал так долго? Да, определенно мне хотелось бы услышать его голос. Какой он? Что скажет?

Наши взгляды встретились, и мне показалось, что на его лице отразились те же странные эмоции, что ощущала я сама. Нечто не поддающееся логике и объяснениям. Нечто…

– У вас что-то с юбкой, – проскрипел первый мужчина.

Я удивленно перевела взгляд, моргнула и вернулась в реальность. Второй мужчина мотнул головой, прокашлялся, и наваждение спало окончательно. Осталось только ощущение собственной глупости. Резко одернув подол, заткнутый за пояс, я наконец поздоровалась:

– Добрый день, господа. Вижу, у вас происшествие.

– Лошадь что-то напугало на мосту, – заскрипел щуплый мужчина. – Она понесла и экипаж… вот! Мы едва не погибли!

– Вы преувеличиваете, – поправил попутчика симпатичный мужчина. – Но ситуация вышла действительно неприятной. Вам не стоит задерживаться, мисс. Хозяин экипажа распряг лошадей и отправился за помощью. Скоро все наладится.

Его голос мне очень понравился: низкий, обволакивающий, хорошо поставленный. Мне подумалось, что этому мужчине приходилось много и долго говорить по работе, убеждая в чем-то людей.

– Никто не пострадал? – все же уточнила я.

– Сейчас у нас шок, – проскрипел щуплый мужчина. – Даже если мы что-то повредили, боль может прийти позже.

Я удивленно вскинула брови.

– Мистер Чаоморро – известный лекарь, – пояснил симпатичный мужчина. – Его мнение – это мнение эксперта.

Эксперт в это время вздохнул, словно всхлипнул и опустил голову так, что его лица совсем не стало видно из-под шляпы. Я пожала плечами, не желая навязываться тем, кто ни в чем не нуждался, и собиралась уже вернуться к велосипеду, когда меня позвали по имени.

Малыш Энниз вернулся из города. Идя по дороге со своим отцом, он радостно махнул рукой. Я кивнула ему и перевела взгляд на мистера Ойза Бугара. Тот сразу принялся оправдываться:

– Знаю, сейчас начнешь говорить, что мне нужно лежать. Но сил же нет никаких, Анни. Прогулялся в город. Купил кое-чего и хотел быстро вернуться. А тут встретил Энниза. Сейчас быстро экипаж поднимем, и…

Я покачала головой:

– Вы возвращаетесь в постель, мистер Бугар! Или больше я к вам ни ногой.

Два здоровяка, отец и сын, переглянулись и понуро опустили плечи.

– Подождите, так что с экипажем? – снова заговорил симпатичный мужчина.

– Милорд Ирс, все будет в лучшем виде, – ответил Энниз, глянув на меня, – сейчас я только снова схожу в город, найду кого-то покрепче, и мы…

– Так вы уже сходили и нашли, – перебил его этот милорд. – Что не так?

– Мистер Бугар не здоров, – вмешалась я. – Ему нельзя поднимать тяжести. Так что, придется вам еще подождать.

– Он не выглядит больным, – зло сверкнув глазами, сказал тот, кого назвали Ирсом. А со следующей фразой этот гад окончательно перестал мне нравиться: – С чего вы вообще слушаете эту девушку? Давайте быстро сделаем дело и разойдемся все по своим постелям.

– Мисс Аннабель? – грустно спросил мистер Бугар.

– Нет! – рявкнула я. А затем холодно добавила, посмотрев на заезжего аристократа и его странного спутника-лекаря: – Но здесь ведь все – сильные мужчины. Так что вы и втроем справитесь. Так ведь?

Лекарь что-то пропищал и схватился за сердце, как бы давая понять, что он не считается.

А вот милорд расправил плечи, резко сдернул с себя сюртук и заявил:

– Прекрасно! Наконец дельное предложение. Раз здесь только двое настоящих ЗДОРОВЫХ мужчин, то мы, разумеется, справимся сами!

– Карета тяжелая, – осторожно заметил малыш Энниз. – Вы точно того? Сможете?

Зря он это сказал. Губы милорда вытянулись в тонкую надменную линию, глаза блеснули желанием поставить всех на место, а пальцы принялись проворно закатывать рукава кипельно белой рубашки.

– Вперед! – скомандовал он, и, бросив презрительный взгляд на меня, потом на лекаря и, чуть задержавшись на мистере Ойзе, гордо пошел на мост.

Я усмехнулась и привалилась плечом к березке.

– Ой, что будет, – прошептал мистер Ойз, так чтобы я слышала. – Остановила бы ты этого «прынца», Анни. Потянет себе спину…

– Это ничего, – ответила я с улыбкой. – С ним приехал очень важный специалист-эксперт из столицы. Вместе они, должно быть, и горы свернут.

– Не жалко тебе совсем мужика, – покачал головой мистер Ойз.

Я промолчала. Потому что на самом деле уже жалела о том, что спровоцировала этого гордеца на глупость. Только менять что-то было поздно.

– Раз-два, взяли! – прохрипел он, и все затрещало.

И мост, и карета, и самомнение бедняги-лорда, лицо которого от натуги покраснело до неузнаваемости.