Враг неведом

– Я… еды… – еле слышно прошелестели запёкшиеся губы.

– Ой прости. – Дим рванул завязки котомки, сорвал с пояса долблёнку. – Ешь, пей… только ни слова мыслями – тут рядом Гилви, она тебя ненавидит люто, а мыслеречь чувствует, наверное, лучше самой Фатимы…

– Поняла… – пальцы Джейаны уже ломали толстые ломти печёных толстяков. – Говори… дальше… – Она припала к горлышку долблёнки.

– Вся власть в клане ныне у Фатимы, – продолжал хрипеть Дим. – Она всем заправляет… всеми командует. Парни… в загоне… Любое слово соплячки – приказ… Крепко злы все, того и гляди пойдут стенка на стенку… в память о Твердиславе ещё держимся. Кончать надо с этим… и поскорее. На тебя вся надежда. Мы в боевой магии не так сильны.

Джейана прикрыла глаза. Никогда прежде она не ела с таким зверским аппетитом. Она знала, что после долгого поста нельзя накидываться на еду, надо привыкать к пище постепенно – и заставила себя оторваться от трапезы, съев едва один ломоть. Ничего. Теперь наверстает.

Зато в воде она себе не отказывала.

Мало-помалу голова прояснялась. Гибельная слабость отступала. Сила иссушила девушку, однако теперь всё будет в порядке. Может быть, именно поэтому, из-за крайней степени истощения, она и восприняла услышанное от Дима так спокойно.

Ах, Фати, Фати, подружка Фати! С какой же охотой ты сдала меня… Джейана не слишком удивлялась – всегда, даже в её девчоночью пору, находились любительницы понаушничать. Вождю ли, главной Ворожее или даже Учителю. Но Фатима оставила их всех далеко позади. «А ведь она и в самом деле схватила бы меня, – мелькнула мысль. – Схватила, пока я едва стою от слабости и не могу даже запалить лучинку. А потом отдала бы Учителям… Интересно, зачем я им понадобилась, если не они стоят за всеми этими островами магов и тому подобным?»

– Надо тебя спрятать, – шептал тем временем парень. – Отлежишься, отъешься… а потом Фатиме как следует выдашь. По первое число! Чтобы и как зовут её забыла!

«Да, наверное. Наверное, я сумею с ней справиться, несмотря на то, что Фатима ныне владеет Ключ-Камнем, а я ещё не знаю, сумею ли подчинить Силу, находясь здесь, наверху, а не в подземельях. Но всё равно. Клан на неё не оставлю. Не оставлю ни за что, слышите?! Этому не бывать. Никогда!»…

…Сказать «мы тебя спрячем», как известно, намного легче, чем сделать. Чтобы его не хватились из-за долгого отсутствия, Дим шагал широким мерным шагом, то и дело подхватывая мгновенно выбивавшуюся из сил Джей на руки. Она не сопротивлялась, лишь – память о Твердиславе! – старалась не прижиматься слишком плотно. Отчего-то это казалось постыдным, грязным, нехорошим – хотя тот же Дим совсем недавно попросту лежал на ней, прижимая к земле.

Они шли на северо-восток, куда не столь часто забредали охотничьи экспедиции Твердиславичей. Правда, неугомонная Фатима гоняла народ по десять раз проверять одно и то же место, приговаривая – мол, ещё вчера не было, а сегодня, глядишь, появится. Да и зима на носу, холода, метели. В шалаше не перезимуешь. Надо уходить на юг, неожиданно всплыло в голове. Надо уходить на юг… начинать оттуда. Но пока что надо поставить Джей на ноги.

Все их прошлые ссоры и раздоры мгновенно оказались преданы забвению. Сейчас главное – спасти клан, пока распря не стала всеобщей. Потому что тогда вмешаются Учителя… и кто знает, останется ли от Твердиславичей хотя бы одно лишь имя.

* * *

Буян закончил строить шалаш. Собственно говоря, «шалашом» это основательное сооружение назвать можно было лишь с изрядной натяжкой, просто уж так само выговаривается. Да и то сказать – что же это за дом, возведённый без топора, без пилы, без иной плотничьей снасти? Пусть даже углы – на могучих глыбах, пусть стены – из брёвен чуть ли не в обхват толщиной, пусть крыша крыта дёрном – всё равно. Стволы не ошкурены, комли выставили на всеобщее обозрение растопырку щепы, оставшейся, когда Буян лапами ломал толстенные стволы. Кое-где торчали даже корни.

Окна пришлось мало что не прогрызать. Очаг он сложил из дикого камня; после того, как с Буяна сошло семь потов, удалось устроить нормально тянущий дымоход.

Не жалея себя, ладил лежаки, полки (появится ведь в конце концов, что на них ставить!), мастерил посуду, плёл корзины и вообще делал всю ту немереную прорву дел, что бывает всегда при поставлении нового дома.

Он почти всё время молчал. Говорить стало не с кем. Ольтея который уже день лежала без сознания. Молния этой проклятой соплячки Гилви – да поразит её Великий Дух бесплодием, чтобы никто из парней на неё даже и не покосился! – всё-таки сделала своё чёрное дело.

На безупречном теле ламии не осталось ни единой раны. Она дышала медленно и мерно – однако Буян готов бы поклясться, что дыхание это с каждым днём становится всё слабее и слабее.

Буян ухаживал за ней как мог. Близились холода, нужно было укрытие – и он затеял строительство. Выбрал самое глухое место, надеясь, что уж тут точно не найдут; но, помимо этого, не жалея сил, таскал дёрн, вознамерившись обложить им не только крышу, но и стены, так, чтобы со стороны шалаш походил бы на обычный холм, каких немало в здешних лесах.

Что случилось с Лиззи, что вообще происходит в клане, он не знал. Пару раз, отправляясь на охоту (он отпаивал Ольтею горячим мясным бульоном, свято веруя, что это поможет одолеть любую хворь), Буян сталкивался с Твердиславичами. Была пора больших осенних облав, однако сородичи если на кого-то и охотились, то явно не на обычного промыслового зверя. Скорее они кого-то ловили… уж не его ли?

Он боялся схватки, боялся, как бы вновь не пришлось убивать или хотя бы ранить своих, однако всё обошлось. Незамеченным он возвращался назад, свежевал дичину, варил мясо в большом каменном котле (счастливая находка, что бы он без неё делал!), поил бесчувственную Ольтею… а потом долго сидел возле неё, глядя на замершее лицо и едва-едва заметно подрагивающие ресницы. С каждым днём они подрагивали всё реже и всё слабее…

Сегодня день оказался и вовсе дурным. Губы ламии так и не открылись, когда Буян поднёс к ним сплетённую из коры плошку с горячим, дымящимся варевом.

И тогда он испугался. Испугался даже сильнее, чем в тот проклятый день, когда они со Ставичем и Стойко нарвались в лесу на серую боевую копию Творителя Дромока.

Он уже знал, что такое одиночество. И, видит простивший его Великий Дух, второй раз он ни за что бы не остался один. Тогда он этого не понимал. Цена, заплаченная за осознание этого, была непомерно высокой.

Он растерянно поставил плошку на камни. Раньше он надеялся, что всё наладится, что в один прекрасный день Ольтея придёт в себя; гнал прочь чёрные мысли, а вот теперь понял – как и Лиззи, ламия медленно умирает. И есть только одна сила, способная её спасти.

Великий Дух? О нет, конечно же, нет! Всеотцу нет дела до ведунских тварей. Для него они все на одно лицо. Вседержитель лишь терпит их, посланных для испытания твёрдости и праведности Его детей. Значит – надо вновь идти… к Творителю Дромоку. Просить. Невесть как, но просить. Отчего-то Буян не сомневался, что Дромока едва ли тронет смерть какой-то там ламии. Для Творителя все они были не более чем «копиями», созданными для определённой цели. Захочет ли он лечить Ольтею? Ведь заставить его нельзя. Никакими силами…

Что будет с ним самим, перебившим немало созданий того же самого Творителя, Буян даже и не подумал.

Сказано – сделано. Завернул бесчувственную ламию в кособрюхову шкуру, легко, точно пёрышко, закинул на плечо, подпёр дверь «шалаша» колом и пустился в дорогу.

Он рассчитывал добраться до Змеиного Холма самое большее за три полных дня пути.

* * *

К полному удивлению Фатимы, Лиззи медленно, но верно выкарабкивалась. Куда-то бесследно исчез зелёный призрачный гной, заполнявший жилы вместо простой, здоровой крови, щёки приобрели обычный цвет, девчушка пришла в себя.

И оказалось, что она ничего, ну просто ничегошеньки не помнит. Как Фатима ни билась, ни расспросы, ни даже заклятия так ничего и не дали. Похоже, чья-то сила полностью стёрла у Лиззи все воспоминания. Надежды Вождь-Ворожеи вызнать хоть что-нибудь о загадочных злых волшебниках так и остались надеждами.

Тем временем клан продолжал ретиво прочёсывать окрестные леса. Точнее, ретивость он проявлял лишь в её, Фатимы, сообщениях Учителю; сама же Вождь-Ворожея понимала, что несколько кривит душой. Старалась лишь примерно четвёртая часть, в основном девчонки постарше; остальные же лишь, как говорится, отбывали наряд.

Вызывала подозрения и неразлучная троица – Дим, Джиг и Лев. Дим повадился куда-то исчезать, да так ловко, что выследить его не удалось и самой Фатиме. Парень мастерски уходил от преследования; а если вместе с ним отправлялись человек тридцать, то он просто не делал попыток скрыться. Однако людей не хватало, и Фатиме скрепя сердце приходилось мириться с отлучками Дима.

Вождь-Ворожея присматривалась к нему особенно пристально ещё и потому, что, если бы не Учитель, – Ключ-Камень после осуждения Чаруса и гибели Кукача достался бы ему, Диму. Кто знает, не задумал ли длинный, тощий молчальник какие-нибудь козни? Не готовит ли втихомолку ловушки?

Впрочем, вскоре объяснение этим отлучкам нашлось. В клане стало плохо с мясом – из-за облавы на Джейану оказались заброшены всегдашние осенние охоты, – и тут Дим открыто, ни от кого не скрываясь, явился после очередного своего исчезновения в клан, сгибаясь под тяжестью туши молодого оленя. Молча подошёл к дверям домика Фатимы, молча сбросил груз на крылечко, молча кивнул подбежавшим девчонкам – разделайте, мол.

– А у самого – ручки отсохнут? – подбоченилась Викки, одна из помощниц Фатимы по части запасов. С недавних пор (и с лёгкой руки Фатимы, скажем прямо) вся не просто тяжёлая, а и почему-либо неприятная работа оказалась переложена на плечи юношей. Раньше мужским делом было добыть – разделывали и запасали мясо впрок куда более сведущие в травах девчонки.

Дим медленно поднял голову, прямо взглянул Викки в глаза, усмехнулся, ничего не сказал и прошёл прочь.

– Эй! – крикнула девушка. – Забыл своё место, что ли?! Быстро давай шкуру снимай!

Это оказалось ошибкой. Когда Дим повернулся, малоподвижное его лицо, на котором почти никогда не отражалось никаких чувств, было совершенно белым от бешенства. Он не носил боевого меча, но копьё с железным навершием уже смотрело Викки в живот. Глаза Дима сузились, он качнулся, потёк вперёд мягким охотничьим шагом, каким привык подкрадываться к жертве, так, чтобы даже чуткое ухо осторожного зверя не уловило и малейшего шороха.

– Эй, эй, ты чего? – только и успела пискнуть Викки. В следующий миг тяжёлое древко крутнулось с неожиданной быстротой, подсекло ей ноги, и девушка, охнув, плюхнулась прямо на задницу.

Кое-кто из мальчишек помладше прыснул.

– Что здесь происходит? – вихрем вылетела из-за спин Гилви, рыжие волосы растрепались по ветру – так бежала. – Что случилось? Викки! Дим! В чём дело?!

Парень не удостоил её ответом. Нарочито медленно закинул копьё на плечо и процедил сквозь зубы, обращаясь ко всё ещё сидевшей Викки.

– Я своё дело сделал. Зверя выследил. Подстерёг. Добыл. Принёс. Дальше пусть другие постараются. Мясо-то небось все жрать станете, – он обвёл толпу недобрым взглядом.

– Забываешься, ты! – взвизгнула Гилви, вскидывая руки для заклятия.

Однако парень оказался скорее. Не меняя выражения лица, он резко крутнулся, и тупой конец древка врезался аккуратно в середину лба Гилви. Дим бил, конечно, не в полную силу – иначе девчонка в тот же миг отправилась бы к Великому Духу, – и потому юную Ворожею лишь отбросило и сшибло с ног.

Гилви самым постыдным образом разревелась.

– Всем понятно? – Дим вновь оглядел толпу. Оглядел настолько нехорошим взглядом, что вся девчоночья половина тотчас брызнула наутёк, громко призывая Фатиму.

Вождь-Ворожея не замедлила появиться.

Гилви лежала ничком и бурно, самозабвенно рыдала. Викки сидела, с ужасом уставившись на Дима, который вторично, всё тем же неспешным движением, поднимал копьё.

Едва взглянув на лицо Дима, Фатима сообразила, что дело плохо. Когда человек так смотрит, он уже не испугается ни смерти, ни суда, ни даже изгнания.

Школа Джейаны всё же не прошла совсем бесследно.

– Так. Все спокойно. – Фатима старалась напустить в голос побольше холода. Пальцы торопливо вытащили из поясного кармана Ключ-Камень – на тот случай, если Дим наделает глупостей. – Что произошло?

Дим равнодушно опёрся о копьё. Викки на всякий случай отползла подальше, не обращая внимания на высоко задравшуюся юбку.

– Я зверя добыл, – скучающим голосом сообщил парень. – Вели, чтобы разделали, Фатима. Стухнет иначе.

– А сам что, не мог? – ядовито осведомилась Вождь-Ворожея.

– С зари ноги по чащобе ломал. Выслеживал. Подкрадывался. Потом тушу назад пёр. И я ещё и разделывать должен?

– Да. А как иначе?

– Как раньше было. Парни охотятся, девчонки добычу уряжают.

– Ты прежние времена тут не вспоминай! – вспылила Фатима. – Ишь, белоручка выискался! Шерсть поднимать вздумал?! А ну живо за работу!

– Я свою работу сделал, – Дим цедил слова медленно и лениво, в обычной своей манере. – Завтра снова за мясом пойду. Интересно, чем ты клан по зиме кормить станешь, Фатима…

– Великий Дух не даст пропасть своим верным слугам! – со страстью выкрикнула Фатима. Глаза её расширились, рот некрасиво искривился; истовость веры не красит, тем более молоденькую девчонку.

– Только лучше, чтобы кладовые были полны, – упрямо сказал Дим. – Завтра я пойду на охоту… мы пойдём втроём. А Джейану ловите сами. У нас есть дела поважнее.

Он повернулся к Фатиме спиной, и в тот же миг давно уже пришедшая в себя Гилви остервенело всадила ему между лопаток магический заряд.

* * *

Сперва Дим приходил часто. Приносил еду, то немногое, что удавалось стащить из клана. Рассказы его, поневоле краткие, становились всё мрачнее. Фатима обезумела. Она ведёт клан к голодной смерти. В то, что Великий Дух спасёт и сохранит Твердиславичей, Дим не верил ни на грош. Великий Дух помогает тем, кто сам себе помогает. Он тебе еду не разжуёт и в рот не засунет. Он зверя посылает, пролётную птицу, рыбу в садки на Ветёле, урожай на поля. А уж как ты этим распорядишься – не его дело. Хочешь зимой от голода подыхать – подыхай, никто слова не скажет. Твоя вольная во всём воля!

А потом Дим исчез. Его не было день, два, три… Джейана поняла – что-то случилось. Не иначе, в открытую схлестнулся с Фатимой, и… Если у Ворожеи в руках Ключ-Камень, она на многое способна.

На третий день Джейана, чувствуя странную, неведомую ранее сосущую тоску в сердце, осторожно разожгла на камне поминальный огонёк. Точно такие же огоньки отгорели в своё время по Стойко, Ставичу, близнецам, Чарусу, Кукачу… и по Буяну тоже… Великий Дух, сколько же народу полегло за эти страшные месяцы! А теперь наверняка ещё и Дим…

…Они никогда с ним особенно не ладили – молчаливый и упрямый, парень признавал над собой только одну власть – Твердислава. У Джейаны же, однако, хватило ума не оттачивать на нём коготки.

И вот его нет. Конечно, могло произойти всё, что угодно – например, не было возможности уйти из клана по причине очередной дурости Фатимы, – но Джей не дала увлечь себя ложной надеждой. Дим пришёл бы непременно. Днём ли, ночью – неважно. И если он не появляется – значит, уже на пути в чертоги Великого Духа.

И тем не менее главное он сделал. Она пришла в себя. И хотя до прежней Джейаны было ещё далеко, Ворожея уже не падала на каждом шагу. Не падала, несмотря на то, что вся её Сила иссякла.

Как она пережила первые часы после этого – страшно даже вспоминать. Кажется, выла и каталась по земле точно раненая маха. Чудом не наложила на себя руки – спас всё тот же Дим, принёсший весть, что в клане и в ближайших окрестностях волшебство по-прежнему в силе. Передал он и слова Учителя о великой милости Всеотца.

– Это неспроста, Дим, – хриплым от ещё не высохших слёз голосом проговорила Джей. – Неспроста, ох, неспроста, чует моё сердце!..

Однако что именно «неспроста», в тот раз так и не сказала… а другого случая, как оказалось, больше и не было.

Едва оправившись от первого шока, потребовала, чтобы Дим помог ей подобраться как можно ближе к клану. Парень долго упирался и сдался, лишь когда она сказала, что без этого не укоротишь Фатиму.

Да, она ощутила знакомое тепло и расползающееся по коже лёгкое покалывание, когда они подошли к скалам на треть дня пути. Для опытной Ворожеи не составило труда проследить путь Силы – она лилась с небес. Узкой струйкой, пробивая облака и толщи аэра… но откуда? Ведь там, наверху, – только обиталища Великого Духа?

Сила, шедшая сверху, почти ничем не отличалась от той, что довелось хлебнуть там, внизу, разве что – разве что эта казалась какой-то тонкой, хлипкой, «несытной», как наконец сумела подобрать определение Джейана. Той, глубинной Силой, могли управлять многие… в том числе и враги. Так зачем же Великому Духу делать исключение для одного только клана Твердиславичей? Уж не потому ли, что она, Джейана, сейчас здесь?..

…На третий день после исчезновения Дима она отправилась на охоту. Все скудные припасы закончились, предстояла новая голодовка – а на носу уже была зима. Зиму надо проводить либо на юге, либо под надёжной кровлей. Юг отменялся сразу и категорически – возможно, там и удалось бы протянуть до весны, но что за это время случилось бы с родным кланом? Кроме того, на юге, попадись она в руки тамошних племён, разговор вышел бы короткий – в один миг предстала бы перед Великим Духом. Она же теперь отступница, самая опасная тварь во всём мире, опаснее даже Ведунов… Лесная Ведьма, как, по словам Дима, прозвал её Учитель.

Нет, она останется здесь. Поскольку тут с небес льётся хоть и слабый, но всё же ручеёк истинной Силы и поскольку в родном клане чудит спятившая Фатима, она, Джейана Неистовая, останется здесь, доколь возможно. Если ей не удастся спасти клан, то тогда и жить незачем.

Однако справиться с Фатимой, за которой, оказывается, стоит Учитель, которая владеет Ключ-Камнем, далеко не так просто. Без Силы не обойтись. Лучше всего, конечно, использовать не ту жидкую небесную струйку, а необоримые подземные потоки; однако Джейана ясно видела и чувствовала, что глубинные реки пересохли, словно кто-то возвёл на их пути непроницаемую запруду. Кто? И зачем? Великий Дух? Но… неужто Ему, Великому Духу, настолько важна она, Джейана Неистовая? И если Он на самом деле всеведущ – как же может Он не знать её, Джейаны, мыслей и намерений? Что такого она сделала? Убивала? Так ведь в бою. И откуда ей было знать, что те тогдашние враги – Его избранные слуги, если Он и впрямь прогневался на неё за те схватки? Так за что её карать? За непослушание? Но… непослушание случалось и раньше, и в других кланах… и так сурово не карали, если, конечно, не считать клан Чёрного Ивана.

Непослушание… непослушание… Но разве ж нужны Ему покорные во всём куклы? И почему, если уж на то пошло, нельзя было освобождать Лиззи? Да я сама, я, Джейана, была против. Но всё-таки: почему это преступление? До сего времени Великий Дух не был щедр на бессмысленные запреты.

От мыслей начинала трещать и кружиться голова. Усилием воли Джейана заставила себя сосредоточиться на охоте.

Дим притащил ей добрый самострел, длинный нож, вдоволь стрел. И осенью леса были полны зверем, однако Джейане пришлось попотеть, прежде чем она сбила двух лесных малышек-косуль.

Возвращалась она кружным путём – «по лесу обратно той же дорогой не ходят!», звенел в ушах голос Твердислава. Хотя – ох и удивился бы вождь, походив по нынешнему лесу! Из него словно бы ушла жизнь. Нет, зверей, птиц, поздних осенних летунов-насекомых хватало, а вот иных обитателей, что черпали жизнь в магии, почти не стало. Вернее даже сказать, совсем не стало. Или запрет Великого Духа на колдовство коснулся и их?

И потому так удивилась Джейана, заметив ясный, хорошо заметный след, от которого отдавало Ведуньим чародейством.

Волшебство! Здесь! Откуда? Да ещё… да ещё такие знакомые отпечатки!.. Не может быть! Не может быть! НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!!

Кажется, она даже подпрыгнула и совершенно неприлично взвизгнула. А потом рванулась следом за обладателем этих знакомых лап.

* * *

– Итак, затишье.

– Так точно, ваше превосходительство.

– Докладывайте, Эйб, что вы предприняли? Сенсоры по-прежнему не показывают цели… не знаю уж почему. Генераторы-то остановлены!

– Осмелюсь напомнить вашему превосходительству, что…

– Ну да, да, по моему приказу энергия подаётся узким лучом с орбиты. Но в пределах круга, где волшебство всё ещё разрешено, Джейаны, насколько я понимаю, нет.

– Так точно. Фатима прочесала эти места вдоль и поперёк. Коллега Феличе поднял на поиски клан Середичей – у них с Твердиславичами давняя вражда, они откликнулись очень охотно, – но выходного следа так и не обнаружили. Наша беглянка где-то здесь, рядом, и я не сомневаюсь, что со дня на день её обнаружат – ну хотя бы просто наткнутся. Когда лес сутки за сутками прочёсывают без малого четыре сотни человек, рано или поздно они её найдут.

– Мне бы вашу уверенность. Его высокопревосходительство уже справлялся о Джейане.

– О…

– Не бойтесь, Эйб, не бойтесь. Я спросил его… о тех словах, помните – «эти смогут»? И знаете, что он мне ответил? Что я всё неправильно понял, что он имел в виду лишь то, что они точно окажутся устойчивы к соблазнам Умников… ну, словом, повторил всё то, что говорил и в первые дни Проекта «Вера».

– У меня нет слов, ваше превосходительство…

– У меня тоже. Но это неважно. Как бы то ни было, экзекуция пока откладывается. Его высокопревосходительство даже доволен, что Джейана… гм… ускользнула. Потери в людях списаны.

– Я потрясён…

* * *

Когда Дим открыл глаза, вокруг стояла тьма. Всё тело пылало от неведомой, незнакомой доселе боли; из точки откуда-то между лопаток по спине разбегались колючие, жгучие волны. Дим попытался пошевелиться – и понял, что крепко-накрепко связан, точно оглушённый хряк-кособрюх, предназначенный улучшить породу домашнего скота.

«Великий Дух, чем же это меня?» – подумал он.

Боль не только не отступала, но, напротив, усиливалась. Лоб парня покрылся потом, он до хруста стиснул зубы, чтобы не застонать.

– Гляди, Гилви, очнулся, – сказал чей-то знакомый голос совсем рядом. Кажется, голос Файлинь. – Твоё счастье… кто ж с живым-то родовичем так… – в словах девушки сквозила открытая неприязнь.

– А ты не задирайся тут, – последовал заносчивый ответ, и Дим, как бы ни было больно, удивился – чтобы раньше тринадцатилетние соплячки, пусть даже ловко выучившиеся ворожить, смели так обращаться к старшим?! – Не задирайся, поняла, а то Фатима всё узнает!..

– И что она мне сделает? – холодно поинтересовалась невидимая Фай.

– Увидишь тогда, да поздно будет!

– Ну так и иди к ней. А мне недосуг. Если ты Дима от последствий своей молнии лечить не будешь, я это сделаю!

– А вот и не сделаешь! Не сделаешь! Фати что сказала? Чтобы только в себя пришёл, ясно?!

– Дура ты, Гилви, прости меня, Дух Великий, – спокойно ответила Файлинь. – Раньше я думала – зря тебя Джейана задевает. А теперь вижу – тебя не то что задевать, тебя пороть надо было каждый день. Утром и вечером. Тогда бы, глядишь, и поумнела. А так… силы много, а голова дурная. И не зыркай на меня своими глазищами! Не испугаешь.

– Ах ты!.. – пронзительно взвизгнула Гилви. Правая рука Фатимы уже успела привыкнуть, что ей не осмеливаются перечить даже старшие девушки, которым через полгода-год и на Летучий Корабль пора будет всходить.

Дим услышал какую-то возню, потом приглушённый писк и звонкий шлепок, словно кто-то отвесил кому-то смачную оплеуху. В следующий миг воздух застонал и загудел, щёку юноши на миг окатило жаром… а потом раздался по-прежнему спокойный голос Фай.

– Ну что, помогла тебе твоя молния? Такое я отобью, не сомневайся, Гилви. А выдрать я тебя ещё выдеру. Насчёт этого тоже не сомневайся. Неделю на задницу сесть не сможешь. А теперь пошла вон, соплячка!

Несколько мгновений царила громкая тишина. Слышно было тяжёлое сопение Гилви. Точно кособрюх, вдруг подумалось Диму.

– Очнулся? – спросил голос Файлинь, на сей раз обращённый к Диму. – Крепко она тебя, паршивка… Ну ничего, главное теперь – лежать тихо и не вставать. Тогда всё пройдёт. И зрение вернётся.

– Фай… точно вернётся? – прохрипел парень.

– Точно, точно, не сомневайся. Я хоть и не считаюсь ни лекаркой, ни травницей, а в этих делах тоже кое-что смыслю. С малышами-неведомцами только так и можно.

– А… Фатима…

– Фати сошла с ума, – девушка понизила голос. – Она больна, и притом сильно. Сперва эта дурацкая идея девичьего превосходства… которая вот-вот обернётся кровью, потом охота за Джейаной… Далеко не все думают так, как Гилви. С этой рыжей какой спрос – Неистовую она ненавидит люто. Насчёт остальных можно и нужно думать. А тебе Фатима ничего не сделает. Она, видите ли, решила снова воззвать к Учителю… чтобы тебя судили.

Несмотря на всю храбрость, Дима прошиб страх. Стать изгоем! Чтобы любой мог невозбранно убить его!..

– Судить… нет! Лучше… пусть уж сразу, – выдавил юноша.

– Не дури! – строго, точно на одного из своих питомцев, прикрикнула Фай. – Не дури! Я тебе так скажу… – теперь она шептала, так что почти ничего и не было слышно, – я тебе скажу, что не все и Учителя понимают. И в историю с Джейаной не слишком верят. Я вот, например, не верю. А ты?..

– А я… я её видел, Джейану… – вырвалось у Дима.

Файлинь мгновенно зажала ему рот ладошкой.

– Молчи! Молчи! Всех погубишь! – горячо зашептала она в самое ухо раненого. – Я так и знала, так и знала… ты её нашёл! Ну и что? Говори скорее, но только тихо! Совсем тихо! Так, чтобы и щелкунчик пролётный ничего бы не разобрал!

– Она… никакая не злодейка, Фай… Не знаю, почему Учитель так сказал… Очень измучена, истощена… она умирала от голода, когда я её нашёл… Таскал ей еду. Шалаш сделал… Оружия какого-никакого принёс… Послушай… я долго был… долго тут провалялся?

– Долго. Сегодня уже четвёртый день.

– Ох!..

– Дим, скажи мне, где она! Скажи, Великим Духом клянусь, что скорее умру, чем выдам это!

– Фай…

– Понимаю, боишься. Я бы на твоём месте тоже боялась. Но иного выхода нет. Она ведь умрёт там, ты понимаешь, Дим?!

– Я ей… самострел оставил…

– Самострел оставил! – злым шёпотом передразнила его Файлинь. – Да Джей уже забыла, когда в последний раз охотилась! Не дело главной Ворожеи по болотам за птицей скакать! Она из этого самострела только твою башку глупую прострелить и сумеет!..

– Но… что же… было… делать?!

– Что делать… Гм… да, ты прав, извини меня… это я не подумавши… Ладно, Дим, хватит болтать, скажи мне, где она! Если сейчас выйду, может, до темноты успею…

Дим как мог подробно описал дорогу к шалашу.

– Далеко… – призадумалась Файлинь. – Далеко, но ничего не поделаешь. Ежели бегом, то и впрямь успею… Ладно, ты лежи. Явится Фатима – не перечь, упрямство своё спрячь! А то… кто их с Гилви, бешеную парочку, знает…

Она вскочила – воздух упруго толкнул Дима в щёку. Хлопнула дверь. Юноша вздохнул. Ему оставалось только ждать.

* * *

Невысокая, неприметная Файлинь без помех выбралась за ворота клана. Девичья стража в воротах неприязненно покосилась, но не остановила.

«До чего дожили! Твердиславичи друг на друга дикими махами смотрят! – сокрушалась Фай, торопливо семеня узкой тропкой. – Эвон Мариха – раньше мало что в глаза не смотрела, а теперь гляньте на неё – „мы, мол, с Гилви за нашу Вождь-Ворожею горой, всех парней-козлов надо как следует прижать, они, тупицы, только и могут, что…“. Великий Дух, я в её годы и слов-то таких не знала, и думала, что все детишки, как и неведомцы, прямо из руки Всеотца приходят… Наперекосяк всё пошло в клане, шиворот-навыворот, и кто знает, как теперь всё исправишь? Даже если Джей вернётся… даже если Фатиму одолеет… За Вождь-Ворожеей немало родичей пойдёт… Что ж, братскую кровь проливать, со своими, как с Ведунами, драться?!»

Солнце уже успело опуститься довольно-таки низко, ещё немного – и деревья скроют его. Переводя дух, Файлинь остановилась на крохотной полянке перед вознёсшимся на два человеческих роста буреломом.

– Джей! Джей, это я, Файлинь! Я принесла поесть!

Молчание. Что ж, верно. Кто знает, может, всё это – ловушка Фатимы.

Фай осторожно подобралась поближе к зарослям. Пожухлые стебли скоронога, застывшая, точно воины в строю, поросль лесной красавки… Растения, используемые травницами для усиления способности повелевать магией и в то же время мешающие ту же магию распознать. Дим не мог выбрать места лучше. Пока не пролезешь в сам шалаш, ничего не узнаешь.

Согнувшись в три погибели, Фатима нырнула в некое подобие лаза.

Искать по непроходимому бурелому пришлось долго. Шалаш был искусно спрятан; однако, когда Файлинь в конце концов на него наткнулась (ей показалось, что чисто случайно), девушку ждало разочарование – укрывище Джейаны пустовало.