Kitobni o'qish: «Теряя ее»
Я сделал вдох и открыл глаза. Вот уже несколько часов, стоя у окна гостиной, я продолжал слушать жаркие споры своих родителей, которые позади меня выясняли, что для них будет лучше. Они всегда так делают: то машину не могут выбрать, то дорогу, по которой придётся ехать… Один раз даже из-за подарка соседям на новоселье умудрились поругаться. Теперь же предметом горячего спора стала их дочь Полина. Впрочем, такое уже не в первый раз.
– Пустите меня к ней! – неожиданно громко начала умолять мама.
Я повернул голову. Мама, теребя худую шею, ходила по кухне взад-вперёд, что-то ища глазами… Ключи? Телефон?
– Арина, милая, – произнёс папа, читая газету, – успокойся, хорошо? Надо будет, Полина сама к нам придёт.
– Андрей, ты совсем, что ли, с ума сошёл? – закричала мама. – Как она придёт?! Девочка там совсем одна! Вдруг она не сможет…
– Сможет, не сможет – это её выбор, – резко прервал отец. – В конце концов, Полине уже семнадцать. Должны же когда-то мозги начать работать.
Я усмехнулся. Мозги… как иронично. Он всегда нам говорил, что мы продали мозги на рынке в обмен на телефон.
– Игорь, я разве что-то смешное сказал? – поднял глаза недовольный папа.
– Посмеялся бы, да вот зубам больно, – пожал я плечами, до сих пор чувствуя неприятный скрежет во рту.
– Прошу тебя, Андрей, нет, даже умоляю. Давай поедем в больницу, – жалобно запричитала мама, садясь за стол рядом с отцом. – Девочка совсем одна, она не сможет…
– Сможет! Я в ней уверен! – отрезал папа, убирая газету на стол. – Прошу тебя, Ариш, не будь дурой. Лучше соберись. Это у неё всего лишь сотрясение мозга. Поверь, подобное не смертельно.
– Ну да. А ещё перелом позвоночника и состояние комы! – прорычала мама. – Как ты вообще можешь так говорить?!
– Арина, на дворе двадцать первый век. Как проснётся, из больницы обязательно позвонят, – сухо произнёс папа. – И если уж на то пошло, мы поедем в больницу, но только тогда, когда появятся новости. Ты совсем из меня хочешь изверга, что ли, сделать? Просто так нет никакой нужды ехать. Ради чего сейчас туда отправляться? Сидеть возле её палаты? Нас к ней всё равно не пустят. Кстати, тебе напомнить из-за кого?
– Тогда я немного потеряла над собой контроль! – воскликнула мама. – Но теперь обещаю, что буду держать себя в руках и не стану вмешиваться, трогать мою девочку.
– Я сказал – нет! – разозлился папа. – Мы останемся тут и будем ждать звонка.
– Ты больной придурок, Андрей! – Мама встала, не в силах просто так сидеть. – Ты её совсем не любишь, совсем не хочешь видеть рядом! Боже, и с этим человеком я прожила всю жизнь, создала семью!..
– Ты слишком избаловала её, Арина. Совсем уже и шагу без твоей помощи сделать не может девочка. Действительно, похоже придётся ехать за ней, так как она просто не в состоянии и часа без нашего контроля провести. Только сколько мы за ней следить будем?
– Столько, сколько понадобится, – ответила в сердцах мама. – Игорь, скажи что- нибудь!
Не люблю, когда в ссорах приплетают третьего человека, чьё мнение должно решать исход дела. Особенно не люблю, когда этот человек – я сам. Быть старшим ребёнком в семье сложно, потому что угодить ты можешь только одному из родителей. А я и сам не особо хочу решать, кто сейчас прав, а кто нет, потому что ещё окончательно не определился. Лучше сменю тему, тем более что для этого есть отличный повод: у ворот я заметил полицейскую машину… Зачем они тут?
– Полиция приехала, – пожал я плечами. – Вот что могу сказать.
– Людмила разберётся, – произнёс отец. – Надеюсь, ей хватит мозгов, чтобы не приглашать их в дом.
– Странно, – усмехнулся я, – ты же любишь гостей. Например, чтобы похвастаться очередным ремонтом.
– Игорь, а они на машине? – оживилась мама, не дав папе ответить на моё замечание, хотя он уже даже успел немного покраснеть от злости.
– На машине. Только не думаю, что тебе будет с ними по пути, мам, – ответил я, наблюдая, как Людмила открывает калитку.
– И ты туда же! – развела руками мама, наспех вытерев слёзы. – Знаете что, ребят, похоже, лишь меня одну волнует, будет ли девочка с нами или нет. Вы словно все сговорились, чтобы довести меня до белого каления!
– Арина, хватит! – закричал папа.
А кричит он всегда очень громко. И в этот раз гаркнул так, что мама решила ему не перечить, а лишь молча утереть слёзы.
Плачь, мама… Папе как главе семьи нельзя плакать, поэтому он срывает злость на нас.
Я же буду наблюдателем, потому что не хочу плакать. Хм… Людмила не так глупа – не впустила самого продажного полицейского нашего района. Валиев Айдар славится в определённых кругах своей продажностью и властным характером. Приехал грабить нас или поинтересоваться судьбой Полины? Учитывая, как он вытягивает длинную шею, чтобы увидеть наш дом через забор, можно было понять, что этот тип явно что-то задумал. Лучше на всякий случай проверить охранную систему.
– Только что им тут надо? – забеспокоился папа. Он встал и тоже подошёл к окну. – Ох…
– Ты его знаешь? – спросил я.
Хотя глупо спрашивать: папа лучше меня знает всех влиятельных людей в городе.
– Он не просто так приехал, – мрачно произнёс папа. – Скорее всего, его прислал мой брат или отец. Валиев тот ещё чёрт в погонах.
– Дедушка? – резко переспросил я. – А ему-то какое до нас дело? Они не общались уже несколько десятков лет…
Дедушка и дядя Марк – преступники. Папа же пошёл иным путём.
– Их тоже волнует судьба Полины, сынок, как и всех нас, – тихо ответил папа, садясь рядом с мамой.
Он грустно смотрел на неё, словно искал душевной поддержки. Но мама была совсем не в том духе, чтобы утешать его.
В следующее мгновение мы все услышали лай собаки этажом выше и то, как она начала носиться. Дома очень тихо, несмотря на разговоры родителей. Поэтому каждый шаг Людмилы или нашей собаки Хамми мы отчётливо слышим.
Собака, мордочкой открыв двери, весело пробежала мимо нас. Ну хоть кому-то весело тут! Псинка что-то учуяла и принялась скрести лапками ламинат возле стола. Я отвернулся, не желая больше на неё смотреть. Скоро и она умрёт. Старая стала, лет десять ей уже…
Хоп! Я резко повернулся. Хамми залезла на стол, случайно задев своим телом стеклянную вазу с цветами. Собака сама испугалась шума и спрыгнула со стола. Ладно хоть не на стекло. Мама хотела уже было присесть, чтобы убрать стекло, но папа её резко осадил:
– Не трогай! Мы зря, что ли, второй год подряд Людмиле платим зарплату?
Вошла Людмила. Теперь почему-то я смотрел на неё совсем под другим углом. Раньше мне казалось, что она ходила с опущенной головой. А в последнее время нет. Женщина, увидев осколки, вздохнула и посмотрела на пса.
Людмила вышла из гостиной и вернулась уже с метёлкой и совком в руках. Мы молча наблюдали, как она убирает баловство нашей собаки. Женщина что-то тихо бормотала. Хамми вновь радостно и громко залаяла, вертясь вокруг прислуги.
– Выгуляй уже собаку наконец, Людмила, – холодно произнёс отец.
Людмила вздрогнула и тут же опустила голову. Она взяла пса за ошейник и быстро вывела из комнаты.
– Не пугай ты уже людей. Дома и так никого не осталось, – произнёс я холодно.
– Лучше бы и эта свалила, – продолжал злиться отец.
Особенно тогда, когда узнал про Людмилу. Ворует – по мелочам, но всё ж неприятно. Ведь мы к ней всегда по-доброму относились… А тут – словно нож в спину. Особенно когда начинает рассказывать подружкам по телефону все наши семейные драмы.
– В конечном итоге, Андрей, ты останешься один, – с горечью подытожила мама, глядя в окно.
– Лучше быть одному, чем с кем попало, – уверенно проговорил отец.
– Поэтому мы не идём к Полине, да? Потому что и она для тебя кто попало? И мы все?!
– Конечно же, нет, Арина! – воскликнул папа, наконец убирая газету. – Иначе бы не женился на тебе.
– Ты женился на мне, потому что я забеременела Игорем! – в сердцах бросила мама.
– Ну, спасибо! – закатил я глаза. – Теперь камень в мой огород? Может, всё-таки Полину будем обвинять? Мне это больше по душе.
– Душа… – фыркнула мама. – Можно подумать, что у вас обоих она есть.
– Знаешь, как выяснилось, есть, – задумчиво протянул я.
Я сел за стол. Ожидание меня всегда утомляет. Боже, Полин, приди ты уже в себя, наконец! Ну или сдохни. Ненавижу ждать и тем более пребывать в неизвестности. Сколько себя помню, всю сознательную жизнь я никогда не сидел в тупом ожидании, а действовал. В отличие от тебя, сестрёнка. Пока ты валялась у себя на кровати, тратя часы на бесполезные разговоры с подружками по телефону, мы все добивались лучшей жизни. Но только не ты!
Отец вздохнул. Затем вновь взял газету и принялся увлечённо читать.
Поражаюсь, как он может вот так, по щелчку, менять настроение. Впрочем, как и мама. Два импульсивных человечка, которые встретили друг друга. Жаль, что их импульсивность играет на разных нотах.
– Когда она родилась, – начала говорить мама, понемногу вытирая слёзы, – то даже не плакала. Я испугалась. Думала, что моя девочка появилась на свет мёртвая, пока врач не шлёпнул её по попе. Она была удивительным ребёнком! С большими голубыми, как небо, глазами. Зато ручки были сильными!
– Если бы она родилась с маленькими узкими глазами, у меня был бы ряд вопросов к тебе, Арин, – рассмеялся папа.
– Достаточно посмотреть на бабушку, пап, – закатил я глаза. – Не забыл, что у твоего дедушки были китайские корни?.. Ага, помню, как мои машинки отказывалась отдавать, – подтвердил я, вспоминая детские обиды.
Честно признаться, я совсем не помню того момента, когда Полина появилась в нашем доме. Даже не помню, когда мама ходила беременной. Зато отлично помню, как фокус внимания плавно переходил на маленький кулёчек в родительской комнате. Поначалу я его даже не замечал. Она была словно игрушка, которая иногда хныкала или плакала. Потом слабый интерес наконец появился, но тут же перешёл в раздражительность… Маленьким был, многого не понимал. А вот искренне полюбил я её, наверное, лет в семь, когда она бегала за мной и уговаривала сыграть в «дочки-матери». Кто ж не полюбит четырёхлетнюю девочку, которая мило укладывает тебя спать и притворяется, что умеет читать детские книжки? Мой друг, у которого только в семнадцать лет появилась сестрёнка, спросил дельного совета, как научиться абстрагироваться от нежелательного пополнения в семье… Помню, что тогда я усмехнулся и сказал, что чудовище проще полюбить, чем пытаться избавиться от его внимания…
В дверь постучались. Странно, кто это мог быть? Бабушка уже наверху, а больше гостей мы и не ждём. Я начал раздражаться. Людмила совсем страх потеряла? Пускает в дом кого ни попадя. Или кто-то внаглую пришёл на нас посмотреть?
– Кто это? – осторожно спросил папа, поднимаясь со стула.
Дверь открылась. В проёме стоял мужчина. Что он тут, на хрен, забыл? Он уже должен гореть в аду! Раздражение, которое я испытывал последние дни, исчезло. Оно превратилось в злость. Я сжал кулаки и представил, как ломаю каждую косточку его тела. Виновник нашей ситуации пришёл посмеяться над нами или вымолить прощения? Михаил Боровик, мужчина, который врезался в нас на трассе.
– Ты?! – прорычал папа. – Как вообще посмел сюда заявиться?!
– Я пришёл извиниться, – тихо произнёс мужчина, не заходя в комнату. – Мне очень жаль…
