Kitobni o'qish: «Антисвинизм. Чёртов узел»
«Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены».
Римлянам. 13:1
Пролог
Эта рукопись попала ко мне совершенно случайно. В первый раз я увидел её ещё в ранней юности, роясь в старых вещах и подшивках журналов моего дедушки, на чердаке его дома. Когда я приезжал к нему летом на каникулы, то любил там проводить своё время, ибо там, в пыли и в забвении, доживали свой век различные вещи из истории моего рода и семьи. Рукопись находилась в старом сундуке, вместе с какими-то никому уже не нужными журналами и книжками. Она была написана на непонятном мне тогда иностранном языке, и плюс ко всему, имела уже весьма нереспектабельный вид. Это была довольно толстая тетрадь или журнал. Текст в ней был написан от руки, чернилами, которые на пожелтевших от времени страницах, местами выцвели, а местами расплылись в многочисленных разводах. Перелистав её и не найдя в ней ничего для себя интересного, я отбросил её и забыл на долгие годы. Единственное, что зацепило тогда мою память – это дата написания этой рукописи – 1865 год.
«Ничего себе! – подумал я, – наверное, это самая древняя здесь вещь. Надо будет спросить дедушку, откуда она». Больше эта тетрадь ничем меня тогда не заинтересовала, и я, если честно, моментально забыл о её существовании.
Детство быстро пролетело, и я, став уже взрослым человеком, долго не возвращался, в этот, заброшенный после смерти деда, дом. И может быть, я никогда бы туда не вернулся, если бы, уже, будучи взрослым человеком, не увлёкся собиранием всяких раритетных и антикварных вещей. Однажды, в одном из своих путешествий, я зашёл в местный исторический музей и на одной из витрин увидел развернутую тетрадь. Это были дневники какой-то малоизвестной для нас, но очень почитаемой в этой стране личности. И тогда я вспомнил детство и тот дневник на чердаке, в доме моего деда. После этого я, честно говоря, потерял покой. Я вспоминал эту тетрадь чуть ли не ежедневно. Она звала и манила меня, и я, вопреки всякому здравому смыслу, по приезду на родину, тут же отправился в деревню, где проходили счастливые и беззаботные дни моего детства. Надежды на то, что там хоть что-нибудь сохранилось, практически не было, ведь прошло уже столько лет. Я утешал себя только одной мыслью, что мне будет приятно и полезно опять побывать там, где жили мои предки, и я смогу выполнить свой долг, посетив их заброшенные могилы.
К моему необычайному удивлению, дом стоял на месте. Он весь покосился, был без окон и дверей, но крыша с фасада и фронтоны были целыми. Это дало мне маленькую надежду на то, что рукопись будет на месте и при этом она сохранилась. С трепетом и волнением я вошёл внутрь дома. Он был пуст и мёртв. Не было уже ни мебели, ни настенных фотографий, ни лестницы, по которой я раньше попадал на чердак, и с полов кем-то аккуратно были сняты все доски. Ощущение какой-то мертвенной, могильной сырости не позволяла находиться в доме долго, и я с тяжёлым сердцем вышел обратно на улицу. «Зря приехал!» – с горечью подумал я, но всё равно, пробираясь через заросли лопухов, репейника и высокой травы, стал обходить дом вокруг, осматривая его, и ища возможность для того, чтобы попасть на чердак. С тыльной стороны дома я обнаружил, что в крыше имеется значительная дыра. Это открытие еще больше меня расстроило.
– Ладно, раз приехал, то надо идти до конца. Пойду, попрошу лестницу у соседей.
Соседями была всё та же семья, что и в моём детстве. Старики, жившие тогда, конечно, уже все умерли, а сейчас там доживали свой век их дети. Внуки все разъехались по городам и навещали своих родителей крайне редко, только во время отпусков.
Так как соседи в дальнейшем моём повествовании не будут играть никакой роли, я не буду называть ни их имён и фамилий, ни подробностей моей с ними встречи. Скажу одно, что лестницу они мне дали и я, уже без всякого волнения, с чувством полного равнодушия, чисто «для галочки» тому, что миссию я свою выполнил до конца, залез на чердак. И, о Боже! Вы вряд ли можете представить моё удивление и радость от того, что я увидел. В самом углу по-прежнему стоял тот старый сундук, покрытый толстым слоем пыли и паутины. Я, осторожно согнувшись под самым склоном крыши, стал продвигаться к нему. По центру чердака я не пошёл, опасаясь того, что оставшиеся доски могли сгнить и провалиться под моим весом. И вот, сундук передо мной. С сильно бьющимся от волнения сердцем, я его открыл, и немного порывшись в нём, обнаружил её….
С того момента прошло ещё несколько лет, и вот сейчас эта рукопись лежит передо мной на письменном столе, переведённая и отредактированная для вашего, уважаемый читатель, внимания. Автором её был некий чернокожий человек, живший в то время в США. Звали его Барк. Изначальные мои замыслы относительно этой рукописи были достаточно банальны. Я хотел просто продать её в какой-нибудь музей. Но когда я стал сам её читать, то мысли эти быстро улетучились из моей головы. Я читал какую-то очень страшную и жестокую сказку, но, по уверению самого автора, она являлась настоящей былью. Барк уверял, в самом начале рукописи, что эта история действительно имела место быть и, что она, якобы, произвела самое сильное и неизгладимое впечатление на самого Авраама Линкольна, с которым Барк имел счастье познакомиться в конце 1860 года. Автор рукописи пишет, что до этого он был простым рабом в штате Южная Каролина, но при этом он был обучен грамоте и мог свободно читать и писать. В силу обстоятельств, рассказанных в данной рукописи, он стал свободным, и благодаря тем событиям был услышан самим Линкольном, который только что стал шестнадцатым Президентом США. Несмотря на то, что Барк был чернокожим и, что буквально через четыре месяца началась кровопролитная гражданская война, Линкольн приблизил его к себе и дал возможность работать над этой рукописью. Он помог Барку с получением достоверной информации о произошедших в тех местах событиях, имеющих к этой истории самое непосредственное отношение, и о которых сам Барк не мог знать в силу объективных для него обстоятельств. Эта история настолько потрясла Президента, что он окончательно пришёл к убеждению, что рабству не место не только в его стране, но и на Земле в целом. Об этих событиях незамедлительно стало известно и в других странах. И в некоторых из них так же пришли к выводу, что существующие порядки требуют немедленного реформирования. Так в далёкой от тех мест России, так же было отменено рабство, существовавшее до этого веками. Но в результате, и Президент США Линкольн, и российский Император Александр II – поплатились за эти убеждения своими жизнями. Те, чья власть действительно от Бога, своей смертью здесь на Земле не умирают. По утверждению автора рукописи, убийцы и того и другого принадлежали к той же секте, что и главный герой этой истории.
Именно благодаря Аврааму Линкольну, по словам автора рукописи, стало возможным её написание. Затем, после убийства Президента, Барк подвергся преследованиям и вынужден был бежать из Вашингтона. Вся рассказанная им история официально была осмеяна и вскоре предана забвению. А скорее всего, она была засекречена. Что стало с автором рукописи, мне неизвестно, но вот её судьба теперь для меня и для Вас, уважаемый читатель, уже не секрет. Она, восстановленная практически из праха и отредактированная мною, опять становится сейчас всеобщим достоянием. И Вы, уважаемый читатель, беспристрастно оценивая то, что происходит сейчас в мире, сами придёте к выводу: правда тут написана или нет! Я передал все события в точности, как было написано в рукописи, добавляя от себя лишь некоторые собственные рассуждения по тем или иным вопросам бытия, так или иначе затронутых в этой истории, а также придал тексту более литературный, удобный для чтения вид.
Почему меня заинтересовала эта рукопись, так похожая на страшную и жестокую сказку? Потому что она актуальна сегодня, в нашей жизни! В ней, как в зеркале, можно увидеть все события, которые происходят сегодня не только на моей родине, но и на родине каждого, кто прочитает эту историю. Как в зеркале, в ней можно увидеть многих, как в прошлом, так и в настоящем времени людей, которые утверждали, или утверждают, что власть их от Бога, и что служат они именно Ему и поэтому – народу. Сравнивая то, что написано в рукописи с настоящей реальностью, сами собой напрашиваются два вопроса, которые ставят под сомнение основной канон власти, утверждённый когда-то одним из апостолов христианской религии. А вопросы эти звучат так: «А что если Бог, от которого вся власть на Земле, оказался вдруг вовсе и не Бог, а скажем – Дьявол, подменивший Собою Бога? Какая тогда будет власть?». И ответ на них начнётся словами: «Если Бог оказался вдруг…». И сама эта история, очень наглядно показывает ту власть, которая не от Бога. И она, к сожалению, полностью соответствует текущей реальности. Поэтому читать её некоторым людям будет крайне неприятно. Но это вопрос к их совести.
Читая эту рукопись, я познакомился с преступлением ещё никому доселе неизвестным, с интересным и звучным названием – «антисвинизм». В этой истории это было самое страшное преступление, изобретённое её героями. Что это такое, вы узнаете сами, прочитав эту рукопись, но сейчас я хочу высказать по этому поводу своё мнение. Сам по себе «антисвинизм» для наших героев – это, конечно, преступление. Но, прочитав в рукописи, что творили эти самые герои, какие они были по своей натуре и поведению, то для меня напрашивается вывод, что тот самый «антисвинизм» уже становится не преступлением, а вполне закономерной и заслуженной реакцией. Более того, он становится правилом «хорошего тона», «делом чести» и «незапятнанной репутации». Что совершивший это «страшное преступление», должен стать примером для других, ибо для того, чтобы совершить его в тех условиях, как раз и нужны были все эти качества, плюс, незаурядное мужество и отвага. Отвага на то, чтобы пойти против Дьявола и всего общественного мнения «большинства», которое Он создаёт.
Внимательно прочитав эту рукопись, я понял, что не могу просто так сдать её в музей. Я должен пересказать её людям. Хотя бы в дань уважения к её автору, который осознал очень простую для понимания, но очень сложную для исполнения истину, что «лучше стать человеком среди животных, нежели чем стать животным среди людей», и нашёл в себе мужество, честь и силу воли, чтобы стать «свободным человеком среди людей». А это, поверьте, могут очень немногие, а если точнее, то единицы.
Итак, уважаемый читатель, я предоставляю слово доселе никому не известному чернокожему афроамериканцу по имени Барк, который жил, боролся и творил в далёком от нас девятнадцатом веке, на территории далёкой и малознакомой нам страны, и который подарил нам эту очень поучительную и, я уверен, правдивую историю. Эта история, несмотря на всю свою кажущуюся местечковость, незначительность и невероятность оказала влияние на весь ход мировой истории, ибо повлияла на умы и убеждения тех немногочисленных личностей, которые и делают эту историю.
Глава 1
Семья Соломона Гросби принадлежала к древнему роду европейских ростовщиков и экономистов Гросби. Сам Соломон Спенсер Гросби, как он лично рассказывал своим друзьям, бежал из Англии в Новый Свет в силу гонений на него, по причине его политических убеждений. Он был тогда молод, горяч, мало следил за своими высказываниями и поэтому, в один прекрасный момент, сильно вошёл в противоречие с законами этой страны. На момент начала нашей истории, ему было пятьдесят три года. В Новом Свете Соломон довольно поздно обзавёлся семьей, и, несмотря на свой уже солидный возраст, имел троих, совсем ещё юных детей, младшему из которых исполнилось всего шесть лет.
Соломон, быстро адаптировался в Новом Свете, где используя своё достаточно приличное финансовое состояние, обзавёлся крупной плантацией по выращиванию хлопка в штате Южная Каролина, в окрестностях небольшого тогда городка Гринвилл.
Антианглийские настроения, после сравнительно недавно закончившейся войны за Независимость, были тогда сильны, и поэтому представители местной элиты быстро приняли Соломона в свой круг. Он представлялся всем, как искренний сторонник независимости от Англии, пострадавший там именно за эти убеждения. И он говорил правду! Но, только частично!
В действительности же гонения на него произошли из-за его убеждений и веры, потому что они противоречили всем принципам человеческой морали того времени, потому что Соломон принадлежал к интернациональной тайной секте «Проклинающих Бога-Отца», которая была запрещена не только в Англии, но и в Америке. Он свято верил во все её постулаты и был в молодости активным членом боевого отряда этой экстремистской и маргинальной секты.
После победы США в войне за Независимость секта вышла из подполья и теперь могла совершенно свободно вести свою деятельность на территории новообразованного Североамериканского Союза. Но при этом её маргинальный и радикальный характер сохранился.
Соломон не рекламировал свою принадлежность к этой секте, так как прекрасно осознавал, что отношение к ней среди добропорядочных граждан было весьма негативно. Также его веру и убеждения полностью разделяла и его молодая жена Эльза, с которой он познакомился на одном из собраний этой секты.
Ещё Гросби увлекался алхимией. Тайна сотворения золота из других химических элементов давно владела умами и сердцами членов этой секты. Именно поклонение золоту, «золотой корове», было основным религиозным ритуалом этих людей.
Члены секты проклинали Бога-Отца за то, что он обещал им всё золото мира, власть над всем этим миром и над всеми народами в этом мире живущими уже много тысячелетий, но всё «водил их за нос» и не выполнял этих обещаний.
Наоборот, он расселил их души среди этих народов, а те народы постоянно преследуют их и изгоняют из своих стран. Члены секты, ненавидя Бога-Отца, прокляли все мужские начала и подняли на божественный алтарь для поклонения все женские начала. Сектанты стали поклоняться Матери Бога.
Материальные блага, золото, власть – вот были цели их религии, в которую они вовлекали всё новых и новых членов.
Секта разрасталась, в первую очередь, за счёт различных маргиналов, которых не устраивали действующие ценности и традиции. Хулить Бога-Отца было приятно всем этим искалеченным душам. Возлагать на Него вину за все свои неудачи, требовать у Него выполнения обещаний и снова проклинать Его за их неисполнение, это помогало им жить и частично удовлетворяло всё более и более точившее их чувство зависти к людям удачливым, здоровым и богатым. Они чувствовали себя при этом не такими бессильными, и эта ненависть помогала зарождению еще одного неведомого, но дающего дополнительные силы к существованию чувства – мстительности.
А ещё в секте «Проклинающих Бога-Отца», утешали страждущих, тем самым привлекая всё больше сторонников среди беднейших слоёв населения. Нет, главари секты вовсе не жалели тех и не старались сделать их жизнь достойной. Они, взамен на утешение, забирали у этих бедных страждущих справедливости, последний грош, а затем и душу. Бедность и рабство в секте прославлялись. А так же прославлялась покорность, терпение и преклонение перед властью. Это была обратная сторона того скрытого зла, которым жила эта секта – сторона открытого добра и сострадания ко всем её членам. Это «добро» струилось слезами Матери Бога, всегда державшей на руках младенца: «неблагодарного», с точки зрения сектантов, Бога-Отца. В их молельных домах, в которых завлекали всё новых и одураченных послушников, Она была изображена на всех центральных иконах. Поэтому женщины и дети в первую очередь были подвержены проповедям адептов секты и активно пополняли число её сторонников.
И, естественно, были многочисленные иконы с изображениями создателей секты, приравненных к святым. Один из них когда-то четко сформулировал главный постулат и задачу этой секты: «Я пришёл в этот мир, чтобы сильное сделать слабым, чтобы богатое сделать бедным, мудрое я посрамлю перед немудрым, а счастливые в мире этом будут плакать красными от крови слезами. Богатые никогда не попадут в наш рай. Скорее бык влезет в собачью конуру, чем богатый попадет в рай».
Секта оправдывала любые преступления и любые извращения человеческого ума, если этот человек покаялся перед Матерью Бога и проклял Бога-Отца. Большие деньги и фальшивое покаяние моментально давало прощение и, как следствие, приглашение в выдуманный сектантами «рай». Человек, попадавший в эту секту и принимавший правила игры, становился лицемером. И именно таких, наиболее жадных, подлых, готовых за деньги предать, проклясть «кого и что угодно», секта продвигала в мир, и тайно, путём различных хитрых уловок, помогала проникнуть в самые верхи человеческого общества.
Но люди тоже не дремали и раз от разу давали секте хорошую встряску в виде публичных казней её вождей и пастырей, арестов и приговоров к каторжным работам рядовых её членов. Так и наш герой, спасаясь от ареста и неизбежной за этим событием каторги, вынужден был покинуть родные места, и оказался в Новом Свете.
Глава 2
И вот однажды Соломон Гросби, в очередной раз пытаясь сотворить золото из ничего (а «ничем» в данном случае был обычный кусок хлеба и ещё кое-какие компоненты), сам того не подозревая, получил нечто большее и могущественное, чем золото.
В результате неудачных опытов по превращению хлеба в золото, как и следовало было ожидать, Соломон получил какую-то с виду испорченную хлебную массу, которую сгоряча швырнул на пол и ушёл спать.
Утром, выйдя из спальни и пройдя в лабораторию, он увидел, что дверь в лабораторию открыта. «Чёрт! Нельзя так поддаваться эмоциям и не закрывать то, что должно храниться в строгом секрете» – отругал сам себя Соломон. Зайдя в лабораторию, он внимательно её осмотрел на предмет вторжения посторонних и уже, в момент когда собирался покинуть её, вдруг обратил внимание на то, что хлебной массы на полу уже не было.
«Наверное, Пират сожрал». – Подумал Соломон и уже через пять минут забыл и про эту хлебную массу, и про Пирата. Сразу поясню для читателя, что Пиратом звали любимого добермана Соломона.
Он никогда и не вспомнил бы о произошедшем случае, но днём Пират, абсолютно беспричинно, вдруг бросился на темнокожего раба по имени Бапото, который работал садовником и нанёс ему несколько рваных ран. Собаку с трудом оттащили и заперли в доме. После нападения пёс сразу принял виноватый вид и начал жалобно поскуливать, прося прощения. Случай этот всем показался странным ещё и потому, что Пират и садовник до этого были в прекрасных отношениях.
Но самое удивительное и шокирующее событие для Соломона произошло вечером. То, что собака покусала раба, на него не произвело никакого впечатления, ибо для людей из секты «Проклинающих Бога-Отца» все остальные люди всегда приравнивались к животным. Но собаку всё равно надо было наказать, чтобы она не покусала других рабов или, не дай Мать Бога, членов его семьи.
Решив проучить пса, Соломон взял его на поводок и повёл в сарай, чтобы там учинить наказание. Пират, предчувствуя это, весь дрожал, но покорно плёлся за хозяином.
Но когда Соломон замахнулся на него плёткой, то на какое-то время его охватила оторопь, а на голове зашевелились волосы от того, что он услышал.
Пират, преданно глядя Соломону в глаза, лающим, хриплым голосом вдруг произнёс: «Простите, хозяин».
Плётка выпала из рук Соломона и он на какое-то мгновение так и застыл в этой позе с рукой, поднятой в замахе.
И на самого Пирата, похоже, то, что он сделал, тоже произвело шокирующее впечатление.
Но он быстрее хозяина вышел из ступора и уже более отчётливо произнёс: «Не бей меня!».
После этого Соломон потерял сознание.
Очнулся он от того, что кто-то тёплым шершавым языком лизал его лицо. Он открыл глаза и увидел улыбающуюся, с высунутым языком, морду Пирата.
«Матерь Божья! – подумал про себя Соломон.– Надо больше спать. Уже галлюцинации начинают наполнять мою грешную голову».
Но не успел он закончить эту мысль, как лающий, хриплый голос спросил его: «Как чувствуешь себя, хозяин?».
И тут Соломон понял, что это реальность. Он моментально сообразил также и то, что эта реальность не должна стать никому известной.
Вскочив на ноги и быстро перемотав морду Пирата верёвкой, Соломон повёл собаку в дом, строго-настрого предупредив пса о том, что если он позволит себе при ком-нибудь сказать хоть слово или полслова, то это будут последние в его жизни слова.
Пират послушно кивнул головой в знак согласия, как бы сообщая, что он всё понял и будет немым, как раньше и покорно побежал рядом с хозяином.
Поздно вечером, всё ещё не понимая причину произошедшего, и надеясь на то, что это всё-таки какие-то временные галлюцинации, Соломон удалился с собакой в свою лабораторию и к своему очередному удивлению, граничащему с потрясением, в очередной раз понял, что это не галлюцинации. Пират мог разговаривать человеческим голосом. И не просто разговаривать. Он понимал суть речи, произносимой Соломоном, и отвечал вполне адекватно.
– И давно ты это умеешь? – строго спросил Соломон пса.
– Только сегодня в первый раз, хозяин, – ответил Пират, – но сейчас кажется, что умел это делать всегда.
– Почему ты бросился на садовника?
– Мне показалось, что он хочет на напасть на тебя.
– Но меня не было в доме! Как тебе могло это показаться? Он же, как мне сказали, просто подстригал розы.
– Я не знаю, хозяин, но я увидел в его руках ножницы и подумал, что он может ими убить меня и тебя…. И я решил напасть на него первым. Разве это не справедливо – первым убить того, кто хочет убить тебя?
– Это справедливо, если ты знаешь точно, что тебя вот-вот убьют. Но этот раб никогда не давал повода даже подумать о нём такое. Он был всегда само послушание и миролюбие.
– Вот это меня и насторожило, хозяин. Я подумал, что если он миролюбив, значит, он замышляет что-то плохое. Значит, он подкрадывается. Когда он подстригал розы, я на мгновение осознал, что он представляет смертельную угрозу и нанёс удар первым.
Мы, животные, имеем на это право. Мы нападаем первыми, потому что защищаемся сами и защищаем свою территорию. Так устроен этот мир. Мы делаем это инстинктивно и люди всегда прощают нам это. Но сейчас, хозяин, я на какое-то мгновение понял, что делал это не инстинктивно, а с полным пониманием дела, целенаправленно.
Я был уверен, что мне это «сойдёт с рук», потому, что я более глуп и слаб по сравнению с вами, людьми. Когда уже всё произошло, и я увидел беспомощно лежащего садовника, я понял, что совершил что-то не то. Поэтому и принял такой виноватый вид. Но поверьте, хозяин, в момент нападения я думал, что защищаюсь от будущей угрозы.
Соломон пристально глядя Пирату в глаза, на несколько секунд задумался. Быстро в уме, проворачивая и анализируя услышанное, он смутно нащупывал какую-то ниточку, здравое зерно, в сказанном Пиратом.
«А ведь, действительно, какая прелесть! Напасть первым, потому что тебе показалось: то же самое хотят сделать по отношению к тебе. Это же оправдание любому преступлению! Только жертва после этого не должна сказать даже слова в своё оправдание. Она должна умереть. А дальше обвиняй ее, в чём хочешь. «Я убил потому, что меня хотели убить! Смерть за замысел!».
Молодец Пират! Ай да молодец! Теперь надо выяснить, как этот пёс научился говорить и соображать, как человек, и думаю, что я, наконец, «схвачу Бога за бороду» и заставлю Его выполнить все свои обещания!». – Так думал Соломон, глядя в глаза своему доберману.
– Ну, а как ты думаешь, Пират, после чего ты вдруг так лихо научился разговаривать? – уже более миролюбиво спросил собаку Соломон.
– Мне сложно это сказать, хозяин, но вчера вечером я забежал сюда, хоть это мне и запрещено. Дверь была открыта, а запах отсюда шёл довольно аппетитный. Ты же знаешь, хозяин, что мы, собаки, не можем устоять от соблазна при виде еды. Ты кидаешь мне объедки и крошки со своего стола, а я всегда счастлив и готов служить тебе за это верой и правдой! Но я грешен и иногда что-нибудь да сворую со стола. Когда меня на этом ловят – я получаю либо шваброй, либо веником, но не обижаюсь. Даже, наоборот, я прекрасно понимаю, что негоже отнимать еду у детей и давать её псам. Но иногда так хочется хоть ненадолго почувствовать себя человеком. Так вот, вчера вечером, когда ты, хозяин, пошёл спать, забыв закрыть лабораторию, я забежал сюда на запах хлеба и увидел под столом серую аппетитную для меня массу. И я её съел. Прости меня за это, хозяин, но мне, как обычному псу, было очень сложно удержаться от этого.
«Опять гладко и умно говорит пёс, – думал Соломон, глядя на Пирата и внимательно слушая его, – тем более, что где-то я уже всё это слышал. Ах да! Это же наш женоподобный Бог говорил первым членам нашей организации про псов и детей. Под «псами» он понимал всех тех, кто не принадлежит нашей вере. Ишь ты какой, Пират! Не иначе сам Бог заговорил твоими словами!».
– Так причём здесь хлеб, пёс? Я тебя спрашиваю, как ты научился говорить и соображать как человек, а не о том, как ты воровал у моих детей еду с кухни или сожрал кусок испорченного хлеба в моей лаборатории! – опять резко оборвал Пирата Соломон.
– В том и дело, хозяин, – уже заискивающе продолжал Пират, – что через какое-то время после того, как я съел эту массу, я начал чувствовать, как что-то неладное стало происходить в моей голове. Я стал чувствовать, как расширяется и увеличивается мой мозг. Поверь, хозяин, голова начала болеть и распираться изнутри и я подумал, что её вот-вот разорвёт на кусочки. Мне даже пришла в голову мысль, что меня подвела собачья жадность. Чего там хозяин в лаборатории нахимичил, а я вот сдуру взял и сожрал. И теперь конец пришёл моей короткой собачей жизни.
Но не успел я этого подумать, как тут же голова прояснилась, и мне стало страшно от того, что я подумал. Ведь до этого я так никогда так не думал. Я вообще никогда ни о чём не думал. Мы же животные. Мы живём инстинктами. Даже умираем инстинктивно. Закрыл глаза ни о чём не думая, и – умер. А здесь мысли стали проноситься одна за другой. Я в ужасе стал думать, что сошёл с ума, но и эта мысль тоже повергла меня в шок. Как я могу сойти с того, чего у меня нет? Ведь даже бешеная собака – это собака со сбитыми набекрень инстинктами. И вообще, как я могу думать про то, что я сошёл с ума? Этого раньше никогда не было.
А дальше было еще ужаснее. Стал меняться мой язык. Он уже не был похож на ту безвольную тряпочку, болтающуюся в пасти и годную только для того, чтобы лизать и охлаждать мой организм. Он начал твердеть и утолщаться. Челюсти и губы также приобрели некую, не свойственную собаке подвижность. Возникли жуткие боли в глотке.
Короче говоря, я корчился и мучился всю ночь и только под утро всё закончилось. И я уснул. Утром, когда я проснулся, мне почему-то сразу захотелось встать на две лапы. Я попытался это сделать, но не смог устоять на них и снова принял обычную для себя позу. Я вышел на улицу и увидел садовника. А, что было дальше, хозяин, ты прекрасно знаешь. Клянусь, хозяин, что первые мои слова были в сарае, куда ты привёл меня для наказания. Эти слова повергли меня в такой же шок, как и тебя. Никто больше не знает, что я умею говорить.
– Вот и хорошо, – сказал Соломон, – и смотри, пёс, чтобы ни одна живая душа не узнала о случившемся. Во всяком случае, пока не узнала. А я, тем временем, подумаю, что с тобой делать дальше и какую выгоду я могу извлечь из всего этого.
