Kitobni o'qish: «Бумеранг»
1
Исаак Соломонович пожилой и очень богатый человек, в свои шестьдесят лет всё ещё ходок до женщин (хотя уже и не такой как в молодости). Очень любил деньги и развлечения, причем гораздо сильнее, чем своих четверых детей и пятерых внуков.
У него всегда была молодая медсестра, ведь он заботился о своем здоровье. Каждый год новая молоденькая медсестра спасала его от чрезмерной выпивки, сигар и сексуального голодания. Исаак не умел и не хотел никому доверять. Отчасти поэтому медсестер он менял так часто.
Новенькая сестричка ему пришлась по вкусу, особенно когда он разглядывал ее татуировку на голой спине. Красивые ангельские крылья как нельзя кстати подходили к образу Тины. У нее была нежная кожа, и идеальные изгибы. Прекрасная фигура, очень красивое и немного детское личико с милыми карими глазами. Она была полнейшим антиподом Исаака, но от этого нравилась ему ещё больше. Он любовался обнаженным юным телом Тины, лёжа на кровати в одном халате и глядя как она спешно одевается в свою униформу, ведь внизу были слышны шаги.
Должно быть это приехали дети старика, вместе с внуками…– подгоняла себя мысленно Тина. Они часто приезжали на выходных, а сегодня ещё и сочельник, а в этот день приезжали дети и их дети – такова была семейная традиция. Исаак бы предпочёл отдохнуть в компании своей привлекательной медсестрички, но статус хозяина дома обязывал изображать гостеприимство, поэтому он лениво шарил рукой по одеялу, в поисках какой-нибудь одежды, и Тина в спешке начала натягивать на него брюки. Шаги были слышны уже в коридоре, когда она кинула Исааку какую-то рубаху, и он, напялив ее, поднялся с кровати с удивительной молодой прытью.
Пока Тина наносила последние штрихи к своему безупречному образу медсестры, Исаак вышел из комнаты и поздоровался с кем-то за дверью. На первом этаже этого огромного дома, в гостиной, где на полу лежали дорогостоящие ковры с огромным ворсом, собралось уже приличное количество людей. У всех на ногах были именные тапочки, чтобы не испортить испанский паркет своей дешёвой обувью. Гости распределились равномерно по всей гостиной. Они устроились на кожаных диванах и креслах, которые также поражали своей дороговизной.
Исаак любил быть на высоте, поэтому у него была успешная корпорация и вообще всё самое лучшее. И чтобы не огорчать безумно богатого, и от того не менее любимого папу, гости, которым не досталось места на диванах и креслах, стояли где угодно, только не на коврах, стоимостью как маленький самолёт. Ковры самолёты были большой гордостью Исаака, ему их подарил бизнес-партнер, после заключения очередной выгодной сделки. И все понимали, что когда дарят такие подарки, то речь идет не об обычных деньгах, а о многих миллионах.
Возле панорамного окна в красивейший сад, стоял младший сын Исаака, Джон. Худощавость и несуразность этого парня, которому было чуть больше двадцати, очень мешала его отцу гордиться своим сыном. В этом мире вообще было очень мало причин для Исаака любить и гордиться своими детьми-неудачниками. А такой ничтожный внешний вид младшего сына и вовсе отбивал всякое желание. Но будет не честно сказать, что Джон совсем не давал отцу повода для гордости. Когда-то Исаак думал сделать Джона семейным адвокатом и даже попросил заверить завещание, ведь сын с отличием окончил адвокатуру, и с его мозгами и отцовским капиталом он мог достичь многого. Мог, но не достиг.
Джон нервно гладил свой подбородок, будто хотел протереть кожу до кости. Его голубые, почти стеклянные глаза безучастно смотрели на водопад в саду, но мысли его совсем не гармонировали с задумчивым и спокойным видом. По всему было понятно, что у него какие-то проблемы, о которых он планировал поговорить с отцом, и поэтому протирал подбородок в поисках подходящих слов для этого эгоистичного старика.
Эгоистичный старик тем временем спускался по дубовой лестнице, о чем-то разговаривая в пол голоса со старшей дочерью. Она была очень хороша собой в свои тридцать восемь лет. У нее была великолепная фигура, словно нарисованная художником идеалистом. А шикарные каштановые волосы игриво прикрывали широкий вырез платья, как спереди, так и сзади. Эти плавные изгибы, хитрые и умные голубые глаза… Отец любил ее больше всех остальных детей, да это и понятно, она была ИО директора на фирме Исаака, выглядела безупречно и имела деловую хватку, что являлось главной причиной для отцовской гордости. Но любил он ее не столько за все эти качества, сколько за ее голубые, смотрящие прямо в душу глаза. Ее взгляд был удивительно похож на взгляд ее покойной мамы – любимой и единственной жены Исаака.
Исаак не имел привычки жалеть о чем-то содеянном или не совершенном, но одна ошибка его жизни всё же сверлила его холодное сердце. Его супруга была очень красивой, и полностью подходила своему успешному мужу. Ее гордый нрав и прекрасное чувство юмора сразили Исаака не меньше, чем ее красота. О ней всегда с восхищением говорили люди, когда за красотой и грацией удивленно обнаруживали живой и очень острый ум. Небесно-голубые глаза, приятная располагающая улыбка и полная гармония во всём, она не оставляла шанса даже молодым ассистенткам и медсестричкам. Но Исааку и не нужны были случайные свидания, ведь он был женат на самой лучшей женщине на свете. У них в жизни было всё, что только можно пожелать. Трое детей, дом, прекрасный доход, хоть тогда ещё и не корпорация. Но однажды утром вернувшись из ванной, Алиса заглянула своими небесными глазами в зелёные и уставшие глаза мужа игриво улыбаясь. Исаак залюбовался её милым личиком в обрамлении белокурых локонов. Это волшебное сочетание придавало ей сходство с ангелом и именно так он всегда и считал. Она сказала ему, что беременна и выжидательно сверлила его душу, глядя в глаза. Исаака все устраивало и так. Он надеялся пожить для себя, но глядя на своего ангела, сказал, что очень счастлив. Он сам принял это решение. Беременность прошла успешно, но ребёнок родился раньше времени и с трудом выжил. А Алиса, его ангел не пережила эти сложные роды… Узнав об этом Исаак почувствовал, как мир, который он так старательно строил для них, рухнул в одночасье, порождая безумную боль утраты, страх и ненависть к маленькому существу в колыбели. Именно поэтому Исаак не интересовался жизнью младшего сына, и увидев, как тот губит свою судьбу даже давал ему денег – может он быстрее себе яму выроет. И сын прекрасно с этим справлялся…
2
Рассевшиеся гости в пол голоса обсуждали общие и никому не интересные темы так, чтобы заполнить ожидание перед обедом.
Пенелопа, третья по старшинству сестра, приехала вместе со своим мужем и тремя детьми. Она была отнюдь не худой, особенно фигура её пострадала от вторых родов, когда родились близнецы Стив и Стен. Они мирно спали в коляске для близнецов, и вообще были очень тихими и спокойными. Сейчас им было по полтора года. Сама Пенелопа была идеальной матерью. Она успевала заботиться о трёх сыновьях и любимом муже, который уже больше десяти лет служил полицейским на улицах Нью-Йорка. Исааку младшему недавно исполнилось десять, и он походил больше на отца, чем на мать. Отец был для него героем и примером, примером настолько, что он был почти его копией. Но это было и не плохо, ведь его отец был высоким, крепким мужчиной, и всегда ходил с прямой спиной, эта выправка появилась у него за десять лет службы в полиции. Он не имел высокого звания, но зато был очень недурен собой. Он встал возле бара, и несмотря на колкий взгляд супруги, налил себе виски со льдом, и потягивал его, болтая со старшим сыном.
***
Исаак что-то договорил на ухо своей старшей дочери, и сходя с последней ступени дубовой лестницы ручной работы, надел доброжелательную маску, и широко улыбаясь начал обнимать подходящих к нему сына с его новой супругой.
Кен, высокий и статный мужчина с зелёными глазами, с самого рождения был копией своего отца, но конечно это сходство было только внешним. На деле этот юный красавец, в отличие от своего отца, не обладал таким даром предпринимателя. У него не было ни деловой хватки, ни хитрости, ни тем более выдающегося интеллекта. Он даже не смог бы самостоятельно закончить школу, а Исаак не пережил бы такого позора. Поэтому Кен с отличием закончил школу, и даже стал профессиональным шеф-поваром. И кстати сказать, хоть Исаак и оплатил самые дорогие курсы в самых престижных заведениях, Кен сам выбрал себе профессию, когда отец спросил его. Исаак поставил ультиматум сыну, предложив единожды оплатить любые курсы и любой институт, но только один раз…
Кен не задумываясь выбрал профессию повара, ведь ему очень нравилось готовить что-нибудь вкусное и угощать других. Конечно, управлять кухней как шеф-повар ему было не дано. Он вообще не умел ни командовать, ни полноценно и интеллектуально поддержать беседу, но готовить он научился прекрасно. Он сам сдал экзамен, и закончил с отличием кулинарные курсы в Париже, сумев даже приятно удивить французского наставника и жюри своими любимыми Панчо с творогом и апельсиновой начинкой. Они удивились не только со странного названия десерта, на также и его овальной, похожей на яйцо, формы… десерт оказался очень нежным и безумно вкусным. Исаак ощутил небольшой восторг от того, что у его не очень умного сына, есть хоть какой-то талант, он не мог и надеяться на такой успех, и такое ощущение можно было бы даже назвать гордостью. На таких эмоциях он купил сыну пекарню и магазин. Нанял бухгалтера и управляющего, а Кен готовил пирожные и поставлял их в магазин. Конечно он не мог приготовить достаточное количество пирожных и тортов, чтобы ими полноценно торговать, поэтому магазин первое время терпел убытки. Исаак не стал давить, дав сыну возможность самому понять, что необходимо сделать. И сын оправдал терпение и убытки. Он нанял себе на работу друзей с тех самых французских курсов. Эта команда за несколько месяцев оправдала расходы и покупку магазина. Ещё через полгода оправдалась пекарня и парни открыли ещё два магазина. Их особенные десерты раскупались до обеда, и ребята готовили в две смены, а теперь…Теперь Кен гордый владелец крупной сети пекарен и магазинов фирменных десертов Камелло. Название сложили из первых букв имён друзей.
Кен женился недавно. Он влюбился с первого взгляда. На мальчишнике одного из друзей была танцовщица, ее звали Мари. Она была очень хороша собой и имела отличную фигуру. Стриптиз это такая профессия, в которой необходимо держать себя в прекрасной форме. У Мари было двое сыновей. Но влюбившись по уши Кен готов был принять их как своих собственных. Эта любовь оказалась взаимной. И они, не теряя времени даром сразу расписались. Теперь у Кена отличный бизнес, семья и двое замечательных мальчиков. Всё, как и подобает хорошему бизнесмену.
Поздоровавшись с неродными внуками по линии Кена, Исаак прошел мимо подошедшего Джона и наклонился к маленьким близнецам, лежащим в коляске. Поправив очки, он посюсюкал малышам и ласково потрепал их старшего брата по макушке. Пенелопа являлась единственной продолжательницей рода Штейнов, и ее очередь приветствий была следующей. Поэтому ей достались теплые семейные объятия. А вот Джон не горел желанием обниматься с Папашей, но приходилось терпеть, иначе был риск остаться без средств к существованию. Это были конечно жалкие крохи со стола богатенького папочки, но они все же были, и не позволяли Джону ходить в старой одежде и голодать. Но он все равно не озадачивался своим внешним видом и был настолько худым, что казалось вот-вот умрёт от голода или усталости.
Тем временем Исаак Соломонович обняв всех, кроме Джона, которому достался лишь презрительный взгляд, обратился к присутствующим гостям. Как раз в это время в дом зашёл Арчи – шофёр и телохранитель Исаака. Ему было около 50лет, жены нет, детей тоже. Сколько все себя помнили, Арчи всегда работал в этом доме. Он когда-то где-то служил, в каких-то спец войсках, и в свои пятьдесят был под два метра ростом и очень крепкого телосложения. Сейчас он зашёл в дом и кивнул Исааку, как кивают об успешно выполненной работе. Он привёз высококвалифицированных нянь, и теперь его задачей было увезти их в дом для детей. Когда дети ушли вместе с Арчи, и двери за ними закрылись, оставшиеся взрослые замерли в ожидании чего-то, что задумал хозяин дома.
Исаак весело хлопнул в ладоши и с хитрой улыбкой, которая порой была зловещей, из-за шрама на левой щеке, пригласил всех в гостиную, к накрытому столу.
Расселись за столом по негласному правилу старшинства. Исаак Соломонович во главе огромного массивного стола с резными краями, из какого-то там дуба какой-то там страны… никто даже не старался запомнить ни страну, ни цену этого стола, а то боялись бы за ним сидеть. Справа сидела Анжелина, слева Кен, за Кеном сидела его жена, стриптизерша Мари. Следом за Анжелиной сидела пышная Пенелопа рядом с мужем. Ну а Джон, проявляя подростковое противоречие, сел в конце стола, став главой пустой его половины.
Гостиная в которой стоял обеденный стол, была размером с хороший дом. Сам стол из резного дерева ручной работы, ножками которого служили три части ствола того же английского дуба. Атмосфера, которую задавало оформление, была холодной и не уютной, но очень дорогой. На столе стояли разные блюда, в том числе и традиционная индейка, невероятных размеров. Каждый год, на ферме неподалеку от дома Исаака, ему выращивали и продавали самую большую птицу. Гости накладывали кто что любит, только Джон приняв деловую позу, сидел и копировал отца, который не смотря на старания сына, пребывал в отличном настроении и лицо его было наполнено предвкушением и хитростью.
Наконец гости наполнили тарелки и замерли в ожидании. Первой не выдержала Анжелина, она посмотрела на отца пристальным взглядом и озвучила то, что было на уме у всех сидящих за столом:
–В чем дело, Пап? Что-то случилось? – старшая дочь не сводила с Исаака пронзительного взгляда.
– Нет. С улыбкой ответил он – Ничего не случилось… С чего ты взяла? Я просто счастлив, что у меня такая прекрасная семья. Все мои дети за одним столом. Расскажите хоть, как у Вас дела? С Анжелиной я каждый день встречаюсь, а вот тебя Кен, уже больше полугода не видел. Как у тебя дела? Как твой бизнес?
Кен, проглатывая устрицу, выпучил от удивления глаза и выпрямился, не зная, что сказать. Затем вытер рот салфеткой и произнёс: – Да всё прекрасно, па, пекарни пекут, магазины продают, люди покупают… Всё просто отлично!
–Ну вот и прекрасно… -улыбнулся отец – А у тебя, Пенелопа? – Исаак посмотрел на пред младшую дочь вопросительно и игриво подняв брови. Никто прежде не видел серьёзного и хмурого отца в таком приподнятом настроении. Он был похож на слегка сумасшедшего. Пенелопа жеманно пожала плечами, и посмотрела на Пита. Он взял жену за руку, и повернувшись к Исааку сказал:
– У нас всё прекрасно. – и надев свою фирменную улыбку, продолжил ковырять рака в своей тарелке. Надо сказать, что Исаак в детстве рос в очень трудных условиях, таких условиях, при которых не принято любить людей в форме, а уж тем более полицейских. А ещё больше он не любил, когда кто-то, кого не спрашивают, лезет отвечать.
Поэтому Джон, первый поняв, что Пит выбил страйк, выжидательно смотрел на отца, ожидая тайфуна, не меньше, но Исаак лишь всплеснув руками, улыбнулся довольной улыбкой. Он поглядел через стол на Джона, который не скрывал удивление, изучая отца с такой интересной и новой самаритянской стороны.
–Ну а ты?– Исаак посмотрев на младшего сына, поднял одну бровь… -Как у тебя дела, Джонни? Как здоровье? Победил зависимость?
– Дела дерьмо, Па – ёрничал Джон, саркастически улыбаясь -Я очень сильно влип, и похоже я один из всех твоих детей, у которого всё хреново! – было заметно, как дёргается рука Джона, по всему давая понять, что у него лёгкая ломка.
–Мне очень жаль, сынок. -казалось, что Исаак искренне жалеет сына. -Чем я могу тебе помочь? Тебе нужны деньги? Сколько? – он достал бумажник, но Джон вскочил из-за стола, не в силах больше сдерживать эмоции. Конечно ему нужны были деньги, но он не ожидал, что отец с такой готовностью поможет. Нет, он и раньше давал денег, но только после унижений, упрёков и высмеивания перед всеми. А теперь, он даже не знал, как себя вести, как защищаться и отчего? Поэтому он решил рискнуть и заявил: – Мне нужно двести тысяч. Я правда очень влип – Джон смотрел на отца одновременно с надеждой и опасением.
–Ох, ну здесь чеком не поможешь! Я сейчас пойду, позвоню своему поверенному, и он договорится, чтобы завтра привезли. Хорошо? – Исаак торопливо попытался встать, с нарочитой неуклюжестью.
–Пап! – не выдержала Анжелина – давай сначала поедим, и всё такое, а потом дела? – она положила руку на плечо отцу, и тот опустился обратно на стул. Даже Джон, не веря услышанному, и всё ещё сомневаясь и ожидая подвоха, сел за стол, и положил себе кусок индейки. Остальные пятнадцать минут обеда, прошли в непонятно-тяжелом молчании.
