Kitobni o'qish: «Опасная невеста»
© Солнцева Н., 2019
© ООО «Издательство АСТ», 2019
* * *
Все события и персонажи вымышлены автором. Все совпадения случайны и непреднамеренны.
С благодарностью Надежде Ткачевой, моему редактору, которая подала мне идею этого романа.
Порок и добродетель,
Грех и благословение –
Все суета;
Не пребывай ни в чем!
(Будда Випасин)
Глава 1
Санкт-Петербург, 1905 год
Небольшой зал, в котором собрались французский доктор, обрусевший польский шляхтич и сибирский крестьянин, был расписан древними иероглифами. На потолке распростерлось изображение египетского бога Гора в образе сокола. По бокам стояли позолоченные крылатые сфинксы. Одну стену закрывали бархатные драпировки с магическими знаками. На столе, покрытом красной скатертью, горели свечи в трех бронзовых канделябрах. Посередине между ними поблескивали колба с бесцветной жидкостью и медная горелка.
Хозяином зала был француз, одетый в костюм-тройку с бабочкой вместо галстука. Нижнюю часть его лица украшали пышные, подкрученные кверху усы.
– На государство надвигается смута, – изрек он, обведя взглядом присутствующих. – Война с японцами будет проиграна. Это выведет народные массы на улицы. Прольется кровь!.. Как известно, на переломе эпох высвобождается мощная энергия, которой следует воспользоваться. Мои астрологические расчеты подтвердили, что сегодняшний день и место наиболее благоприятны. Папирус, в котором изложен порядок проведения ритуала, рекомендует учитывать расположение звезд. Общественные потрясения – идеальная почва для подпитки источника.
– В армии уже начались опасные брожения, – взволнованно добавил поляк в шелковом камзоле и шейном платке поверх воротничка рубашки. – Солдаты готовы поднять бунт. Не хватает только искры, чтобы вспыхнуло восстание. Сколько у нас времени в запасе?
– На сей раз монархия устоит, – успокоил присутствующих доктор. – Но это лишь отсрочка. Самые страшные события для царской семьи – впереди. Никто из нас не доживет до них.
– Я успею завершить свой эксперимент? – осведомился поляк, приглаживая непослушные кудри. – Я задумал нечто грандиозное, но хочу сохранить интригу.
– Не забегайте вперед, милейший, – усмехнулся француз. – Я преподал вам урок, а результат ваших дерзаний пока держите в тайне. Дабы эксперимент удался, нужно подключиться к источнику.
Третий из них, – грубоватый мужик в поддевке и сапогах, – больше молчал и слушал.
– Ну что ж, господа, коли желаете, можно приступить к ритуалу, – предложил он.
– Для этого вас и позвали, – кивнул доктор. – Без третьего человека ничего не выйдет. Хочу предупредить однако, что сила, которую вы обретете благодаря источнику, действует на протяжении одиннадцати лет. Потом наступит… неизбежный финал.
– Что же сие означает? – полюбопытствовал мужик.
– Одиннадцать – великое мастер-число, – объяснил француз. – Оно откроет вам необозримые перспективы. В кончине заключено начало.
Бородач теребил пуговицу поддевки, ожидая продолжения. Поляк снисходительно поглядывал на него, дивясь неотесанности и чисто крестьянской настырности этого мужлана. Впрочем, неофиты часто добиваются большего, чем давние приверженцы оккультных учений.
– Григорий, – обратился он к мужику. – Финал человеческой жизни есть… смерть. Тебе сие известно?
– Как же, батюшка, вестимо… все мы когда-нибудь умрем.
– После ритуала каждый из нас проживет только одиннадцать лет. Зато все эти годы мы сможем черпать силу источника! Благодаря этой силе каждый поднимется на ту вершину, которую себе наметил. Ты согласен?
Григорий торжественно кивнул. Его амбиции простирались далеко, а одиннадцать лет казались столь долгим сроком, что он почти не раздумывал.
Доктор-француз мечтал создать книгу, которая прославила бы его в веках. А польский шляхтич и вовсе замахнулся на невиданное.
– Приступайте, Жерар, – обратился он к доктору. – Все готово.
– Алхимия – мать всех наук, – усмехнулся тот и чиркнул спичкой, поджигая фитилек под стеклянной колбой.
Жидкость в колбе зашипела и зашевелилась, словно скрученная в клубок змея. Француз не отрывал глаз от жутковатого зрелища, сопровождая процесс заклинаниями на непонятном наречии.
– Это язык фараонов! – восторженно шепнул поляк Григорию, который хотел перекреститься, но передумал.
Когда священнодействие завершилось, фитилек сам собой потух, а на дне колбы образовались несколько кроваво-красных капель, которые моментально затвердели…
Москва, наше время
Лариса прихорашивалась у зеркала, когда раздался мелодичный звон дверного колокольчика.
– Я открою, – сказал Ренат. – Кажется, у нас будет новый клиент. Информационные услуги нынче пользуются спросом.
У нее тоскливо сжалось сердце, словно в преддверии несчастья. Рука дрогнула, и помада неровно легла на губы.
– О, черт…
– Это был вовсе не черт, – с улыбкой сообщил Ренат, возвращаясь в зал для медитаций, переоборудованный в приемную. – А вполне современный мальчишка, в шортах и майке «Адидас». Хотя, может, ты и права, черти тоже не отстают от моды. Он принес нам письмо.
– Бумажное? – удивилась Лариса.
– Как ни странно, да, – кивнул Ренат, разглядывая обычный с виду конверт без обратного адреса и почтового штемпеля. – По-моему, внутри несколько фотографий. Надеюсь, это не шантаж?
– Думаешь, там мои постельные снимки с любовником?
– Либо мои с любовницей…
– Тогда смело вскрывай и смотри, – развеселилась Лариса. – Я заинтригована. Давно не закатывала сцены ревности. Кажется, появился повод. Насчет себя я спокойна, а вот ты…
Возникшее неприятное ощущение рассеялось, и она с облегчением перевела дух. Конверт с фотографиями обещал новое приключение. Они с Ренатом засиделись без дела, заскучали.
– Мальчишка – просто посыльный, – пробормотал он, не спеша распечатывать конверт. – Значит, сам клиент пожелал остаться инкогнито. С чего бы это?
– Не тяни резину! Я сгораю от нетерпения.
Ренат взял ножницы, аккуратно обрезал край конверта, и на стол выпали три черно-белых снимка и чек на предъявителя.
– По ходу, это наш гонорар, – заметила Лариса. – Сумма немалая. А в чем состоит наша задача?
Пока она в недоумении вертела в руках старинные фото, Ренат молча изучал чек.
– Документ подлинный, – заключил он, пожимая плечами. – Кто-то готов щедро заплатить нам… только хотелось бы знать, за что.
– Этим фотографиям не меньше ста лет, – отозвалась Лариса. – Тут засняты городские объекты и люди того времени. Помпезная каменная ограда, театр и торговый дом купца Плужникова. Еще царская Россия…
– Что за город?
– Похоже на Петербург, но я не уверена.
– Это мы легко установим. По театру или торговому дому. Сейчас загуглю…
С виду снимки были совершенно обыденными. Двое юношей и девушка стоят у ограды богатой усадьбы, нарядная публика позирует фотографу у театра, мужчины и женщины прогуливаются у трехэтажного каменного дома в стиле ампир. Вроде бы ничего зловещего…
– Нашел! – удовлетворенно воскликнул Ренат, уставившись на экран планшета. – Взгляни-ка…
Лариса подошла и убедилась, что одна из присланных фоток совпадает с обнаруженным поисковиком снимком.
– Торговый дом купца Плужникова сохранился до наших дней, – сообщил Ренат, читая помещенный рядом текст. – Правда, несколько изменился с тех пор. Но в целом узнать можно. Вот как он выглядит сейчас. Там расположены какие-то госучреждения. Впрочем, дело не в доме…
– А в чем?
– Не знаю. Надо подумать. Полагаю, остальные фотографии тоже взяты из Интернета. Кто-то, не мудрствуя лукаво, перепечатал их, чтобы…
Он запнулся, подыскивая логическое объяснение, но так и застыл с приоткрытым ртом. Его внимание привлекла девушка, одетая в дорогое по виду платье и изящную шляпку. Она стояла у входа в торговый дом и смотрела прямо в объектив. В руках у нее был зонтик, а через плечо свисала толстая коса.
– Ого! Красотка…
У Ларисы пересохло в горле, сердце учащенно забилось. Девушка на фотографии была хороша собой и вызвала у Рената заслуженный восторг.
– Да, красивая, – подтвердила она и спохватилась. – Кажется, я ее уже видела! Дай-ка лупу…
Увеличительное стекло с резной деревянной ручкой они держали на столе для антуража, не ожидая, что когда-нибудь оно понадобится. Под стеклом черты лица девушки расплылись, так как качество фотографий оставляло желать лучшего.
– Да вот же она! – поразилась Лариса, найдя ту же самую девушку среди публики у театра и возле ограды. – Везде в одной и той же позе, в одной и той же одежде и с зонтиком!
– Странное совпадение, – пробормотал Ренат.
– У нее даже выражение лица не меняется…
– На снимках нет даты. Надо проверить, когда и кем они сделаны.
– Вот здесь у ограды стоят парнишки низшего сословия, с которыми эта барышня не могла водиться, – изучая персонажей на фото, заметила Лариса. – Уличная босота. Она рядом с ними как сбоку припеку. Зато возле театра и торгового дома – приличная публика. Боюсь, клиент решил устроить нам экзамен. Разберемся мы, что к чему на этих снимках, или нет. А чтобы мы не спрыгнули, он прислал оплату наперед.
– Ну, да. Мы, как порядочные люди не берем денег, не оказав услуги.
– Может, он хочет собрать информацию об этой девушке, не раскрывая своего имени? С чего бы такая секретность? Дело по сути давнее… Вряд ли интрижка из прошлого века способна подмочить чью-нибудь репутацию.
– Почему сразу «интрижка»?
– Там, где замешана красивая женщина, всегда есть место интриге.
– Вижу она произвела на тебя впечатление.
– Не нравится мне все это, – вздохнула Лариса. – Сумма, указанная в чеке, не соответствует поставленной перед нами задаче. Мы легко раскусим этот орешек. А дармовые деньги меня смущают.
Жаркое августовское солнце заливало золотом приемную, в которой тем не менее сохранялась прохлада. Когда-то здесь был эзотерический клуб, а его основатель господин Вернер1 умел подбирать помещения, в которых в любое время года держалась комфортная температура. Гуру вообще мастерски подходил ко всему, за что брался. Это качество он прививал и своим ученикам. Ларисе и Ренату он отдавал явное предпочтение перед другими, но не баловал поблажками. «Кому много дано, с того и спрос больше!» – говаривал учитель.
Ренат встал из-за стола и подбросил сандаловых углей в оставшуюся от Вернера курильницу. Ароматный дымок помогал ему думать. А поломать голову было над чем.
– Допустим, мы выясним, кто эта барышня. Дальше-то что? Куда посылать отчет о проделанной работе?
– Вероятно, клиент это предусмотрел, но пока не открывает карты, – рассудила Лариса и добавила: – Подлинные снимки наверняка лежат в архиве музея, либо в личной коллекции какого-нибудь любителя старины. Может, это жена или дочь фотографа? Она сопровождала отца-мужа и невольно попадала в кадр?
– Я бы не сказал, что невольно. Она на всех трех фото смотрит в объектив. Глянь, какая у нее фигура!.. Жаль, что платье скрывает от нас ее формы.
– Ты бы с удовольствием ее раздел, – съязвила Лариса. – У тебя аж слюнки потекли.
– Не забывай, что я художник в душе. На уроках живописи нам позировали обнаженные натурщицы. Искусство, Лара, чуждо пошлости и похоти. Разве можно испытывать вожделение к Мадонне?
– Ты не Рафаэль, дорогой. Не обижайся, но тебя не тянет к холстам и краскам. Ты выбрал не живопись, а дизайн интерьеров, да и тот забросил.
– Исключительно ради адреналина. Я давно мечтал вырваться из постылого офиса и заняться чем-нибудь поинтересней. Риск, погони за призраками, тайны – вот это жизнь! А протирать штаны за компьютером – нет уж, увольте.
– Ладно, вернемся к нашей красотке. Она везде одинаково выглядит. Вряд ли у нее в гардеробе только одно платье, – засомневалась Лариса. – Модницы вроде нее любят менять наряды. У нее достаточно средств, чтобы позволить себе дорогие вещи. Ее кружевной зонтик и шляпка стоят немало. Она не мещанка и не купчиха, потому что обладает отменным вкусом.
– Может, ее муж или отец – конченые скряги? – неуверенно предположил Ренат. – Купили дамочке достойный прикид на все случаи жизни, и гуляй. – Он увеличил изображение на экране планшета и возмущенно проворчал: – Старая пленка, допотопная печать… Сильная зернистость! Чем больше размер, тем хуже. Кстати, купчихи в то время бывали весьма богаты и одевались у французских модисток…
– Что это нам дает? И вообще, мы не обязаны выполнять мутный заказ анонима.
– Ты видела сумму на чеке? Такие деньги на дороге не валяются. А ведь это только задаток. Шевели мозгами, Лара! Я хочу выжать из этих фоток все, что можно…
Глава 2
Санкт-Петербург
Николай Краснов собирался уходить от жены ради молодой возлюбленной. Он решился на развод, несмотря на то, что половина капитала его фирмы принадлежала тестю. Тот свою долю не подарит, обдерет компанию как липку. Ну и плевать! Не все в жизни меряется деньгами. Не все счастье в богатстве.
У Красновых было двое детей, но и это не останавливало отца семейства. Он еще не встречал таких женщин, как Варя – любящих, кротких и бескорыстных. Среди меркантильных и стервозных питерских львиц, известных моделей и смазливых актрис она являлась редчайшим исключением.
– Ты понимаешь, что в случае развода тесть наймет лучших адвокатов, и они отсудят в пользу жены половину моего бизнеса. Остальное уйдет на погашение кредитов и прочие формальности. Я буду гол как сокол!
– Я люблю тебя, а не твой счет в банке, – мило улыбалась Варя. – К тому же у меня есть кое-какие сбережения. Мы не пропадем!
– Я привык жить на широкую ногу, – возражал Краснов. – И не в моих правилах сидеть на шее у любимой женщины. Чтобы заработать быстро и много, придется провернуть пару финансовых афер. Ты готова рискнуть?
– С тобой хоть в омут с головой. Я ничего не боюсь, Ник, но аферы не для тебя. Я не допущу, чтобы ты сел за решетку. Лучше открывай новую фирму и постепенно раскручивайся. Ты прирожденный бизнесмен! У тебя талант!
Варе было двадцать три, ему – тридцать шесть. Разница в возрасте девушку не пугала. Она восхищалась Красновым, принимая все его недостатки как особенности характера. Они еще ни разу не повздорили. Ни разу! Варя была такой покладистой, что просто не давала повода для ссоры. С ней Николай отдыхал душой и впервые почувствовал вкус иной жизни, наполненной любовью и заботой, а не требованиями и упреками.
Его жена Мадлена проигрывала Варе по всем статьям. Ее броская внешность, когда-то привлекшая Краснова, не шла в сравнение с мягкой безукоризненной красотой Вари. Изобретательная в постели, Мадлена думала таким образом привязать к себе мужа покрепче, но вызвала обратный эффект. Она фанатично ухаживала за собой: фитнес, косметические салоны, имбилдинг2, тантра3 и прочие женские ухищрения она доводила до абсурда. Будь Краснов желторотым подростком, он бы сошел с ума от ее изощренной сексуальности. Но для зрелого, знающего себе цену мужчины это было чересчур. Когда на одну чашу весов кладут слишком много, перекос неизбежен.
Целомудренное смирение Вари заводило Краснова куда сильнее, чем эротические трюки жены. Мадлене становилось все труднее разжечь его страсть, тогда как Варя не прикладывала к этому ни малейшего усилия.
– Почему ты отказываешь мне в близости? – не выдержал он. – Разве я не мил тебе?
– Я не хочу, чтобы интимные отношения между нами повлияли на твои чувства. Любовь и секс – не одно и то же, – заявила Варя. – Проверь себя, Ник! Страсть застилает рассудок, а ты должен сделать осознанный выбор.
– Ты или Мадлена?
– Любовь или похоть, – возразила она. – Истинное чувство или банальная жажда соития. Когда ты разберешься в себе, все встанет на свои места. У вас с Мадленой общие дети. Разрушить семью просто, а вот склеить разбитое счастье получается редко. Не спеши, дорогой. Я подожду твоего решения, сколько понадобится.
Краснов не ожидал от Вари такого благородства. После этих слов он полюбил ее еще сильнее. Фотография девушки лежала у него в портмоне, и он, оставаясь один, долго любовался ее прелестными чертами.
– Моя королева!
С этой фразой на устах он садился за документы, чтобы обдумать, как вывести часть заработанных компанией средств в оффшорную фирму, оформленную на подставное лицо. Тесть ничего не заподозрит. Краснов знал лазейки, о которых компаньон не догадывался.
– Варя права, я гений! – воскликнул он и с наслаждением потянулся до хруста в суставах.
В окно кабинета лился хмурый петербургский рассвет. Вероятно, вечно моросящий дождь и свинцовые воды Невы вдохновляли Достоевского на мрачные и смятенные романы. Времена изменились, а люди, похоже, нет. По-прежнему есть среди них преступники, азартные игроки и праведники. Краснов считал себя игроком, а Варю – праведницей. Совместимы ли подобные натуры в любовных отношениях? На этот вопрос ему предстояло ответить.
С Варей он ощущал себя грешником, у которого появилась надежда на спасение. Краснов не был злодеем в худшем смысле слова, но делец в нем преобладал над романтиком. Он считал себя порядочным человеком, насколько это вообще возможно в бизнесе. А рядом с Варей в нем просыпалась совесть, о которой он подзабыл. Эта девушка вдохновляла его на добрые поступки. Оказалось, что благотворительность, которую он раньше презирал, приносит немалое удовольствие.
«Я горжусь тобой, – часто повторяла Варя, и Краснов расцветал от ее похвалы. – Ты настоящий рыцарь!»
К обеду Краснов вызвал секретаршу и попросил заказать еду в офис. Она удивленно кивнула. Обычно шеф обедал в ресторане напротив, но сегодня он выглядел уставшим и озабоченным.
– Отмени вечернее совещание, – добавил он. – Хочу съездить за город, прогуляться. Мне воздуху не хватает! В груди как будто камень.
– Вы себя плохо чувствуете?
– Делай, что сказано! – повысил голос Краснов и смягчил свою грубость объяснением: – Слишком много работаю всю неделю. Ты иди, Алина, звони в ресторан. Я, когда голодный, злой.
Секретарша натянуто улыбнулась и скрылась за дверью. А Краснов откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Как же ему хотелось увидеть Варю, обнять ее, вдохнуть запах ее духов с привкусом шоколада!.. Разлука на два-три дня становилась невыносимой, но девушка наотрез отказывалась встречаться чаще.
Краснов почти ничего не знал о Варе, и это подогревало его либидо. Девушка жила в просторной квартире, которую оставил ей отец, и существовала на какие-то неведомые средства. Откуда у нее «сбережения», она не рассказывала, а Краснов не спрашивал. Он сдерживал свое любопытство, а Варя была неразговорчива. Однажды она пригласила его к себе в гости, и этого оказалось достаточно, чтобы оценить ее материальное положение. Девушка не шиковала, но и не бедствовала. Кроме всего прочего, в квартире висели несколько дорогих икон в позолоченных окладах.
– Семейная реликвия, – объяснила Варя. – Берегу как память об отце.
О матери она не заикалась, а Краснов не допытывался. Какая ему разница, кто ее родители? Видимо, их обоих уже нет в живых.
На стене в гостиной, где Варя угощала гостя чаем с пирожными, висел ее портрет.
– Это подарок, – вздохнула она. – Знакомый художник написал. Нравится?
– Очень! – искренне восхитился Краснов. – Ты здесь просто богиня!
– А в жизни?
– В жизни ты еще лучше…
Делать Варе комплименты было легко: не приходилось кривить душой, льстить. Она в самом деле могла бы выиграть любой конкурс красоты. Краснов сказал ей об этом, но она только посмеялась в ответ.
– Какие конкурсы, Ник? Это мне ни к чему. Начнут подкатывать спонсоры, тянуть в постель. Прокладывать себе дорогу таким способом – не моя тема.
На портрете Варя была полуобнаженной, ее плечи едва прикрывала прозрачная накидка, сквозь которую просвечивала бело-розовая кожа с жемчужным отливом. Пышные русые волосы небрежно собраны на затылке, томный взгляд, устремленный в даль, обещал неземное блаженство.
Краснов ощутил жестокий укол ревности.
– Спорим, художник был влюблен в тебя? – вырвалось у него. – Здесь каждый мазок краски дышит восторженным благоговением!
– Откуда такой высокий слог? – удивилась девушка.
– Если хочешь знать, я филолог по образованию, – признался Краснов. – Мечтал писать романы, но коммерсант вытеснил из меня писателя.
– Жаль!
– А мне нет, – воодушевился он. – Писатели – жуткие зануды, и обожают по всякому поводу разводить философию. Я тоже этим грешил в универе. Потом жизнь расставила приоритеты, и вот перед тобой жалкий торгаш, а не гордый властитель умов!
– Кем бы ты ни был, мне все равно, Ник. Для меня ты особенный, не такой, как другие…
Они впервые поцеловались в тот холодный зимний вечер. На столе горела лампа, в чашках дымился чай, а губы Вари пахли пирожными. Они были гораздо вкуснее любых сладостей, и Краснов не мог оторваться от них…
С тех пор прошли месяцы, а Варя не стала ближе. Она позволяла какие-то ласки, но настоящей близости не допускала.
– Ты женатый мужчина, – отнекивалась девушка. – У тебя дети. Я не хочу становиться разлучницей. Пока между нами не будет секса, ты не изменишь своей жене.
– Я уже изменил ей… пусть не телом, а душой. Душа важнее!
– Мужчины много обещают, когда ухаживают. Но обещания забываются, а что остается взамен? Воспоминания и сожаления?
Краснов смотрел на Варю и думал, что она сводит мужчин с ума. Вот и художник, написавший ее портрет, не избежал этой участи. Может, он был не первым.
– Ты встречалась с кем-нибудь до меня?
– Зачем тебе знать? – улыбнулась Варя.
Она не ответила, дала понять, что подобные вопросы неуместны. Краснов изнемогал от ревности, Варя не обращала внимания на его упреки. Она вела уединенную жизнь, раз в месяц ездила на кладбище, изредка посещала магазины одежды, участвовала в благотворительных аукционах. С ее красотой продать что угодно за баснословную цену не представляло труда. После очередного аукциона в пользу детей-сирот или инвалидов она вызывала такси и уезжала домой.
В сущности, Варя оставалась для Краснова незнакомкой. Это увеличивало ее привлекательность в разы. Он все чаще и неотступней думал о ней. Варя не требовала от него бросить семью, но любовницей быть отказывалась.
– Я быстро тебе надоем, Ник, – посмеивалась она. – Когда-то ты так же пылко любил свою Мадлену, а теперь охладел к ней. Или ты женился по расчету? Признайся!
– Расчет был, не отрицаю. Но Мадлена была хороша собой, и поначалу мы понимали друг друга.
– А что теперь? Она постарела? Располнела после двух родов? Отупела? Стала сварливой и неухоженной? Ходит по дому в мятом халате и разношенных тапочках?
– Наоборот. Она тщательно следит за своей внешностью, постоянно сидит на диете и фанатично занимается фитнесом. Ее фигура тоньше, чем в молодости. И морщин почти нет.
– Она колет ботокс?
– Вероятно, да. Я не вникал.
Краснов так глубоко погрузился в воспоминания, что не заметил секретарши, которая принесла заказанный обед.
– Николай Егорыч, ваша еда…
Он поднял голову и ужаснулся. Вместо миловидной девушки в коротенькой юбке и светлой блузке над столом нависла косматая старуха в черной хламиде. Ее беззубый рот кривился в зловещей ухмылке.
Краснов обомлел и зажмурился, а когда открыл глаза, перед ним стояла… секретарша и расставляла тарелки.
– Это ты, Алина? – хрипло спросил он, ощущая, как по спине катится холодный пот.
– Я, – удивленно ответила она. – Вы так побледнели, Николай Егорыч… С вами все в порядке?
– Кажется, я переутомился… Принеси мне водки, – велел Краснов, ощущая мелкую дрожь в теле. – Двойную порцию. И без льда.
– Хорошо…
