Kitobni o'qish: «(Не) сокровище капитана»
Пролог
Прошуршала щеколда, открылась дверь.
– Миледи, следуйте за мной.
Томас, доверенный слуга отца. Его не подкупить, от него не убежать, и разжалобить тоже не удастся. Я покорно вышла из комнаты, где просидела взаперти весь последний месяц.
Мама бросилась ко мне. Пришла! Все-таки пришла проводить. Слезы потекли у меня по щекам.
– Все хорошо, доченька, – прошептала она, обнимая. – Все будет хорошо.
– Ничего уже не будет хорошо!
– Стены монастыря защитят тебя от страстей.
– И от жизни…
И от Джека. Новый Свет – это навсегда. Это значит, я больше никогда не увижу ни любимого, ни дом, ни маму, ни даже батюшку. Кричать в сердцах «Видеть вас не желаю!» – одно, а на самом деле…
– Подумай об этом как о возможности. – Она погладила меня по спине.
– О да, потрясающие возможности, – не удержалась я. – Молиться, поститься, слушать сплетни товарок по несчастью. Возможность не носить корсет, но даже это меня не утешает.
– Возможности не рисковать жизнью, рожая детей. Возможности начать все сначала в новом мире. Возможности читать и думать. – Мама улыбнулась, вытирая мне слезы. – Может быть, станешь аббатисой, и мы здесь будем гордиться твоими деяниями…
– Что я слышу, леди Элейн!
Я вздрогнула, оборачиваясь на отцовский голос. Лицо батюшки покраснело от гнева.
– Пока я стараюсь избавить нашу дочь от пагубных страстей, вы взращиваете в ней честолюбие? А я-то гадал, почему все усилия пропадают втуне!
Мама не ответила. Я вообще не помню, чтобы она хоть раз попыталась поспорить с мужем.
И все-таки он пришел. Я не видела отца с того дня, как меня вернули домой. Когда он велел запереть меня в комнате. Я бросилась отцу в ноги.
– Батюшка, умоляю, не отсылайте меня! Я буду послушной! Я никогда больше…
– Встань, – брезгливо прервал он меня. – Надо было думать до того, как согрешить. Теперь нам всем остается только молить Господа, чтобы в монастыре ты смогла отрешиться от мирского и спасти свою душу.
– Пожалуйста… – Я попыталась еще раз. Не могла не попытаться. Что я буду делать одна в Новом Свете? В тот момент я в самом деле намеревалась исполнить все свои обещания. Постараться не думать о Джеке, как бы ни хотелось мне получить от него весточку. Я не хочу, не могу уезжать!
– Встань, – повторил он. Оторвал мои руки от камзола. – Я буду молиться за тебя, Белла. Больше я ничего не смогу для тебя сделать, и пусть Господь будет к тебе милостив.
Я поднялась.
– Покажи карманы, – велел отец.
– Там ничего нет, батюшка.
Отец бесцеремонно распахнул полы моего платья, полез в карманы сам. Когда он вытаскивал оттуда сложенный в несколько раз лист бумаги, на лице его было злорадное торжество.
– Ты все-таки смогла скрыть его любовные письма!
Он развернул бумагу. Помолчал. Прокашлялся. Матушка подавила улыбку, я старательно смотрела в пол. Не зря я переписывала молитвы самым убористым почерком, на который только была способна.
– Гм. – Отец прочистил горло. – Рад что ты наконец взялась за ум. Погоди-ка.
Он торопливо вышел и, вернувшись, вручил мне молитвенник.
– Вот. На память о доме.
– Благодарю, батюшка.
Я присела в реверансе. Тихонько выдохнула. С отца сталось бы обыскать меня полностью, а этого никак нельзя было допустить.
– Ступай.
Вот и все. Я снова расплакалась – едва ли мой дом можно было назвать счастливым местом, но, по крайней мере, здесь все было известно и понятно. Впереди же простиралась неизвестность.
– Пойдемте, миледи. – Томас положил ладонь мне на плечо. – Корабль ждать не будет.
Я брела за ним, полуслепая от слез, а в голове билось только одно слово.
«Никогда». Я больше никогда сюда не вернусь.
Глава 1
За стеной шарахнуло так, что я присела, заткнув уши. Что-то затрещало, кто-то закричал. Я сунулась к окну, но все, что смогла увидеть по ту сторону, – доски борта чужого корабля.
Я снова заметалась по каюте. Три шага в одну сторону, разворот, три в другую.
Стало тихо. Что там происходит? Кто победил?
– Внизу пассажирка. – Голос капитана Райта был едва слышен с верхней палубы. – Забирайте товар, оставьте ее. Я обещал ее родственникам доставить даму в монастырь в целости и сохранности.
– В монастырь? – раздался незнакомый бархатный баритон. – Дама? И как, хороша она?
Я замерла, стиснув руки перед грудью. Неужели мне удастся сбежать?
– Пожилая вдова, решившая удалиться от мира.
Да чтоб тебя! Как же не вовремя ему вздумалось меня спасать!
– И что, разве в Наровле мало монастырей? Непременно нужно плыть на другой конец света? – поинтересовался тот же баритон.
– Дамские причуды неисповедимей путей господних.
Ах ты!.. Мне, между прочим, и дома было неплохо! И вовсе не дамский каприз погнал меня через море. Где, между прочим, качка, кормят кое-как и скука смертная!
В дверь постучали. Кажется, ногами – так, что затряслись дубовые доски и задребезжал замок.
– Открывай, как тебя там! Или дверь вынесу!
По ту сторону кто-то вскрикнул, донесся придушенный голос капитана:
– Оставьте ее! Много ли прока со старухи?
Сам ты старуха!
Я распахнула дверь, вылетела из каюты и оказалась нос к носу с крепким мужчиной, одетым в когда-то богатую, но теперь засаленную одежду. Я и пикнуть не успела, как он ухватил меня за локоть и протащил вверх по лестнице – то есть трапу – на палубу.
Когда я выбралась из полутьмы каюты, куда свет еле пробивался из-за чужого корабля, заслонившего окно, солнце ослепило, и теперь я видела лишь очертания фигур, но не лица. Морской воздух после духоты каюты кружил голову не хуже вина. К запаху моря примешивался – совсем немного, видимо, сдуло ветром – запах пороха и еще какой-то незнакомый, отдающий железом.
– Сам ты старуха! – выпалила я, сощурившись против солнца.
Ответом мне стал дружный мужской хохот и сдавленная ругань капитана.
– Немолодая вдова, значит, – промурлыкал обладатель баритона.
Проморгавшись, я наконец смогла его разглядеть. Высокий, широкоплечий, длинные темные волосы рассыпались по плечам. Свои, не парик: не завиты и не присыпаны пудрой. Одет как джентльмен: в черный камзол плотного шелка, разве что неожиданно строгий, всех украшений – серебряный позумент вдоль края борта. Под ним черный же жилет, на истинную стоимость наряда намекали лишь серебряный шнур застежки да такие же пуговицы.
Мужчина подошел ближе, приподнял мне подбородок, вглядываясь в лицо серыми глазами.
– Как тебя зовут, сокровище мое?
Жаль, веера нет, стукнуть его по руке. Я дернулась, отстраняясь от бесцеремонного прикосновения.
– Мы не представлены, и я не могу с вами разговаривать.
– Ах, простите. – Его смешок словно бархатом прошелся по коже. Мужчина обернулся. – Господин капитан, представьте меня леди.
– Я не обязан знать всех головорезов Скайдорских морей, – процедил капитан.
Он был без шпаги, с прорехой на рукаве, бледный и всклокоченный, но все же не выглядел жалким.
Стоявший по правую руку от него мужчина со шрамом через пол-лица грубо пихнул его в бок.
– Имей уважение к капитану!
Наш капитан скривился, но ничего не ответил. Мужчина в черном ухмыльнулся.
– Мое имя – Блад. Капитан Генри Блад.
Услышав имя пирата, Райт переменился в лице. Я сглотнула вставший в горле ком. Человек, покушавшийся на жизнь королевы, лишенный за это титула и земель и приговоренный к казни. Сбежавший из тюрьмы, из которой, как считалось, нельзя сбежать. Объявивший войну всему флоту королевства Наровль. Человек, за голову которого была назначена награда золотом по весу.
Я думала, он куда старше, суровый воитель с печатью рока на челе. А он выглядит ровесником моего старшего брата! Даже младше, наверное. Когда вот так ухмыляется – больше двадцати пяти и не дашь.
– Итак, представьте меня леди, – продолжал он.
Капитан Райт заколебался, но острие клинка, проткнувшее камзол под ребрами, перевесило гордость.
– Леди Белла, разрешите вам представить господина Генри Блада, – выдавил капитан.
– Лорда Генри Блада! – снова пихнул его в бок головорез со шрамом.
– Лорд Генри. – Капитан снова скривился, ибо какой лорд из беглого преступника! – Представляю вам леди Эмму Бонни, графиню Атрорскую.
Генри Блад снял шляпу, отвесил издевательски-изящный поклон. Прямо-таки идеальный поклон, словно стоял не на качающейся палубе, а посреди бального зала.
– Счастлив знакомству, миледи. Извольте проследовать на мой корабль.
Да неужели? Забыв обо всех правилах приличия, о том, что кругом орава незнакомых мужчин – да плевать, пусть думают что угодно, главное, что монастырь отменяется! – я бросилась ему на шею.
– Спаситель вы мой!
Если он и удивился, то совсем ненадолго, и времени даром терять не стал. Одной рукой обвил мою талию, притиснув к своему телу, второй подхватил под затылок, и шершавые губы накрыли мои. Задохнувшись от возмущения, я попыталась его отпихнуть – тщетно, мышцы под моими ладонями казались отлитыми из стали. Поцелуй длился и длился, язык проник мне в рот, дразня, и мои губы дрогнули, отвечая, подчиняясь его настойчивости. Целовался он умопомрачительно – в прямом смысле, – словно затмение нашло, так что я и думать обо всем забыла, кроме пальцев, перебирающих мои волосы, мягкого касания усов, и бороды, и настойчивых губ.
Я не сразу поняла, когда он наконец меня выпустил, – кружилась голова. Шум в ушах заглушал свист, улюлюкание и смех. Я хватанула ртом воздух.
– Да ты не промах, сокровище мое, – рассмеялся пират, не торопясь разжимать объятья.
А целуется он лучше Джека… при этой мысли перед глазами потемнело, корсет сдавил грудь1, и, если бы Блад до сих пор не обнимал меня, я бы свалилась в обморок прямо на палубу. Как я могла увлечься поцелуем другого мужчины, когда у меня есть любимый?
– Не твое и не сокровище! – огрызнулась я, вырываясь.
В конце концов, он первый начал мне «тыкать». И вообще, говорить «вы» человеку, который, который… Да после такого поцелуя он на мне жениться должен!
– И в самом деле! – подал голос тот, со шрамом, что стоял подле капитана Райта. – По закону братства, добыча принадлежит всем поровну!
Так, кажется, предполагая, что хуже монастыря ничего быть не может, я кое-чего не учла. Но ведь этот Генри Блад – джентльмен, должен же он за меня вступиться? Или нет?
– Она не добыча, болван, – отрезал Блад. – Она – товар. Но выкуп за нее заплатят, только если ни волоска с головы не упадет.
Хорошо, что мне не разрешили взять с собой камеристку – слишком дорого оплачивать прислуге плавание туда-сюда. За нее-то точно выкуп бы не потребовали. Надо написать Мэри, чтобы молилась за моего батюшку. Я-то за него молиться точно не буду.
– Так нам не голова нужна, – гоготнул тип со шрамом.
Что-то свистнуло – я едва успела заметить, как колыхнулась магия, – меченый, вскрикнув, схватился за ухо. Сквозь пальцы потекла кровь.
– Следующему, кто посмеет мне перечить, воздушное лезвие оттяпает не кусок уха, а самый важный орган, – холодно произнес Блад, а я не к месту подумала, что его фамилия очень ему подходит2.
Свободная рука меченого метнулась к низу живота, и Блад добавил:
– Голову. Тем более что ты все равно ей не пользуешься.
Он обернулся ко мне, понизив голос:
– Не найдется ли у тебя кости, которую можно бросить псам? Колье-браслеты и прочие побрякушки?
Я развела руками.
– В монастыре все это не нужно. У меня есть немного денег на дорожные расходы, но и только. Если бы я знала, что по дороге попадется джентльмен, готовый избавить меня от пострига, непременно припрятала бы пару безделушек.
На самом деле я успела кое-что украсть. Хотя какая эта кража – когда-то батюшка сам подарил мне эти перстни, и броши, и драгоценные украшения на корсаж. А потом запретил забирать их с собой и даже собственноручно обыскал мои вещи и карманы. Правда, в корсаже пошарить не догадался. Так что у меня было с собой несколько перстней и еще кое-что на случай, если понадобится проложить золотом дорогу из монастыря.
– Жаль.
– Погодите! – вспомнила я. – Есть молитвенник в драгоценном окладе.
Глаза бы мои на него не глядели! Вручая мне томик, окованный золотом и драгоценными камнями, отец полагал, что недели пути, как и месяц взаперти до того, я проведу в покаянии и молитве. Но если я в чем и раскаивалась, так только в неосторожности. Не заметила, что соседка по келье не спит, когда прокрадывалась на свидание. И влипла, естественно. После этого отец и решил, что ни один монастырь королевства Наровль меня не удержит, а значит, нужно отправить меня за море. На корабле кого-то из купцов, с которыми он вел дела.
– Сейчас принесу. – Я шагнула было к двери в надстройку на палубе, откуда трап вел вниз, к каютам. Блад ухватил меня за локоть.
– Не торопись, сокровище мое. Не зверь же я, чтобы отбирать у леди единственное утешение?
– Нет-нет, я готова его отдать! В обмен на… – Я осеклась, увидев его ухмылку.
– Тебе не кажется, что положение немного не то, чтобы ставить условия? Я ведь могу послать парней обыскать твою каюту. – Он придвинулся ближе. – А сам – обыскать тебя.
Его взгляд обжег жаром лицо, и мне понадобилось немало сил, чтобы изобразить милую улыбку.
– Но тогда вам придется почувствовать себя зверем, отобравшим у леди последнее утешение. К тому же вы меня не дослушали. В обмен на книгу и деньги, которые у меня есть, я прошу лишь забрать меня с этого корабля.
Да, я понимала, что моей репутации после этого конец, возможно, и жизни тоже. Но отец и так назвал меня потаскухой. И после пострига точно некуда будет деваться – обеты перед Господом скреплялись магией, нарушить их – умереть на месте. Хоронить себя заживо в монастыре я не собиралась. Умереть тоже всегда успею, на тот свет еще никто не опаздывал, а так, может, побарахтаюсь.
– Что ж, твое условие совпадает с моими намерениями. Не возражаешь, если мои парни сами заберут все ценное из твоей каюты?
– Как я могу возражать? – захлопала я ресницами.
– Именно. – Он подал мне руку, снова галантно поклонившись. – Пойдем, провожу тебя в каюту.
Он обернулся к мужчине средних лет, до сих пор молча стоявшему рядом.
– Джеймс, пригляди тут, пока я занимаюсь нашей гостьей.
Капитан подвел меня к борту. Дерево тут и там было разбито в щепу, кое-где – окровавлено, и я наконец поняла, что это за запах я ощутила, едва оказавшись на палубе. Снова стал слишком тесен корсет и закружилась голова.
– Что будет с остальными? – прошептала я.
– Мертвых не воскресить, – негромко сказал Блад, и с лица его исчезла ухмылка. – Те, кто сдался, продолжат путь – только лишившись груза и золота.
Снова всколыхнулась магия, и борта двух кораблей сковал ледяной мост. Поверхность льда выглядела не гладкой, а словно из мельчайших кристаллов – можно ступать, не рискуя поскользнуться. Ничего себе! Обычно стихийники предпочитают совершенствоваться в чем-то одном, а этому словно все равно, какую стихию использовать. Несколько минут назад – воздушные клинки, сейчас вон лед. Интересно, а вода его тоже слушается? Тогда понятно, почему капитану так везет. Но как же его такого вообще под арест взяли?
– Обопрись на мою руку, и пойдем. – Его голос снова стал бархатным. – Или предпочтешь, чтобы я придержал тебя за талию?
Я фыркнула, вскочила на мост, но прежде, чем успела сделать пару шагов, капитан оказался рядом, подхватив меня под локоть.
– Осторожней, сокровище мое! Не в твоих интересах сверзиться за борт.
Да уж, плаваю я, наверное, как топор, даже если забыть про корсет и юбки. Впрочем, попробовать ни разу не доводилось, оставалось только завидовать братьям, которым это дозволялось.
Блад помог мне спуститься на палубу своего корабля. Я огляделась – крови почти не заметно, потому что все кругом выкрашено красным. Только внимательно посмотревшись, можно было увидеть алые капли, а еще они алели там, где сломанные доски обнажили светлое нутро дерева. Мертвых то ли уже убрали, то ли их не было, я не осмелилась размышлять об этом.
– К слову, каков груз? – светским тоном поинтересовался пират. – Осадка вашего корабля немаленькая, трюмы наверняка полны.
– Откуда же мне знать? «Не забивайте свою хорошенькую головку такими сложными вещами», – передразнила я капитана Райта. – Все, что мне известно, – его владелец давно ведет дела с моим отцом и плавает…
– Ходит.
– Ходит в Новый Свет.
– А твоя хорошенькая головка не только для того, чтобы носить серьги? – хмыкнул Блад. – Ты способна думать?
– Да откуда ж мне знать? – повторила я. – Читать мне разрешено лишь писание и молитвенник, писать – подругам да стихи в альбомы. Если женщина начнет изучать науки, мозг потребует больше крови, и его недостанет матке, чтобы вынашивать здоровых…
До меня дошло, что увещевание нашего семейного лекаря я цитирую незнакомому – не считать же за знакомство поцелуй! – мужчине. Охнув, я прижала ладони к горящим щекам, как будто это могло их остудить.
Пират негромко рассмеялся.
– Что ж, моя библиотека к твоим услугам. Кажется, путешествие обещает быть забавней, чем я предполагал.
Он провел меня к корме, потом вниз по лестнице – трапу, вспомнила я. Отточенно изящным жестом пригласил пройти в дверь. Проводил через просторное светлое помещение, по центру которого стоял стол, накрытый картой, а на ней лежали какие-то странные штуковины. У одной стены от пола до потолка простирался шкаф, словно собранный из нескольких частей – здесь был и секретер, и выдвижные ящики на замках, и раскрывающиеся створки, сейчас сцепленные между собой защелкой с крючками.
– Это мой салон. Дневная каюта, – сказал Блад, распахивая еще одну дверь. – А тебе сюда.
– Но…– только и смогла пролепетать я.
Это была спальня! Просторная, светлая благодаря огромному окну, но все же – спальня! Кровать у одной стены, отгороженная занавесью, что образовывала нечто вроде алькова, сундуки у изножья и изголовья. На том, что ближе к голове, – раскрытая книга, перевернутая обложкой вверх. У противоположной стены – шкаф, рядом… почему-то рядом, а не в шкафу висит пара камзолов, штаны и – о ужас! – нательная рубаха. Он хочет, чтобы я оставалась здесь?
– Располагайся. Спать будешь на этой койке. – Он распахнул дверцу шкафа, за которой обнаружилась еще одна кровать, не такая широкая и довольно короткая, но я бы, пожалуй, поместилась, если бы… если бы не…
– Это же твоя спальня! Мужская спальня!
– Само собой. И не советую выходить за пределы моей каюты.
– Но я не могу жить в одном помещении с мужчиной!
– За то, что я не евнух, извиняться не буду. – Он ухмыльнулся. – Что до остального… Прости, сокровище мое, но пассажирских кают на пиратском корабле не предусмотрено. Выселять ради тебя из каюты первого помощника я не намерен.
– Но…
– Но если ты категорически не желаешь оставаться со мной наедине, могу предложить место в кубрике…
В самом деле? Не знаю, что такое этот самый кубрик, но я готова хоть в каморке, где горничная хранит тряпки и ведра спать, лишь бы одна!
– …с матросней, – закончил он.
Я вспыхнула.
– Ты издеваешься?
– Это пиратский корабль, а не приют для благородных девиц, – повторил Блад, придвинувшись ко мне, и я едва удержалась, чтобы не попятиться.
Разом вспомнилось, что мы беседуем вовсе не в чьей-то гостиной, а этот безукоризненный джентльмен – не приветливый хозяин и даже не мой поклонник. Озноб пробежал по позвоночнику, я попятилась, но пират ухватил меня за плечо, склонился так, что его дыхание щекотнуло лицо.
– Не твой фамильный особняк и не дорогая гостиница, – продолжил он. – Потому терпеть твои капризы никто не будет. И свою постель я тебе не уступлю, уж извини. Как и полагается злому пирату, я прежде всего подумаю о своем удобстве и своих людях и лишь во вторую очередь – о девице, которая почему-то жаждет приключений на свою… – он сделал выразительную паузу, – голову.
Он кивнул в сторону шкафа.
– Эту койку прежний хозяин корабля держал для денщика, но я обхожусь без него. Тебе места хватит.
Он выпустил мою руку и снова издевательски изящно поклонился.
– Располагайтесь, леди Белла. Я вынужден вас оставить на некоторое время. Эта каюта и соседний салон в вашем распоряжении, можете выбирать книгу, какую пожелаете. – Его идеально вежливый тон настолько не сочетался с угрозой, только что прозвучавшей в голосе, что меня снова пробрал озноб. – Но настоятельно не рекомендую выходить за двери салона. Вы меня поняли?
Чего ж тут не понять, не дура. Хотя, кажется, все-таки дура.
Глава 2
Пират скрылся за дверью. Я снова огляделась. «Располагайся» – интересно как? В том шкафу, что будет служить мне кроватью, был и тюфяк и подушка, но ни наволочки, ни простыней. Не рыться же мне в сундуках?
Хотя он сказал: «Располагайся». Значит, можно и порыться. В конце концов, едва ли мне попадется карта, на которой кровью обозначено место, где зарыто золото. Единственное, на что я могу наткнуться, – на нижнее белье… При этой мысли я залилась краской. Нет уж, подожду хозяина каюты, пусть сам скажет, куда можно совать нос, а куда не стоит. И принесут ли мои вещи? А то даже сорочку не сменить в этакую жару. Надо было попросить. Может, он еще не ушел далеко?
Я выскочила в соседнюю комнату – салон, как назвал ее капитан. Никого. Коснулась двери на палубу. Может, догнать? Да, прямо-таки представляю, как капитан бросит все свои дела по мановению моих ресниц и озаботится моими пожитками. Тем более что он настоятельно не рекомендовал мне высовывать нос за пределы салона.
Отвернувшись от двери, чтобы не вводила в соблазн, я подошла к полке, на которой боком лежали книги. Всего-то три штуки, это он называет библиотекой? Вот у нас дома была целая библиотека, томов тридцать, наверное. Впрочем, мне оставалось только смотреть на нее и вздыхать. Я провела пальцами по корешку. «Начертания стран и земель». Однажды я попыталась ее прочитать. Как батюшка кричал, обнаружив ее у меня в комнате! Сперва – на меня, потом – на Роланда, среднего брата, который дал мне книгу. «Хочешь, чтобы у твоей сестры случилось воспаление мозга? Женский разум не способен понять столь сложные вещи!» На миг мне показалось, что он бросит книгу в камин, но отец сдержался. «Жития святых – вот подобающее чтение для юной девы! Они учат вере, скромности и целомудрию!» Он шарахнул толстенным фолиантом об стол так, что бумажная пыль полетела во все стороны.
Я решительно стащила книгу с полки и уселась на диванчик у стены. Над головой что-то загремело, заставив меня подпрыгнуть. Следом раздался взрыв ругани. Я закрыла ладонями уши при первых же словах. На том корабле, что плыла я, матросы тоже сквернословили напропалую. Если бы отец знал, какие выражения в ходу и насколько тонки стенки кают на кораблях, он бы не отправил меня за море. А может, ему уже было все равно. Он же предложил мне выбирать – яд или монастырь.
От меня отвернулись все, даже Роланд, который всегда поддерживал! Даже мама только вздыхала, гладила меня по голове, когда я рыдала у нее на плече, и уговаривала, как и много раз до того: «Смирись, милая. Смиряться и терпеть – наша женская доля. Батюшка очень добр к тебе, учитывая все обстоятельства».
Но разве я виновата, что родилась женщиной? Или что просто хотела любить и быть любимой?
Шмыгнув носом, я перелистнула страницы в поисках той, на которой остановилась когда-то. Нет, уже не помню толком, нужно читать все сначала. И карты. Надо в этот раз не пролистывать карты, а как-то попытаться разобраться. Спросить у Блада? Ответит или тоже скажет, что не по женскому разуму?
Едва я вспомнила о капитане, как дверь открылась и вошел он сам в сопровождении матроса, который тащил мой сундучок. Повинуясь начальственному жесту, матрос поставил его и вышел.
– Не слишком щедры к тебе родители, – заметил Блад. – Всего-то два платья на смену и никаких безделушек.
Он расстегнул кафтан, бросил на один из сундуков у стены и занялся пуговицами жилета.
– Вы копались в моих вещах?! – возмутилась я.
– Ты же сама сказала, что готова отдать молитвенник. – Жилет последовал за кафтаном, и капитан взялся за галстук, распуская его. – А я предупредил, что мои парни сами все найдут.
Я моргнула, тихо ойкнув. Ни отец, ни братья не позволяли себе появляться перед женщинами дома – не считая прислуги, само собой, – без жилета и галстука. Поверх которых в доме обязательно надевался халат, смотря по времени года – или узорчатый шелковый, или бархатный, а то и вовсе стеганый шерстяной. Видеть полуодетого мужчину мне до сих пор не доводилось.
Он хочет меня оскорбить? Уравнять с прислугой?
– Но в сундуке было нижнее белье!
– И чего я, по-твоему, не знаю о дамском нижнем белье?
Прежде чем я успела покраснеть, Блад потянул кверху рубаху. Я пискнула и зажмурилась, едва увидев кожу над поясом, перехватившим его талию. Капитан рассмеялся, и от этого негромкого смеха мурашки скользнули у меня по телу.
– Привыкай, сокровище мое.
Он успел подойти так близко, что между нами словно завибрировал воздух – так дрожит он вокруг шаровой молнии, готовой слететь с пальцев мага. Как и рядом с такой молнией, мельчайшие волоски на моих руках встали дыбом.
– В этих краях довольно жарко.
Да уж, я успела это ощутить, да и сейчас у меня разом вспотела спина и пересохли губы. Но любой маг, владеющий холодом, знает, как надолго остудить воздух в помещении, и капитан – капитан Райт – был так мил, что оказывал мне такую услугу.
– Не морочь мне голову! – возмутилась я, по-прежнему крепко зажмурившись. – Можно же охладить каюту!
– Ну так охлади.
От возмущения я даже глаза распахнула, да так и застыла, уставившись на его обнаженный торс. Блад усмехнулся, повел плечами, словно красуясь, под лоснящейся кожей перекатились мышцы. Даже шрамы его не портили.
Нет, здесь в самом деле слишком жарко, кажется, раскалился даже воздух и перестал проходить в легкие. Закружилась голова.
– Ты прекрасно знаешь, что женщинам недоступна стихийная магия, – выдавила я.
Голос почти пропал, отказавшись повиноваться.
Пират шагнул ближе, я попятилась было, но за спиной оказался диванчик, на котором я сидела, просматривая книгу, и я весьма неизящно на него плюхнулась. Рука Блада вздернула меня за плечо, дыхание обожгло щеку.
– А я предпочитаю не тратить силы, особенно после боя, когда можно просто снять рубашку. Ты, к слову, тоже вольна раздеться, чтобы не потеть. Мне уже доводилось видеть женщин.
– Да ты издеваешься!
Я попыталась его отпихнуть, но ладони коснулись кожи, ощутили упругое сопротивление мышц, и я, ойкнув, отдернула руки, обхватила себя за плечи. Блад снова рассмеялся – негромко и очень… волнующе. Отступил, и я наконец смогла дышать. Капля пота стекла по виску, и я в который раз пожалела, что оставила веер на столе в своей каюте. Там он, наверное, и сгинул.
Блад меж тем сдвинул на край стола карты, сунулся в шкаф и извлек оттуда кувшин. Провел над ним ладонью, и внутри плеснула вода. Стенки кувшина мигом запотели. Ага, не хочет он магию тратить, как же. Глядя на мельчайшие капли влаги на глиняных стенках, я поняла, что в горле у меня пересохло окончательно, так что даже глотнуть невозможно. За кувшином последовала бутылка, тоже мгновенно запотевшая, и два серебряных бокала с эмалевой инкрустацией. Блад плеснул в оба бокала – в воздухе промелькнул фруктово-хмельной запах, – долил воды.
– Держи, сокровище мое. – Он протянул мне один бокал, отхлебнул из второго, лукаво улыбнулся, точно говоря: «Видишь, я не пытаюсь тебя отравить».
– Не называй меня так. – Я подавила желание опустошить бокал себе на голову, чтобы остыть.
Отхлебнула слишком много, поперхнулась и закашлялась.
Он в который раз усмехнулся, небрежно опустился на стул и вытянул перед собой скрещенные в лодыжках ноги.
– Видишь ли, в чем дело. – Он снова пригубил вина. – Тебе придется стать моим сокровищем. Иначе для тебя все может обернуться очень плохо.
– Что ты имеешь в виду? – не поняла я.
– Ваш корабль вез живой товар. – Ухмылка слетела с губ Блада, его лицо и голос стали жесткими. – Каторжников, работать в колониях. И сервентов.
Сервентами называли людей, которые продавали себя капитанам корабля. За морем, в колонии, капитан перепродавал их фермерам с аукциона. Через пять-семь лет сервент становился свободным, получал от хозяина инструменты и волен был занять столько свободной земли, сколько захочет. Если, конечно, проживет эти пять-семь лет. И потом сможет защитить свою новообретенную землю от туземцев.
Блад не совсем прав – это не то чтобы торговля живым товаром. Но очень близко к тому. Меня передернуло. С таким человеком вел дела мой отец? Может быть, и он зарабатывал, продавая каторжников за море, потому что наши земли перестали приносить прежний доход? Арендаторов согнали, чтобы освободить место для овец и продавать шерсть в город, где из нее делали ткань. Но цены на шерсть начали падать, потому что не один батюшка поступил так же. Я не слишком разбиралась в мужских делах – да кто бы мне позволил в них разбираться! – но некоторые услышанные разговоры вносили ясность в происходящее.
Я отпила разбавленного вина, пытаясь успокоиться.
– Какое это имеет отношение ко мне?
– Самое прямое. Ваш корабль казался лакомым куском, а на деле вышел пшик вместо добычи. Перепродавать этих людей я не стану, хотя мог бы.
– Потому что сам мог бы оказаться на месте кого-то из каторжников? – поинтересовалась я и ойкнула, сообразив, что лучше бы прикусить язык. Но Блад лишь широко улыбнулся.
– Исключено. Меня ждало повешение3, кастрация, потрошение, четвертование и, наконец, отсечение головы. От безголового каторжника мало толка.
На миг мне захотелось провалиться сквозь землю. Блад меж тем продолжал:
– Часть из них напросилась в команду. Те, кто переживет первый бой, заменят погибших в последних стычках.
– Ты вот так просто взял в команду каторжников? – не удержалась я. – А если они, оказавшись на свободе, примутся за старое?
Он пожал плечами.
– Судя по тому, что они умудрились попасться в Наровле, попадутся и на корабле, и в Дваргоне, куда мы идем. Только ни здесь, ни там агнцев нет, так что я бы поставил не на каторжников. Но лишних людей нужно кормить. А еще при штурме вашего корабля одному парню рассадили плечо до самой кости. Хирург сделает все, что может, однако, скорее всего, руку парень потеряет, значит, команде придется компенсировать ему увечье. Смекаешь, к чему я веду?
– Дополнительные расходы вместо добычи. А псам нужно бросить кость.
– Умница! – Он отсалютовал мне бокалом, пригубил, и я сама невольно сглотнула вслед за ним. – Я считаюсь удачливым капитаном, и на мой корабль отбоя нет от желающих. Но капитаном я останусь, только пока будет добыча. Которая, по законам пиратского братства, принадлежит всей команде. Если псов не кормить досыта – они кинутся на хозяина.
– Но разве ты не капитан? Разве они не обязаны тебе повиноваться?
