Kitobni o'qish: «Надевая чужие одежды»

Москва 1987г.

– Я люблю тебя, дорогой. Я так скучаю… – Мария завыла в трубку. – Тяжело мне без тебя. Дети тоже скучают.

Молодая женщина бессильно села на табурет. Бросая отрешенный взгляд на кухню, где только что занималась готовкой, Мария крепко прижала трубку телефона двумя руками, стараясь не пропустить ни одного слова мужа.

– Я тоже тебя люблю и безумно скучаю по вам с детьми. – голос Родиона звучал с особой нежностью и теплотой. – Объект сдан вовремя. Билеты уже куплены. Да, эти два месяца длились как целая вечность…

– Знаешь? Врачи говорят, что у Славика есть надежда на поправку. Я ушам не поверила! Пять лет! Пять лет не мог даже садиться самостоятельно. А тут, сам сел и ручки к Алене протянул.

– Да, милая моя, это прекрасная новость! Хочу сам увидеть… Прости, меня зовут, позвоню из аэропорта. Целую и обнимаю всех вас!

Мария еще немного побыла в оцепенении, но частые гудки заставили ее опомниться, и она спешно положила трубку на рычаг. По радио зазвучала утренняя зорька, значит пора подымать дочь…

– Пробудись, Аленушка, – пропела Мария, ласково поглаживая голову сонной девчушки, – утро настало…папа звонил!

– Папа звонил? – Алена распахнула синие глаза. – Сейчас звонил? Он едет домой?

– Да! Звонил сейчас и едет домой! – Стараясь сдерживать порыв дочери быстро встать и при этом не потерять равновесие, Мария бережно поддержала девочку.

– Я так рада! – Алена шустро освободилась от материнской помощи. – Нам надо подготовиться к его приезду…

Марию не раз смущала выраженная взрослость ее восьмилетней дочери. Она старалась не перегружать Алёну заботой о брате, но иногда было так, что без ее помощи не управиться.

– Так, стоп! А кому сегодня надо ехать в музей? – мать с наигранной суровостью посмотрела на дочь.

– А кто не хочет ни в какой музей? – поставив руки в боки, ответила Алена.

– Подожди! Весь класс едет, а ты не хочешь? – возмутилась Мария.

– Мамочка дорогая, можно я дома останусь. Ну пожалуйста! – девочка обняла мать за талию и умоляюще посмотрела в глаза.

– Так, давай тут не надо, – сурово остановила свою дочь Мария, – собирайся давай.

Алене ничего не оставалось как послушаться свою мать, и с нарочитой медлительностью девочка стала одеваться. Мария, глядя на этот спектакль, чуть не вышла из себя, но сдержалась. Из соседней комнаты донесся голос Славика и мать, в мгновение, уже засуетилась около сына. А девочка, хлюпая носом, натягивала тесные колготки.

Управившись с делами мальчика, Мария вернулась и принялась заплетать каштановые волосы дочери. В косу вплела белый бант и, кинув внимательный взгляд, заключила:

– Ну, красавица, готова!

Вдруг что-то насторожило Марию. Вид Алёны. Застегнув последнюю пуговицу на темно-синей кофте и поправив белый воротничок школьного платья, она определила яркий румянец на лице дочери. Стараясь оправдать это тем, что девочка перенервничала из-за скорого приезда отца, Мария подтолкнула в спину Алену к двери. Тут дочь резко развернулась и повисла на матери:

– Мам, я дома хочу остаться! Не могу идти.

– Все ты можешь! Не заставляй весь класс тебя ждать!

Но этот румянец. Еще и глаза совелые. Марию охватило сомнение, и она поторопилась за термометром… 37,6 градусов. Вроде бы не критично и класс подводить не хочется. Посещаемость объектов культуры. Учительница расстроится если будет недобор.

– Иди, солнышко. Когда вернешься домой, ух, я тебя лечить буду. А пока продержись. В музей идешь, там много всего интересного, сама потом спасибо скажешь, что я тебя заставила…

– Пока, мам. – Алена взяла свою любимую бордовую сумочку и поспешила на выход. – Все будет именно так.

Мария закрыла дверь за дочерью, стараясь не думать непреодолимом чувстве вины перед ней, ушла в комнату сына.

Как и в каждое утро, Мария помогла мальчику подняться с кровати, усадила его в специальное кресло, принялась кормить его завтраком. Вдруг ее осенило, что она не покормила Алену, отвлеклась, замоталась и, в конец, стала себя укорять, что не прислушалась к дочери…

С кухни донесся звонок. В надежде, что это Родион, Мария бросилась к телефону.

– Доброе утро. Мария Александровна Кошина? – формально обратился незнакомый мужской голос.

– Да это я. Что случилось? – предчувствуя неладное, женщина села на табурет.