Kitobni o'qish: «Попался!»

Глава 1. Завиток

В глазах окружающих Марина Карасёва была умненькой, хорошенькой, прилежной и ответственной. Главный редактор глянцевого журнала, где она работала, особо ценил её за умение так распахнуть свои большие, наивные, кукольные глаза, что интервьюенты начинали рассказывать то, о чём раньше не говорили, иногда затрагивая темы совсем уже личные.

Марина Карасёва цинично этим пользовалась и ни в какие откровения собеседников не верила. Она полагала, что мужчины, дающие ей интервью, из кожи вон лезут, чтобы произвести на неё впечатление. Не потому что она всем так уж нравится, а из автоматической привычки врать наивным девочкам.

На последнем интервью популярный красавец-актёр Ремизов поделился с ней историей про "завиток", которую никогда прежде не рассказывал. Это была история о том, как Ремизов познакомился со своей любимой и единственной женой Оксаной, родившей ему четверых детей и якобы ради семьи завязавшей с актёрской карьерой. На самом деле, как думала Марина, всё было немного не так: актёрские данные у Оксаны были средние, и она продолжала рожать, чтобы оправдать материнством отсутствие ролей. Но Оксану Марина не винила, это была невинная женская хитрость, сродни защитной окраске у животных. С самим же Ремизовым дело обстояло сложнее: он врал цинично.

Сидя рядом с женой на роскошном диване в гостиной своего загородного дома, держа её за руку, улыбаясь самой искренней улыбкой из своего актёрского репертуара, он говорил:

– Оксанка у меня одна на всю жизнь. Как встретил её, так понял, что мне никто больше не нужен.

– А как вы встретились? – спросила Марина.

Ремизов повернулся к жене и, посмотрев на неё, сказал:

– Вообще-то, мы эту историю никому не рассказываем.

Марина поняла этот взгляд. Этим взглядом Ремизов как будто говорил жене: "Не волнуйся, я надёжно охраняю нашу личную жизнь от посягательств. Я твоя скала, твой нерушимый бастион. Как ты скажешь, так и будет". Оксана в ответ на этот взгляд довольно улыбнулась и посмотрела на Марину с некоторым превосходством. "Что, съела? – говорил этот взгляд. – Этого мужчину хотят все, а он делает то, что я ему скажу".

Но Марину таким было не прошибить. Она распахнула бездонные наивные глаза, и Оксане тут же стало неловко.

– Я думаю, – с некоторой мечтательностью в голосе произнесла Марина, – что между вами должно было произойти какое-то чудо.

Она сказала это так, что у Оксаны тут же появилось ощущение, что Маленький Принц просит нарисовать барашка, а она жестокосердно отказывает. Оксана заёрзала и сказала:

– Ну да. Было чудо…

Она бросила на мужа полный неуверенности взгляд и спросила:

– Может быть, расскажем?

– Тебе решать, – великодушно ответил он и небрежно пожал плечом. Марина уже слышала эту интонацию и видела этот жест в Ремизовских фильмах. Заряд обаяния в этом был невероятный и был наотмашь даже с экрана, а сейчас, в непосредственной близости, у Марины и вовсе по спине побежали мурашки. Глаза Оксаны подёрнулись мечтательной дымкой, она сжала руку мужа и сказала:

– Мы познакомились на съёмках. Я только-только начинала, мне первый раз дали роль… Ну как – роль? Одну строчку текста. А Володя уже был звездой.

– И вы были в него влюблены?

– Нет, – Оксана засмеялась. – Я не была фанаткой в этом смысле слова. Я за ним не бегала, под окнами не вздыхала, нет. Конечно, я видела его фильмы, и, конечно, он был мне симпатичен, но я даже не думала никогда, что у нас с ним могут быть личные отношения. Я его как обычного человека и не воспринимала.

– Значит, это он к вам подошёл? – спросила Марина.

– Нет! – засмеялась Оксана. – Вообще никто ни к кому не подходил!

– Там очень забавно вышло, – включился Ремизов. "Привык солировать", – подумала Оксана. Но для интервью это было очень даже хорошо, ведь именно Ремизова зрители хотели видеть в первую очередь.

– Мы начали снимать новую сцену, – продолжил Ремизов, – стоим, ждём мотора. Оксана спиной ко мне стоит, и я совершенно даже не представляю, что там за человек – я лица не вижу. То есть, видел, конечно перед съёмкой, но внимания не обратил. А на ней шапочка синяя, обтягивающая, волос не видно, и только один завиток выбился и лежит на шее. А солнце было яркое такое, и на этом завитке – разноцветные искры. И я глаз оторвать не мог. Я как будто сразу влюбился.

– То есть, получается, что вы влюбились не в человека, а в завиток?

– А чёрт его знает! – с растерянной улыбкой ответил Ремизов, но тут же нашёлся с ответом: – Хотя нет. Я влюбился в человека. В ощущение от человека, понимаете? В её запах, в свет, который от неё исходил. Я понимаю, это звучит пафосно…

– Нет, ничуть! – воскликнула Марина.

– …но так оно и было, хотите верьте, а хотите – нет.

– И что было дальше?

– Дальше? Я стоял, как загипнотизированный. Смотрел на неё, смотрел. Говорят, команду "мотор" дали – я не услышал. А потом протянул руку и потрогал завиток.

– Ага, – сказала Оксана, – команду "мотор" точно дали. Я приготовилась, жду реплику, и вдруг чувствую, как будто по мне кто-то ползёт. А я этих ползучек боюсь до дрожи.

– А это я, – пояснил Ремизов, – легко-легко, едва касаясь, по завитку провёл кончиком пальца.

Марине от этого рассказа стало ужасно весело.

– И что вы сделали? – спросила она Оксану.

– Я завизжала, – ответила Оксана. – Вот так.

Совершенно неожиданно для Марины Оксана завизжала изо всех сил и стала махать руками, как будто пыталась стряхнуть с шеи невидимого жука. Ремизов засмеялся, поймал её, обнял, и поцеловал в висок. Оксана тоже расхохоталась. Марина представила, как это будет выглядеть в монтаже – романтично до невозможности. Просмотры обеспечены, значит, можно будет выбить у главного прибавку или, как минимум, премию.

– Вы не представляете, как на нас орали, – отсмеявшись, продолжил Ремизов. – Главное, Оксанка ничего не поняла. Повернулась ко мне, глаза огромные, испуганные. Ну я извинился, конечно, перед ней и перед съёмочной группой. Продолжили. А я всё думаю: как я её найду после съёмок? И всё пытаюсь ей шепнуть, чтобы она никуда не уходила: у меня-то по плану ещё одна сцена!

– А я не слышу! Понимаю, что он что-то хочет мне сказать, но не понимаю, что, – Оксана веселилась, рассказывая, и Марина невольно заражалась её весельем. Она даже подумала, что, возможно, Оксана не так плоха как актриса: обаятельна, красива, заразительно смеётся, интересно интонирует, умеет правильно повернуться к камере, знает цену своим высоким скулам, ярким карим глазам и пышным каштановым волосам. Они сидели в загородном доме Ремизовых на широкой веранде, в окружении вазонов с цветами и авторской деревянной мебели, фактурной настолько, что Марине всё время по-детски хотелось потрогать её руками. Всё это было настолько притягательно, что Марина невольно начала очаровываться. Но тут же одёрнула себя, вспомнив, что всё это только обман и бутафория.

– А я понимаю, – смеясь, рассказывал дальше Ремизов, – что если она ускользнёт, то я её, конечно, найду через ассистента по актёрам, но тогда вся группа будет в курсе!

– И что же, вы не дождались? – азартно спросила Оксану Марина.

– Дождалась, – тихо сказала Оксана. – Сама не знаю, почему. Стояла за гримвагеном и ждала до темноты. Они эту сцену столько раз переснимали! Я думала, это никогда не кончится.

– Конечно, переснимали! Потому что я про сцену думать не мог! Я всё пытался понять, услышала она меня, или нет. А если услышала и ждёт, как же я её узнаю: я ж не помню ничего, кроме шапочки и этого завитка! А вдруг она снимет шапочку?!

– Сняла? – спросила Марина.

– Сняла, – кивнула Оксана.

– И он вас не узнал?

– Узнал. Сразу.

– Я её с тех пор кожей чувствую. Все двадцать лет.

Ремизов сказал это так, что у Марины снова побежали мурашки, и она опять подумала, что он – великолепный актёр. И что ни единому его слову нельзя верить.

Глава 2. Три первых свидания

– Враньё! – говорила она поздно вечером своим подругам, Вере и Рите. – Изменяет своему завитку, конечно, как последний кобель!

– Завитку! – хрюкнула Вера, едва не подавившись коктейлем. Марина завидовала тому, что даже в такие моменты Вере удавалось выглядеть соблазнительно. Марина убить была бы готова за такую внешность: за высокие скулы, яркие губы, чёрные брови и глаза с хитрым прищуром. Веру никто бы не назвал «милым ребёнком», она всем всегда казалась взрослой и сильной.

– Слушай, – тряхнув коротко стрижеными льняными волосами, сказала Рита, – а с другой стороны: ну и что? Живут так люди – и пусть себе живут.

– Да просто бесит! – Марина резко поставила коктейль на барную стойку. – Одни врут, другие наивно верят…

– Ну и что? – снова спросила Рита.

– Ой, девочки, – Вера примирительно взяла их за руки. – Пойдёмте лучше танцевать! Мы ж не пить сюда пришли. И уж точно не ссориться.

И они пошли в толпу танцующих: Рита, спортивная, в чёрных обтягивающих брюках и водолазке, Марина, романтичная, в летящем шёлковом платье, и Вера, роскошная и притягательная, с огромным вырезом на облегающем парчовом платье сине-зелёных цветов павлиньего пера.

Они часто ходили в ночные клубы по пятницам. Рита – ради подруг, Вера – подцепить богатого мужчину для короткого романа, а у Марины всё было гораздо сложнее.

Рита знала, что быстро останется одна, и это её устраивало. Всё шло как всегда: Вера моментально, будто магнитом, притянула богатенького буратино, к Марине прилип улыбчивый и симпатичный нахал, а она танцевала сама по себе, прикрыв глаза. Ей нравился ритм, разноцветные блики прожекторов и ощущение густой толпы вокруг, ей нравился шум слившихся с музыкой человеческих голосов. Для Риты ночной клуб был чем-то вроде камеры депривации, она растворялась в ударных, переставала понимать, где верх, где низ, и не ощущала времени.

Но иногда её одиночество нарушали, и Риту это очень злило. Вот и сейчас она почувствовала на своей шее тяжёлое горячее дыхание, и низкий мужской голос крикнул ей прямо в ухо:

– Как тебя зовут?! Я – Илья!

Рита выставила руку вперёд, давая парню понять, что ему лучше бы отодвинуться, и прокричала в ответ:

– Не-не-не, я танцую одна!

Илья не отошёл, продолжая в упор смотреть на неё. Он был из тех, кто не принимает отказов.

– Я не расслышал! Что?

Илья наклонился ещё ниже, придвинулся вплотную. Он был выше Риты сантиметров на тридцать и весил в два раза больше. Под его футболкой бугрились мышцы, коротко стриженная голова казалась треугольной и была похожа на утюг, прямой мясистый нос усиливал сходство.

– Ты меня не интересуешь! До свидания! – крикнула Рита.

Илья с силой втянул ноздрями запах Ритиных духов.

– "До свидания"? Считай, что это уже свидание.

Он засмеялся собственной шутке и потянулся к Рите руками, намереваясь обнять. Тогда Рита коротко и быстро ударила его в кадык. От неожиданности Илья клацнул зубами. Стиснув их, он тихо запел: "Ыыыыыыыыыыыы....", – поперхнулся, закашлялся и схватился за горло обеими руками.

– Ну вот и поздоровались, – ответила Рита и растворилась в толпе. Илья остался стоять на месте, пытаясь сглотнуть. Толпа танцующих кружила вокруг него, словно вода вокруг валуна.

Мужчина, подошедший к Марине на дискотеке, ей понравился. Он был слишком худым, даже костлявым, с острым подбородком и тонким носом, но излишнюю резкость черт компенсировали обаятельная улыбка и красивые карие глаза. Марина сразу поняла, что её новый приятель знает силу своего взгляда и наверняка пользуется ей для того, чтобы цеплять девушек. Но отшивать его она не стала, желая на практике убедиться в том, что это кончится именно тем, чем она предполагала.

Очнувшись от своих мыслей, Марина поняла, что пропустила момент, когда новый приятель представился.

– Как, говоришь, тебя зовут? – небрежно облокотившись о стойку, спросила она.

– Олег, – ответил он несколько ошарашенно. Марина осознала, что вклинилась в самую середину какой-то забавной, по-видимому, истории, которую Олег рассказывал.

– Марина, – она протянула руку для рукопожатия, и тут же поняла, что он не из тех, кто пожимает девушкам руки. Его ответный жест выглядел неуверенным и скомканным.

– Да, я с первого раза запомнил! – прокричал Олег сквозь музыку, и снова смутился: вышло, будто он упрекнул её в том, что она-то с первого раза не уловила. Марина криво усмехнулась.

– У тебя очень красивые волосы! – снова прокричал Олег, стремясь загладить неловкость. Марина довольно тряхнула вьющейся рыжей гривой. В ответ она хотела сказать Олегу, что у него красивая улыбка, но не сказала.

– Расскажи о себе! – попросил Олег.

– Да нечего рассказывать, – отмахнулась Марина.

– И всё-таки!

– Двадцать семь лет, не замужем, детей нет. Достаточно?

– А работаешь где?

Марина досадливо поморщилась. Это не было похоже на свидание, это было какое-то анкетирование.

– Я журналист. Ютуб-канал журнала "Семейные тайны". Слышал про такой?

– Нет, прости.

– Но ты и не наша аудитория. Там для домохозяек, розовые сопли. Пойдём лучше танцевать!

Они пошли и, танцуя, Олег поцеловал её. Целовался он гораздо лучше, чем задавал вопросы.

У Саши были дорогие ботинки, роскошные часы и стильная стрижка. Он был довольно симпатичным, но для Вериной игры это значения не имело – спать с ним она уж точно не собиралась и при всей провокативности своего наряда ни легко- ни вообще сколько-нибудь доступной не была.

Людей Вера чувствовала очень тонко, и что Саша попался и, следовательно, при всей своей обеспеченности не подходит для игры, ей стало понятно сразу. Она позволила Саше купить себе пару коктейлей, посмеялась над парой его шуток, которые из-за грохота музыки даже не расслышала, засекла пару раз, как он разглядывает её декольте, и сбежала, сказав, что ей нужно в дамскую комнату.

Вера вышла на улицу перед клубом, вызвала такси и стала ждать, жадно вдыхая прохладный ночной воздух. Но Саша, почему-то, быстро сообразил, что она не в уборной. Вылетев из дверей клуба, он едва не сбил Веру с ног.

– Извините, – сказал он, не узнав её на бегу, и хотел было бежать дальше, но понял свою ошибку и смутился. Здесь, на улице, Вера невольно обратила внимание на то, как он, в сущности, хорош. Саша был высок, что при Верином росте в сто семьдесят шесть сантиметров было существенным плюсом. Его светлые волосы красиво оттеняли загорелую кожу, светлая футболка плотно обтягивала широкую грудь. Лет ему было около тридцати, и Вера задалась вопросом, свои у Саши деньги или папины.

– Я вдруг испугался, что ты сбежала, – сказал он.

– Правильно испугался, – с лёгкой издёвкой ответила Вера. – Я и правда сбежала. Жду такси.

– Я тебе совсем не понравился?

– Нет… – Вера вздохнула, посмотрела на Сашу ещё раз. Что-то в нём, всё-таки, было. Что-то странно волнующее. И хотя на обычную игру это похоже не было, Вера всё-таки ощутила нечто похожее на азарт. – Не совсем.

– Ну, может, всё же дашь мне шанс?

– Хорошо, – несколько поколебавшись, ответила она. – Диктуй свой номер. Только быстрее, у меня машина на подходе.

На подъездной дорожке, и правда, показались фары подъезжающего «Убера». Вера переключилась на записную книжку, быстро записала номер и пошла к машине. Саша схватил её за руку:

– Стой, а твой номер?

– Я сама позвоню, – осторожно освобождая руку, ответила Вера. – Пусти, платье порвёшь.

– Плевать, – ответил Саша. – Я тебе новое куплю. Два.

– Ловлю на слове, – Вера села в машину.

– Тогда тебе придётся позвонить, чтобы я смог пойти с тобой по магазинам.

– Видимо, придётся, – согласилась Вера.

Машина тронулась с места. Вера прикрыла глаза: всё было неправильно, всё было слишком просто. Она жаждала охоты, жаждала приключений, но добыча сама шла к ней в руки, и Вера чувствовала себя разочарованной. С другой стороны, добыча казалась очень аппетитной.

Не в силах понять, что чувствует, Вера приехала домой, приняла ванну, надела свою любимую, совсем не сексуальную, фланелевую пижаму, забралась в постель и сразу уснула.

Когда Рита вошла в прихожую, в комнате скрипнули диванные пружины, кто-то вздохнул, и громко топнули по паркету пятки.

– Вася, – вкрадчиво сказала Рита, включая свет, – Васенька, паразит мой любимый! Ты опять, скотина, на диване спишь, счастье моё ненаглядное?

В комнате вздохнули. Вслед за вздохом послышались тяжёлые нерешительные шаги, и в дверном проёме появился огромный чёрный кане-корсо. Он посмотрел на Риту и нерешительно пристроил на пол свой костлявый зад, словно говоря: "Вот видишь, я и на полу-то сидеть робею, не то что на диване", – после чего несколько раз с сомнением ударил похожим на плеть хвостом.

Рита ещё немного посмотрела на него с осуждением, но не выдержала и расхохоталась. Присев, она схватила Васю за брыли и стала трепать из стороны в сторону:

– Вот везёт же тебе, что ты такой красавчик! Не могу на тебя сердиться, не могу, не могу, не могу! А был бы ты не красавчик, а простой человеческий мужчина, – убила бы, честное слово!

Васина гигантская башка, способная, кажется, тараном прошибить каменную стену, расслабленно болталась из стороны в сторону, вывалившийся из огромных челюстей язык хлопал, как промокший советский флаг на ветру. Вася был абсолютно счастлив.

А Марина счастлива не была. К тому моменту, когда Рита и Вера видели уже десятый сон, она только добралась до квартиры. Олег вызвался её проводить, довёз до дома на такси и поднялся с ней до двери. Везде: и на дискотеке, и в такси, и на лестничной площадке они целовались, как сумасшедшие.

– Ну… пока? – сказал Олег, когда Марина отперла дверь. Марина почувствовала облегчение: ей хотелось, чтобы он сейчас ушёл, чтобы у неё появилось время подумать, хочет ли она вообще этих отношений.

– Пока, – ответила она, но когда Олег развернулся к лестнице отчего-то вдруг спросила: – А может быть, зайдёшь?

Он с радостью согласился. "Кто бы сомневался", – с тоской подумала Марина. Она впустила Олега в квартиру, надеясь, что всё ограничится поцелуями, но поцелуями не ограничилось. Засыпая рядом с ним, она упрямо думала: «Ну и что, что всё быстро начинается. Зато и закончится всё тоже быстро». В этом Марина определённо видела только плюсы.

Глава 3. Вторая жизнь Марины Карасёвой

Утром Марина быстро выставила Олега за дверь, сказав, что ей нужно собираться на работу, но это была неправда. Ей вообще нужно было появляться в офисе крайне редко, и в дни, на которые не было запланировано съёмок, она могла жить своей второй жизнью, в которой не было кукольно распахнутых глаз и ожидания, когда её бросит очередной мужчина. Вторая жизнь Марины была лучше первой. В ней не было места обману. В ней Марина боролась за правду и, как правило, побеждала в этой борьбе.

Новым объектом Марининой борьбы был Ремизов, интервью с которым не выходило у неё из головы.

Как только дверь за Олегом закрылась, Марина, едва успевшая умыться и плеснуть себе в кружку кофе, схватилась за телефон. Прошерстив все паблики и телеграм-каналы, посвящённые кино, она узнала, что в данное время Ремизов снимается в полнометражном фильме «Невесёлые». Следом Марина просмотрела объявления о наборе актёров массовых сцен и записалась в массовку «Невесёлых» на один из ближайших дней: требовались деревенские жители. Марина подумала, что надо будет зайти к маме с бабушкой, взять у них платок, треники и телогрейку. С одной стороны, такой наряд кардинально менял внешность Марины, с другой – для июня он был жарковат. Но Марина в конце концов решила, что конспирация важнее.

Через два дня, безбожно потея в ватнике и шерстяном Павлово-Посадском платке, Марина пила горячий чай возле буфета на съёмочной площадке. На спине у неё болтался зелёный брезентовый рюкзак. Маскировка удалась на славу, лицо Марины от жары стало красным и слегка отекло. Ей показалось, что гримёрша, посмотрев на неё, покрутила пальцем у виска. Марина и сама уже понимала, что дура: она рисковала получить тепловой удар, а Ремизова пока не видела. Он сидел в своём вагончике, выходя только перед самым мотором. До сцены с массовкой за полдня так и не добрались, и люди маялись, подпитываемые лишь надеждой увидеть-таки звезду.

– Тепло ли тебе, девица? – спросил Марину насмешливый голос.

– Тепло, дяденька, – ответила она, как будто отзываясь на пароль и повернулась. Краем глаза Марина успела заметить, что буфетчица, одетая в сарафан на тонких бретельках и яростно обмахивающаяся разрезкой сценария, осуждающе закатила глаза. За спиной Марины стоял невысокий курносый парень, одетый в футболку и рабочие штаны на лямках. Его соломенного цвета волосы вихрами торчали в разные стороны, лицо от загара приобрело медно-красный оттенок.

– Сразу видно, актриса в роли, – насмешливо сказал парень, наливая себе холодной воды. – Точно знает, как одеваются люди в современной деревне.

– Я ж не знала, что деревня будет современной. Я думала, историческое… Ну, советское, типа. – Марина распахнула свои кукольные глаза.

– А прочитать, что написано в объявлении? – спросил парень, но издёвки в его голосе было уже меньше. Марина ему понравилась.

Она вообще нравилась людям, не как красивая девушка, а просто по-человечески, её все и всегда стремились опекать, и Марина об этом знала.

– Мне кажется, читать – это не совсем моё, – ответила она и улыбнулась.

– Слушайте, вы, правда, снимите платок и телогрейку. У вас же тепловой удар будет.

– А как же на площадку?.. – Марина начала неуклюже развязывать платок. – Без костюма?

– Но у тебя же есть что-то под телогрейкой?

– Футболка.

– Ну и вот, футболка, треники. Волосы чем-нибудь завяжи. Получится обычная тётка с огорода.

– Ну спасибо!

– Ну пожалуйста!

И оба, глядя друг на друга, расхохотались.

– Я Коля-гафер, – сказал парень, протягивая Марине руку. Выпутавшись из телогрейки, она её пожала и два раза подряд соврала:

– А я – Катя. И я понятия не имею, что такое "гафер".

Они с Колей взяли по стаканчику воды, отошли в тень, и он рассказал ей, что гафер отвечает за свет, и объяснил, кто есть кто на съёмочной площадке. Марина в свою очередь призналась, что без ума от Ремизова и пришла сюда ради него, но с самого утра не смогла увидеть даже краем глаза.

– Да увидишь ещё своего Ремизова, – великодушно сказал Коля. – Насмотришься за вторую половину дня так, что затошнит.

– Но сфотографироваться с ним, наверное, не получится?

– Почему не получится? Он и в принципе нормальный, а если молодая-симпатичная попросит, так и вообще…

– Любит девушек?

– А кто их не любит?

– А пишут, что у него жена, счастливый брак.

– Так я и не сказал, что он изменяет…

Здесь у Коли захрипела рация, и сердитый женский голос сказал:

– Коля, гафер, подойди на плейбек. Где тебя носит?

– Извини, подруга. Смотри, больше не перегревайся, – сказал Коля и растворился.

Марина пошла за ним и увидела, как он командует осветителями, которые, как муравьи, тащили куда-то осветительные приборы на безбожно длинных ногах. Коле что-то говорили, он сам что-то быстро отвечал и был весь в мыле. Момент показался Марине идеальным. Она подошла к нему и тихонько заныла:

– Коля, прости, я кроме тебя тут никого не знаю. Мне мама позвонила, а у меня телефон разрядился, а мама болеет.

Коля повернулся и посмотрел на неё, как на котёнка, который путается под ногами.

– Чего? – спросил он, не врубаясь.

– Можешь мне дать телефон? Я быстро. Только позвоню.

– Чего? – снова спросил Коля.

– Телефон. Позвонить. Больной маме, – Марина хлопнула глазами.

– Коль, это куда? – требовательно спросил кто-то у Коли из-за плеча. Он повернулся, пытаясь сообразить, о чём его спрашивают, и Марина снова заныла:

– Пожааалста…

– На, – он выдернул из кармана телефон, пихнул ей и тут же про неё забыл. Марина тихо отошла в сторону, прихватила свои вещи и устроилась за вагончиком. Телефон оказался не запаролен. Марина быстро открыла мессенджеры и нашла в "Телеграме" группу фильма "Невесёлые". Из древнего брезентового рюкзака Марина вытащила вполне современный ноутбук и установила на него копию Колиного "Телеграма": отсканировала QR-код, ввела на компьютере пришедшие на телефон цифры. Теперь она могла вместе с Колей получать вызывные листы, а значит, точно знать, когда, где и во сколько у Ремизова съёмки. Проделав всё это, Марина запихнула ноут обратно в рюкзак, выключила телефон и, выскочив из-за вагончика, врезалась прямо в Ремизова. Тот, останавливая, схватил Марину за плечи и сказал:

– Ну осторожнее же! Ну! – и ослепительно улыбнулся.

Марина замерла, глядя прямо на него, но Ремизов только отодвинул её в сторону и пошёл своей дорогой, не узнав. Она достала из рюкзака зеркальце и посмотрела в него: никакой косметики, волосы забраны в неряшливый пучок, мокрые от пота пряди прилипли к щекам, лицо всё ещё красное и опухшее, несмотря на то, что Марина посидела в тени. "Какое счастье!" – подумала она.

Отдав Коле телефон, Марина ещё немного поболталась по съёмочной площадке и рядом с мониторами, возле которых сидел режиссёр, увидела Ремизова. Он стоял с двумя молоденькими хорошенькими девушками, оживлённо с ними разговаривал и время от времени смеялся, кладя при этом руку на плечо одной из них.

"Верный муж, как же!" – раздражённо подумала Марина.

Во второй половине дня, действительно, начали снимать массовку. Марина старалась держаться подальше от Ремизова, но поближе к его вагончику.

Подслушивая, она заметила, что у Ремизова сложились странные отношения с телефоном: часть звонков он делал и принимал совершенно открыто, его нежное до приторности сюсюканье с женой слышала вся съёмочная группа. Чуть тише, но так же, не скрываясь, он решал какие-то рабочие вопросы: Марина слышала переговоры о съёмках в рекламе и невозможности изменить график, чтобы втиснуть ещё один полный метр. Однако, были звонки, увидев которые, Ремизов замыкался и понижал голос едва ли не до шёпота. Ни один из этих разговоров подслушать ей не удалось.

На следующие три дня массовка на площадке не требовалась, но Марину это не смущало: вызывной Коли-гафера упал ей в клонированный "Телеграм", и она знала, где будет следующая съёмка. Как попасть на площадку, Марина тоже прекрасно понимала: нужно было просто прийти и быть уверенной, что ты имеешь право там находиться. Никто там никого ни о чём не спрашивал, главное было вести себя тихо и деловито и не лезть в кадр. Так что про ближайшие дни Марина не беспокоилась. Её волновали смены через неделю, когда, согласно контрольно-постановочному плану, который Марина умыкнула со стола второго режиссёра, предполагалось перейти с натуры в павильон: в павильонах обычно бывала пропускная система.

Однако ни на второй день, ни на третий услышать что-нибудь существенное Марине не удалось. Она болталась по съёмочной площадке, трепалась возле буфета с Колей-гафером, который клятвенно обещал не выдавать пробравшуюся на площадку бедную-несчастную фанатку, жаждущую быть рядом с кумиром, при условии, что она будет вести себя прилично. Откуда она знает расписание съёмок, он не спрашивал. Видя, что с Мариной охотно общается Коля, девочки из грима и костюма тоже приняли её за свою. Марина представилась им Катей, Колиной подругой, которая хочет работать в кино и поэтому напросилась с ним на съёмки. Сплетничали девчонки охотно, но и от них ничего нового про Ремизова Марина не узнала. Они, конечно, подозревали, что у Ремизова есть кто-то на стороне, но с уверенностью говорили о том, что на площадке он романов не заводит.

Повезло Марине только за день до перехода съёмочной группы в павильон. Она болталась под окнами гримвагена, куда недавно зашёл Ремизов, и вдруг он выскочил из дверей с телефоном в руках, наполовину загримированный, с недорисованным фингалом под глазом. Вокруг его шеи гривой топорщились заткнутые за воротник салфетки. Гримёрша Ирина высунулась из вагончика и зло прокричала ему вслед:

– Володя, вернись! Вернись, я кому сказала!

Он проигнорировал её, даже не обернулся, и она, в отчаянии всплеснув руками, подытожила:

– Ну твою ж мать.

Марина скользнула за вагончиками, потеряла Ремизова из вида, заметалась, и вдруг услышала его голос:

– Да…Да, хорошо.

Марина замерла. Она понятия не имела, где именно находится Ремизов, и боялась шевельнуться, чтобы не потерять возможность его слышать.

– А где это? – спросил Ремизов. – Да, представляю. Завтра? А когда? В три? А, хорошо. В четыре. Понял. – Тон его смягчился, он улыбнулся и сказал: – Я об этом так давно мечтал! Спасибо тебе. Если бы не ты, я бы… Ты – моё спасение.

Ремизов завершил разговор.