Kitobni o'qish: «Сергей Бондарчук. Лента жизни»

Издательство благодарит Игоря Днестрянского за помощь в подготовке книги

В оформлении издания использованы фотографии из фондов Киноконцерна «Мосфильм», РИА Новости и личного архива автора.

© Н.С. Бондарчук, 2020

© В.Ю. Шмыров, послесловие, 2020

© Киноконцерн «Мосфильм», кадры

© из фильмов, 2020

© РИА Новости, 2020

© ООО «Издательство АСТ», 2020

Детство. Белозёрка

Кто ребёнком не вслушивался в пение птиц, не впитывал аромат полей и лесов, не переживал утреннего пробуждения природы, тому потом трудно поведать о мире чувств, жизни сердца и ума.

Сергей Бондарчук

Мой отец родился 25 сентября 1920 года в селе Белозёрка Херсонской области на Украине в семье Бондарчуков – Фёдора Петровича и Татьяны Александровны.

Моего дедушки в это время в доме не было. Он нёс службу в Красной Армии и прислал письмо своей любимой жене. Но пока письмо шло, то в пору было поздравить любимых с Новым годом. К счастью, письмо сохранилось.

С Новым годом, с новым счастьем, с новым здоровьем. Милый мой ангел, с ангелочком. Спешу вас уведомить, что я, слава Богу, жив-здоров, чего и вам желаю от Господа Бога. Скорей спешу уведомить тебя о том, что творится сейчас со мной. Ведь я получил письмо! Главное – это то, что я знаю, как зовут моего Сына!!! О, Боже. Серёжа, Сергей Фёдорович!

Мне очень, очень нравится это имя. Кто его придумал? О, Танюшечка, милая моя детка, ангел мой, молись за меня. Я молюсь за тебя. В казарме тишина. Все спят. Второй этаж. Окна прямо на собор Иоанна Кронштадтского. И всё же я слышу звук колокола, точь-в-точь как в нашем монастыре. Танюшечка, пиши почаще и подольше. Остаюсь любящий вас муж и отец. Целую крепко.

Фёдор Бондарчук.

Моя бабушка, Татьяна Александровна, не придумывала имя. Ведь сын у неё родился 25 сентября – а это День памяти Сергия Радонежского, Игумена земли Русской, Всея России Чудотворца. В этот день он почил. В семье была его икона. Верующая Татьяна не стала сообщать отцу, что Серёжу покрестили в том самом Благовещенском монастыре, о котором упоминает в своём письме двадцатитрёхлетний Фёдор Петрович Бондарчук. Позже монастырь был разрушен. Но отец всегда помнил, что родился он в День памяти великого святого Сергея Радонежского.

Благовещенский женский монастырь находился в двенадцати километрах от Херсона, на полуострове, между озёрами Белое и Безмен. Место было красивым и тихим, с цветущими кустами сирени и яблоневым садом. На территории монастыря было двадцать шесть зданий, размещалась церковь во имя Святой Троицы. В 1912 году был возведён Свято-Троицкий собор. Он был увенчан семнадцатью позолочёнными куполами. Росписи в храме копировали фрески храма Христа Спасителя в Москве, Владимирского собора в Киеве и церквей Киево-Печерской Лавры. Их выполняли живописцы, приглашённые из Москвы. Ещё перед началом строительства Свято-Троицкого собора одна из монахинь, матушка Федора, говорила: «Строят собор, а выстроят детский дом»… Наступили смутные времена. Сёстры монастыря создали артель, наивно полагая, что с советской властью можно ужиться. Осенью 1920 года монастырский приют перешёл в ведение Унаробраза¹, и вместо него был устроен детский городок им. Петровского, но на службе в нём по-прежнему оставались члены общины, отказавшиеся от вознаграждения за свой труд. В том же году монастырское хозяйство со всеми угодьями, пахотными землями, огородами, фруктовым садом, виноградником было национализировано и объявлено культсовхозом² «Пролетарская жизнь». Но обслуживание и управление им по-прежнему оставалось в руках сестёр. Именно поэтому в монастырских стенах продолжали крестить детей. Верующая Татьяна Александровна и баба Мотя успели покрестить младенца. В Белозёрке издавна в мире и согласии проживали сербы, болгары, турки, цыгане, венгры, русские и украинцы. Более двадцати национальностей. Папа мой любил говорить: «Дед мой – болгарин, бабушка – сербка, по паспорту я – украинец, а в душе я – русский».

В хате Бондарчуков висел портрет Тараса Шевченко и портрет дедушки Сергея по отцу, болгарина по происхождению, Петра Константиновича Бондарчука и его жены – сербиянки Матрёны. Или, как нежно её называли в семье, – бабы Моти. У них было три сына: старший – Александр, средний – Михаил, младший – Фёдор и дочь Евгения. Семья была дружная. Про Бондарчуков говорили, что они – люди гордые, но справедливые, готовые всегда прийти на помощь. Не от моего ли прадеда Петра Константиновича, не от казачьих ли вольных общин, непокорных и могучих, складывался характер Фёдора Петровича, а затем – и моего отца… Ведь именно о казаках складывались легенды как об особой породе людей – гордых, решительных, вольных, всегда готовых как к обороне, так и к нападению. Во все времена казаки умели совмещать в себе и землепашцев, и воинов, и верных отцов.

Бабушка – сербиянка, женщина прекрасная, смуглая, темноглазая и темнокосая. Во внуке души не чаяла, и все близкие говорили: «Да он лицом – весь в тебя».

Сказки и легенда Белого озера

Наверное, каждому из нас в раннем детстве бабушка рассказывала сказки… Вот лежу я на печке, да ещё с головой укрытый тулупом. Вечер. И на дворе, и на печи темно. В этой таинственной тишине слышу шёпот бабы Моти: «В некотором царстве, в некотором государстве…»

Сергей Бондарчук

Название озера – Белое – уходит в седую старину. Во времена Крымского ханства его называли Ак-Гюль (Белое озеро). С незапамятных времён существует легенда о скифском Золотом коне, который находится в Белом озере. Взору Серёжи от младенчества открылось удивительное Белое озеро. Пойма Днепра, ковыльные степи. Фёдор Петрович очень любил землю, обхаживал её, разбивал виноградники, любил скакать на лошади по степи… Обличьем был – натуральный Гришка Мелехов из «Тихого Дона» Шолохова. А ещё ближе по характеру – отец Гришки, Мелехов-старший, обидчивый, вспыльчивый, весёлый, лицом худощавый, с горбинкой на носу. Ещё в юности Фёдор Петрович пристрастился к технике – локомобилям, они в ту пору работали на соломе, косилкам и молотилкам, умел делать мелкий ремонт и слыл мастеровым человеком. Татьяна Васильевна, мать Сергея – женщина крепкая, волевая и мудрая. В девичестве Токаренко, Татьяна была двенадцатым ребёнком в семье. Проживала семья в Херсоне. Отец Татьяны Васильевны был отличным столяром. У него была мастерская по изготовлению мебели, куда он привлекал рабочих. Людей он находил сам, учил их своему мастерству. Мебель изготавливалась под лаком: буфеты, столы… Да не просто столы, а с гнутыми ножками, с инкрустацией из разных древесных пород. Мебель увозилась на ярмарку в Каховку, там успешно продавалась. Младшая дочь Татьяна училась на «отлично» и закончила четыре класса церковно-приходской школы. Она могла бы учиться и дальше, но денег на её дальнейшее образование у родителей не было. Татьяна рано пристрастилась к чтению. Фёдор Петрович появился в её жизни, когда она поссорилась со своим женихом. У старших её сестёр и братьев уже были дети. И когда они видели, как влюблённый в Татьяну Фёдор несёт ей охапку цветов, детишки кричали: «Цыган твой идёт во-от с таким букетом!» Мой дедушка действительно был похож на цыгана: черноокий, чернобровый, с тёмным бронзовым загаром. Сыграли они свадьбу и очень любили друг друга.

По воскресеньям молодые Фёдор Петрович и Татьяна Васильевна приезжали в гостеприимный родительский дом Татьяны. Там их угощали знатным борщом с бараньей головкой. В один из таких дней отец Татьяны скоропостижно скончался. Спросил: «Который час?» Ему ответили: «Двенадцать часов». Он перешагнул порог дома, упал и отошёл к Господу.

Советская власть

Задача истории и искусства, как я понимаю, – найти и показать истину событий, правду, как мы сегодня говорим.

Сергей Бондарчук

В канун 1917 года в стране ощущалось нарастающее беспокойство и ожидание чего-то неизбежного. Кровавое противостояние масс народа стало началом революции, отречения от престола царствующего императора Николая II, прихода к власти Временного правительства. По причине удалённости Херсона от крупных «революционных» городов события бурного 1917 года прошли здесь без ярких и кровавых инцидентов. В ночь с шестого на седьмое марта городская полиция, стражники и жандармы сложили свои полномочия и сдали оружие. Охрану спокойствия и порядка взяли на себя войска местного гарнизона. Из упразднённых тюрем вышли на свободу преступники. По Херсону прокатилась волна грабежей и краж. Стали расти цены на продукты. Местное искусство в виде театров и биоскопов³ внесло свою лепту в революционный хаос. Сообразно времени демонстрировались фильмы и спектакли с названиями: «Страна ужасов», «Провокатор», «Ужасы бесправия», «Вова-революционер»… В связи с назначенными на тридцатое июля 1917 года выборами в городское самоуправление началась предвыборная кампания. Голосовали по одиннадцати спискам. Плакатов и обращений было непривычное множество: «Граждане! Голосуйте за учительский список № 6! Образование народа – прежде всего!», «Граждане евреи! Помните, что вам надо голосовать только за список № 2», «Громадяни! Хто стоiть за те, щоб Украiна була вiльною, хто за нацiонально-терiторiальну автономiю Украiни, голосуйте за украiнський список № 11!» Различные партии вели горячие дискуссии о народном счастье, а жизнь в городе продолжала ухудшаться.

Произошедшая в Петрограде в октябре 1917 года социалистическая революция жизнь в Херсоне не изменила. Потом Центральная Рада в Киеве провозгласила Украинскую Народную Республику. Херсонская губерния была признана неделимой частью Украинской Республики. В период с марта 1917 года по апрель 1920 года власть в Херсоне неоднократно менялась. Только 4 февраля 1920 года в нём окончательно была установлена Советская власть.

Все три брата Бондарчуки – Александр, Михаил и Фёдор – до 1917 года служили в царской армии. Для людей, воспитанных в понятиях русского воинства, было невозможно переменить мировоззрение в такой степени, чтобы сознательно бороться за прямо противоположные идеалы, откровенно отрицающие не только престол, но и веру, и отечество. Но люди были насильно мобилизованы большевиками под угрозой репрессий в отношении семей, которые могли остаться без средств к существованию. Но каким бы ни было отношение большевиков к царской армии, они ни шагу не могли ступить без бывших офицеров. Повсеместно появлялись агитки: «В этот критический момент нашей народной жизни мы, ваши старшие боевые товарищи, обращаемся к вашим чувствам любви и преданности Родине и взываем к Вам с настоятельной просьбой забыть все обиды и добровольно идти с полным самоотвержением и охотой в Красную Армию». Ставший впоследствии любимым писателем Сергея Фёдоровича Бондарчука Михаил Шолохов блистательно отразил мир, расколотый надвое, в своём романе «Тихий Дон»… Действие романа охватывает события с 1912 по 1922 год. Смысл жизни Григория Мелехова, главного героя романа, – в трагических поисках правды жизни, разрешении противоречий, выборе между миром и войной, милосердием и жестокостью, любовью и ненавистью. Брат главного героя – Григория Мелехова – говорит: «Ты гляди, как народ разделили, гады! Будто с плугом проехались: один – в одну сторону, другой – в другую, как под лемехом. Чёртова жизнь и время страшное!» Это страшное время встало перед каждым из трёх братьев Бондарчуков. Старшие – Александр и Михаил – перешли в Красную Армию, подав соответствующий рапорт. Младший брат Фёдор сопротивлялся… Он другую правду искал, душой болел. И решил наложить на себя руки. Но братья помешали этому, написав прошение за Фёдора, которого сразу же откомандировали в Петроград.

После продразвёрстки 1920 года крестьяне уже осенью были вынуждены есть семенное зерно. География регионов, охваченных голодом, была очень широка. Среди них – и юг Украины. Гражданская война нанесла большой урон Херсону и окрестным сёлам. Из города вывезли все ценности. Многие предприятия были разрушены. Рабочие уходили из города в сёла и занимались кустарным промыслом. Положение осложнилось засухой 1921 года: погибли почти все посевы. Власти к 1921 году стали забирать даже то зерно, которое крестьяне откладывали для собственного пропитания. Под предлогом борьбы с голодом президиумом ВЦИК 2 января 1922 года было принято постановление «О ликвидации церковного имущества» для его реализации в пользу голодающих. Голод стал поводом для советской власти нанести сокрушительный удар по церкви. Сбылось предсказание матушки Феодоры. 27 марта 1922 года был подписан документ о выселении монашек Благовещенского монастыря для открытия детского городка, для помощи голодающим детям. Было послано триста вооружённых красноармейцев. Обыскивали и откровенно грабили монастырь, съедали даже посевной материал, отбирали бельё, одеяла. Была уничтожена библиотека монастыря. Монашек выгнали за ограду. При обыске их оскорбляли, издевались, были покушения на изнасилование. Красноармейцы вытаскивали их за руки, волоча по земле, били прикладами. Крик, плач, брань, стон слились в единый вопль. По ночам верующая Татьяна Васильевна и баба Мотя, стоя на коленях, вымаливали прощение за содеянное красноармейцами варварство…

Повсюду орудовали вооружённые банды: они грабили население, вырезали целые семьи, убивали коммунистов. Но самым страшным был голод. Положение населения было ужасным. Скот, собаки, кошки съедены. Умерших хоронить некому. Есть было совершенно нечего, и как только заканчивалась лебеда, трава, жёлуди, кора деревьев и даже земля и глина, обезумевшие от голода люди ели трупы умерших и даже убивали своих близких, чтобы прокормить остальных. 30 января 1922 года Политбюро ЦК РКП (б) запретил публиковать сообщение о массовом людоедстве и трупоедстве в голодающих районах страны. Измождённые старики Пётр Константинович и баба Мотя уже перестали бороться за свою жизнь. Незаметно подкармливая внука Сергея, они напоминали лишь тени прежних людей, с трудом передвигаясь на опухших ногах. Умерли они один за другим, не желая расстаться даже на небесах. На похороны приехали брат Фёдора – Михаил Бондарчук и жена его Матрёна. Увидев, в каком бедственном положении находятся Фёдор и Татьяна с маленьким Серёжей, предложили перебраться в расположенный в четырёхстах километрах от Херсона город Переяслав, где они проживали. Это тот самый древний город, где Богдан Хмельницкий в 1654 году созвал большой совет казаков и принёс присягу на верность русскому царю Алексею Михайловичу. Но конечно, мотивом переезда было не историческое значение города, а то, что в Переяславе выдавались продпайки в производственных артелях. С большим трудом семья Бондарчуков с маленьким Серёжей добралась до Переяслава. К истощённым организмам легко пристаёт всякая зараза, сыпной тиф даже называют «голодным». Первая заболела Татьяна, и её пришлось отправить в местную больницу. Фёдору удалось устроиться разнорабочим. Первый свой паёк он разделил между маленьким Серёжей и хворающей Татьяной. Для этого ему пришлось всеми правдами и неправдами пробраться в больницу к любимой жене. Время шло к зиме, но помещение больницы не отапливалось, было холодно. Татьяна лежала в своём платье, как и другие пациенты. В окнах – доски вместо стёкол, не хватало даже кипятка. Фёдор едва узнал жену: исхудавшая, с тёмными кругами под глазами, с провалами бледных щёк. Татьяна узнала мужа, даже улыбнулась. Он покормил её из рук. Питание больных было более чем скудное – четверть фунта хлеба. Но всё-таки оно было! Среди выздоравливающих лежали тяжелобольные и неубранные мёртвые тела. «Нет средств, нет топлива, ничего нет», – сетовала сестричка, самоотверженно ухаживающая за больными. Фёдор передал ей кусочек хозяйственного мыла, она через силу улыбнулась, подарок приняла. «Будет чем руки мыть, всё здесь заразное, осторожней», – предупредила она. «Есть ли у вас топор? – спросил Фёдор. – Пойду дрова поищу». Сестричка принесла колун. Фёдору удалось найти во дворе больницы пень. Он его порубил на щепы. Вскоре в отделении загорелся огонёк, стало теплее. А Фёдор заметил, как оживился взгляд Татьяны, он взял её за руку и дождался, пока она заснула. Нужно было возвращаться на работу, зарабатывать паёк.

Внутригоспитальное заражение – обычное дело, да и большинство медперсонала тоже болело. Вскоре и сам Фёдор заболел, и его положили рядом с Татьяной к той же сестричке. Но Татьяне стало немного легче, и теперь уже она помогала мужу переносить болезнь. Все заботы о маленьком Серёже пали на жену брата Михаила – Матрёну.

О катастрофической ситуации в России было объявлено летом 1921 года. Первая помощь начала приходить осенью. Помогали и организации, и отдельные люди. Французский писатель Анатоль Франс пожертвовал свою Нобелевскую премию России, исследователь Фритьоф Нансен организовал комитет «Помощь Нансена» для спасения голодающих. Помогла и Америка. В 1922 году Герберт Гувер, будущий президент США, создал организацию АРА, чтобы оказывать помощь голодающему населению Советов. Голод продолжал свирепствовать. Съедали всё: листья лебеды, липы, орешника, ботву, крапиву, мох, жёлуди, солому, высохшую кожу лошадей, коров. Из всего этого делались лепёшки. Наполняя желудок, они давали лишь ощущение ложной сытости и доводили людей до высшей степени истощения. Лучшим хлебом считался зелёный, целиком из лебеды; хуже – с примесью навоза, ещё хуже – навозный целиком. Именно тогда было сделано великое открытие «питательной глины», серой и жирной, которая была указана в пищу каким-то святым угодником. Человек мог прожить неделю, постепенно слабея. Ели черепах, сусликов, крыс, грачей, лягушек, саранчу и падаль. В такой ситуации голодавшие воспринимали смерть как избавление от мучений. Особенно высокой была смертность детей до трёх лет. В целом по стране умерли свыше пяти миллионов человек. Число погибших от повального голода втрое превысило безвозвратные потери России во время Первой мировой войны. Более всего пострадали дети до трёх лет. В их число, к счастью, не попал двухлетний Серёжа Бондарчук благодаря неусыпному вниманию его тёти Матрёны и дяди Михаила.

После семи лет Первой мировой и Гражданской войн положение страны было катастрофическим. От боевых действий, голода и болезней, «красного» и «белого» террора ушли из жизни более девятнадцати миллионов человек. Детям, которым удавалось выжить, зачастую некуда было притулиться, их родителей в живых не было. И они пополняли ряды беспризорников. В 1921 году в СССР насчитывалось 4,5 миллиона беспризорников, а к 1922 году их было больше семи миллионов. Это грозило если не полным вымиранием целого поколения, то его моральным вырождением. Стали возникать детские дома: к 1922 году в них воспитывалось 540 тысяч детей.

Переход от военного коммунизма к НЭПу был провозглашён X съездом компартии России в марте 1921 года. Была разрешена частная торговля излишками. Продразвёрстка была заменена более низким продналогом. Карточная система распределения продовольствия была отменена и заменена привычной денежной зарплатой. Потихоньку восстанавливались крупные ярмарки. Одиннадцатого октября в 1922 году в Советской России ввели новую денежную единицу – червонец. Открывались лавки и магазины, парикмахерские, ремонтные мастерские…

По весне 1922 года, после своего выздоровления, семья Бондарчуков решила вернуться в Белозёрку. На базаре был продан ковёр, ещё несколько вещей, и на эти деньги была куплена старенькая лодка «Ветерок» с тентом, вёслами, с небольшим мотором. Скорость её была совсем невелика, но она подходила для главной задачи – перевезки двух семей. Рано утром уселись в лодку с нехитрыми пожитками, по реке Трубеж спустились к Днепру и добрались до Херсона. Там и заночевали. Утром следующего дня прибыли в Белозёрку. Многие избы стояли покинутые, без крыш, с пустыми глазницами окон и дверных проёмов. Соломенные крыши изб были сняты и съедены, у плодовых деревьев срезана кора… Но весна своё дело делала. Прилетели птицы, в камышах появились дикие утки. Дядя Михаил с женой Матрёной вскоре уехал в Таганрог, где проживал старший их брат Александр Бондарчук, Фёдор и Татьяна остались в Белозёрке поднимать хозяйство. Трудились не покладая рук. И вот уже на грядках появился свой лук и чеснок. А на раненых деревьях завязалась шелковица. Голод отступал. Кроме того, большим подспорьем были лодка и удочки. Самые прекрасные дни для маленького Серёжи были, когда отец брал его поутру в лодку. Расступались камыши, и открывалась Белозёрка. А ещё можно было лечь навзничь на дно лодки, смотреть в небо и следить за игрой облаков. Находиться в лодке нужно было тихо, чтобы не спугнуть рыбу. К обеду в дом приносились большое и маленькое вёдра. В большом были и окуни, и судаки, а в маленьком – улов Серёжи: карасики, ведь к четырём годам он имел свою удочку. И невдомёк было маленькому Сергею, что у родителей была своя, напряжённая, подчас жестокая, жизнь. Храм закрыли, иконы спрятали от чужих глаз. Приходили письма от брата Михаила. Ему удалось устроиться на кожевенный завод в Таганроге. Таганрогский кожзавод славился качеством продукции и считался одним из крупнейших на юге России. Он был национализирован в 1920 году и стал называться «Кожзавод № 1». Правда, оборудование на нём было в катастрофическом состоянии. Один паровой котёл вышел из строя, другие были в аварийном состоянии. Об этом откровенно писал в своих посланиях Михаил. Он также писал, что строительная часть завода расширилась и работники должны были своими силами производить строительство, ремонты и оборудование. Словом, нужны были работники. И он звал брата Фёдора в Таганрог. Да и старший брат Александр давно проживал там с семьёй. Рабочие и служащие получали печёный хлеб и муку. Хорошим подспорьем были огороды для заводской столовой. На торжественном собрании кожевенников, состоявшемся в городском драматическом театре, коллективу завода вручили орден Трудового Красного Знамени. Об этом написали оба брата – Александр Бондарчук, который работал в драмтеатре, и Михаил. Фёдор обсуждал возможный переезд в Таганрог с Татьяной. Она не возражала, особенно после того как прочла в очередном письме, что на заводе есть трудовая школа и детский сад. В нём находились семьдесят пять малышей на полном обеспечении завода. Но главное, главное сообщила мужу Татьяна 25 сентября, в день рождения сына Серёжи. Ему исполнилось шесть лет и в подарок был вручён детский рубанок, набор отвёрток и молоток. Татьяна призналась мужу, что ждёт ещё одного ребёнка, что срок маленький, но всё нужно обдумать. Ну что тут было думать. Серёже на следующий год в школу нужно было идти, а Татьяне кто-то должен был с младенцем помогать. Тут, конечно, и Матрёна припомнилась – как спасла она Серёжу, когда оба с тифом слегли. У Матрёны был брат, и по её просьбе он прислал Фёдору Бондарчуку денег, чтобы семья смогла переехать в Таганрог. Всё, что созрело на огороде, было собрано, вещей было немного. Главное – родовые иконы, портреты деда Петра Константиновича Бондарчука и его супруги – бабы Моти. Почтили память стариков и – в путь.