Kitobni o'qish: «Это было с нами»
Посвящается моей маме,
Потаповой Тамаре Павловне
Слово автора
Дорогие читатели!
Продолжаю делиться с вами яркими и полезными историями, произошедшими со мной либо рассказанными друзьями, позволив себе изменить лишь имена реальных героев.
Может быть, кто-то узнает в них себя, и это поможет по-новому взглянуть на свой жизненный опыт. Всегда рада вашим откликам. В наше время технического прогресса их так легко послать.
Благословенного чтения!
Накануне Дня Победы
В юности нам свойственно считать свое мнение самым важным и единственно правильным. Взрослые, вторгаясь в наши планы, представляются по обыкновению отсталыми формалистами.
Герой рассказа – семиклассница Яна думает схожим образом, когда учитель спешно поручает поздравить ветеранов, нарушая её планы.
Но, сталкиваясь с трагедией, Яна, со свойственной детским сердцам чувствительностью к различению добра и зла, познает новые грани ответственности и дружбы с ровесниками. Происходит личностное взросление и открытие новых горизонтов в области человекознания.
Примечательно, что автор интерпретирует известную притчу из Евангелия. В ней отец зовет сыновей поработать в винограднике.
Первый сын соглашается, но не приходит, а второй сын отказывается, но, подумав, выполняет порученное. Тем самым в рассказе и в притче подчеркивается важность дел, а не только слов и обещаний.
Рассказ основан на реальных событиях 1984 года, имена изменены.
Впервые «Накануне Дня Победы» вышел в журнале «День и Ночь», 4/2020.
Жидкие шторы не спасают от слепящего солнца, а математик нудно объясняет новую тему. Механически переписываю теорему с доски, параллельно витая в облаках, мечтая о лете, пионерлагере с переплётным кружком и знакомствах с интересными мальчиками…
Скорее бы лагерь! Мне хочется отдыхать: купаться, играть, читать. Осенью 83-го наш 7 «А» избрал меня старостой, и к концу года очень устала.
Мои витания в облаках прервал вежливый стук в дверь. Вошла наша классная руководительница – Ирина Маратовна со своей объёмной сумочкой и спросила у математика:
– Игорь Олегович, позвольте сделать объявление?
– Ради бога. О! Вот и звонок. Ребята, до свиданья!
Учитель быстро собрался и вышел. Ирина Маратовна замялась, подбирая слова:
– Ребята! Завтра вы, наверное, проведете со своими родными, радуясь отдыху среди недели, а ведь это – День Победы. Поэтому сегодня нам доверили поздравить с наступающим праздником ветеранов, живущих близко от школы.
Она взяла в руки тетрадный лист.
– Вот имена и адреса пяти фронтовиков, нужно от имени класса поздравить их. Понимаете? Но это ни в коем случае нельзя делать формально, а только прочувствовав, что совершили ветераны для каждого из нас. Это почётное поручение мы должны выполнить хорошо…
При слове «почётное» Розалия, сидящая впереди меня, фыркнула и вскинула руку, заявляя с места:
– Ирина Маратовна! Мне нельзя в музыкальную школу опаздывать. Мама говорит: «Вся семья из-за пианино по одной половице ходит! Не подведи!»
– Ну… иди, – неуверенно разрешила учительница.
Я ждала: кто из одноклассников отзовётся, чтобы помочь. Учительница, выложив на стол альбом и дефицитный набор фломастеров, продолжила:
– Ребята! Нужно нарисовать открытки, они будут для ветеранов гораздо дороже печатных картинок. Вы согласны со мной?
Я подумала: «Ещё не легче! Так, по рисованию у меня – шаткая “четвёрка”, значит, каждый второй ученик справится лучше меня. Но даже интересно, чем дело закончится?»
Розалия, выходя из класса, успела махнуть подружкам, намекая: «А вы что ждёте?» Тут же над партами взлетели три руки.
– Вы пойдёте к ветеранам? – в голосе Ирины Маратовны звенела радость.
– Мне тоже в музыкалку…
– А нам в изостудию бы…
– Да… Конечно, это тоже важно. Идите.
Девочки быстро выскользнули за дверь.
– Мальчики! Может быть, именно вам, как будущим воинам, лучше поздравить?
Рыжий Вадим встал и серьёзно сказал:
– А у нас в хоккейной школе последний раз в сезоне – лёд. Тренер сказал, что прогульщики пусть пеняют на себя. Мы пойдём, ладно?
– М-да. Ну, идите. Не привязывать же вас.
Грохот отодвигаемых стульев вызвал шушуканье и переглядывание, словно Ирина Маратовна превратилась в учителя-новичка, не умеющего держать дисциплину. Она переминалась у доски и переводила взгляд с одного на другого ученика. Учительница остановилась рядом со мной, а я демонстративно стала разглядывать свои наручные часы, думая: «Было бы чем поздравлять там: цветы, конфеты, книги – я бы пошла… Но почему так поздно?» Она будто услышала меня и с трудом произнесла:
– Ребята, прошу прощения, что такое поручение – и в последний день. Я… отвлеклась из-за оформления больничного листа, хотя должна была всё раньше подготовить.
В классе на пару секунд воцарилась гулкая тишина, а потом все оживились и стали тянуть руки. Не дожидаясь, пока спросят, ученики называли причины срочного ухода:
– У нас пудель старенький. Не может долго без прогулки.
– Мы на кросс готовимся.
– К зубному!
– Папа ждёт. Едем могилы родных обиходить.
Ещё десяток разных секций, по словам одноклассников, непременно лишат воспитанников бесплатного спортивного инвентаря и посещения бассейна, если опоздать на тренировку.
Я понимающе усмехнулась: раньше была в такой секции, где абонемента на бассейн лишали за прогул.
Двое пацанов с галерки улизнули в дверь, на секунду оглушив нас шумом школьного коридора. Наверное, спешили в туалет.
Ирина Маратовна переводила потухший взгляд с одного ученика на другого и растирала висок – прямо как моя бабушка, когда у неё болит голова. Вдруг встал Эдик – кудрявый самоуверенный сын профессора – и развязно спросил:
– Зачем так лезть из кожи? Давайте подождем год, и на 40-летие Победы поздравим, как следует.
Я растерялась от этих слов. А Ирина Маратовна, смерив Эдика долгим взглядом, посмотрела на оставшихся ребят и заговорила проникновенным, но властным голосом. Голосом комиссара.
– Ты прав, Эдуард, сегодня есть лишь мои фломастеры и альбом. И что? Может, через 20 лет поздравить? Или лучше через 40?.. Да поймите же вы! Они… они для нас всю войну, каждый день из 1418-и жизнью рисковали! И представить не могли, что под пулями ходят для таких… малоблагодарных. Нам же это самим необходимо: поздравить Победителей. А через год… не все старики доживут. Так давайте сделаем доброе дело вместе и сейчас!
– А я разве против? – смущённо прошептал Эдик и выскользнул из кабинета во время звонка на вторую смену.
– Ничего не успеваю, – горестно вздохнула Ирина Маратовна, – придётся самой после работы обойти ветеранов. Ты, Яна, иди тоже: и так субботники и дежурства подстраховываешь…
Но я всё сидела, думая: «Кто, кроме меня?» И одновременно прокручивая собственных «планов громадьё»! Так, завтра, 9 мая, мы с родителями поедем в деревню: поздравим дедушку-фронтовика и посадим картошку. А сегодня хочу отреставрировать бабушкин сборник Пушкина с засушенной незабудкой. Иначе совсем развалится, а бабушка им дорожит, не знаю пока, почему, может, какая-то любовная история?..
Когда ушли последние ребята, Ирина Маратовна вдруг распахнула окно. На её лбу блестел пот.
Я уже понимала, что обходить ветеранов буду сама, и пошутила любимой фразой, прибавлявшей мне смекалки в трудностях:
– Ирина Маратовна, а знаете, «Чапай думать будет!» – и добавила. – Давайте адреса, фломастеры и альбом!
Она обняла меня и погладила по спине. Я смутилась от неожиданной нежности и скороговоркой выпалила:
– Правда, сегодня хотела быть дома. Но это ничего! Для бабушки сборник переплету в другой день. Он лежит и есть не просит.
Я отчеркнула ближайший адрес ветерана. Села за парту и, убеждая себя, что «не боги горшки обжигают», нарисовала в альбоме салют и тюльпаны. На обороте красной ручкой написала самые добрые слова: «Дорогой Виктор Макарович, Воин, защитивший мир. Мы желаем Вам здоровья, счастья, любви близких и вечно мирного неба». Остальные открытки решила рисовать, сидя на лавочке у дома следующего ветерана.
До нужного дома добралась быстро и, чуть поколебавшись, вошла в тёмный подъезд. Сразу противно запахло кошками, оказалось, тянуло из зарешёченного входа в подвал. Потом я чуть не поскользнулась, наступив на что-то. Мелькнула мысль: почему мы в подъездах мусорим? Площадку первого этажа пробежала, задержав дыхание. Нашла!
На двери табличка «Здесь живёт Победитель – Виктор Макарович Троицкий». Как хорошо назвали участника Великой Отечественной войны – Победитель! Жму на звонок. Тишина. Ещё раз жму, смотрю вокруг и замечаю, что на полу от этой двери вниз идёт пунктиром красно-зеленая тропа… из тюльпанов. Он что… умер… я опоздала?!
У меня пересохло в горле, и побрела домой. По дороге думала: зачем мне такое выпало? Догадалась про Ирину Маратовну и подумала: так это же здорово! Это правильно, что именно я узнала эту скорбную весть, а не она. Если бы она поскользнулась на тюльпане и упала? Или ей бы открыли дверь, а она бы расстроилась и… Я не стала додумывать эту мысль.
Вечером мы с девочкой из параллельного класса поиграли в бадминтон во дворе. Она убежала домой со своими ракетками, а я сидела на скамейке в рождающихся сумерках и думала: почему последние минуты игры – самые сладкие? Хорошо бы намазать воланчик фосфором, чтобы видеть его в темноте!
Вдруг в окошке первого этажа зажёгся свет, и Розалия, распахнув раму, крикнула:
– Яна, как там ветераны? Если б хоть за день знать, помогла бы с открытками. Я же рисовать люблю.
– Розали! Ещё не поздно. Завтра всё вручим! Можно, сейчас альбом и фломастеры передам?..
Она отпрянула от окошка, но через минуту вернулась:
– Хорошо. Давай, приноси.
Пока я шла домой, всё думала о Розалии.
Мало знаю её и завидую! Её бабушка и дед – известные в городе музыканты, и она к музыке способная!
Розалия – вовсе не «сухарь», но на обучение игре на фортепиано у неё уходит море времени.
Розалия открыла дверь, и я тихо выпалила:
– Розали, только по-честному, ты правда хочешь мне помочь?
– Хочу. Но завтра в музыкалке отчётный концерт… А кто тебе ещё поможет?
– Знаешь, у нас дома всегда в запасе пара купленных открыток. Я их заполню. Две нарисуешь?
– Легко! Яна, а когда вручишь? Вы же из деревни обычно затемно приезжаете.
– Постараемся вернуться раньше.
Пообещав это, я вышла во двор с ощущением восторга и желанием выплеснуть энергию. У меня так бывает: что-то не получается, а потом вдруг начинает удаваться, и в эти минуты я лезу на крышу родной пятиэтажки и любуюсь городом или спешу на школьный двор, разбегаюсь и прыгаю в яму с песком – «бух», почти визжа от мышечной радости.
Вот и сейчас я приземлилась и заметила в свете фонарей, что напротив ямы скоро расцветут сибирские ирисы. Вдруг жгуче захотелось их сорвать, и решила: «От двенадцати цветов не убудет! А зато ветеранов порадую не только открытками!»
Бережно сорвав цветы, опять прибежала к Розалии.
– Ух ты! Дай порисовать ирисы! – загорелась она.
– Держи… Ого, до чего открытку сделала красиво! А утром можешь ветерану сама вручить? Хоть одну из четырёх?
– Погоди, Яна, я не обещала разносить! Мне ещё костюм гладить.
– Хочешь, помогу? Руки помою и…
– Здорово! Я уже марлю увлажнила. Утюг поставь на «шерсть».
Мы занялись делом: я погладила юбку и блузку, а из-под кисточки Розалии, как живые, родились фиолетовые ирисы.
…Когда мы с папой и мамой посадили картошку, то поставили праздничный стол прямо в огороде, между колодцем и баней. Благодаря бабушке, на нём было много еды: окрошка, разносолы и пирожки с разными начинками! Главным за столом был дедушка – отец моей мамы, чьими руками было построено здесь всё. Только скворечник сколотил папа с моим братом Олегом, который служит в армии.
Последние три года из-за инсульта деда плохо слушалась правая сторона тела, и речь была нарушена. Бабушка и сейчас ласково ухаживала за ним, кормила с ложечки, а он благодарно гладил её по руке.
Мы все – папа, мама, бабушка и я – спели «Землянку». (Как здорово, что наш класс разучил её год назад!) Дед смахнул слезинку, а на этих строках даже попытался подпевать:
Бьётся в тесной печурке огонь.
На поленьях смола, как слеза.
И поёт мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза…
Вскоре он устал, и мои родители, доведя его до кровати, ушли поздравить своих друзей, живущих на соседней улице.
Бабушка уложила деда.
Она вышла ко мне, и мы вдвоем стали рыхлить землю в цветнике, где росли тигровые лилии и мальва. Немного поработав, бабушка, охнув, распрямилась и села на открытую веранду, с которой было видно и деда в доме, и меня.
– Ты о чем задумалась, внученька? Или мне показалось?
– Я дома старый сборник Пушкина нашла. Помнишь, бабушка, он ведь твой, да? А почему он у нас в шкафу лежал?
Бабушка пристально посмотрела на меня, будто решаясь на что-то важное, позвала сесть рядом и тихо сказала:
– Яночка, я ведь уже доживаю. Когда-то закроются глазоньки мои. Вот и захотела все самые дорогие мне вещицы наперёд добрым людям отдать. Вот и старшей дочке книжку Пушкина, как от сердца оторвала, ведь там…
Бабушка сверкнула глазами, щёки покрылись румянцем; я замерла в предвкушении истории, но её позвал дед. Попросив меня полить клумбу с астрой и календулой, она ушла в дом.
Я и не представляла, что пять минут могут показаться вечностью!
– Ведь там между страницами, – продолжила она, вытирая влажные руки о фартук, – первый шаг Паши ко мне… отразился.
– Как это? – выпалила я, неравнодушная, как говорит папа, «к душещипательным историям».
– А так. Мы днём тракторный завод строили… Вам в школе рассказывали: он в войну танки Т-34 выпускал? (Я кивнула.) А вечерами, как могла, молодёжи грамотёшку подтягивала: вместе писали, читали. Дак Паша на ночь книжку попросил, а вернул с закладкой, со значением. Ты, Яна, видела, что там?
– Незабудки?
– Точно! «Не забывай меня», значит. Ты бы знала, к какому стихотворению положил!.. У меня прям душа распахнулась.
– К какому, баб?
– А ты книжку сама прочитай да догадайся!
– Не могу, бабулечка. У меня сегодня поручение, и к школе надо готовиться. На неделе прочитаю… Знаешь, ба, я же умру от любопытства, пока не приеду сюда в воскресенье и не проверю догадку! Ты скажи, не томи, а?
– Экая проныра! Верёвки из меня вьешь! – засмеялась бабушка. – Сначала ты расскажи: какое поручение?
Я кратко рассказала бабушке про вчерашний день, не забыв сорванные ирисы, но умолчав о приходе в подъезд покойного ветерана. Бабушка покачала головой и, наконец, спросила:
– А в прошлом году вы как справились?
– Тогда Ирина Маратовна попросила меня проводить её в школу, чтобы донести тюльпаны, привезённые из сада. Она приглашала ветерана… Павла Петровича на встречу с классом.
– Вот оно как, – задумчиво произнесла бабушка и, вздохнув, посмотрела на меня. – Волнуюсь за тебя, Яночка. Не обижают ли тебя соученики, мол, «белая ворона» перед учителем хочет выслужиться?
В первую минуту я растерялась, как ответить, не расстроив бабушку, а потом нашлась:
– В пятом классе меня немного дразнили: «деловая колбаса»… Потом дома кааак навалилось! Олежку забрали в армию. Папа – как говорит мама – не сразу одолел беса в ребре.
У меня вдруг комок подступил к горлу, не давая говорить. Я убежала в дом, хлебнула кваса, погладила рыжего Ваську с рваным ухом, отдыхавшего на сундуке, услышала ровный храп деда и, успокоившись, вернулась к бабушке.
– Вот стала здесь за троих ведра таскать, копать и окрепла… А когда на уроке дальше всех прыгнула с места и выжала кистевым динамометром 28 кило, мальчишки чуть шеи не вывихнули, глядя из-за спины физрука в журнал на результаты!
Бабушка обняла меня и заплакала. Тут мне показалось, что синоним грибного дождя у людей – это радостные слезы.
Улыбаясь и гладя меня по голове, она сказала:
– Запомни же, каким стихотворением Пушкина привлек меня твой дед:
Пустое ВЫ сердечным ТЫ
Она, обмолвясь, заменила,
И все волшебные мечты
В душе влюблённой возбудила.
Я так обрадовалась, что мне показалось: могу свернуть горы!..
Попрощавшись, я поспешила на автобус.
В тот вечер у нас с Розалией получилось застать и поздравить ирисами и открытками всех оставшихся ветеранов: медсестру, двух танкистов и сапёра. Кстати, сапёром воевал и мой дед.
К счастью, все они жили в семьях и ходили на своих ногах. В квартире медсестры нас напоили чаем. Она, Анна Ивановна, рассказала нам про вагон-госпиталь, где служила. Я вспомнила про инсульт деда, и получила совет, как уберечь бабушкину спину…
Потом мы гуляли с Розалией по скверу, где горели фонари. Я была счастлива, что все четверо ветеранов оказались живы и приятно удивлены поздравлением. А ещё эти беспокойные сутки помогли нам, таким разным девчонкам, подружиться!
– Знаешь, Яна, по сей день я не понимала слова: «Это радость со слезами на глазах». Подпевала, а не чувствовала, – шепнула подруга и зажмурилась.
– То же самое, – сказала я, чуть не заплакав, когда за мгновение пролетел перед внутренним взором сегодняшний день: мой дед с наградами на пиджаке, слёзы и объятия бабушки; эти четверо стариков, которых я уже никогда не забуду и, наверное, поздравлю через год. Или не успею?
Потом мы бросили две копейки в телефон-автомат и, дозвонившись, рассказали Ирине Маратовне, как выполнили поручение.
– Девчата, какие же вы всё-таки!.. – воскликнула она и добавила. – Мне придётся в больницу лечь. Держитесь все дружно, ладно?
Через неделю я сидела в кабинете вожатого. Активисты школы планировали День пионерии, когда прозвенел телефон. Это Павел Петрович, выступавший в нашем классе год назад, просил помыть окна и срезать клёны-самосейки.
Я сразу сообщила классу о просьбе. Волшебные слова – «в любое время» – помогли наиболее занятым ребятам откликнуться на этот раз. Две подружки Розалии и хоккеист Вадик не подвели!
* * *
А спустя полгода, у Ирины Маратовны родился сын, и она дала ему имя Виктор. Скорее всего, в честь родственника, а я хочу верить – в память того Победителя, навестить которого мы не успели.
Случай на дежурстве
– А ну, извинись! – потребовала я.
– Не-а.
Через секунду мы уже боролись, катаясь по полу опустевшей столовой, где от нашего седьмого класса дежурила я и две девочки.
Подумала: только драки и не хватало с нахалом из параллельного класса. Ладно, хоть джинсы надела – удобнее, чем юбка.
– Какое безобразие, а ещё девочка! Ну-ка, отпусти мальчика!
Встаю и отряхиваюсь, слушая гневную речь незнакомой тётки с насупленными бровями, грозящую мне кулачком. Вглядываюсь: «Учительница? Наверняка, у младших».
– Как тебе не стыдно! А если бы покалечила его?
В это время обидчик – крепкий пацан на полголовы выше меня – ухмыляется в стороне. Защитница не унимается:
– Таких, как ты, надо на учёт в комнату милиции. И я тебя поставлю! – рявкнула она.
Я посмотрела на её чистую юбку, потом на мой рабочий фартук с жирными пятнами от рук нахала, и только открыла пересохший рот, чтобы оправдаться… но прозвенел звонок на урок, и она гордо удалилась.
Помыв руки и лицо, вместе с девчонками протирала столы. Они щебетали о своём, а я застряла в произошедшем.
«Вдруг правда поставит меня на учёт в милицию? Да ну, нет! У нашей классной спросит: кто у мойки дежурил? И та заступится. А если нет?» – мысленная жвачка не давала покоя. Я поежилась от холода и ощутила – заболел живот.
Еле дотянув до конца смены, побрела домой. Напилась кефира с любимым вареньем. Махнула рукой – домашку и прочее потом успею – натёрла лыжи мазью и выскочила из квартиры.
Через два километра улиц вошла в любимый бор и направилась классическим ходом в сторону горок под названием Монахи. Шёпотом поздоровалась с огромными соснами, такими высокими, что могут зваться корабельными. Им только надо дождаться, пока пригодятся. А пока их оберегает доктор – дятел. Вот и сегодня я снова вижу его и кричу:
– Здравствуй, защитник леса!
Он будто понял – застучал по стволу с большим рвением.
Я побежала дальше, улыбаясь редким лыжникам.
После конфликта в школе бор казался мне дорогим и необходимым другом, с которым хорошо помолчать, подумать.
«Интересно, что в этой драке защищала я? Ясен пень – честь! Трудовую и… девичью… Как себя поставишь в коллективе, так и пойдёт… Ни о чём не жалею! – остановившись, махнула палкой в сторону и попала в пирамидку. Ух-ты, под стряхнутым снегом – крошечная сосенка! Живучая; вот бы мне так!»
Я бежала мимо карьера, покрытого льдом. В красном свете закатного солнца огромные тени сосен казались мостами, которые помогут очутиться на другом берегу – вдали от проблем, нежданно свалившихся в столовой.
Вдруг радостные воспоминания о лете накрыли меня. В этом карьере я плавала наперегонки с ребятами. Потом был пляжный волейбол и удачная грибная охота. Светленький высокий мальчишка из ближнего поселка проводил меня до дома. Да! Мне тогда было холодно, и он дал свою ветровку.
Мальчишка помог надеть куртку, застегнул молнию, и всю дорогу у меня было чувство: рядом рыцарь. Воспоминание о нём светлым облаком перекрыло поступок нахала и угрозы учительницы.
С радостью заметила: живот перестал болеть.
Темнело. В поселке за карьером засветились окна, и вдруг стало грустно, что не знаю адрес провожавшего.
Из чувства осторожности поспешила домой. Пора помочь маме с ужином. Я же девочка, и моё дело: не драться, а заботиться.
До свидания, мой целитель и сокровище – сосновый бор. Спасибо тебе! Я вернусь с папой и мамой. Покатаемся на лыжах – лучше вокруг поселка. Я буду вглядываться в лица встречных и вдруг… снова увижу того рыцаря?
