Kitobni o'qish: «Тринадцатый дар»
Пролог
Бобо не боялся шарахаться ночью по лесу. Не видал никто волков уже много лет. Одни белки да ежи. Иногда – змеи, но только неподалёку от реки. Жена стращала нечистью, да только глупая была – эта жена. Нечисть придумали пьяницы, увидавшие чёрти-что когда их посетила белая горячка. Бобо и сам видал эту нечисть, перебрав с алкоголем. Ничего впечатляющего.
И всё же страшно услышать хруст ветки за спиной. Будто бродит кто-то неподалёку. И смотрит в спину. А ведь вроде пока не пил.
Но вот уже и заброшенный дом покойного Вокса виден в неярком свете луны. Значит – деревня за поворотом. Всего лишь пол-сотни шагов к человеческому жилью. Жуткий этот дом: безмолвный, с чёрными окнами, окружённый повалившимся забором, заросший сухой травой в человеческий рост. А ведь когда-то был живым. И семья здесь жила крепкая, дружная. Эх…
Снова что-то хрустнуло, зашелестела трава, будто кто-то быстро пробирался сквозь густые заросли.
Сердце сжалось от страха.
Бобо сердито себя одёрнул. Право слово, в его возрасте уже поздно бояться всякой ерунды. Невольно в голову лезли страшилки, которые он услышал ещё когда был мальчишкой. Старики любили припугнуть детвору жуткой побасёнкой.
Он огляделся и никого не увидел. Было тихо. Конечно, было тихо. Только ухала сова вдалеке и стрекотали кобылки в высокой траве. Он был один – эта мысль успокаивала и тревожила одновременно.
Бобо ускорил шаг. Ещё никогда так сильно он не хотел домой.
"Показалось. Просто показалось." – Непрестанно твердил он.
Когда он услышал шаркающие шаги, то пришёл в ярость. Открыл рот что бы обматерить пьяницу, который какого-то чёрта шарахается ночью по селу и пугает честных людей. Обернулся, да так и застыл в ужасе.
Посреди дороги появилось нечто: с длинными руками, что касались земли, вытянутым телом и горящими глазами. Оно припадало к земле как ящерица и было мертвенно бледным, настолько, что даже мрак ночи не мог скрыть неестественную снежную белизну его кожи. И оно смотрело на него, и в горящих раскалённым углём глазах, чудился голод.
Крик застрял в глотке, превратившись в мышинный писк. Ноги отказали, словно в кошмарном сне. И только когда чудище дёрнулось, Бобо отмер.
Он ломанулся сквозь высокую траву и с ужасом понял, что бежит в ловушку. Но повернуть не мог. Дом Касади смотрел на него чёрными провалами окон.
Зачем? Зачем, он побежал в эту жуткую лачугу? За спиной шелестела высокая трава, раздавался жуткий хруст и тихое рычание. Чудовище было быстрее него и расстояние между ними сокращалось стремительно.
Бобо подумал, что если он успеет забежать в дом и выпрыгнуть в окно, то немного задержит монстра.
Но всё будто было против него. Он провалился ногой в гнилое крыльцо и слишком долго пытался открыть покосившуюся дверь. Чудовище вошло вслед за ним, одним движением сорвав её с петель.
Бобо упал, запнувшись о сломаную табуретку. И не смог встать окончательно поглощённый отчаяньем.
Чудовище нависло над ним, щёлкая страшным зубастым ртом.
«Па…Па» – прохрипело оно, источая мертвенный холод и запах забродивших яблок.
Чудовище резко отпрянуло, когда Бобо окончательно расспрощался с жизнью.
В воздухе, на расстоянии метра от пола зависли светящиеся сферы. Они мерцали и издавали странный жужащий звук. А затем так резко вспыхнули белым светом, что Бобо схватился за лицо, ослеплённый.
Он увидел лишь смутную тень монстра, плавно выскользнувшую в окно. Всё стихло.
«Боже, ты помиловал меня!» – Подумал Бобо.
Зрение постепенно восстанавливалось, наощупь он пополз к выходу. И как только оказался снаружи, побежал так резво, как не бегал никогда. Будто не сорок ему, а снова двенадцать.
Лишь один раз он обернулся и увидел тёмный силуэт, выхваченый неясным светом луны. Силуэт всадника. Глаза "коня" горели прямо как у того монстра.
Неужто все адские твари повылазили на свет божий?!
Бобо не помнил как добрался до дома, где ему открыла уставшая, сонная жена. Он махал руками, с выпучеными глазами, не в силах произнести ни одного связного предложения. Весть о конце света, жена слушать отказалась, подумав, что муж допился до белой горячки. Она отправилась спать, пригрозив, что уйдёт к соседям, если он начнёт буянить.
Бобо всю ночь не спал, постоянно выглядывая в окно.
Рано утром, вся деревня стояла на ушах.
– Ведьма! – Закричал Бобо тыча пальцем в женщину. И сел на задницу, едва огромный лось, отреагировав на громкий выкрик, громко рыкнул и ударил о землю копытом.
Дар речи всё же вернулся к нему.
Ведьма посмотрела на него с брезгливым высокомерием, как на раздавленного таракана. А затем вернулась к удушению жены старосты. Сварливая тётка довела гостью громкой руганью и теперь пыталась разорвать появившиеся из ниоткуда виноградные лозы, сдавившие её шею.
Сын суетился рядом, пытаясь помочь матери. Староста стоял рядом, не вмешиваясь, а просто ожидая чем всё закончится.
– Здесь были люди из храма? – Настойчиво спросила ведьма – Отвечай! – Приказала она.
Староста неохотно ответил:
– Два дня назад были, госпожа.
Лозы изчезли с горла женщины.
– Ещё одна гадость в мою сторону вылетит из твоего поганого рта и я превращу твою голову в пень для колки дров, – прошипела ведьма.
Деревенские поспешили разойтись.
Ведьма приложилась к выпивке и снова обратила на Бобо внимание.
– Эй, крестьянин, ты вчера обронил, – сказала она, доставая из-за спины знакомую сумку – Дерьмовая у вас тут бормотуха.
Сумка принадлежала Бобо и он понятия не имел в какой именно момент успел с ней расстаться. Вчера он нёс в ней семь бутылок медовухи, для продажи местным пьяницам.
Ведьма швырнула ему сумку и мешочек с медными монетами.
– Я всё выпила. Потому – на, компенсацию. Бутылки я оставила вон у того большого дерева. Шевели ходилками, пока их кто нибудь не прибрал. И эту тоже забери.
Она запрокинула голову и выпила почти четверть бутылки за один раз, а затем, свесившись с лося, сунула её в руки Бобо.
Не расчитала и мешком свалилась на землю. Чертыхаясь, полезла обратно в седло, попутно намяв лосю бока коленками. Зверь стойко вытерпел неуклюжую возню хозяйки, лишь угрожающе захрапел.
Ведьма удалилась, а Бобо продолжил сидеть на земле в обнимку с бутылкой, сумкой и мешочком монет.
Надрывно кричал петух, приветствуя новый день.
Глава 1
«Когда-то давно, Тьма и Свет, желая познать друг друга, разделились, породив мир. Их воля превратилась в Богов, что стали Творцами и Разрушителями. Боги направляли свет и остужали его тенью, дабы придать ему форму. Они создали множество материй и существ. Всему живому, что населяло мир были дарованы части воли Первоначала. Их было двенадцать…»
Гаглес отрешённо слушала, что вещает толпе наряженный как попугай бард. Её порядком утомила эта история про двенадцать даров. Она слышала её чёртову сотню раз. Учитывая, что она была «счастливым» обладателем одного, слушать всю эту лабуду было ещё более тошно.
Вчера ей удалось поймать демона, за которым пришлось гнаться аж из столицы. К счастью, он не вредил людям, лицом к лицу с ним столкнулся всего один крестьянин. Но с его поимкой ничего не закончилось. Пожалуй – только началось.
– Ничего себе! Лось! Мам, она едет на лосе! – Раздался звонкий мальчишеский голос.
Невоспитанный малец тыкал в неё пальцем. Побледневшая мать дёргала его за рукав, пытаясь увести.
Надо было оставить Ксено где-то в лесу. Но ведь этот проклятый конелось обязательно нажрётся дохлятины и что самое страшное – в ней изваляется.
Уже через час весь город будет знать, что приехала Героиня Гаглес – ей надо доделывать дело и сваливать как можно быстрее. Эх, как давно она не мылась в нормальной ванне. И похоже не помоется – ближайшую неделю.
«Ночевать в лесах – я же об этом всегда мечтала» – саркастично подумала она.
Гаглес дёрнула Ксено за узду. Тот уже кровожадно принюхивался к уличному псу, который не знал, что лоси бывают хищными и заливался громким лаем.
«Нельзя!» – Мысленно гаркнула Гаглес. Ксено прижал уши к голове, сделав вид, что обнюхивает клумбу.
Они медленно шли по узкой улице и в окнах виднелись любопытные лица. Кто-то даже смело вышел на балкон, бесцеремонно пялясь.
Ксено вертел башкой и его внушительные рога, порой царапали стены домов.
Когда они дошли до лавки на которой было написано «Выпечка и Пиво», Гаглес облегчённо выдохнула.
Она приказала: «Оставайся здесь пока я не вернусь и не смей на кого-либо нападать».
Ксено капризно зафыркал и разлёгся на дороге. Конечно, он сильно мешал прохожим и скорее всего мимо него никто не рискнёт пройти, потому Гаглес не собиралась задерживаться в лавке дольше пяти минут.
Она спустилась в прохладное тёмное помещение, пропахшее свежей выпечкой и сразу подошла к продавцу – полноватому, усатому мужчине лет пятидесяти. Тот увидев её, махнул рукой, а затем его тело стало стремительно меняться. Мужчина превратился в тощего, безбородого юношу с вытянутым лицом и оттопыренными ушами.
– Привет, тётя Гес, – широко улыбнувшись, приветствовал юноша.
– Не тётькай, паршивец, – мрачно ответила Гаглес.
– Смотрю, радушие, очарование и жизнерадостность вас не покидают. Как дела на личном фронте? – Как ни в чём не бывало, подколол он.
Гаглес почувствовала неистовое желание снять лямку с сумки и как следует отхлестать пацана. За неуважение к старшим.
Хелихвес был самым младшим из героев, самым дурным и проблемным. Выходец из дворянской семьи, он хоть и не мнил себя лучше остальных, однако делал что хотел, говорил что хотел и был всегда себе на уме.
Для консервативной Гаглес, воспитанной в религиозной семье, вздорный мальчишка был постоянным источником недовольства. Она всё время ворчала на него и отвешивала подзатыльники пока ему не исполнилось пятнадцать. Он перерос тот возраст в котором она могла его поучать, однако по прежнему напрашивался на взбучку всякий раз как они встречались.
– Хочешь покормить Ксено, паршивец? Мне кажется он голоден, – прошипела Гаглес.
– Ой, нет, – прикрылся подносом Хелихвес – Мне руки ещё нужны. Я думал, что ваше сердце смягчится с возрастом, но кажется – ошибся. Может – пива? У меня ещё медовуха есть. Но что-то крепче я вам не дам.
Гаглес решила простить зверёнышу его дерзость. За лучшее пиво в стране.
– Я пришла с Ксено. Налей мне в дорогу. И выкладывай быстрее, зачем меня звал.
Хелихвес отодвинул стул, приглашая присесть и сел напротив.
– Тёть Гес, на вас часто нападали в в последнее время? Ну, я имею ввиду, нападали ли на вас чаще…чем обычно?
Гаглес вопросительно подняла бровь. Дурацкий вопрос. Почти не проходило ни дня, что бы ей не приходилось ввязываться в бой: с разбойниками, с работорговцами, с наёмниками. Где-то в конце списка скромно притаилась нечисть.
Она вообще не заметила никаких изменений в распорядке дня.
– К чему ты клонешь? – Спросила Гаглес.
Хелихвес поморщился.
– Мне кажется, откуда-то сверху поступил приказ найти способ нас убить. Я имею ввиду – нас, обладателей даров.
Гаглес откинулась на спинку стула.
– И откуда такие гениальные выводы? – Спокойно спросила она.
То, что от героев ищут способ избавиться не менее рьяно, чем от демонов, для Гаглес не новость. Ещё бы не искали – в стране, помимо королевской и жреческой, появилась третья власть. Герои отказались вступать в войну, присягать лично королю и не восхваляли богов. Их пытались приручить и титулами и деньгами, однако быстро оказалось, что для обладателей даров золото не имеет отличий от камней под ногами.
Они были чужими этому миру. Люди тысячи и тысячи лет жили без магии, без демонов и без героев. Только в сказках волшебники могли оборачиваться животными, вызывать силой мысли огонь и грозу. И тут пришёл король демонов Маряна, устроил хаос и бойню, притащил с собой чертей и прошёлся кровавым фестивалем по стране. А затем появились ещё и герои: не менее опасные. Мифы и легенды придуманные в глубокой древности, любителями пожевать подозрительных грибов, внезапно ожили и вмешались в неизменный порядок вещей: вот цари – потомки разбойников, вот жрецы – любители навешать лапши на уши, вот крестьяне – малообразованные, быстро стареющие и много рожающие, что б обдирающие их до нитки паразиты всегда могли вкусно покушать, да сладко поспать.
– В последнее время на меня и на других было совершено несколько нападений, предположительно, одной организацией. Все были религиозными фанатиками и каждый раз нападали с разным оружием, – сказал Хелихвес – Кто-то отдавал им приказы и снабжал дорогой амуницией.
Гаглес сцепила зубы. Религиозные фанатики, значит.
– На меня никто подозрительный не нападал. Но я не думаю, что кто-то вообще знает где я могу быть. Я нечасто выхожу на дороги, Ксено нужно охотиться и мы уходим далеко в лес.
– Нам нужно собраться и обсудить это, – Сказал Хелихвес – Мы уже давно собираемся, но никто не мог связаться с вами. Кое-как вас смогли застать в столице.
– Тогда где и когда?
– В конце месяца. На фестивале в честь праздника плодородия, в столице. В королевском парке, на заходе солнца.
– Неплохо, хаос поможет нам остаться незамеченными.
– Значит, договорились?
– Да, где моё пиво?
Ксено нетерпеливо бил копытом по земле, пока Гаглес обшаривала карманы убитых наёмников. Сим неблагородным делом она промышляла давно. Трупам имущество ни к чему.
Наёмники были самыми обычными головорезами. Никаких намёков на связи с духовенством.
– Г-госпожа, – заикаясь, позвал её пухлый торговец.
– Уйди и не мешай.
Рядом топталась шестёрка бравых стражей, которые едва не полегли в бою. Их командир с отвращением глядел на её занятие. Неблагодарный. Если бы не она, лежать бы ему трупом.
Гаглес же больше всех надо! Спасать жадных торгашей, не захотевших тратиться на большее число стражей. И не менее жадных стражей, согласившихся пойти в сопровождение такой маленькой группой. Шестеро стражей – смешно. Для наёмников лишь лёгкая закуска.
– «Ксено, жрать», – скомандовала она. Тень лося неестественно расползлась по земле и тела наёмников стали стремительно таять, поглощаемые тьмой. От них остались лишь одежда, да оружие.
Во взглядах, обращённых на неё, появился ужас. И пропало отвращение. Правильно, нечего кривить личики.
Она забралась в седло. Ксено был доволен и сыт. Она была довольна и у неё были две бутылки пива.
Её репутацию исправит только гильотина.
Гаглес уже собиралась уезжать, как вдруг торговец бросился ей навстречу и перекрыл дорогу. Ксено, шокированный такой наглостью жалкого смертного аж привстал на дыбы.
– Больной что ли! – Крикнула Гаглес – Ты ещё под копыта прыгни!
Типичный торгаш: наглый и жадный.
– Нижайше прошу прощения, госпожа Герой. Я всего лишь хотел предложить вам сопровождать нас до столицы. За хорошую плату, конечно.
– Наглец! Ради этого ты перекрыл мне дорогу?! Я не наймусь в няньки идиоту, который пошёл с шестёркой бойцов по этому проклятому пути. Да тут всегда кого-то грабят!
– Госпожа, в городе сейчас почти не осталось стражей! Я нанял тех, кто остался. Остальные отправились на поимку банды Белая Нога.
– Тс, – цикнула Гаглес – Всё равно – идиот. Разве ты достаточно заработаешь, чтоб выкупить у смерти свою жизнь? Остался бы в городе, раз не хватает людей.
– Я ничтожен, признаю. Но я не могу повернуть. Товар я везу самому королю и он должен быть доставлен в срок или мне и моей семье не сносить головы, – поспешно объяснил торговец – Я решил, что можно рискнуть, раз банда Белая Нога покинула эти места, спасаясь от преследования. Но не думал, что на свободное место сразу придут другие.
Гаглес смягчилась.
– Хорошо. Дай мне пятнадцать золотых. Я проведу вас.
– Госпожа, вы великодушны.
– Вы будете останавливаться ночью?
– Мы собирались устроить привал у ближайшей деревни. И мы будем останавливаться.
– Чудненько, я согласна.
Ксено не отрываясь смотрел на пламя костра, положив голову на землю, как собака.
«У меня есть для тебя работа. И возможно – еда» – Отвлекла его Гаглес. Тот уставился на хозяйку.
«Ты должен будешь найти банду Белая Нога».
«Будь скрытен. Мне нужно собрать информацию о них».
Лось встал и потянулся. Зевнул, обнажив частокол хищных, отнюдь не лосиных зубов и царственнной походкой отправился в лес.
– Куда это он, – забеспокоившись, спросил командир стражей.
– Он же лось, – ответила Гаглес – Пошёл искать веточки, грибочки. Да и вообще, это я нанялась вас сопровождать, а не он.
Командир не решился тревожить Героиню. Ей, наверное, виднее. Просто без своего лося, одинокая женщина казалась менее внушительной боевой единицей.
Увидев зубы зверя и жуткие способности , он также сомневался, что это чудовище собралось в лес за веточками.
Его догадки были недалеко от правды.
Глава 2
– А зачем у вас фонарь на ножнах? – Спросил молодой солдат. Постепенно, страх перед Гаглес прошёл и некоторые начали наглеть.
– Затем. Надо, – коротко ответила Гаглес.
– А он разве не из квартала красных фонарей? Девушке не пристало такое носить, если она не…
Командир вовремя оборвал подчинённого.
– Помолчи. Не надоедай Героине.
– Я ношу фонарь потому что он проклятый. А того кто перепутает меня с проституткой, я заставлю съесть собственное дерьмо, – предельно миролюбиво пояснила Гаглес.
Фонарь действительно был необычным, потому простым смертным сувать сюда любопытные носы было запрещено.
– Ой, проклятый! – Воскликнул солдат – А он опасен?
– Рядовой Тен! Помолчите! – Прорычал командир.
– О, если сунешь к нему руки, быстро лишишься не только конечностей, но и жизни. И я буду не причём, – сказала Гаглес.
На самом деле солдат со своими глупыми вопросами её скорее забавлял, но от его трескотни, побаливала голова. Потому она была благодарна командиру, прервавшему непрерывный поток словесного поноса. Он уже успел рассказать ей своей семье, о службе, попытался расспросить о легендарном сражении против Маряны. Чем то он напоминал молодого Хелихвеса. У того рот тоже не закрывался.
Дети всегда такие шумные и проблемные.
Ксено всё ещё не нашёл разбойничье логово. По лесу бродили только группы стражников. Было бы проще, если бы у неё была вещь, принадлежавшая члену банды Белой ноги, тогда можно было выследить их по запаху.
Гаглес несколько раз намеревалась отозвать лося обратно, но передумывала. Не привыкла откладывать дела на потом. Она не могла отпустить разбойников только потому что ей не нравилось ехать рядом с кучером. Карету трясло, а кучер постоянно задевал её локтями.
Вчера, они не встретили никаких опасностей, за исключением стаи местных волков. Волки в этих лесах были похожи на тощих уличных псов, ростом едва выше колена. Наглые звери попытались стащить сумку с провизией и были распуганы чьим-то сапогом.
Гаглес даже немного заскучала.
– Почти пришли. Я вижу городские ворота.
Стражи сразу оживились.
– Наконец-то. Можно нормально поесть.
– И искупаться.
– И поспать в нормальной кровати.
Гаглес хмыкнула. Неженки.
– Так, никаких девочек. Я знаю что в Слизене есть бордель. Узнаю, что вы были там – вылетите у меня со службы, – сказал командир – Я совершенно серьёзно. Не нужно мне тут ваших ухмылочек. Я не потерплю разносчиков срамных болезней в армии.
Когда они вошли в ворота, Гаглес с удивлением поняла, что в неё никто не стал сразу тыкать пальцем. А потом вспомнила, что Ксено нет рядом с ней.
– Вы не останетесь с нами, госпожа? Я оплачу вам номер, – засуетился торговец. Звали его, кстати Изекин, о чём она узнала только к началу второго дня совместного путешествия.
– Боитесь, что сбегу?
– Нет, как вы могли такое подумать?! – Всплеснул руками торговец – Мне и в голову такое не могло прийти.
А у самого глазки нервно забегали.
– Я не останусь в ночлежке, полной пьяных мужчин. А то, что они будут пьяные, не сомневайтесь. Командир слишком мягкий человек, что бы приструнить их как следует.
– Но в других гостиницах тоже полно пьяных мужчин…и клопов, – возразил Изекин.
– А я не собираюсь ночевать в гостинице.
– У госпожи тут живут друзья или родственники?
– Вы слишком назойливы, Изекин. Но я отвечу: я собираюсь ночевать под открытым небом. Как привыкла. А утром встречу вас у городских ворот.
– Но госпожа! Ведь комменданский час! И где вас искать с утра, и как вы найдёте нас? Мы собираемся отправиться в путь около шести часов!
– Комменданский час, ха! Почему я должна бояться его? Если я захочу, стража меня не увидит, даже если будет смотреть в упор.
Гаглес загадочно ухмыльнулась:
– И почему вы считаете, что я вас не найду? От меня ещё никто не скрывался. Разве, что – на том свете.
Она постаралась сделать тон голоса как можно более зловещим.
Эффект был произведён – торговец уставился на неё глазами полными благоговения и больше не решался её задерживать.
– Тогда, хорошей ночи вам, госпожа.
– Ага.
«Эх, сейчас бы в баню»
Но какие бани в такой поздний час? Разве что пройтись по частным домовладениям, где за скромный золотой и баню растопят, и накормят.
Эта идея быстро превратилась в навязчивую.
Обойдя несколько улиц, Гаглес приметила огромный, богатый дом с пристроем для слуг.
Если не получится, всегда можно найти ночлег поскромнее. Она спрятала оружие и фонарь.
Гаглес постучалась в ворота и приняла вид смущённой, несчастной девушки.
– Простите, могу я поговорить с управляющей поместья? – Спросила она у привратника – Я хочу попросить ночлега.
– Кто такая? – Надменно спросил привратник, оценивающе оглядев её сверху до низу – Предупреждаю сразу: Хозяйка не пускает проституток и бродяжек.
– Меня зовут Этанлис Малл. Я бывшая рабыня семьи Удакин.
– Хм, сейчас. Не могла прийти ещё позже?
Привратник удалился. Гаглес некоторое время, скучая, удаляла грязь из под ногтей.
Вскоре послышались шаги. За привратником, шли две женщины в богато расшитых одеждах. Вероятно: управляющая и хозяйка.
– Почему ты пришла к нам в дом, девочка? – Спросила женщина, которую Гаглес определила как хозяйку.
– Приветствую благородную госпожу. Семью моего хозяина постигло несчастье, – с «горечью», сказала причина нечастья.
«Не повезло, не повезло. Меньше надо заниматься тёмными делишками».
– Да, слышала, – поджав губы, сказала хозяйка. По её лицу не было видно сочувствует ли она старому Удакину и его семье или плевать на них хотела.
– Наша управляющая выжила в том страшном пожаре и продала всех рабынь в столицу. Но мне она разрешила задержаться, что бы похоронить мать. Я поклялась, что доеду до столицы к празднику плодородия. Хозяин ожидает, что я приступлю к работе в начале зимнего сезона. За ночлег я могу заплатить.
– И куда же вас продали?
– В Ненен.
– Это ведь часть дворца! Почему вы путешествуете одна?
– Я не одна! Мой брат со мной. Он свободный человек, он служил в армии. Но едва мы вошли в город, брат оставил меня, сказав, что бы я оставалась в гостинице. Но там одни мужчины. Они пьют и ведут себя развязно.
– Побежал в бордель, небось, твой брат, – проворчала управляющая.
– Я не знаю, – скромно потупив глаза, сказала Гаглес.
– Ладно, – благосклонно кивнула хозяйка – Можешь остаться. Управляющая покажет где. Я хозяйка этого дома…
«Угадала!» – Мысленно возликовала Гаглес.
–…А это госпожа Соли, управляющая моим поместьем.
– Пойдём, девочка, – сказала управляющая – Денег этому дому не надо. Лучше развесь бельё, ты у нас высокая, тебе должно быть нетрудно. Прачка у нас низенькая и старенькая. Мы обычно просим кухарку, но раз уж ты пришла, поможешь. Пойди сначала, помойся с дороги и переоденься в чистое.
Она отвела Гаглес в баню, убедилась, что у неё есть своё полотенце и ушла.
«Вот где рай», – подумала Гаглес, обливаясь горячей водой. Баня остывала, ведь другие слуги уже давно помылись, однако ей хватало и воды, и жара.
Купание в холодных реках и озёрах, в компании с голодными комарами, не сравнить с этим блаженством.
Она переоделась и взяла свою сумку, затем встряхнула её, сказав:
– Спрячь всё, кроме одежды и расчёски.
Мало кто знал, но её сумка тоже была проклятой вещью, не менее опасной чем фонарь. И очень полезной.
Чистая и довольная, Гаглес вышла из бани. На выходе её дожидались четыре огромных корзины с бельём.
В этом доме, либо было много слуг, либо тут тайком обстирывают подразделение имперской армии.
Она, у которой было от силы три комплекта дорожных платьев, не понимала этого вопиющего стремления к излишеству. Ну, не ей судить. В конце концов, она дикая женщина из дикого леса и «немного» оторвалась от человеческого быта.
Прачка тут же поковыляла к ней. Взгляд у неё был суровый и строгий. Она действительно выглядела старенькой, маленькой и сутулой.
– Ты мне яркое на белое не навешай. Гляди что б одно на другом не висело внахлёст, иначе пятна остануться. Белое вешай внахлёст, что б место осталось. И не развешивай гармошкой, иначе с утра гладить заставлю.
Гаглес пыхтела, скрипела зубами и тихо ругалась сквозь зубы. Она то, наивная, считала, что нет ничего проще развешивания белья в рутине домашних дел. Её не заставили чистить печь или кухню. Однако она развешала штук триста вещей и спина взмолилась о пощаде.
Когда она закончила, прачка сменила гнев на милость.
– Какая ты высокая и ладная. Ростом как наш садовник. Мы бы верёвки перевесили пониже, но овцы бельё испортят. Им бегать нужно, что бы мяса больше сала было.
То-то у них тут пустовато, а хозяйский сад огорожен.
– Овцы непростое животное и вонючее, – сказала Гаглес – Зачем их в городе держать? Это для императорской армии?
Император уже который год готовился к войне с непокорными южными землями Гьёна. И потому, в приступе дурного вдохновения, повелел держать скотину в каждом доме…даже городским аристократам. Три головы – для крестьян и двадцать голов – для землевладельцев. Население кинулось скупать куриц как наименее проблемных. И как самых дешёвых.
– У хозяйки сыпь на птичий помёт. Как наступала сухая пора, так её всю обсыпало, бедняжку. Долго искали отчего так. Кое как вспомнили, что это началось в тот год как кур завели.
Кухарка некоторое время помолчала оглядывая её с ног до головы. А затем сказала:
– Ты бы поосторожнее, девочка. Одна по городу не ходи. Да и в окресностях тоже. У нас часто красивые, да неженатые пропадают. Последняя пропала всего две недели назад.
– Хм, а в столице об этом знают? – Спросила Гаглес.
– Прошение хозяйка подаёт каждые три месяца. Чаще нельзя. А похитителя всё поймать не могут, – махнула рукой кухарка – Потому на стражей не надейся. Одна никуда не ходи.
– Хорошо, госпожа, – кивнула Гаглес – Спасибо за заботу.
Вопросов к западному Гьёну становилось всё больше.
Засыпала она в чистой постели, хоть и деля комнату с незнакомыми девушками.
Уж куда лучше грязных гостиниц или лесной поляны. Гаглес позволила себе немного позлорадствовать над своими спутниками.
Ксено всё ещё не нашёл разбойников, но наткнулся на их недавнюю стоянку. Удивительно, но судя по всему они двигались в направлении столицы, где было больше всего патрулей.
Подозрительно.
Долго размышлять ей не дала усталость, сомкнувшая веки и путавшая мысли.
Проснулась она от шуршания, шушуканья и хихиканья. Соседки прилипли к окну и что-то там высматривали.
– Хозяин приехал, – великодушно обьяснила одна и даже уступила своё место.
Гаглес с любопытством выглянула наружу. Ей открылся вид на сад. Она увидела мужчину с конём, который разговаривал с пожилой женщиной, стоявшей к окну спиной.
Мужчина был высок, худ и бледен. С длинными волосами забраными в хвост и с большим носом, который был виден даже в неярком свете фонаря.
Гаглес быстро потеряла интерес к зрелищу. И пошла спать. Ей было неведомо зачем обсуждать и поднимать суету из-за какого-то мужика. Был бы он голый – другое дело. А так только нос торчит.
Пустая трата времени.
