Kitobni o'qish: «Стань моим завтра»

Глава 1

Андрей лежал на пропахшей дешевым порошком подушке и уже несколько часов смотрел в серый потолок. О чем он сейчас думал? Да ни о чем. В него вливали такое количество морфия, он не то что ног, он себя не чувствовал.

– Ковалевич.

Женский голос вывел его на время из отупляющего дурмана, и он медленно перевел глаза на говорившего.

– Меня зовут Марина Ларина, я ваш врач реабилитолог. Научу вас простым гигиеническим процедурам, чтобы вы сами могли себя обслуживать. Подберу для вас курс восстанавливающих процедур.

Женщина подвезла ближе к кровати инвалидную коляску и выжидающе уставилась на него.

– Что, вот так сразу?

Андрей зло усмехнулся, все его сознание занимала эта чертова коляска, вызывая внутри горячее едкое отторжение.

– А сочувствия мне не полагается? Я что животное? – уже почти кричал он.

– Андрей Николаевич, успокойтесь пожалуйста. Если вы не в настроении, я зайду позже.

– Ко мне должна была прийти жена. Она в коридоре?

– Я не знаю, – стараясь не нервничать, выдохнула Марина. – Уверена, что она приходила. Позову вашего лечащего врача.

– Дайте мне, чертов телефон, – не дожидаясь помощи, Андрей потянулся к тумбочке, но нестерпимая боль заставила его вернуться на место. Он несколько секунд лежал зажмурившись, подавляя желание закричать.

– Я помогу вам, – раздалось почти над самым ухом и, открыв слезящиеся глаза, Андрей увидел в протянутой к нему руке свой телефон.

– Спасибо, – сквозь сомкнутые зубы проговорил он и забрал сотовый.

– Позову врача, – выходя за дверь, сказала Марина.

Андрей закрыл глаза, все еще ощущая волну ноющей боли в груди и спине. Дурацкая сцена. Это в нем говорит морфий. Пока эта спонтанная вспышка злости привела его в чувства, он решил позвонить Кристине. Поднес телефон к лицу, но экран так остался темным.

«Черт, – он с силой бросил сотовый на кровать. – Разряжен».

Злость вместе с болью стали затихать. Солнечный луч, проникающий через окно, касался его голых ступней. И, черт возьми, Андрей чувствовал его тепло. Он осторожно приподнялся на локтях и попробовал пошевелить пальцами ног.

«Это все морфий», – откидываясь обратно на подушку, с досадой думал он.

Через полчаса в его палате появился врач. Высокий и седой, он старался говорить уверенно, но мягко. Наверное, так врачи говорят с психами, чтобы случайно не вызвать вспышку их агрессии. Андрей услышал приговор.

– Правую ногу собрали буквально из осколков. Колено пострадало больше всего, его пришлось заменить. Это неприятно слышать, но о гонках вам придется забыть. Но у меня для вас и хорошая новость есть. Трещина в позвоночнике не такая серьезная, как мы предполагали изначально. Есть большая вероятность того, что после правильной реабилитации вы сможете ходить.

– Почему тогда мне так больно?

– Это последствия травмы: сдавливание спинного мозга и спинномозговых нервов. Через пару дней назначу вам повторное МРТ.

Мысль, что он не сможет ходить, заставила Андрей снова разбередить спину, объясняя доктору, что точно чувствует тепло ступней свободной от гипса ноги. Тот, усевшись на край кровати, несколько минут тыкал его ногу пластиковым колпачком ручки, и несмотря на почти отчаянный взгляд пациента, назначил МРТ уже вечером.

«Так бывает, – говорил он своим густым размеренный басом, – Вы перенесли сложную операцию. Сейчас еще рано говорить, возникнут ли осложнения. Нужно время. А еще, занятия, чтобы мышцы не атрофировались – назидательно проговорил он и, поднявшись с кровати, растянул губы в механической улыбке.

– Мне нужно зарядить телефон, – уже в спину сказал ему Андрей.

– Сестра подойдет к вам.

Дверь за доктором закрылась, и он снова остался в густой душной тишине.

***

Визит медсестры растревожил начинающиеся затягиваться раны, и Андрей еще долго не мог прийти в себя. Именно она приходила к нему три дня назад, когда он очнулся после операции, а по-хорошему, после аварии. Само столкновение Андрей помнил плохо. События того дня всплывали в памяти яркими, но бестолковыми ошметками воспоминаний. На завтрак Кристина подогрела курицу с овощами, оставшимися с ужина. Позже он перекинулся парой слов и Петровичем – его бессменным механиком, который доводил его «девочку» до ума. Серый потолок палаты, в которой он проснулся – вот все его воспоминания о том дне. Дне, лишившем его ног и будущего.

– Я поставила ваш телефон на зарядку, – с милой улыбкой сказала медсестра, поправляя его рубашку.

Андрей не сразу понял, что она делала.

– Я поменяла вам катетер, – ответила она на его вопросительный взгляд.

– Что? – он неловко улыбнулся, решив, что ослышался. – Но… я ничего не почувствовал, – его дурацкая улыбка словно примерзла к губам.

Девушка почти так же неловко улыбнулась.

– Так бывает после сложных операций. Не волнуйтесь, доктор сказал у вас хорошие шансы поправиться.

Она поспешила на выход. В дверях развернулась в пол-оборота.

– Отдыхайте.

Андрей до скрежета стискивал зубы. Рычал, пытаясь перетерпеть боль, когда, приподнимаясь на локтях, снова и снова пробовал подвигать пальцами ног, видневшимися из-под гипса, покрывающего его правую ногу от паха до пыток. Но пальцы были словно чужие, не слушались. Солнце уже покинуло его палату, а вместе с тенью сюда снова пробралось отчаянье. Он давно так не жалел себя. Слезы, которые он старался сдержать, теснили его грудь, сворачивали внутренности в тугой узел, вырываясь наружу тяжелыми стонами и отрывистыми гортанными всхлипами. Хотелось как в детстве накрыться с головой одеялом и дать волю давившим его рыданиям, а наутро снова быть как ни в чем не бывало: бодрым и свежим, а главное – здоровым.

Он проснулся от взгляда. На него кто-то пристально смотрел. Андрей вздрогнул и открыл глаза.

– Снова вы? – с трудом прорвалось через пересохшее горло. – Убирайтесь, – он отвернулся от стоящей посреди палаты Марины и снова закрыл глаза. Ему хотелось поскорее вернуться обратно в свой сон. Только там он сейчас чувствовал себя спокойно. Словно приоткрывал маленькую дверцу в другой мир. Мир, где все еще по-прежнему.

Следующие несколько дней прошли для Андрея в сонном оцепенении. Даже если он бодрствовал, просто тупо пялился в стену. Мыслей не было не одной. Ему нравилась эта пустота. Визиты врача, смены катетера – ничего не трогало.

***

Закон о запрете курения в общественных местах загнал всех страждущих и болящих на крышу. Здесь всегда можно было встретить персонал больницы или кого-то из особо ушлых пациентов, пронюхавших про это место.

Марина стояла, облокотившись о высокое металлическое ограждение и смотрела вдаль. В ее руке была наполовину докуренная сигарета, пепел с которой падал на черное битумное покрытие кровли и, тут же подхваченный ветром, разлетался вокруг.

– Мечтаешь?

Прикуривая на ходу, к ней подошла Катя.

– Что там у тебя? Ну с этим… новеньким. Ковалевичем.

– Ничего, – безразлично ответила Марина, даже не посмотрев на подругу.

– Я так понимаю, Олег вернулся? – заглядывая женщине в глаза с пониманием спросила Катя.

Ларина щелчком отстрелила окурок и повернулась к подруге.

– Когда ты его наконец выгонишь? Ну правда, – поднажала та, видя скептический взгляд Марины. – Неделю где-то шатался, и тут на тебе – приперся. Мар? – она дотронулась до ее руки.

– Я пыталась, ты же знаешь. Ну, что я могу поделать? Он пришел со сломанной ногой, букетом цветов, а от его покаянной речи обрыдался бы даже судья инквизиции. Угрожал, что покончит с собой, если брошу его, – доставая из пачки новую сигарету, добавила Марина.

– Вот козел. Ты же знаешь, что он трус. Ничего он с собой не сделает.

– Да знаю я, – махнула рукой Марина и, засунув сигарету обратно в пачку, направилась в сторону пожарного выхода.

Все это Марина знала, так же, как и то, что все еще чувствовала какую-то странную, наивную ответственность за того, кого когда-то приручила. У нее будто не хватало сил, а может быть – просто удобно? Было кого винить в собственных неудачах. Ничего не нужно менять. Да и зачем? В те моменты, когда Олег не пил, он был почти идеальным. Может быть дело в ней самой? Может быть, это она слишком много требует?

Марина спустилась по металлической лестнице к лифту.

– Карасев, – строго сказала она, увидев в небольшом техническом коридоре у окна своего пациента. – Что вы опять здесь делаете?

Молодой человек в серой больничной пижаме, затушил окурок в жестяной банке и, бодро помогая себе костылями, запрыгал к ней на своей единственной ноге.

– Мариночка Владимировна, то же что и все остальные – дышу свежим воздухом.

– Вернитесь в палату, иначе мне придется запретить вам оттуда выходить.

– Ну зачем так сразу? Я ж на минуточку. Одна нога здесь… – осклабился он. – Хорошо выглядите, – прерывая неловкое молчание, добавил Карасев, когда они вдвоем вошли в кабину лифта.

– Лесть вам не идет, Карасев. Марш в палату и будьте паинькой. Тогда я не расскажу о нарушении больничного режима галвврачу, – беззлобно проговорила Марина и, усилив свои слова строгим взглядом, направилась в сторону ординаторской.

В кармане халата завибрировал сотовый. Она достала телефон и поколебавшись несколько мгновений нажала «ответить».

Похоже Олег и вправду решил загладить свою вину. Ужин он готовил редко, да и вообще домашние дела были не про него. Марина знала, что Катя права. Через пару недель снова начнутся придирки и скандалы. Чем чаше она прощала его, тем меньше длилась его благодарность. В один прекрасный момент он просто решит, что она обязана. Ведь она – его жена.

В ординаторской было пусто. Марина налила себе кофе и расположилась на одном из двух стоящих вдоль стен диванов. Еще этот Ковалевич. Похоже с ним будет не просто договориться. Она знала, какой это шок – узнать, что твоя жизнь больше никогда не будет прежней. Почти все сопротивляются. Она уже привыкла. Но все равно, каждый раз ей было их безумно жаль. Опять ее жалость. Когда же она наконец атрофируется?

Допив кофе, Марина снова решила попытать счастья с новеньким. Пока она шла в его палату из головы никак не шла мысль об ужине. Ей снова придется делать вид, что все в порядке. Гнуть морду смысла нет, а иначе зачем она его вообще впустила? Марина в очередной раз пожалела о своем решении. Самое ужасное – это лечь с ним в кровать. Хорошо, что у него сломана нога и ей будет проще отмазаться от секса.

– Как он? – проходя мимо поста дежурной медсестры, она кивком указала на палату больного.

– Побуянил, сейчас вроде унялся. Вы к нему?

Марина кивнула и, не останавливаясь, зашла в палату. Мужчина спал, повернувшись лицом к стене. Она еще пару минут постояла на пороге и уже решила, что зайдет к нему завтра, увидела, что глаза его открыты.

– Не спите? – вполголоса спросила она.

Пациент не реагировал. Марина понимала, что нужно с ним поговорить. Он действительно живой человек и заслуживает каплю сочувствия. Но сейчас оно было нужно ей самой. Марина решила не обострять еще даже не начавшиеся отношения с пациентом своими дурацкими остротами, которые непроизвольно лезли из ее рта в такие вот минуты тотального жаления себя.

– Вы принесли мне немного сочувствия? – поворачивая к ней голову, сипло спросил Андрей.

Марина глубоким вдохом подавила поднимающуюся изнутри волну возмущения и улыбнулась.

– Именно так. Я просто хочу помочь вам. Например, научить элементарным вещам, которые сделают вас более самостоятельным. Вы живы вот и живите дальше.

– Жив? – возмутился Андрей. – Хотите так же?

Марина сделала несколько шагов к его кровати и остановилась напротив.

– Я понимаю, случившееся кажется вам несправедливым. Так и есть. Но жизнь продолжается, и вы должны…

– Я ничего никому не должен, – перебил ее Андрей и снова отвернулся к стене. – Разговор окончен. До свидания.

Марина еще несколько минут стояла у его кровати и видя, что контакт потерян, быстро вышла.

***

Марина медленно катила тележку по проходам между стеллажей супермаркета, наконец, закинув в нее пару йогуртов, пошла на кассу. Долго курила у подъезда, то и дело поглядывая на темнеющие в вечерних сумерках окна на пятом этаже. Вошла в подъезд, поздоровалась со спешащей домой соседкой и, проигнорировав подъехавший лифт, решила подняться пешком. «Полезно для задницы», – старалась шутить она.

Марина вошла в квартиру и, не включая в прихожей свет, долго возилась со шнурками. По коридору тяжело и быстро застучали костыли, и пару минут спустя перед ней появился Олег. Он одной рукой помог жене раздеться. Марину раздражало его внимание. Но супруг, как и обещал вчера, всеми силами старался залатать из треснувшую уже во многих местах семейную лодку. В такие моменты Олег был утомительно разговорчив: интересовался ее делами на работе, новыми пациентами, не забывая, отпускать остроты насчет собственного увечья и того, что теперь его горячо любимая супруга будет уделять ему больше внимания. Мара сносила его болтовню и плоские шутки с безразличием и только кивала, чтобы его интерес не погас, и он не начал просить ее что-нибудь рассказать.

Как Марина и предполагала, ей удалось избежать с ним близости, хотя, аккуратно уложив свою загипсованную ногу, как разделяющий их пограничный шлагбаум, он таки попытался проявить к ней интерес, но видя недружелюбный настрой супруги, ограничился массажем.

Сейчас, когда его руки елозили по ее спине и попе, Марина с содроганием думала о том, насколько Олег противен ей. Ни массаж, ни ужин, ни цветы, которые он в широком жесте раскаяния сыпал к ее ногам – ничего не может умолить тот факт, что их чувства уже давно прошли, оставив после себя лишь разочарование и душные обязательства.

***

– Привет, – Катя чмокнула ее пахнущими табаком губами в щеку.

Похоже, она была в прекрасном настроении и, быстро повесив в шкаф ветровку, плюхнулась на диван, наблюдая за вялыми перемещениями подруги.

– Не в настроении? Ах да, твой Отелло же вернулся, – съязвила она, в очередной раз напомнив Марине о ее ошибке.

– Я все утро себе твержу, что это очень скверная привычка – быть жертвой, – устало выдохнула Марина и подсела на диван к Кате.

– После того, что он сделал, я бы его на порог больше не пустила, – возмутилась она, глядя на Марину.

– Перестань, мы были оба виноваты.

– Мариш, я иногда тебе поражаюсь. Ну откуда такой альтруизм? Что тебя держит? Ты молодая, красивая.

Марина лишь усмехнулась и, поднявшись с дивана, включила чайник.

– Твой ночью учудил: орал, требовал врача. Он опять чего-то там почувствовал, – усмехнулась Катя, делая глоток кофе.

– Не надо так, – на полном серьезе ответила Марина. – У каждого свой предел прочности.

– Ну насчет его предела я бы так не переживала. Два метра ростом.

– Ну причем тут это?

В отличии от нее самой, Катя обладала очень практичным для врача качеством – она умела абстрагироваться от чужой боли. Марина же, весь это груз ответственности и обязательств несла с собой, как улитка свой домик. Ей иногда казалось, что и Олега она не может бросить именно из-за этого.

– Кристина Михайловна, послушайте, пожалуйста. Сейчас очень важно сохранить его привычный распорядок дня. Это важно для стабилизации психологического состояния вашего мужа, – Марина с раздражением выслушала ответную реплику. – Спасибо. Пишу.

Она быстро записала под диктовку пару строк, задала еще несколько вопросов и наконец с облегчением сбросила вызов.

– Вот коза, – выплюнула она. – Представляешь, уехала на Гоа, чтобы прийти в себя после случившегося. А мужик ее третий день ничего не ест и пялится в стену. Она даже не знает во сколько он обычно просыпается утром.

– Не заводись, – дописывая историю болезни, проговорила Катя. Ты эту телку видела? Она приходила после аварии. Разругалась со всеми, кто на ее пути попался и свалила. И черт с ней. Вряд ли ей нужен калека. Таких только бабки интересуют.

– Каждый переживает горе по-своему.

– Вот только не начинай. Нашлась тут – главный специалист по решению проблем, – вспыхнула Каты и, отложив ручку на стол, вперила в подругу упрямый взгляд. – Только не говори мне, что опять решила себе питомца завести. Мар, распиши ему план реабилитации и дело с концом. Ну не сопли же ты ему подтирать собралась в самом деле?

– Я иногда поражаюсь тебе, – возмутилась Марина и, схватив со стола папку, направилась на обход.

Палату сложного пациента она оставила на десерт. Постучала, прежде чем войти. Казалось, что соблюдение элементарных правил приличия вызовет его расположение. Однако зайдя в палату, увидела, что он не один. На стуле возле кровати сидел светловолосый парень. Марина помнила его. Он сидел в коридоре возле операционной, а потом приходил навещать друга, но видимо тоже не пользовался его благосклонностью, так как почти все время проводил в холе, возле автомата с кофе.

– Доброе утро.

– Здравствуйте, доктор, – он поднялся ей навстречу, вытягивая руку для рукопожатия. – Вы меня, наверное, помните? Я Максим, друг Андрея, – он бросил взгляд в сторону больного.

Сам же виновник разговора не удосужился даже голову повернуть, так и продолжал таращится в стену.

Марина решила, что все к лучшему. Она мягко взяла Максима под руку и попросила его уделить ей несколько минут. Они вышли в коридор и сели на кушетку.

– Максим, скажите, вы хорошо знаете Андрея?

– Десять лет за одной партой оттрубили. Сейчас вот в одном клубе, – усмехнулся тот, стараясь выглядеть непринужденно. – А что?

– Мне нужны сведения о распорядке дня вашего друга, увлечения. Я звонила его супруге, но она не смогла ответить на мои вопросы. Возможно, мне сможете помочь вы.

– Эта дешевка? – огрызнулся Максим. – Я Андрюхе говорил, зря он связывается с этой малолетней дрянью. У нее только его деньги на уме были. Простите, – опустив на мгновение глаза, уже спокойнее продолжил он. – Спрашивайте, чем смогу – помогу.

Записав все, что смог поведать Максим о друге, Марина проводила его до лифта, а сама снова направилась в палату к Андрею. Она на пару секунд остановилась перед закрытой дверью и, собравшись с духом, вошла.

Ковалевич лежал в той же позе отвернувшись к стене и никак не реагировал на ее визит. Она решила не вступать в полемику, вспомнив слова Кати. Уверенно подошла к кровати и принялась ощупывать его ногу. Мышцы были вялыми, но все еще крепкими. Она уперла ладонь в ступню пациента и, подложив вторую руку под колено, согнула ногу. Ни напряжения, не сопротивления мышц не было. Марина аккуратно вернула ногу на место и вздрогнула, увидев на себе его пронзительный взгляд. Она несколько бесконечно долгих секунд пялилась в его синие глаза.

– Все совсем неплохо, – чуть заметно улыбнулась она. – При регулярных занятиях мы сможем добиться хороших результатов. Только вам нужно есть, иначе…

– Мне плевать, – бросил он и снова отвернулся к стене. – Уходите.

– Андрей Николаевич, я ваш лечащий врач и…

– Мне все равно. Прошу вас, – он снова повернул к ней голову, и Марина напряглась под его испытующим взглядом.

Да, он был слаб и потерян, но была в нем какая-то странная сила, не позволяющая его ослушаться.

– Мне совершенно не нравятся наши с вами взаимоотношения, я вам не в подружки набиваюсь, Андрей Николаевич, – стараясь унять невольный приступ неуверенности, проговорила Марина. – Сегодня мое дежурство, я зайду к вам вечером.

Она едва не защемила подол халата, так быстро закрыла за собой дверь. Сердце подскочило к самому горлу. Марина не понимала, почему так реагирует на нового пациента. У нее и раньше попадались «крепкие орешки», но терпение помогало ей найти подход к любому. Она зашла в следующую палату.

– Ну что, Карасев, много женщин охмурили? – цинично улыбнулась она, подсаживаясь на край его кровати.

– От дамочек отбоя нет, – нараспев сказал Карасев. – Они чувствуют мой животный магнетизм.

– Что с протезом?

Карасев тут же сник, косясь на прислоненное в углу длинное пластиково-кожанное чудовище.

– Мариночка Владимировна, – заискивающе начал Карасев. – Ну неудобно мне и болит. Я на костылях быстрее хожу, чем на этой стропиле, – жаловался он.

– Паша, я понимаю, что это тяжело и больно. Но ты же понимаешь, что научиться стоит. Иначе сколиоз тебе обеспечен. И не только искривление позвоночника. Ты молодой красивый парень, ты обязательно привыкнешь. Костыли у тебя никто не отнимает, но давай попробуем еще. Договорились? – заглядываю пациенту в глаза, совершенно искренне попросила Марина.

Ей было приятно вот так вот по душам говорить с Карасевым, после колючей перебранки с Ковалевичем.

– Если только ради вас, Мариночка Владимировна.

– Ох и сердцеед же ты, Карасев, – поднимаясь усмехнулась Марина.

Весь день до вечера ее не оставляла мысль о том, как же ей вывести своего «неподдающегося» на контакт. Те сведения, что сообщил о нем друг, не давали ей совершенно никакого представления чем же он любил заниматься. Кроме машин, естественно. Марина тихо постучала, надеясь, что он уже спит, но ее пациент лежал с открытыми глазами, пялясь в потолок. На тумбочке у кровати лежали в тарелке начинающие портиться яблоки и груши, перебивая своим сладковато-гнилостным ароматом, запах лекарств и хлорки.

– Я попрошу девочек убраться здесь, – придвигая к кровати больного стул, сказала она. – Если не хотели есть, отдали бы девчонкам на посту. Они бы с удовольствием…

Она запнулась, встретившись с ним глазами.

– Простите, это не мое дело, – усаживаясь на стул, бросила Марина.

Она заправила за ухо выбившуюся из хвостика темную вьющуюся прядь и, бросив на него оценивающий взгляд, раскрыла книгу, что принесла с собой.

– Я надеюсь, вы любите сказки, – смущенно улыбнулась она и принялась негромко читать.

Не успела она прочитать и первый абзац, как хриплый от долгого молчания голос Андрея прервал ее:

– Зачем все это?

– Вы не хотите идти на контакт. Я совсем ничего о вас не знаю. Значит будем пробовать, как говорила моя физичка, методом научного тыка, – она уверенно посмотрела ему в глаза.

Сейчас в них не было злости, или боли, только тихая решимость.

– Вы же не отстанете, если я попрошу вас уйти?

– Спите, а я почитаю вам перед сном. Под волшебную сказку лучше засыпать, чем под те мысли, которые теснятся сейчас в вашей голове.

– Вы знаете, что это за мысли? – упрямо спросил он.

– Предполагаю. Ну, все, хватит разговоров. Это всего лишь сказка. Вам полезно отвлечься. Закрывайте глаза, – она опустила взгляд на страницу и тихо продолжила с места, где он прервал ее.

– Детский сад, – буркнул Андрей и отвернулся к стене.

Он пробовал по привычке злиться, но ее тихий мягкий голос успокаивал его, затягивая, как в черную воронку, в сон.