Kitobni o'qish: «Вальс над бездной»

В тексте упоминаются социальные сети Facebook и/или Instagram (организации, запрещённые на территории РФ).

Meta Platforms Inc. признана экстремистской организацией на территории РФ.

* * *

Пролог

Миссия была непростой, но сулила приличные деньги. Даже та часть, которая перепала бы Митьке, обещала ему приятные перемены: от покупки машины, пусть и подержанной, до похода по клубам в компании аппетитных «цыпочек». Мечты рисовали на простоватом и рябом лице парня счастливую улыбку и примиряли с чугунной тяжестью рюкзака. Лысый, конечно, всю ношу взвалил на него, а сам шел едва ли не налегке. Ну да пусть! Ради «бэхи», которую Митька уже присмотрел, стоит и потерпеть.

Подъем на этом отрезке был пологим. А вчерашняя жара сменилась упоительной прохладой. Потому сегодня шагалось легче, хоть непривычное к восхождениям тело и ныло каждой клеточкой. Они с Лысым за эти два дня поднялись так высоко, что окружавшее со всех сторон небо с наползающими тучами казалось потемневшим перед бурей морем, а пики гор – затерянными в нем островами. Лысый приостановился и обеспокоенно завертел головой в поисках укрытия: оказаться в горах под ливнем и грозой было не только неудобно, но и опасно. Митька вытянул в сторону руку, и она, казалось, погрузилась в махровую толщу грозовой тучи. Он так устал от зноя, липкого пота и стискивающей грудь духоты, что жаждал дождя. И небеса услышали его. Ливень обрушился на землю стеной, словно в переполненных водой тучах некто раздернул гигантские молнии. Лысый громко выругался, а Митька завопил от восторга и задрал вверх лицо, ловя открытым ртом водные струи. Дождь смыл не только пот с лица, но и, казалось, забившийся в ноздри запах пыли. И следом за этим будто спал невидимый покров, сдерживающий живые и острые ароматы. Митька даже ошалел от той «какофонии» запахов, которая ударила ему в нос: сырой земли, грибов, йода и травяной свежести. Лесные запахи смешивались с морскими, кружили голову и наполняли восторгом. Эта экспедиция творила с ним что-то непонятное, но радостное: из хмурого и недовольного жизнью гопника превращала едва ли не в тонко чувствующего поэта. Но только как Митька ни пыжился, охарактеризовать свой восторг словами не смог. Поэтому просто станцевал под ливнем, нелепо размахивая руками и взбрыкивая ногами.

– Совсем идиот, – припечатал Лысый и сплюнул сквозь зубы. Капли стучали по его обтянутому желтоватой кожей черепу, вода катилась струями по впалым щекам и лилась за шиворот. Лысый морщился, ежился, страдал и совсем не понимал настроения напарника. Им все же пришлось сделать привал, пережидая дождь. И эта задержка выбила Лысого из душевного равновесия. Митька его понимал: дорога оказалась сложней и дольше, чем они себе представляли. Еще вчера они должны были встретиться с проводником в деревне, но тот именно сейчас возжелал отшельничества и поднялся в горы. Приди они на несколько дней раньше, застали бы старика дома. Можно было бы, конечно, отсидеться внизу, ожидая, когда проводник вернется. Но житель деревни, с которым разговаривал Лысый, сказал, что старик вместе с внучкой нередко уходят в горы до осени и спускаются, только чтобы пополнить запасы провизии, и то редко. Благо житель указал им примерный путь, по которому те ходили. Лысый, конечно, матерился, сыпал проклятиями и в адрес старика, и того, кто дал им задание. А Митьке, наоборот, приключение казалось забавным. И почему он раньше никогда не ходил в горы?

До нужного места они добрались уже ближе к ночи, когда темнота зацепилась за острые пики гор и повисла клочьями, сотворив над головами путешественников диковинный купол с прорехами-звездами. Дорога вывела на плато, в середине которого виднелась сложенная из крупных камней постройка. Небо развалилось на ее плоской крыше разленившимся котом. И Митьке показалось, что они с Лысым вышли в открытый космос.

– Ишь какой! – то ли восхитился, то ли выругался в адрес старика Лысый, сбросил рюкзак и быстро зашагал к чернеющей на серокаменной стене двери. – Эй, хозяин! – заорал он, стукнул для приличия кулаком в дверь, а затем легко открыл ее. – Жди меня здесь, – буркнул он Митьке.

И хоть парню ужасно хотелось поглядеть на жилище отшельника изнутри, он остался с рюкзаками снаружи. Ждал Митька долго. Поначалу заинтересованно вытягивал шею, силясь расслышать то, что происходило внутри. Затем, заскучав, сделал круг по неширокому плато, подошел к самому краю, заглянул в бездну и испуганно отшатнулся. Мир будто перевернулся: в клубящейся темноте внизу отражались звезды, а по небу, наоборот, расплывались абстрактные тени. Испуг сменился восторгом. И Митька снова пожалел, что никакой он не поэт, не художник и даже не фотограф, потому что распирающие его изнутри чувства нужно было как-то передать. Пацаны, с которыми он тусил, стихов, конечно, не поймут. А вот «цыпочкам», которых Митька собирался катать на «бэхе», поэзия понравилась бы. Он наморщил лоб, потом скривился, помогая себе мимикой подобрать красивые слова в рифму, но стихи не шли. Поэтому Митька выразил свое восхищение двумя непечатными словечками и смачно сплюнул в пропасть. Может, он бы придумал, как еще выказать свой восторг, но тихую идиллию космической ночи нарушил донесшийся из постройки шум: возня, затем приглушенный грохот, будто упало что-то тяжелое. Митька бросился к двери, чтобы заглянуть внутрь жилища, но из постройки уже выскочил, матерясь и размахивая руками, Лысый.

– Пошли! – скомандовал он и, забыв про рюкзаки, почти бегом направился к тропе.

– А проводник?

– А уже того! – рявкнул Лысый. И его и без того пугающее лицо искривил страшный оскал. – Проводил… Я его. Туда! Етить. Дрянь какая.

Митька подхватил рюкзаки и испуганно оглянулся на открытую дверь. В тускло освещенном проеме торчали босые ноги с тощими щиколотками. Митьку затрясло, но не от ночного холода, а от накатившего густой волной понимания, что случилось нечто страшное и непоправимое.

– Ты его, что… Того? А внучка?

– А не было ее. Где-то шляется. Пошли! – повторил Лысый и сплюнул. – Ишь какой… Сейчас он не водит. А хрен! Нечего было…

Митька вдруг услышал тонкий вой – страшный, испуганный, бабий. И не сразу понял, что воет на одной ноте он сам.

– Тише ты, придурок! – заорал Лысый, а затем прыжком подскочил к нему и одной рукой сгреб его за горло. – Кому пикнешь о том, что случилось, и тебе не жить. Или тебя лучше сразу, а? Я ведь могу!

Хватка у Лысого, несмотря на его изможденную комплекцию, оказалась стальной. Пальцы больно сдавили горло, и Митька сразу поверил Лысому, что он его тоже может, как старика. Поэтому послушно что-то пробулькал. Лысый разжал пальцы, а затем вытер руку о штаны.

Они долго спускались в сумраке и тишине, нарушаемой лишь потрескиванием сучьев под их ботинками. Многоглазое звездное небо раскачивалось над ними, словно гигантская летучая мышь. А Митьке казалось, что за ними следит не только небо. Вдруг старик не умер и теперь тащится за ними? Или, что еще хуже, умер, но тоже идет – шатаясь, светя глазами и простирая к ним тощие руки…

– Где ты застрял, идиот? – подстегнул Лысый, когда Митька остановился поправить рюкзаки. Один он тащил на спине, другой повесил на грудь и шел так, обложенный ношей, словно подушками. Но от страха даже не чувствовал веса.

– Там… Кажется, кто-то есть, – Митька не удержался и нервно оглянулся.

– Никого там нет!

– Старик точно мертв?

– Мертвее быть не может! Тыквой о камень тюкнулся, – зло бросил Лысый. До Митьки донеслось его еле слышимое бормотание: – Не ходит он туда сейчас, етить… Ну и катись в ад. Мы сами найдем эти «слезы».

Вот тут Митьке по-настоящему стало страшно. Он-то думал, что теперь они вернутся домой: как же без проводника дойти до места, в которое, говорили, попасть было много охотников, да только никто не вернулся живым. Одна надежда была – на этого старика, который, опять же, говорили, знал все тайные тропы, спуски, подъемы и обходы. А без него соваться туда – верная гибель. Он так и сказал Лысому. На что тот не заматерился ожидаемо, не закрыл Митьке рот, а после недолгой паузы страшным шепотом произнес:

– Вернемся ни с чем – точно подохнем, придурок.

Митька втянул шею в плечи и зашагал, уже молча, размышляя над тем, как они с Лысым умудрились так вляпаться. Ему очень хотелось бросить обвинения в лицо напарнику, заорать, что это он во всем виноват: и в том, что связался с опасным человеком, и в том, что убил старика, а с ним – и их шанс вернуться из похода живыми и с результатом. Но Митька до сих пор ощущал на горле стальную хватку пальцев Лысого и невольно вспоминал, что сидел напарник за убийство. Старик – не единственная жертва Лысого. От безысходности Митька вновь заскулил, но тихо, в кулак. Какая уж тут «бэха» и «цыпочки»! Шкуру бы спасти. А Лысый, напротив, зашагал вдруг бодрее и даже засвистел веселый мотивчик. Причина его настроения оказалась простой:

– Если за граммы этого мышиного помета готовы такие деньжищи отвалить, прикинь, сколько за килограмм дадут! Это ж миллионы!

До Митьки дошло, о чем кумекает Лысый. В его мечтах подержанная «бэха» мигом превратилась в «Феррари», а местные «цыпочки» – в заграничных топ-моделей. И дорога уже перестала казаться опасной.

Они шли всю ночь и сырое прохладное утро, а днем, когда солнце опять стало припекать, сошли с тропы в лес и поспали несколько часов. Потом вновь зашагали – вниз, к деревне, откуда начинался путь уже в другую сторону. Они бы дошли к ночи и заночевали в чьем-нибудь доме, но Лысый сбился с пути. Узкая тропа вывела их не к поселению, а на широкую пыльную дорогу.

– Ничего, дорога – это не горы. Попутку поймаем, – бормотал себе под нос Лысый, вставляя после каждого слова ненормативную лексику. Но темнота уже сгущалась, как кисель, а они все так же брели в одиночестве по дороге, загребая грязь стертыми до ран ногами.

– Машина! – заорал внезапно Митька и ткнул пальцем туда, где темноту разрезал яркий свет фары.

– Тише ты! – одернул его Лысый, но, однако, приложил ладонь ко лбу, словно в сумерках мог что-то разглядеть. – Мотоцикл. Фара одна.

– И что делать будем? – сник Митька. На что им мотоцикл? Подвезти не сможет. Ну, разве что мотоциклист дорогу укажет. Но Лысый был другого мнения: решительно провел рукой по черепу и осклабился. Это Митьке категорически не понравилось, и он мысленно пожелал мотоциклисту проехать мимо, потому что остановка может стоить ему жизни. А свет тем временем приближался. И вскоре стало ясно, что по дороге бесшумно катит вовсе не мотоцикл, а автомобиль с одной разбитой фарой. Машина тяжелым бегемотом вылезла из болота, в которое превратилась непросохшая после ливней дорога, мигнула единственной фарой и, поравнявшись с путниками, фыркнула совсем по-звериному. Лысый опять провел ладонью по черепу и тихо пробормотал:

– Откуда такая рухлядь взялась?

Автомобиль и правда был настолько стар, что удивительно было видеть его на ходу. По обтекаемой форме «броневика» Митька предположил «Победу». И у кого ж из местных сохранился такой раритет? Пока он восхищенно пялился на «антиквариат», Лысый открыл дверь и заглянул в салон. За рулем сидел закутанный то ли в плащ, то ли в дождевик мужчина.

– До деревни подбросишь? – спросил Лысый и назвал сумму. Водитель ничего не ответил, но, видимо, дал знак. – Садись! – скомандовал Лысый через плечо.

Митька засунул вначале на заднее сиденье рюкзаки, а затем забрался сам, отметив про себя, что в машине пахнет странно и неприятно: ветошью, сыростью и еще чем-то сладковатым. Впрочем, какая разница, чем воняет в старом салоне! Главное, чтобы водитель довез их до деревни.

– Мы заблудились, – пояснил Лысый, когда машина тронулась с места. – Переночевать бы у кого и опять в путь.

Водитель вместо ответа лишь кивнул. Машина тихо плыла по ночной дороге, слегка переваливаясь с бока на бок, когда колесо съезжало в борозду. Лысый молчал, и тогда Митька решил нарушить затянувшееся молчание:

– Классная тачка! Это «Победа»?

Водитель, не прекращая своего дела, вновь склонил голову. Митька заглянул ему через плечо и с удивлением увидел, что руки того затянуты в черные перчатки. Бывают же такие чудаки. Видя, что водила не настроен разговаривать, он тоже замолчал. Но когда прошло, казалось, полчаса, а окно так и продолжала застилать непроницаемая темень, не выдержал:

– А до деревни еще далеко?

– Братан, ты куда нас везешь? – поддержал Митьку Лысый и нервно закрутил башкой.

Водитель и тут никак не отреагировал. Даже не кивнул. Только удерживал руль и смотрел ровно перед собой, словно на дороге было невесть какое насыщенное движение.

– Эй! – заорал уже Лысый. – Ты эти шуточки брось! Куда везешь, спрашиваю?

Митька наклонился вперед и цапнул водителя за плечо. Но лучше бы он этого не делал, потому что мужчина медленно оглянулся, и ярко сверкнул его единственный глаз.

1

Гости собрались в огромном, занимающем весь поднебесный этаж зале столичного бизнес-центра. Расставленные вдоль стен столы ломились от дорогих и изысканных закусок. Музыканты с подсвеченной сцены развлекали публику классикой в современной обработке и кавер-версиями мировых хитов. Официанты в белых рубашках и отутюженных брюках сновали между гостями и предлагали напитки. Деловые партнеры приветствовали друг друга, обсуждали что-то возле фуршетных столов или отправлялись в специально оборудованную зону для переговоров. Судя по тому, что многих сопровождали помощницы с папками, на вечере планировалось заключить несколько крупных сделок. Длинноногие спутницы бизнесменов прогуливались по залу, обменивались любезными улыбками, завязывали непринужденные беседы или любовались золотыми рыбками в фонтане.

Лиза украдкой бросила взгляд на огромные настенные часы и еле слышно вздохнула: прошел только час. Время для нее тянулось медленно и вязко, как загустевший сироп. Она бы с большим удовольствием провела вечер дома за чтением, но уступила отцу. Алексей Чернов приехал в столицу на встречу с деловыми партнерами и увидел в этой закрытой бизнес-вечеринке отличную возможность позаботиться и о будущем дочери, которая через пару месяцев оканчивала университет. Но Лиза чувствовала себя здесь не на своем месте. Это был не ее мир – и не ее золотая мечта в отличие от напросившегося с ней сокурсника Федорова. Саша как-то сразу и активно погрузился в атмосферу, быстро сориентировался, чем заслужил одобрение Лизиного отца, и за этот час успел получить несколько визиток. Пусть Федоров еще не «акула» бизнеса, но многообещающий «акуленок» точно: по натуре он был хватким, сообразительным, уверенно шел на красный диплом, и предполагалось, что с такими способностями он построит успешную карьеру.

Алексей Чернов наконец-то дождался одного из партнеров и ушел с ним к освободившемуся столику для переговоров. Сопровождавшая мужа Инга увлеклась беседой с супругой партнера. А Саша, углядев кого-то, вдруг весь подобрался.

– Лиза, мне нужно отойти.

– Почуял лотерейный билет с выигрышем? – сыронизировала она, прекрасно понимая Федорова. Привлекший внимание парня владелец известного холдинга полчаса назад в вежливой беседе выказал свою заинтересованность в молодых кадрах. Таких, как Саша. И вот этот седовласый и бородатый мужчина, больше похожий на доктора, чем на бизнесмена, на какое-то время остался один.

– Лизка, всего на пять минут! – взмолился Федоров, терзаемый противоречивыми чувствами. С одной стороны, ему не хотелось оставлять спутницу одну. С другой – он желал поговорить с владельцем холдинга с глазу на глаз.

– Да все нормально, Саш! Мы для этого сюда и приехали. Я пока тоже отойду.

– Пасиб, дорогая!

– Удачи! – искренне пожелала Лиза. Если Федорову эта вечеринка принесет пользу, она будет рада.

Лиза пересекла зал и вышла на лестничную площадку. Но едва открыла дверь дамской комнаты, как поняла, что даже тут ей не удастся скрыться от деловой атмосферы. По просторной комнате с умывальниками, звонко цокая шпильками по плиткам, прохаживалась молодая женщина и отдавала приказания в прижатый к уху смартфон:

– Поставку жду утром ровно в десять – и ни минутой позже! И никаких «послезавтра»! Если случится задержка, вкатаю вам такую неустойку, что мало не покажется!

Женщина бросила мимолетный взгляд на девушку и тут же отвернулась. Лиза поставила сумочку на мраморный столик умывальника и покопалась в поисках пудры. В зеркале отражалась расхаживающая за ее спиной незнакомка, и Лиза невольно задержала на ней взгляд. Такие женщины – красивые и успешные – всегда ей нравились и даже служили эталоном, какой она хотела бы видеть себя лет через десять-пятнадцать. Выглядела незнакомка немногим старше Лизы, но ей вполне могло быть и сорок лет: многие успешные женщины вкладываются не только в свой бизнес, но и во внешность. Гладкая кожа, тронутая легким загаром, словно светилась изнутри. Короткие, уложенные волосы блестели, как у модели из рекламы шампуня. Брючный костюм из легкой дорогой ткани сидел как влитой на отточенной до совершенства фигуре. Все в этой женщине было завораживающим: не только внешность, но и уверенность, с какой она держалась, грудной голос, которым отдавала в трубку приказы, жесты – немного резкие, но не лишенные притягательной женственности. Только взгляд незнакомки, с которым Лиза встретилась в зеркале, был не юной девушки, а взрослой женщины – цепким, сканирующим, оценивающим. Лиза смутилась и поспешно отвела глаза, сделав вид, что ищет теперь в сумочке помаду. Ее разбуженное восхищением в глазах Саши игривое настроение и желание кружить мужчинам головы, пусть лишь в этот вечер, сейчас показались глупыми и никчемными. А незнакомка тем временем закончила распекать кого-то за задержку доставки и набрала другой номер. На этот раз тональность изменилась: ушли приказные ноты, сам голос стал глубже, ниже, томнее. Эта перемена оказалась настолько резкой, что Лиза забыла о приличиях и вновь отыскала взглядом отражение женщины.

– Ты где? Да, я понимаю, что задерживаешься… Хорошо, жду. Нет, скучно не будет! Потом – точно не будет…

Незнакомка вдруг кокетливо хихикнула и закусила нижнюю губу. Но, спохватившись, что интимный разговор – не для чужих ушей, торопливо зацокала каблуками к двери. И уже на выходе попрощалась со своим собеседником:

– Давай, жду. Целую!

Лиза подкрасила губы и грустно улыбнулась своему отражению. Эта встреча отчего-то выбила ее из колеи. Сможет ли она, подобно этой женщине, добиться успеха? Не в сфере неинтересного ей бизнеса, а сделать себе имя в литературном мире, окружить себя рукописями, авторами и книгами, изданными благодаря ей? Расскажи она кому о своих сомнениях – тому же Саше или подруге Алене, – и окажется непонятой. Многие считали, что у Лизы Черновой с таким отцом, его связями и деньгами, все должно быть легко. Но ей хотелось добиться всего самой, и в мире, никак не связанном с бизнесом отца. Характер у Лизы был отцовский – упрямый и целеустремленный. А это значит, что если она что-то решила, то обязательно этого добьется. Лиза приободрилась, бросила на себя еще один взгляд в зеркало и убедилась, что выглядит хорошо. Это платье небесного цвета с серебряной вышивкой по низу подола они выбрали вместе с Ингой, объехав накануне с два десятка магазинов. Оно было простым и невинным, но в то же время очень женственным. Целомудренно закрывающий грудь лиф поддерживали украшенные серебряными пряжками бретельки. Расклешенная от пояса юбка свободно падала до лодыжек. Платье изумительно сидело на тонкой фигуре Лизы, оттеняло матовую кожу и темные глаза. В тон ему были подобраны туфли на высокой шпильке и клатч. Длинные черные волосы Лизы уложили в прическу и украсили серебряным цветком. Сегодня она была особенно хороша. Недаром Федоров смотрел на нее таким восхищенным взглядом.

Лиза вернулась в зал и увидела, что отец и Инга беседуют с той самой женщиной, которая недавно привлекла ее внимание. Заметив дочь, Алексей махнул рукой и, когда Лиза подошла, представил незнакомку:

– Это Амалия Стрельцова. Владелица холдинга…

Чернов с почтением назвал известное имя.

– А это, я так понимаю, ваша дочь, – ответила женщина и развернулась к Лизе.

– Да. Елизавета Чернова. Оканчивает тот же вуз, что и вы несколько ранее.

– Вот как? – заинтересовалась Амалия. Ее светло-карие глаза вспыхнули золотистыми искорками. И женщина, улыбнувшись Лизе заговорщически, как давней подруге, спросила: – А что, Моржов еще преподает?

– Преподает, – усмехнулась Лиза, поняв шутку. Семену Владимировичу Моржову было уже, как говорили, за девяносто, но держался он бодро и до сих пор читал лекции – увлекательные и вполне современные.

– На нашем курсе шептались, что он продал душу дьяволу за долголетие.

– Этот слух передается с курса на курс, – засмеялась Лиза. – И я вольна ему верить.

– Я выпустилась пятнадцать лет назад, – призналась Амалия. – И еще тогда говорили, что Моржову за девяносто. Но он пешком поднимался на самый верхний этаж и не признавал лифтов.

– Он до сих пор их не признает. А еще, говорят, купается зимой в проруби.

– Настоящий морж! Вот с кого надо брать пример! – улыбнулась Амалия и Лизе, и одновременно всем. – Дай бог ему еще долгих лет и такой активности. Если честно, до сих пор храню его лекции. И тебе советую. Пригодятся!

– Лиза вообще отличница, – встрял отец. Лиза смущенно потупила взгляд и улыбнулась. Амалия нравилась ей все больше, она бы с ней разговаривала и разговаривала – о чем угодно, необязательно об их общем университете. И, похоже, Амалии она тоже показалась интересной, потому что улыбалась ей женщина приветливо и вполне искренне. Но Амалию вдруг окликнул мужчина в возрасте, и она, извинившись, ушла. Лиза проводила женщину взглядом: не с этим ли мужчиной она разговаривала томным грудным голосом и обещала ему нескучный вечер? Устыдившись своего любопытства, Лиза поспешно отвела глаза, но, однако, успела понять, что ошиблась: окликнул Амалию, скорее всего, ее деловой партнер.

– Как она тебе? – спросил отец, перехватив взгляд дочери.

– Потрясающая!

– О ней едва ли не легенды ходят. Если Амалия согласится взять тебя к себе на работу, пусть и на стажировку, будет круто, – заметил Алексей и тем самым выдал, что уже успел замолвить за дочь словечко.

– Пап, – смутилась Лиза. – Будет здорово, конечно. Но не форсируй события. Вы Сашу, кстати, не видели?

Отец пожал плечами, а Инга чуть качнула головой.

– Ладно, пойду поищу его. Мы долго тут еще будем?

– Час, Лиз. Не больше. Мне нужно Соловьева дождаться. Он где-то уже на подъезде. Ты найди пока своего друга. Предупреди, что мы скоро уедем.

Лиза кивнула и отправилась на поиски Саши. Федоров, похоже, так увлекся беседой с кем-то, что совершенно забыл и о времени, и о том, что оставил свою спутницу одну. Лиза сделала круг по огромному залу, но Федорова так и не увидела. Остановившись у фонтана, она достала мобильный и в этот момент заметила стоявшего неподалеку молодого мужчину.

Она узнала его сразу. Но в первый момент, хоть сердце подскочило, будто игрушка йо-йо, решила, что обозналась – настолько нереальной казалась встреча с ним в этом месте.

– Дэн? – позвала Лиза так тихо, что не услышала саму себя, тогда как сердце разгонялось в сумасшедшем ритме. Но Дэн услышал и, перехватив ее взгляд, так и замер с не донесенным до уха телефоном. А затем торопливо отключил вызов и недоверчиво спросил:

– Лиз? Вот так встреча…

– Вот так встреча, – ответила она и шумно выдохнула, чтобы немного скрыть нервозность.

– Что ты тут делаешь? – задали они вопрос одновременно, и оба смущенно улыбнулись.

– Я приехала с папой, – ответила Лиза, вцепившись в сумочку, будто в спасительную соломинку.

– Ясно, – кивнул Дэн.

– А ты? Почему ты здесь?

– Сам не понимаю, – развел он руками, и напряжение, которое возникло между ними, немного спало. Хоть нервозность так и осталась с Лизой. Странным казалось, что когда-то она общалась с Дэном легко и просто, без этой предательской дрожи в голосе и громкого, заглушающего слова уханья сердца. И еще удивительнее было испытывать такое волнение сейчас, через почти полтора года с их последней встречи. Может, все дело было в эффекте неожиданности: вероятность увидеть Дэна Весенина, писателя, а не бизнесмена, на этой закрытой вечеринке сводилась к нулю. А может, просто аромат его одеколона окунул ее, как в море, в недавнее прошлое. И взгляд серых глаз напомнил о том, как он смотрел на нее тогда.

– Как ты? – спросили они снова вместе и рассмеялись этому – неловко, будто подростки, а не взрослые люди.

– У меня все хорошо, – ответила Лиза. «Только тебя нет».

– И у меня, – сказал Дэн, не сводя с нее взгляда. – Прекрасно выглядишь, Лиз.

– Спасибо. Ты тоже, – ответила она и не соврала.

Этот загорелый, тщательно выбритый и стильно подстриженный мужчина в белоснежной рубашке с расстегнутым воротом лишь отдаленно напоминал Дэна, каким она знала его в начале знакомства. Не было очков, которые он машинально поправлял. И волосы не топорщились от того, что у него была привычка ерошить их в моменты раздумий. Впрочем, такого Дэна, больше похожего на мужчину-модель из рекламы часов или одеколона, чем на рассеянного и увлеченного писателя, она тоже знала – с фотографий в журналах и на обложках его книг. Таким его привыкли видеть читательницы на презентациях и автограф-сессиях, таким им они очаровывались. Она же знала его другим – настоящим. Внезапно ей подумалось, что он тоже знает о ней секреты, которые неизвестны даже отцу и подруге Алене, только Инге. И одновременно ничего не знает. Не знает о том, что она скучала по нему и купила все его книги. И о том, что, читая вышедший полгода назад детектив, надеялась отыскать в нем хоть малейший намек на пережитую вместе историю. А не найдя, поняла, что больше не стоит ждать звонка от Дэна. Он действительно ушел, и то время, которое он ей дал, не только превратилось в вечность, но и проложило между ними пропасть. Только почему так вышло, Лиза не знала. И этот вопрос, без полученного ответа, тенью сопровождал ее из дней в ночи.

– Дэн, – решилась Лиза и смело подняла на него глаза. Больше возможности спросить у нее не будет. Если не сейчас, то тень незаданного вопроса еще долго будет закрывать ей солнце.

Он смотрел на нее с молчаливым ожиданием, будто зная, что она собирается спросить. В его взгляде Лиза прочитала одновременно и обреченность перед неизбежностью, и облегчение, будто неразрешенная ситуация мучила и его. Но договорить ей не дал чей-то оклик:

– Денис, вот ты где! Я тебе уже трижды звонила!

Амалия приблизилась к ним решительным шагом и собственнически приобняла Дэна за талию. Мужчина твердо выдержал взгляд Лизы, только губы его дрогнули – то ли потому, что он хотел что-то сказать, то ли в растерянной улыбке. Заметила ли Амалия их секундный обмен взглядами? Заметила, потому что тут же спросила:

– Вы знакомы?

– Нет, – опередила Дэна Лиза, слыша не столько собственный голос, сколько пульсирующую в висках кровь. – То есть я его знаю, конечно. Это же Дэн Весенин, мой любимый писатель! Я его узнала и подошла попросить автограф.

Ей даже удалось улыбнуться Амалии, хоть улыбка наверняка вышла несчастной. На мужчину Лиза старательно не смотрела, отчего-то боясь вновь встретиться с ним взглядом. Ну что ж, ответ на незаданный вслух вопрос получен, остается только уйти. Но ноги будто приросли к месту.

– Лиза, я тебя обыскался! Твой отец отправил меня за тобой, – услышала она за спиной Сашин голос. И когда Федоров приблизился, поспешно схватила его за руку. Сокурсник если и удивился горячности Лизы, виду не подал. Напротив, крепко сжал ее ладонь в своей и улыбнулся Амалии.

– Амалия, это – Саша. Мы вместе учимся и… – деревянным голосом представила Лиза своего спутника и наконец-то подняла глаза на Дэна. Он, оказывается, смотрел на нее, а вовсе не на Амалию, хотя теплая рука женщины все так же лежала на его талии. Он смотрел на нее, и она узнавала этот его взгляд – острый, как стальное лезвие. Когда она порезалась о него? В тот день, когда Дэн спас ее, или, сама того не заметив, еще раньше?

– Лиза, Саша – ваш молодой человек? – спросила Амалия, расценив ее недоговоренность по-своему.

– Да, – ответила Лиза не столько ей, сколько не сводившему с нее взгляда Весенину. Последний гвоздь в их так и не случившиеся отношения. И последняя точка в молчаливом разговоре. А с Федоровым она объяснится позже.

– У вас очаровательная невеста, Александр, – сказал Дэн и вдруг улыбнулся Лизе одной из тех лучезарных, но безадресных улыбок, которыми одаривал своих читательниц. – Лиза, у вас есть ручка? Вы попросили автограф…

Выручила ее Амалия, протянув Дэну не только ручку, но и свою записную книжку. Он торопливо расписался, вырвал листок и протянул ей все с той же улыбкой.

– Неожиданно было встретить тут мою читательницу.

Лиза кивнула, принимая листочек. Наверное, следуя роли поклонницы, встретившей своего кумира, нужно попросить сфотографироваться вместе, только на это уже сил не осталось.

– Амалия, нам пора. Папа меня разыскивает.

– Рада была познакомиться, Лиза.

– Я тоже.

Может, прощание и вышло излишне поспешным, может, она ретировалась слишком быстро, таща за руку Федорова, но еще мгновение, и Дэн увидел бы ее слезы.

– Саш, мне нужно домой. Срочно, – отчего-то прошептала Лиза, когда они наконец-то отошли на безопасное расстояние.

– Что случилось? Тебя эта Амалия чем-то обидела?

– Нет. Конечно, нет, Саш, – выдавила она через силу и даже улыбнулась. – Но мы уже пробыли здесь достаточно. Я просто устала. Отвезешь или я возьму такси?

– Отвезу, – ответил несколько обескураженный Федоров.

– Хорошо! Я предупрежу папу.

Дорогу Лиза не запомнила, изо всех сил стараясь сдержаться и не расплакаться прямо в машине сокурсника. Саша поначалу пытался развлечь ее какими-то рассказами, но, поняв, что от Лизы не добиться ни слова, замолчал и включил музыку. Стиль был совершенно не в ее вкусе, она не любила дискотечную музыку, но не стала просить Сашу убавить звук, потому что однообразные ритмы неожиданно приглушили собственные мысли. Так они и ехали невыносимо долго по ночному городу. Поездка в располосованных неоновыми огнями сумерках могла бы казаться романтичной при других обстоятельствах. И если бы за рулем был не Федоров.

Она вошла в пустую квартиру, бросила на тумбочку плащ и сумочку и прямо в платье упала на застеленную кровать. Слезы, которые душили ее в машине, вдруг перегорели, спеклись внутри в остроугольный камешек. Почти полтора года – это слишком много для разлуки. Полтора года – это пропасть, смертельная для неосторожно подошедших к ее краю. Тишина в квартире стояла такая, что Лиза, казалось, слышала раздающиеся эхом в комнате мысли. И поэтому, когда зазвонил оставленный в сумочке телефон, она испуганно подскочила от показавшегося громогласным рингтона.