Kitobni o'qish: «Ключи от вечности»

Глава 1

Звонок раздался в тот момент, когда она снимала с плиты турку. Телефон отвлек, и кофе выплеснулся-таки на плиту темно-коричневой лужицей. Ольга с досадой опустила турку на свободную конфорку, бросилась к мобильному и в последний момент замерла рядом со столом. К частым звонкам она привыкла, но сегодня было двадцать первое число. Проклятое двадцать первое! К тому же с таким настойчивым звоном врываются в безмятежную будничность только дурные вести.

Ольга глубоко вздохнула и, понимая, что от новостей не скрыться, решительно взяла телефон. «Только бы не…» – подумала она, увидев на дисплее имя Дымова.

– Кто?

Голос прозвучал хрипло, как после сна. Секундная тишина, повисшая в трубке, растянулась до вечности. Ольга ждала, отрешенно глядя на свое отражение в зеркале. Бледное лицо без косметики и с залегшими после бессонной ночи тенями казалось старой черно-белой фотографией. Недавно остриженные светлые волосы топорщились с одной стороны задорным вихром, с другой, наоборот, некрасиво примялись.

– Петриченко, – ответил Матвей. Ольга на мгновение прикрыла глаза. К Игорю Петриченко, веселому балагуру, душе компании и неисправимому оптимисту все испытывали симпатию. На глаза навернулись слезы.

– Как?

– Во сне. Остановилось сердце.

Ольга задержала дыхание, словно тоже на несколько секунд умерла. «Во сне. Вот так». Можно пытаться обмануть смерть: не выходить на улицу, не включать бытовые приборы, провести весь день на диване, но если выбор пал на тебя, то так тому и быть. С некоторых пор они жили перебежками от двадцать первого до двадцать первого, зная, что в следующем месяце за финальной чертой опять окажется кто-нибудь из них. Троих нет, осталось трое. Своеобразный «экватор», точка разлома, зеркальное отражение. Три на три. Счет сравнялся – до следующего двадцать первого числа.

– Похороны завтра. Пойдешь? – нарушил затянувшуюся паузу Дымов. Ольга отрицательно мотнула головой, будто он мог ее увидеть. Но после секундного замешательства ответила:

– Да.

Да. И не только потому, чтобы проводить в последний путь Игоря Петриченко. Но и чтобы поговорить с Дымовым с глазу на глаз.

– Заехать за тобой? – спросил Матвей, как обычно. Она собиралась напомнить ему, что недавно получила права и что собственную машину тоже приобрела, пусть и не вездеход-«танк», а маленькую «женскую», но вместо этого опять ответила согласием.

– В одиннадцать буду.

В трубке раздались гудки. Ольга с трудом удержалась от желания перезвонить, чтобы задать те вопросы, какие не успела. Но телефон Матвея наверняка снова занят. В эти дни его мобильный раскалится от исходящих и входящих звонков, тогда как ее, наоборот, захлебнется траурной тишиной. Не успела она положить телефон на тумбочку, как он вновь завибрировал в ладони. В другой бы день Ольга удивилась звонку Кости, но не сегодня.

– Знаешь уже? – перешел он сразу к новости. От его живого голоса нахлынуло недолгое и обманчивое спокойствие.

– Да. Матвей позвонил.

В трубке раздался тяжелый вздох. Костя не был близок с Игорем, кажется, до последнего дела они и виделись всего раз, но смерть связала их всех в крепкий узел.

– Пойдешь на похороны? – опередила Ольга. Костя помолчал, затем неуверенно ответил:

– Не знаю.

– Вы были малознакомы…

– И это тоже.

Ольга сделала паузу, ожидая, что он спросит в ответ, пойдет ли она. Пусть просто из вежливости. Но Костя уже попрощался:

– Ну, ладно. Пока. Хотел только сообщить. Но раз ты знаешь…

– Костя! – поспешно воскликнула она, внезапно решив сказать ему то, что не сказала Дымову.

– М-м?

– Это… уже третья смерть подряд. И все двадцать первого…

Она замолчала, и Костя настороженно спросил:

– И? Что ты хочешь сказать?

– Что дыра забирает наших.

– Еще скажи, что белый спелеолог нас наказал, – неожиданно резко отозвался он.

– Мы ничего не должны были выносить… – предприняла она еще одну попытку донести до него то, что обдумывала все эти дни.

– Ольга, не нагнетай!

Она четко представила себе, как Костя поморщился, а может, с досадой потер лоб, как делал обычно, когда ему не нравился вопрос.

В трубке фоном раздался женский голос. Женщина что-то спросила у Кости, он ей тихо ответил, а затем четко произнес:

– Ольга, меня зовут. Пока!

– Пока.

«Не нагнетай!» – повторила она мысленно, слушая короткие и звонкие, как капающая вода, гудки. Костя ей поверил. Поверил и испугался, хоть и не был помешан на суевериях. К примеру, мало верил в «белого спелеолога», но каких-то общих правил придерживался. Как придерживался и самый, казалось бы, прагматичный в их клубе Дымов.

Ольга прошла на кухню, выглянула во двор, проследила взглядом за пересекающей газон полосатой кошкой. Вид из окна сегодня был особенно красочным, хоть настроение, наоборот, обесцветилось до черно-белых тонов. Так произошло потому, что Ольга еще сильнее осознала, что ей осталось недолго. Возможно, в следующем месяце, двадцать первого, Матвей будет обзванивать оставшихся с новостью уже о ее похоронах. Впрочем, кого – оставшихся? Костю. Придет ли Костя на ее похороны или тоже, как сегодня, отговорится расплывчатым и ничего не обещающим «не знаю»? Это «не знаю» – куда хуже отговорок, потому что за ним явно читается равнодушное «не хочу».

Сквозь кружево молодых листьев березы проглядывало солнце, сыпало, будто золотую пыльцу, блики на подоконник. Легкий ветер тихонько шуршал в заслонявших фасад соседней пятиэтажки кронах. За сетчатым забором дворового стадиона мальчишка лет двенадцати гонял в одиночку мяч. Ольга решительно распахнула окно, и вместе с апрельским воздухом в квартиру ворвались живые шумы: воробьиное чириканье, звук ударов по мячу, отдаленный шорох автомобильных шин, неразличимый разговор двух женщин и голос ребенка, что-то выпрашивающего у матери. Когда понимаешь, что от твоей жизни остался крошечный отрезок, каждый день насыщается красками, звуками и запахами, становится таким ярким, будто смотришь на него сквозь специальные фильтры. Почему так не проживается каждый день «до»?

Ольга мельком глянула на настенные часы, убедилась, что утро уже не раннее, и засуетилась в сборах. Она не хотела краситься, собиралась только переодеться, но невестка обязательно обеспокоится ее уставшим видом. Поэтому Ольга быстро приняла душ, замаскировала темные круги под глазами, переоделась в чистые джинсы и футболку с мультяшной аппликацией, а сверху накинула джинсовку.

Легкий ветер взъерошил влажные волосы, растрепал и высушил их на свой манер. Ольга улыбнулась и немного задержалась возле машины, приветливо блеснувшей на солнце синим боком. Какой же вкусный сегодня воздух! В нем будто прорезались морские ноты. Может, махнуть к морю? На все оставшиеся сбережения? Взять Таню, Юлечку – и к морю! Возможно, так она и сделает. До следующего двадцать первого у нее есть время.

Она припарковала машину неподалеку от панельной высотки, вытащила телефон и убедилась, что Таня уже заходила в WhatsApp. Невестка работала медсестрой в больнице, нередко оставалась на дежурства, а потом спала несколько часов утром. Не хотелось бы ее разбудить. Ольга пешком поднялась на третий этаж и еще на втором по запаху блинчиков поняла, что Таня не спит.

– Я как чувствовала, что ты сегодня приедешь! – обрадовалась невестка. Но следом за этим встревожилась:

– Что-то случилось? Ты обычно звонишь перед приездом.

– Нет, все нормально! – соврала Ольга и лучезарно улыбнулась. Случилось. Сегодня ночью умер ее знакомый. А ей самой, похоже, тоже осталось недолго. Вот что случилось. Чем не повод прийти к близкому человеку без звонка?

Она разулась, повесила куртку на крючок напольной вешалки и прошла за Таней сразу на кухню – к ароматам свежеиспеченных блинчиков, домашнему уюту и легким разговорам. Только вот на этот раз разговор легким не получился.

– Мне снился Алеша, – сказала Таня без подготовки в тот момент, когда гостья собралась взять четвертый ажурный блинчик. Ольга так и замерла с протянутой рукой, а потом отдернула ее, как маленькая.

– Он мне ведь никогда раньше не снился, – продолжала Таня, глядя не на нее, а куда-то в сторону. – Ни разу с тех пор… А за последние месяцы приснился трижды. Это ведь… как вновь его увидеть!

Невестка грустно усмехнулась. Несмотря на то что губы улыбались, ее голубые глаза наполнились слезами. Ольга застыла от скользнувшего по плечам внезапного сквозняка, будто некто подошел к ней сзади, положил на плечи ледяные ладони и подул холодом в затылок. На какие-то слишком долгие секунды она провалилась в другую реальность – страшную, темную, грохочущую осыпающимися камнями и бурлящую стремительно заполняющей все вокруг водой. Были ли это ее собственные ощущения, пережитые в похожих снах, которые она видела на протяжении трех месяцев в ночь на двадцать первое, или это оказалось последнее воспоминание ее брата, которое каким-то образом передалось ей?

– И как он тебе приснился? – глухо спросила Ольга. Есть перехотелось, хоть горка ароматных и кружевных блинчиков так и притягивала взгляд.

– Да вот так. Смотрит, будто что-то хочет сказать. Но молчит. А одет как в тот день, когда сделал мне предложение – в голубую рубашку и темные джинсы. Смотрит, а за спиной сгущаются тучи. Небо темнеет, становится почти черным. Я кричу ему, чтобы бежал в укрытие, потому что сейчас ливанет. Но просыпаюсь. Если бы я не проснулась, то обязательно бы узнала, что он хотел сказать! Я даже молила его, чтобы он снова мне приснился. Но…

Таня резким движением смахнула слезу. А потом улыбнулась – смущенно, виновато, словно устыдившись своей слабости. Прошло почти три года, но она так до конца и не оправилась после потери. Хоть жизнь ее вертелась бешеным колесом, в котором она крутилась неугомонной белкой. Брала подработки – кому-то поставить уколы или капельницы, оставалась на дежурства. И все ради того, чтобы вытянуть себя и семилетнюю дочь.

Ольга кивнула, не зная, что сказать. Отношения Алеши и Тани были для нее примером крепкой и счастливой любви. Познакомились они в больнице, куда брат попал с воспалением легких. Алексей сразу заприметил симпатичную медсестру с яркими голубыми глазами. Влюбился в нее, как говорил, с первого взгляда, хоть Таня его ухаживания приняла не сразу: не в ее правилах было кокетничать с пациентами. Но Алеша, несмотря на свой стеснительный характер, оказался настойчив. Таня согласилась пойти с ним в кино уже после его выписки. На третьем свидании Алеша сделал предложение, и Таня его приняла.

– Я зачем приехала… – нарочито бодро заговорила Ольга и суетливо закопошилась в своем рюкзачке. – Вот!

С этими словами она выложила на стол конверт.

– Зачем?! – отшатнулась невестка. – Ты уже привезла нам денег! В прошлом месяце и в позапрошлом. А перед этим дала крупную сумму. Да и я же работаю!

– Я знаю, что ты работаешь, – перебила Ольга. – Купишь Юлечке наряды и книжки. Вы же мне не чужие люди, а самые родные!

– Спасибо, – вздохнула Таня и неуверенно, все еще сомневаясь, взяла конверт. А потом вскинула на Ольгу глаза с такой решимостью, словно собиралась сказать что-то важное и одновременно сложное. Но ее оборвал звонок в дверь.

Когда Таня вышла с кухни, Ольга машинально стащила с тарелки остывший блинчик, свернула его трубочкой и откусила. Из коридора до ее слуха донеслись голоса: звонкий женский – хозяйки, и низкий, с хрипотцой, мужской. Знакомый голос, который ни с каким другим не спутать. Ольга положила на край тарелки недоеденный блин, поднялась из-за стола и улыбнулась вошедшему следом за Таней гостю. Дымов ничуть не удивился, увидев ее, кивком поздоровался и без улыбки подмигнул.

– Я блинчиков напекла, будешь? – предложила Таня и, не дождавшись ответа, засуетилась, выставляя на стол еще одну тарелку и чашку.

– Я на минутку, – замялся Матвей, вопросительно покосился на Ольгу, будто спрашивая у нее позволения, а потом громко вздохнул. – У меня сегодня куча дел.

Скажет или нет? Таня, кажется, не была знакома с Игорем Петриченко, но новая трагедия может напомнить ей о ее личной. Ольга поймала взгляд Дымова и непроизвольно качнула головой. Матвей слегка кивнул и отвел взгляд, сделав вид, что его занимает тарелка с угощением.

– Подогреть?

– Нет, не надо, – гость взял себе пару блинчиков, свернул их, в отличие от Ольги, не трубочками, а треугольниками, обмакнул один край в подставленную ему хозяйкой пиалу со сметаной и с аппетитом откусил. – Вкусно как! М-м-м!

– Ешь! Я много напекла. С собой заверну.

– Дочери оставь, – возразил Матвей, быстро доел второй блин и вытер рот салфеткой. А затем вытащил из кармана помятый конверт и выложил его на стол.

– Вот.

Ольга невольно улыбнулась тому, что они с Матвеем и выразились одинаково.

– Да вы что?! Сговорились?! – воскликнула Таня, не решаясь прикоснуться к конверту. – Не возьму! Ольга уже привезла деньги.

– Бери, – громыхнул Матвей своим сочным хриплым басом, и Таня не посмела больше возражать.

– Халтура подвернулась, – уже мягче пояснил он. – Леха был моим лучшим другом. Братом. И Юля мне как племяшка. Купи ей все, что нужно. Или свози куда. И себе тоже купи. Платье или помаду там.

Он неловко отвел глаза и будто даже смутился. Забавно было видеть высокого плечистого Дымова смущающимся. Ольга подозревала, что Матвей тайно влюблен в Таню. Не ухаживал – из уважения и памяти к лучшему другу. Но поддерживал, как мог.

– Мне пора, Тань, – сказал он, поднимаясь.

– Давай я тебе блинов с собой заверну.

– Не надо. Спасибо! Тань, я не домой. У меня весь день пройдет в разъездах. Испортятся.

– Тем более, если ты в разъездах! Испортиться не успеют, раньше съешь.

Сухие губы Дымова тронула легкая улыбка, он, сдаваясь, кивнул. И Таня быстро собрала ему угощение. Ольга тоже поднялась с места, прижалась плечом к дверному косяку и, дожидаясь Матвея, невольно подумала, что многие бы проблемы разрешились, если бы невестка сошлась с ним. Тане нужен рядом мужчина и такой, как Дымов – надежный и любящий. «А тебе?» – тут же возразил внутренний голос. Она дернула головой, будто прогоняя назойливую муху.

– А ты куда? – огорчилась невестка.

– У меня тоже… дела, – уклончиво ответила Ольга и покосилась на Матвея: не станет ли он возражать. Им нужно поговорить. И лучше сейчас, потому что на похоронах – не то место и не то время.

Держа в руках промасленные свертки из бумаги для выпечки, они в полном молчании спустились по лестнице и заговорили уже тогда, когда оказались на улице. За то короткое время, что Ольга пробыла в гостях, погода изменилась. Солнце скрылось за плотной вуалью набежавшей тучи, поднявшийся ветер небрежно трепал кленовые макушки и гонял по двору, будто футбольный мяч, пустой пластиковый стаканчик. Ольга машинально наступила на него, смяла и бросила в урну.

– Есть пятнадцать минут? – спросила она у Дымова. Тот молча кивнул, достал из кармана пачку и, прикрыв от ветра кончик сигареты, закурил. Не сговариваясь, они вместе пошли к заполненной машинами парковке. На полпути Ольга заметила в сквере свободную лавочку, втиснутую между двумя стволами. Липы склонились друг к другу кронами, будто в интимном перешептывании, крепко переплелись ветвями и образовали над скамьей плотный зеленый купол, который защитил бы от первых капель.

– Присядем?

Дымов загасил сигарету, бросил окурок в ближайшую урну и, сунув руки в карманы, первым направился к «беседке». Но, однако, не сел, остановился напротив занявшей свое место Ольги и поднял плечи. Разговаривать так, глядя на рослого Матвея снизу вверх, было неудобно. Вопреки воспитанию, Ольга залезла на лавочку с ногами и пересела на спинку.

– О чем ты хотела поговорить? – первым спросил Дымов и нетерпеливо переступил с ноги на ногу. То ли и правда торопился, то ли догадывался, о чем пойдет разговор, и это доставляло ему неудобство.

– О том, что происходит. О том, что следующего двадцать первого не станет либо тебя, либо меня, либо Кости, – сразу перешла к делу Ольга. – И не говори, как Костя, что я нагнетаю.

– Он так и сказал? – поднял брови Матвей.

– Так и сказал. И не захотел развивать тему.

Дымов тяжело вздохнул и присел-таки на лавочку. Теперь Ольга возвышалась над ним. Разговаривать, глядя в коротко стриженный затылок Матвея тоже было неудобно, поэтому она спустилась, и они оказались друг от друга так близко, что слегка соприкасались локтями.

– Я подумаю, что можно сделать, – сказал в своей манере Дымов после недолгой паузы.

– Нет, думать должны мы все. Потому что это касается не только тебя.

Матвей развернулся к ней и, наморщив лоб, молча посмотрел в глаза. Ольга невольно подумала, что фамилия очень ему идет. У него были дымчатого цвета глаза и темные, с легкой проседью волосы. Матвей был ровесником ее брата, ему недавно исполнилось тридцать четыре, но выглядел он старше своего возраста из-за этой проседи и въевшегося в кожу загара.

– Не надо, малая, – нарушил Матвей паузу и качнул головой. Ольга и не ожидала от него иного ответа. «Малой» Дымов звал ее еще с тех времен, когда она пришла в клуб. Ей тогда едва исполнилось двадцать, и она действительно оказалась самой младшей. А когда не стало Алеши, Матвей взял шефство не только над Таней и Юлечкой, но и над ней.

– Не надо, малая, – повторил Дымов, безошибочно прочитав в ее ответном взгляде несогласие. – Не лезь в это.

– Я уже влезла, – возразила Ольга. Он снова потянулся за сигаретой, но передумал и убрал пачку в карман.

– Не стоило тебе ехать с нами.

– Мне нужны были деньги, ты знаешь. Для Тани и племяшки.

– Я бы привез.

– У тебя свои траты, – ляпнула Ольга и по тому, что в серой дымке глаз мелькнули тени, поняла, что задела Матвея.

– Я уже в это влезла, – добавила она мягче и улыбнулась. – Деваться некуда. Так что искать выход нужно не тебе одному, а нам вместе.

– Это черт знает что, – покрутил Матвей, будто удивляясь, головой. – Первую смерть еще можно было списать на совпадение, но когда уже третий из команды… И двадцать первого! В точности двадцать первого.

– И я о том. Рассказывай, что тебе известно! С чего всего началось.

Сама Ольга, как и другие члены команды, знала мало о том, что предшествовало поездке. Три месяца назад Матвей обзвонил четверых парней из клуба и сказал, что через два дня они уезжают в таком-то направлении. Ей он не позвонил, узнала Ольга о деле случайно от знакомого, и это вызвало обиду. Она не замедлила набрать номер Дымова и высказать ему все, что думает. А думала Ольга то, что Матвей просто не включил ее в долю. Он же оправдывался тем, что экспедиция не кажется ему безопасной, говорил что-то о долге перед Алексеем и прочую чепуху, но тем самым еще больше распалял ее негодование. В итоге они, конечно, помирились, и Ольга стала в команде шестой.

– Началось все со звонка, – заговорил Дымов после паузы. – Мне позвонил один чел, представился Вячеславом и сказал, что у него есть дело, за которое он хорошо заплатит. Сразу же озвучил сумму, и она показалась мне внушительной. Нужно было добыть некую вещь из пещеры, в которую простой обыватель проникнуть не может. Я первым делом обеспокоился, законно ли это, потому что не собирался отправлять команду на авантюры. Заказчик ответил, что ничего криминального в деле нет. Я попросил дать мне время подумать. Этот Вячеслав пообещал перезвонить через пару часов и сбросил на почту координаты места. Я посмотрел планы. Проще было бы идти горизонтальными галереями. Но это старые каменоломни, значит, лабиринты и риск обвала. К тому же входняк уже много лет завален. Я прикинул заброску через второй вход. До щели пришлось бы подниматься. Но колодец неглубокий, зал вполне широкий. Есть шкурники, но путь без сифонов.

– И все же ты сомневался, – правильно угадала его заминку Ольга. Матвей кивнул.

– Да. С одной стороны – непривычный заказ. С другой – сулят хорошее вознаграждение. Я знал, что некоторым ребятам позарез нужны деньги. Решил обзвонить их. Кто-то отказался. Витя, к примеру, ко всему всегда относится настороженно. А Степан, Игорь и Василий заинтересовались. Следом за ними мне позвонил Костя и сам напросился.

– Как и я, – грустно улыбнулась Ольга.

– Как и ты, малая. У Кости, вроде, проблем с деньгами не было. Мне казалось, что его дела неплохо шли. Но он объяснил, что с женой собирают крупную сумму на поездку к заграничным врачам. И я не смог ему отказать.

– И тогда ты решил встретиться с заказчиком.

– Да.

– Как выглядел этот Вячеслав?

– Да обычно. Неприметно. Встретишь в толпе и пройдешь мимо, взгляд ни за что не зацепится. Среднего роста, нормального сложения. Одет был в джинсы и серую ветровку. Даже волосы, кажется, у него пепельные. Такой серый человек-тень. К тому же он оказался посредником, а не прямым заказчиком. Речь шла о небольшом ящике…

Ольга помнила тот ящик. Даже не ящик, а ящичек, похожий на крупную шкатулку из неизвестного ей сплава металлов. Его нашел не Матвей, а Степан, который умер первым. Ящик был запаян, так что они не смогли бы его открыть. Знал ли Матвей о содержимом? Тогда на полные любопытства вопросы он предпочел промолчать.

– Ты знал, что там было? – спросила она, посчитав, что теперь-то уж точно имеет право знать.

– Ключ. Какой-то ключ, – нехотя ответил Матвей. – Этого Вячеслав не стал скрывать. Я дал ему понять, что со мной это не прокатит – «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». Мне нужно было знать, во что ввязываюсь. Вячеслав показал две старые фотографии. На одной был ящик, на другой – ключ. Большой такой, с крупной бороздкой. Похожий на старинный. Да, возможно, он и был старинным.

– Но, однако, нам ты не сказал, что находится в ящике, – упрекнула Ольга и даже чуть отодвинулась от Матвея, когда он вновь случайно задел ее локтем. – И такие большие деньги за какой-то ключ? Тебе это не показалось странным?

– Показалось. Но я и не таких чудиков встречал.

– Нам всем нужны были деньги… – задумчиво повторила Ольга.

Степан собирал на операцию матери. Костя – на дорогое ЭКО, потому что они с женой много лет не могли зачать ребенка. Дымов вкладывался в снаряжение и развитие клуба и по возможности помогал Тане. Игорь мечтал о новом мотоцикле. А Вася затеял долгоиграющую стройку на даче. Да, им нужны были деньги. И не только деньги. Они все прочно сидели на «игле» адреналиновых приключений.

– Ты искал этого Вячеслава?

– А ты как думаешь? Конечно! И Вячеслава, и его мистического заказчика. Без толку. Ни следа. Номера телефона, с которого он мне позвонил, не существует. С почты возвращаются письма.

Ольга потарабанила пальцами по колену и наконец-то озвучила вслух то, что не пожелал выслушать по телефону Костя:

– Нам настолько понадобились деньги, что мы наплевали на то, что ничего нельзя уносить из пещер, кроме снаряжения, мусора и, по заказу, образцов глины.

– У этого суеверия есть вполне логичное объяснение, – вставил Матвей. – Уносить кристаллы, отколотые натечные образования, кусочки сталактитов – варварство. Они тысячелетиями растут, а тут приходит человек, да не один… Вот и считается, для острастки, что в ответ пещера может забрать что-то у тебя. Отломил случайно кусочек – извинись и положи рядом, но не в карман.

– Но что если так и есть, Матвей? Мы вынесли коробку с ключом, а пещера теперь забирает у нас жизни?

– Ну, Оль, – сказал он. Но, однако, высмеивать ее версию не стал. Не от Дымова ли она впервые услышала историю о белом спелеологе? Или все же от брата?

– Еще мы нарушили условие, которое выдвинул твой заказчик. Войти мы должны были двадцать первого числа и двадцать первого же выйти. Но мы плохо рассчитали время и задержались.

– Да, запоздали с контролькой и чуть не подняли шухер, – улыбнулся Дымов.

Опоздали они ненамного. Матвей успел отзвониться в контрольно-спасательную службу, в которой сделал регистрацию, раньше, чем начались спасательные работы. Но все же они опоздали.

– А что если загвоздка кроется именно в том, что мы поднялись двадцать второго? – продолжала выдвигать версии Ольга. Матвей дернул уголком рта, будто желал возразить, но в последний момент удержался.

– Это проклятое двадцать первое! В следующем после экспедиции месяце умер Степан. Именно двадцать первого! Потом – Вася. Теперь – Игорь Петриченко. И все из-за того, что мы немного опоздали?

– Что-то не припомню, чтобы там громыхнул гром, стены пошли трещинами или случилось еще что, что ознаменовало бы начало рока. В «Золушке», к примеру, часы пробили полночь, – мрачно пошутил Дымов. Ольга досадливо дернула плечом, поднялась с лавочки и заходила взад-вперед, обдумывая выдвинутую ею версию.

– Не мельтеши, – не выдержал Матвей и тоже поднялся с места.

– Нам нужно вернуться! Вернуться туда, чтобы разобраться! Раз у тебя не получилось отыскать заказчика, значит, нам нужно вернуться к истокам.

– Ольга…

– А какой у нас выход? – перебила она, поняв, что сейчас Матвей выдвинет целый список причин, почему ее затея не кажется ему стоящей.

– У нас меньше месяца! Тебе так хочется в могилу? Или хоронить следующим Костю? Или меня?

Матвей переменился в лице, глаза его потемнели, словно в них сгустились тучи.

– Мне нужно обдумать, – нехотя выдавил он после долгой паузы. – Дай мне несколько дней. Завтра – похороны Игоря. Сама понимаешь…

– Неделя, Дымов! И ни часом больше! – категорично заявила Ольга и тем самым вызвала у нахмуренного Матвея улыбку.

– Малая, командир, кажется, у нас я.

– Если не подсуетишься, то дождешься переворота и лишишься власти, – парировала она. – Неделя, Дымов. У нас и так остается меньше месяца. А майские праздники – лучшее время для поездки.

До своих машин они дошли молча. Огромный джип Дымова был припаркован рядом с ее машиной и казался монстром, но не устрашающим, а таким, добрым… Джип будто взял под крыло маленькую машину, как и его хозяин ненавязчиво опекал Ольгу. Вот и сейчас Дымов, прежде чем сесть в салон, махнул рукой, и жест у него вышел одновременно благословляющим и защищающим. Матвей опекал ее, как младшую сестру, но когда-то она ошибочно приняла его заботу за симпатию и, конечно, по уши в него влюбилась. Ей тогда было всего двадцать. Юностью Ольга и оправдывала свое сильное увлечение Дымовым, а не тем, что в него сложно было не влюбиться. От явных проявлений симпатии ее останавливало то, что Матвей тогда был женат. А к тому времени, когда он развелся, многое изменилось.

– Аккуратно там, на дороге, – попросил Матвей. Ольга не преминула мрачно пошутить:

– Сегодня не моя очередь, Дымов. Не беспокойся!

И лучезарно улыбнулась ему. Хоть сердце вновь отчего-то заныло. Как бывало всегда, когда она с ним прощалась.