Kitobni o'qish: «Натюрморт для вампира»
«Злодейство выступит на свет дневной,
Хоть целой будь засыпано землёй»
У.Шекспир, Гамлет
Глава первая. Удачная операция.
Дождь лил как из ведра. Холодные струи заливали окна машины. Мимо пробегали мокрые прохожие, шлёпая по булькающим лужам. Сидящие в машине мужчины вызывали зависть замёрзших горожан, но они, увлеченные своим разговором, ничего этого не замечали: дождь их не тревожил, прохожие не волновали.
–Вот, держи, – представительный мужчина, занимавший место водителя, повернулся назад и подал своему пассажиру связку ключей. – В воскресенье их не будет дома – уедут… на дачу.
– А дождь? Не поменяют они свои планы? – с сомнением спросил тот.
– Ты, Жила, за это не беспокойся! Я всё устрою, как надо. Слушай внимательно: шкатулка находится за панелью в кухне, справа от раковины. Если не знаешь, что там ниша, то и не догадаешься. Приглядишься – увидишь небольшую щербинку. Сковырнёшь – ниша откроется. Но! Кроме этого не вздумайте взять что-нибудь ещё! Подставитесь сами – подставите меня. Я проверю!
– Ну, что ты, Хозяин, это у нас строго! – мужчина по кличке Жила провел ребром ладони по горлу. – Если что, можно и того!.. – он хрипло засмеялся.
– Ладно-ладно, не зверствуй! Только предупреди своих подельников. Я их знаю: чуть до «сладкого» доберутся, и давай мести всё подряд. Да, и содержимое шкатулки я знаю, так что не вздумай «крысятничать». Имей в виду, меня никто не будет подозревать, а вас я спокойно определю на «кичман»! Мне не звони. С «товаром» придёшь в условленное место. В условленное время. Всё, свободен! – владелец машины показал рукой на дверь.
– Может, подвезёшь? Мокровато как-то… – Жила поёжился.
– Не конфета – не растаешь! Здесь тихо, лишних глаз нет, а дальше нас могут увидеть. Пережди дождь вон, в подъезде, что ли… – Хозяин с нетерпением посмотрел на своего пассажира.
Тот, нехотя выйдя из машины и захлопнув дверцу, разразился бранью, не боясь быть услышанным: машина, пыхтя выхлопными газами, медленно тронулась с места. Но глядя в зеркало заднего вида, по губам Жилы Хозяин понял, какие слова были произнесены ему в след, но лишь усмехнулся, подумав про себя: «Погоди, я тебя ещё прищучу!»
Постояв под аркой, Жила отправился домой, где его уже поджидали с утра Ухо и Кунга. Следовало хорошо подготовиться к предстоящему делу. За это Хозяин обещал хорошие деньги. Что было в шкатулке, которую им следовало выкрасть, вроде бы, у одной супружеской четы (фамилии в целях конспирации им не сказали), они не знали, но у Жилы были подозрения, что куш был слишком велик, если кроме неё Хозяину в той квартире больше ничего не требовалось.
Распределив роли, они решили хорошо отдохнуть перед операцией.
В воскресенье, выждав время, отправились на дело.
Возле подъезда нужного дома на лавочке сидели «божьи одуванчики» в компании управдома и шумно обсуждали дела насущные.
Кунга подошел к ним и, присев рядышком, стал расспрашивать про несуществующего приятеля, который жил здесь, якобы, ещё до войны. Неистово жестикулируя, отвлекая всё внимание на себя, он позволил своим подельникам незаметно проникнуть в подъезд и подняться на нужный этаж. Хозяин не обманул: в квартире неизвестной супружеской четы было тихо.
Жила прошёл на кухню, оставив Ухо стоять у двери. Пока он открывал потайную нишу (а она поддавалась с трудом), подельник, позевывая, оглядывал убранство прихожей. А посмотреть здесь было на что. Шкаф орехового дерева с множеством полочек был заставлен всевозможными безделушками из антикварного магазина. В зеркале, висевшем на противоположной стене, отражалась богато обставленная комната. Ухо заметил на серванте небольшую шкатулку с серебряной вязью. Парень сглотнул слюну, как от голодного спазма. Прислушавшись к возне на кухне, он стремительно шагнул в комнату, открыл шкатулку и высыпал содержимое себе в карман, так же быстро и бесшумно вернулся на свое место. О предупреждении Жилы не трогать ничего он в этот момент даже и не вспомнил, чем подписал себе приговор.
На следующий день Жила встретился с Хозяином.
– Ну, как всё прошло? – спросил тот, принимая увесистый пакет из рук вора.
– Чисто! Можете не сомневаться! Как с вознаграждением?
Хозяин достал из внутреннего кармана пиджака толстую пачку красных купюр:
– Держи!
Жила привычным движением перелистал деньги:
– Так тут не все! – он с недовольством посмотрел на Хозяина.
– Все будут тогда, когда я получу подтверждение того, что всё прошло именно так, как я наказывал. Всё! Бывай! Найду тебя сам! – машина умчалась, оставляя за собой дымное облачко.
А вслед ей неслись всё те же слова ненормативной лексики.
Подельники Жилы, хоть и выказали недовольство по поводу количества шуршащих «мани», но завершение дела отпраздновали с помпой.
Глава вторая. Дела милицейские
– Ну, что там у нас по утреннему происшествию? Докладывайте, Никита Сергеевич!
В кабинете начальника районного отдела внутренних дел Кропаня Сергея Фёдоровича проходило очередное совещание. Докладывал начальник уголовного розыска Авдеев:
– В шесть часов утра на пульт оперативного дежурного поступило сообщение от участкового Ярыжко о том, что к нему обратился некий гражданин Матусов и сообщил, что им в лесополосе обнаружен труп двенадцатилетнего мальчика. Группа немедленно выехала на место происшествия. Действительно, труп ребёнка находился под кустом, едва присыпанный землёй и заваленный берёзовыми ветками. Визуально насильственных причин смерти обнаружено не было. Рядом имелись чёткие отпечатки сапог сорок третьего размера, но они принадлежат мужчине, нашедшему труп. Других следов не обнаружено. Причину смерти устанавливают эксперты. Нами начаты первоочередные оперативно-розыскные действия. Пока всё.
– Личность ребёнка установили?
– Устанавливаем, товарищ подполковник. За последние дни заявлений о пропаже детей по району ни от кого не поступало. Будем искать по области.
– Хорошо, работайте.
Авдеев от начальника сразу же направился к судмедэксперту Веретухе.
Тот стоял у оцинкованного стола и колдовал над вскрытым трупом ребёнка. Авдеев невольно отвернулся и прикрыл рот и нос рукой.
– Что, Никита Сергеевич, не терпится? Ну, что ж, скажу: мальчика усыпили смертельной дозой аминазина, введенного внутривенно. Только есть одна странность – инъекция в вену сделана дважды, но профессионально – место проколов чистое. Смерть наступила двадцать восемь-тридцать часов назад. Болезней у него я никаких не обнаружил. Напротив, мускулатура хорошо развита для ребенка такого возраста. Питался нормально, чист, ухожен. – Веретуха взялся за иглу. – Шить буду. Заключение через полчаса, большее – час, положу тебе на стол. Иди уже, бледный, как поганка. Вот смотрю я на вас, вроде бы не по первому году в операх, а как только труп распотрошенный увидите, так и « с копытков» долой! Может, спиртику капнуть? – участливо предложил он Авдееву.
– Не-е, работать ещё сегодня, расследование только начато. Тем более что, судя по твоим выводам, смерть насильственная. Да и какая-то странная… Следователь должен подъехать. Тут уж не до спиртика, – махнул рукой Авдеев.
– Следователь-то кто? Моршанский? – участливо спросил эксперт.
– Да не-ет, его, говорят, после последнего дела в отпуск отправили, пока. Дальше решат, что делать. Облажался он там по «полной» с гэбэшником одним.
– Нашёл с кем тягаться, – фыркнул Веретуха.
– Вот и я о том же… Ну, жду заключения. Да отправлюсь искать свидетелей, и личность пацана надо установить. Почему его никто не ищет? Вроде не беспризорный, одет неплохо… Чёрт знает, что такое!
Авдеев направился к себе в кабинет, но по дороге его перехватил дежурный:
– Товарищ майор, там, похоже, родители мальчика объявились. С матерью плохо, отец едва держится, – затараторил старшина.
– Вызови врача из медвытрезвителя, – крикнул Авдеев, стремительно шагая по коридору в дежурную часть.
Худенькая женщина сидела, откинув голову назад, на деревянном диванчике у окошка дежурного, а над ней стояли лысоватый мужчина и уборщица. Мужчина держался за сердце и оглядывался по сторонам, как бы ища поддержки у проходивших мимо граждан.
– Помогите, помогите, – едва мог произнести он бледными губами.
Несколько человек столпились неподалёку и тихо перешёптывались.
Авдеев, взглянув на женщину, потерявшую сознание, повернулся к уборщице:
– Принесите нашатырь из дежурки! Быстро!
Тем временем прибежал и врач. Ему удалось привести женщину в чувство, но он настоял на том, чтобы вызвали «Скорую помощь», так как подозревал у неё сердечный приступ.
Через полчаса, когда «скорая» уехала, увезя с собой больную, Авдеев обратился к мужчине:
– Вы её муж?
– Да-да, – мужчина всё ещё держался за сердце.
Врач подал ему стакан с водой и таблетку.
– Может быть, вам сделать укол? – участливо спросил он, но мужчина отрицательно замотал головой.
– Можем поговорить? – Авдеев взял его за локоть. – Идёмте.
– Суконин, Глеб Аркадьевич, – представился мужчина, когда они зашли в кабинет оперативников.
Авдеев в свою очередь тоже представился и показал мужчине на стул.
– Расскажите всё по порядку.
– Понимаете, мы с женой пришли сюда из-за наших мальчиков. У нас есть домик в дачном поселке, на Озёрной.
– Это там, где дачи для научных работников? – уточнил Авдеев.
– Да-да, именно там. Мы с женой оба имеем прямое отношение к науке. Но это ведь не главное, правда? Так вот, мы отправили туда своих сыновей на выходные, после обеда в субботу, сами собирались приехать позже, после работы, последней электричкой, но у меня появилась срочная работа, а без меня жена не поехала. Пришлось остаться. Но наши мальчики самостоятельные, мы за них и не переживали, тем более что за ними всегда приглядывала наша соседка по даче. Она учительница, жена нашего коллеги, и вполне благонадёжный человек. Мальчики должны были вернуться вчера вечером, таков был уговор, и они никогда не смели ослушаться. Но мы их не дождались. Утром я поехал туда, но оказалось, что они… – Суконин вскрикнул с истерической ноткой, – … не были там вообще! Соседка их даже не видела, не видел никто из соседей, мы всех опросили! На станции нам сказали, что они приехали, но до дачного поселка не дошли! Мы пришли сюда, чтобы написать заявление, а тут нам сказали, что нашли одного мальчика! – мужчина вдруг всхлипнул и громко, по-бабьи, зарыдал.
– Подождите, – Авдеев кинулся успокаивать его, – вы ведь не были на опознании? А может быть это не ваш сын? Давайте, вы немного придёте в себя, и мы с вами сходим, посмотрим. Хорошо? У вас есть ещё дети?
– Да, две старшие дочери. Они уехали на Кавказ с однокурсниками. Они студентки. – Суконин говорил всё это автоматически, устремив взгляд куда-то в окно и думая, видимо, о сыновьях.
– Сколько лет вашим мальчикам? – Авдеев старался отвлечь его вопросами и узнать, как можно больше.
– Мише одиннадцать, а Коле двенадцать. Они погодки, но мало, чем отличаются друг от друга. Миша занимается спортом, поэтому выглядит немного старше своего возраста, а Коля увлекается математикой, – мужчина опять заплакал, но уже тише.
Авдеев почувствовал, как у него гулко и неприятно стукнуло в груди. Слова о спорте напомнили то, как охарактеризовал труп Веретуха. В такие совпадения Никита Сергеевич не верил.
Подозрения оправдались: Суконин опознал своего сына Мишу.
Второй мальчик пропал бесследно.
Глава третья. Странное дело
В последующую за этими событиями субботу вечером Андрей Ефимович с Варей обсуждали, где лучше провести воскресенье. Но вдруг позвонил Геннадий Евсеевич и сказал, что утром собирается к ним в гости. Намекнул также, что у него к зятю есть разговор.
Супруги решили для встречи дорогого гостя испечь пирог. Долго спорили, с какой начинкой лучше. В конце концов, позвали соседку Полину Терентьевну, и она разрешила их спор в пользу рыбной кулебяки, тем более что Андрей Ефимович купил в управленческом буфете за день до этого прекрасного лосося. Соседка же и помогла Варе замесить тесто.
Когда приехали Калошин со Светланой, Полина Терентьевна тоже была приглашена к столу.
Встреча необычайно обрадовала Варю, которая всё ещё скучала по отцу и своему дому, хотя старалась не показывать этого Андрею, но он прекрасно всё понимал и даже иногда предлагал ей съездить в гости в Энск. Но Варя категорически отказывалась, так как встречи с мужем и общие их вечера были тоже не часты. И ей очень не хотелось обижать так сильно любимого ею человека, ставшего теперь главным в её жизни. Поэтому приезд отца стал для Вари праздником, да и Андрей порадовался вместе с ней.
За столом много смеялись и шутили. О работе старались не говорить, но Дубовик видел, что тестю не терпится уединиться с ним. И когда почти все общие темы были исчерпаны, и женщины заговорили о нарядах, мужчины сразу попросили разрешения выйти покурить, и великодушно были отпущены своими дамами.
– В общем так, Андрей… Одному очень хорошему человеку нужна помощь. Моих полномочий в таком деле не хватает, поэтому я решил обратиться к тебе. Дело в следующем. Живёт у нас одна женщина, учитель, прекрасный человек. Жураева Софья Корнеевна. Позавчера она пришла ко мне и рассказала одну очень странную историю. В сорок первом году её вместе с семнадцатилетней дочерью угнали в Германию. Там в городе Магдебург их разъединили. Мать отправили на химический завод, а дочь Ольгу взяли к себе фермеры с Саксонии, муж с женой. В сорок пятом году Софья Корнеевна была репатриирована и вернулась домой, а вот о дочери она больше ничего не слышала. Но мать есть мать, и она все эти годы не переставала ждать её, надеялась, что Ольга вернётся. Женщина много писала везде, во всевозможные комитеты и матерей, и военнопленных, и репатреированных. Но никто никакими сведениями о судьбе девушки не располагал. – Геннадий Евсеевич глубоко затянулся и с шумом выдохнул табачный дым. – А теперь перехожу к самому главному. Два дня назад Софья Корнеевна поехала в районный центр, понадобились ей деньги. И решила она зайти в скупку и сдать своё золотое кольцо, доставшееся ей от матери. Ну, нужда… И вдруг на витрине она увидела кулон своей дочери. Причем, она утверждает совершенно безапелляционно, что кулон этот был на Ольге, когда они расставались в Магдебурге. Вещь эта раритетная, передаваемая в семье Софьи Корнеевны по наследству женщинам. Вот, можешь взглянуть, – Калошин достал из кармана фотографию пятнадцатилетней давности, на которой была снята молодая девушка в белом платье и таком же белом берете. На шее её красовался большой кулон с овальным камнем. – Там даже вензель семейный есть.
– Вещь дорогая? – с интересом разглядывая снимок, спросил Андрей Ефимович.
– Ну, по оценкам ювелира, как мне сказала сама Жураева, металл – серебро, хорошего качества, а вот камень никто так и не смог определить. Но в нем есть какие-то вкрапления, которые портят его чистоту. Только для семьи Софьи Корнеевны стоимость и не имела никакого значения. Но представь состояние матери, когда она увидела этот кулон!
– Она догадалась спросить, кто его принес?
– Продавец сказал, что какая-то девица. Но история на этом не закончилась. Я решил помочь Софье Корнеевне и вместе с ней отправился сразу в район. Но представь себе наше удивление, когда оказалось, что кулон украли, прямо с витрины.
– Вот как?! Интере-есно…
– Только Софья Корнеевна просит лишь об одном: узнать что-либо о судьбе её дочери. Она даже думает, что девушка могла вернуться, но по каким-то причинам не приехала домой, а осталась жить где-то в районе. Возможно, что потеряла память, да мало ли что могло случиться.
– По описаниям девица?..
– Нет-нет, никакого сходства, да и дочери Ольге сейчас уже за тридцать с хвостиком, а девице, сдавшей кулон, по словам продавца не больше двадцати – двадцати трёх. И фамилию назвала, видимо, не свою – Иванова. Я знаю, что у тебя обширные связи, есть возможности проследить судьбу девушки на территории Германии. Ведь можно сделать туда такой запрос? Твоим коллегам немцы не откажут?
– Я постараюсь сделать всё возможное, но на всякий случай держи меня в курсе. Вдруг появится новая информация. Кстати, Жураева написала заявление в милицию?
– По-моему, нет. Говорю же, что её интересует только судьба дочери.
– Надо, чтобы написала. Ведь где-то же та девица взяла кулон. И, возможно, это как раз напрямую связано с дочерью Софьи Корнеевны. А запрос отправлю завтра же. Немцы – народ дотошный, педантичный, думаю, смогут для нас что-то сделать. Останется только ждать ответа.
Глава четвертая. Роковая ошибка Лёньки
Вернёмся в предыдущий понедельник.
Леонид Игнатьевич Хорошев, он же Ухо, был собой доволен. Ни Жила, ни Кунга не догадались, какие «безделушки» лежали в кармане их подельника.
Утром, после вчерашних возлияний, невзирая на головную боль, он в хорошем настроении отправился к своей подружке. По дороге перебирал в уме, что из взятых драгоценностей можно будет преподнести Лёльке, и надо будет её как-то предупредить, чтобы она не особо при его приятелях щеголяла в подаренной вещице.
Зайдя в одном из дворов за сараи, он присел на старый ящик из-под бутылок и вынул своё «богатство». Пересмотрев всё, остановился на серебряном, как он сразу определил, кулоне с желтоватым камнем. Вещица недорогая, и вряд ли Жила с Кунгой увидят связь с похищенным. Можно даже сказать, что приобрёл у какого-нибудь барыги, тем более что вчера Жила выдал им с Кунгой вполне приличный куш от совершенной операции. И это будет вполне похоже на правду.
У пивного ларька Ухо остановился. Надо было привести свою голову в порядок. Продавщица Нюрка стрельнула глазами на Хорошева:
– К зазнобе своей подался? Зашел бы ко мне, а, Лёнька? Полочку бы прибил, а я тебя угостила бы, как надо. А-то совсем забыл ко мне дорогу. Думаешь, Лёлька твоя долго будет возле твоих штанов тереться? На неё похлеще твоего мужики заглядываются. И в карманах шуршит тоже поболее твоего.
Ухо ухватил женщину за руку:
– Ты, Нюрка, «базар фильтруй»! Лёльку не трожь! А хрусты и у меня имеются, во, гляди! – он вывалил на прилавок все деньги, женщина с жадностью посмотрела на купюры. – Я тоже фартовый! А если кого увижу возле бабы своей – так на всех «пёрышки» найдутся! – Ухо сгрёб назад деньги, оставив десятку. – Наливай, пока я добрый! И настроения моего не порть!
Женщина налила Хорошеву большую кружку пива и, зная пристрастия парня, долила её спрятанной под прилавком водкой.
– Приходи, Лёнь! Ты же знаешь, как я могу тебя порадовать, – вновь законючила Нюрка. Уж больно зацепили её деньги парня. Если его хорошо подпоить, он обязательно с ней поделится. Уже не раз так было.
Нюрка внимательно наблюдала за Хорошевым, но он не смотрел в её сторону. В его мозгу копошилась мысль о том, чего больше заслуживает его Лёлька. Или подарка, или скандала…
Но после выпитого у ларька пива с водочной добавкой настроение Хорошева достигло апогея. Угостив двух ларечных завсегдатаев хорошей порцией пенного напитка, он вприпрыжку побежал к дому Лёльки. «Закатимся в ресторан! Нет, Жила предупредил, не светиться. Поедем за город! К реке!» О словах Нюрки про более удачливых соперников он уже забыл.
Девушка приняла подарок, но захмелевшему Лёньке почему-то показалось, что она не выразила того восхищения, которого, по его пониманию, заслуживала эта вещица.
– А что, вон и камень какой! И буковки, – принялся он расхваливать кулон, трогая его на груди своей Лёльки.
– Не мацай! Сама вижу! – девушка надула губы. – Денег на золотую пожалел? С Жилой поди дело обтяпали не на один червонец? – она присела на подлокотник деревянного старого кресла, на котором расположился гость, и положила руки на Лёнькины плечи, а головой прижалась к его голове. – А ведь Жила тебя обма-анывает. Ты бы, Лёнечка, поинтересовался, какие цацки его маруха носит, последняя шалава, а рыжьём блестит, как новогодняя ёлка.
– Ты «метлой», подруга, не мети. У Жилы масть похлеще моей будет. Он в авторитете. Я же… – Ухо повертел пальцами, – но тоже ничего! Ты-то меня любишь? – он потянулся губами к лицу девушки, пахнув на неё перегаром.
Лёлька брезгливо от него отодвинулась, а потом и вовсе встала и отошла подальше.
– Брезгуешь? – хмельно икнул Ухо, намереваясь встать.
– Опять пиво с водкой глыкал, чёрт! Про любовь по трезвому говорят! – про себя девушка подумала, что если бы не смазливая Лёнькина морда, да деньги, которые он, не жалея, тратит на неё, только и видел бы Ухо свою Лёльку. – Воняет от тебя за версту!
Подойдя к зеркалу, она повертелась, разглядывая новое украшение, и решила пока не ссориться со своим ухажёром, а там уж видно будет.
– Ладно, понимаю, – Ухо перекрестил ладони. – Отосплюсь, потом закатимся с тобой на… А хоть куда закатимся, вот, – он высыпал на пол деньги и, откинувшись в кресле, внезапно захрапел.
Лёлька подобрала купюры, пересчитала и, немного подумав, вынула из шкафа бутылку водки и поставила её на стол, чтобы Ухо, проснувшись, мог сразу использовать её по назначению. То, что парень продолжит пить, девушка не сомневалась. Потом она быстро переоделась, затолкала все деньги в ридикюль и, захлопнув дверь, вышла из комнаты. В коридоре столкнулась с соседкой, которая едва успела отскочить в сторону. В коммуналке, набитой людьми, как селедками бочка, все и всё знали друг о друге. Чем занимался Ухо, ни для кого не было секретом, но к парню относились с симпатией – не однажды он угощал всех Лёлькиных соседей, не брезговавших дармовой водкой, особенно по праздникам.
Ухо проснулся к вечеру. Лёльки дома не было. Он, особо не задумываясь над тем, куда она могла уйти, налил стакан водки, потом, подумав, выглянул в коридор. Увидев, что никого нет, Ухо отправился прямиком на кухню, где встретил соседку Люську, разбитную бабёнку с перегидролевым перманентом.
– О, для ловца и зверь сидит, – хохотнул Ухо. – Слышь, соседка, не видела Лёльку?
– Причипурилась и отправилась куда-то, адреса мне не оставила, – буркнула Люська.
– Причипурилась, говоришь? – Ухо задумался, потом обратился к женщине: – А может, ты со мной «раздавишь банку»? А? Давай! – он провел пальцами по шее. – Одному как-то несподручно, – и, подойдя сзади к женщине, ущипнул её за пышный зад.
Та, взвизгнув, отвесила парню оплеуху, правда, пощёчина получилась не звонкой, так только, ладонь скользнула по небритой щеке парня. Ухо скабрёзно захохотал.
– Чего ржёшь, мерин патлатый? Думаешь, откажусь? Только Кольку своего прихвачу до компании, не против?
Ухо согласно кивнул.
Люська разбила на шкворчащую сковородку несколько яиц:
– Вот и закуска подоспела. Иди, сейчас подвалим.
Застолье троицы затянулось. Заглянули ещё два соседа, принесли водки.
Ухо, совсем захмелев, пожаловался Люське на свою подружку:
– Вот ты говоришь, что причипурилась, и куда она могла пойти? Я ей деньги принёс, думал – погуляем вместе, а она хрусты прихватила и метнула хвостом. Чего ей не хватает? – он сопливо всхлипнул.
Люська с пьяной жалостью прижала голову парня к своей груди и погладила по всклокоченным волосам.
– Сука она, твоя Лёлька. Сука и шалава. Мужиков только за деньги и любит.
– Не-ет, она хорошая, – Лёнька шумно высморкался и сонно засопел.
