Kitobni o'qish: «Муж для непокорной и мама в придачу»
Глава 1
– Ты уверен, что хочешь жениться именно на ней?
Эльдора, Верховная волчьей стаи, складывала вещи в большую дорожную сумку. Со стороны ее можно было принять за милую женщину, но те, кто был знаком с ней, уважали и побаивались.
– Мама, я же сказал. – Рядом стоял высокий статный молодой человек, который начищал ножи и складывал их в ножны.
– Ты говоришь об этом с трех лет. За это время можно было найти другую.
– Моей женой будет она, и никто больше, – отрезал Рэндольф, с силой засунув ножи в сумку и отобрав ее у матери.
– Она мне не нравится!
– Ты ее даже не видела!
– Зато читала в газетах. Первая горгулья-девушка, учащаяся в Академии. Это ж какой позор-то для ее отца. Уважаемый человек, между прочим.
– То есть я тоже позор для тебя, раз поступил в ту же Академию?
Рэндольф закинул сумку за плечи и сощурил глаза, глядя на мать. Она плотно сжала губы и тут же дала сыну оплеуху.
– Ты упертый волчара, который даже мать родную не слушает!
– Не упертый, а упорный. Если я сказал, что она будет моей женой, значит, будет.
Он чмокнул мать в макушку, выходя из комнаты.
– Ты ее хоть спросил? Она-то хочет?
– У тебя упертый сын, – крикнул он уже из коридора. – Тьфу ты, упорный. Добьюсь!
Эльдора посмотрела вслед сыну и, когда хлопнула входная дверь, пробурчала себе под нос:
– Как же, добьется он.
Быстро собрав вещи, она вышла вслед за ним.
***
– Если я еще хоть раз увижу эту девицу в своей лаборатории – ни одной горгульи не будет в академии!
Грозный рык ректора доносился из аудитории и разлетался по коридорам Академии Тайных Знаний. Кто-то оглядывался, кто-то ехидно усмехался, а Лютиция Храмински откровенно тыкала в меня пальцем. В целом, безучастным не остался никто. А что я? Я вообще не понимала, из-за чего столько шума. Подумаешь, всего-то один скромный опыт, а крику на весь Дохан. Да, в межпланетную дыру рухнул постамент Старейшинам, фонтан и личный магмобиль декана. Магмобиль стоил не больше шкурки от банана, но именно из-за него и началась вся эта заваруха.
Пока, стоя у двери деканата и раздумывая, заходить или оттянуть удовольствие, на меня несся волк из первого курса с синей аптечкой на длинном ремне. Не видя ничего перед собой, на полном ходу он врезался в меня. Не устояв, я упала на пол.
– Идиот! – проворчала я, пытаясь подняться.
Парень выругался так нецензурно, как это могут только в приграничных районах. Только после этого оглянулся на меня и вальяжно протянул руку.
– Извини, я тебя не увидел.
– Для этого нужно вперед смотреть.
Я приняла руку, встала и начала отряхивать платье, к которому прилипло уже изрядно пыли и налетевшей из открытых окон пыльцы.
– Это же ты? Тамора? Та, которая горгулья?
– А что, в академии есть еще одна какая-то горгулья?
Делая вид, что продолжаю отряхиваться, я смотрела на него из-под опущенных ресниц. Красавец. Темные, коротко стриженные волосы, что не принято в волчьих стаях, накачанные мышцы и дурацкая сумка с медицинским крестом. Бредовое сочетание. В стаях медициной и целительством никогда не занимались мужчины. Это так же безумно, как девушка-горгулья, учащаяся в академии. Я еще раз взглянула на него, прежде чем войти в кабинет. Он так продолжал смотреть прямо на меня.
– Хочешь встречаться со мной?
Тут уже опешила я.
– С тобой? Только в кошмарном сне!
Волк продолжал в упор смотреть на меня, будто по мне муха ползает. Вот чего уставился? Я высунула язык и открыла в дверь. Тот ухмыльнулся и почесал за ухом.
За дверью меня ждали трое: декан, ставший пешеходом, слегка обуглившийся профессор и отец. У последнего даже репутация не пострадала, но проблемы я ждала именно от него.
– Заходи. – На звук открывшейся двери повернулись все трое. Декан сверкал глазами и пытался воздействовать всей своей силой, вызывая головную боль. Профессор, наоборот, вжался в спинку стула и старался держаться на расстоянии. Я только фыркнула и выставила руки вперед, демонстрируя блокирующие браслеты. Профессор еле заметно выдохнул, декан усмехнулся, а отец звякнул ключами, которыми эти самые браслеты и закрывал.
– Мы как раз обсуждаем случившееся, – чуть более спокойным тоном сказал декан и указал на стул рядом с собой. – Как я уже говорил, несмотря на все ваши старания вылететь из Академии Тайных Знаний, вы проявляете прискорбно хорошие способности к учебе. К сожалению, мы не можем разбрасываться такими одаренными адептами. Но есть одно но…
***
Я оскалилась, показывая острые клыки в знак расположения.
– Значит, инцидент исчерпан?
– Ты уничтожила имущество академии и собственность декана. – Голос отца был тих и еле пробивался сквозь плотно сомкнутые губы.
– Я проводила эксперимент по прохождению между мирами. До меня мало кто занимался изучениями феномена попаданства. Вы принимаете как должное то, что девушки появляются, откуда ни возьмись, становятся членами общества, женами, а потом их убивают?!
– У вас есть расовые предрассудки против смешанных браков? – Декан осклабился, предвкушая новый виток конфликта. Раскручивая маховик проблем, которые создает для них мое научное любопытство, можно добиться моего отчисления. Это понимал декан, понимала и я. А что думал по этому поводу отец, было сложно понять: он был каменнее горгульи солнечным днем.
– Вас не смущает то, что приходят к нам исключительно молоденькие девушки, да еще и блондинки? Я всю жизнь я не видела ни одного мужчины, свалившегося невесть откуда.
– Меня не смущает. – Декан стал переходить на повышенные тона. – А вот пропажа моего магмобиля, вызывает более бурные эмоции!
– Если бы вы оторвали свою большую пятую точку и хоть раз попробовали взлететь на своих крыльях, может, мир бы заиграл другими красками. Не думаете, что черная дыра может открыться и поглотить не только фонтан с вашим имуществом, но и весь Дохан, выплюнув взамен с десяток голых, лысых и бескрылых девиц?
– Хватит!
Голосу отца не осмелился перечить никто. Профессор, который был вовсе не рад присутствию среди стольких официальных лиц, вжался в стул, претворяясь окаменевшим, хотя в комнате царил полумрак, и солнце, пробивающееся через плотно завешанные портьеры, не могло достать до него. Декан же захлопнул рот, раздумав продолжать спор. Но выражение на его наглой морде говорило, что до моего прихода решение было принято, оно неоспоримо и изменению не подлежит.
Надо сказать, что я была готова. И разрыв черной дыры произошел, конечно, не специально, но что-то подобное должно было случиться в тихом и спокойном Дохане. Город, где никогда ничего не происходило, где горгульи не хотели никаких изменений, нужно было встряхнуть. Жителям здесь жилось скучно, медленно, но, без сомнения, спокойно.
– Мы поговорим о твоем поведении дома.
Лорд Тэлай поднялся, не обращая внимания ни на меня, ни на прощальные жесты декана, двинулся к выходу.
Домой мне не хотелось.
Совсем.
***
Тамора Альбетта Тэлай, то бишь я, была четырнадцатым ребенком в семье и единственной дочерью. Послушной дочерью. Как и все горгульи, я была покладиста, слушалась старших, уважала родителей и никогда не нарушала главное правило Дохана – не спорить с мужчинами.
Пока не надоело.
Каждый день я сидела за завтраком напротив отца, который был погружен в утренний выпуск криминальных новостей Дохана. Мне же для обозрения доставалась последняя страница, на которой высокопарными словами была написана всякая чушь. Через год я могла сложить примерную статистику голых девушек, оказавшихся на границе города. Кто они, как сюда попали и самое главное – почему без одежды, никого не волновало. До тех пор, пока их не начали убивать. Отец, как главный полицмейстер Дохана, целыми днями пропадал на работе, пытаясь выяснить, кто убивает девушек. Никто бы не обратил на это внимания, если бы за те десять лет, что на нас свалился поток попаданок, они не успели повыскакивать замуж за очень уважаемых лиц. И теперь это были убийства не просто пришлых, а жен уважаемых в городе людей. И пропустить такое общественность не могла.
На той стороне Дохана, где падали девушки, горгулье царство граничило с оборотнями, а они глупых вопросов не задавали, принимая девушек к себе с распростертыми лапами.
Добившись права единственной горгульи-девушки учиться в академии и изучать науку, мне удалось поймать тонкий луч энергии, идущий от очередной попаданки, но он был настолько слаб, что я так и не установила его происхождение. Зато вывела формулу, которой и воспользовалась в портальной лаборатории, чтобы настроить путь в другой мир. Почти настроила портал…
Не оценили.
Но какие бы эксперименты я ни устраивала, будь то вечеринка хвостатых или марафон рукокрылых, от неприятностей всегда меня спасало громкое имя отца.
Вот и сейчас громкая фраза «Лорд Тэлай дома» заставило меня съежиться и юркнуть за диван. Там было пыльно, тесно, а еще очень сильно свербело в носу.
Аллергия.
Она могла все испортить.
Я глубоко вдохнула и зажала лапой нос. Показываться отцу на глаза было категорически нельзя.
Не сегодня.
Звук шагов тяжелых военных сапог разлетался по залам собора, эхом возвращаясь и ударяя прямо по макушке. В голове стало слишком тесно, и я закрыла глаза. Отец ищет меня, он чует мои мысли и знает, что я прячусь. Нужно опустошить голову и перестать думать о диване.
Шаги смолкли.
– У тебя уши из-за дивана видно.
Выдох. Хоть одна хорошая новость – дышать уже можно.
Выползая из-за дивана, я старалась не смотреть на отца, уставившись в пол.
– Ты уже слишком большая для этого дивана, – голос отца был безумно нежен.
Значит, зол на полную катушку.
– Я не хотела, – выпалила я, не задумываясь, заученную за многие годы фразу.
Раньше прокатывало.
Отец подошел и снял с моей головы паутину, отбросил в сторону. Та порвалась о его острые когти, разметалась по полу и забилась под стол.
Я ей завидовала.
– Дорогая, – тон отца снова перешел на сладко-мучительный. – Я понимаю твое рвение к науке, и оно похвально. Я прощал тебе кислотную ванну дома, поход в пустыню, где чуть не погиб твой старший брать Ивль. Я даже заплатил за перекопанный сад тее Маришкевич. Но памятник Старейшинам?!
Я фыркнула. Слишком громко. Слишком нагло.
– То есть на какие средства куплен магмобиль декана тебя не волнует?
***
– Тамора Альбетта Тэлай! – рык отца, взмах его крыльев и острые когти на длинных, мускулистых лапах сомкнулись на моем ухе. – Мне плевать на фонтан, плату за лечение профессора и уж тем более на магмобиль декана!
– Значит, ты не будешь проводить проверку, откуда у него грали на магмобиль?
Отец ослабил хватку и отпустил.
– Ты вечно не о том думаешь!
Семейная ссора была слишком активной, подняв в воздух пыль со старого дивана. И сейчас она, возмущенная тем, что за долгие века ее подняли, летала по комнате, слабо поблескивала в отблеске луны, пытаясь найти виновника ее пробуждения. Я отвлеклась и внимательно следила за парящими крупинками прошлого.
– Ты меня не слушаешь!
– Ни в коем случае, – возразила я, быстро прижав уши к голове.
На секунду я выпустила из виду пылинку, как та нанесла сокрушительный удар.
– Апчхи!
Треклятая пыль добралась-таки до носа, заставив громко чихнуть. Второй раз я потеряла бдительность и упустила момент, когда мое ухо оказалось в лапе отца. Тут же захотелось почесаться, но чесаться в присутствии отца было невежливо. Особенно в такой щекотливой ситуации.
– Будь здорова, – тон отца снова стал ласков, что захотелось убежать подальше, – и послушай совет: девушкам-горгульям нужно вести себя в рамках традиций. Иначе это может привести к плачевным ситуациям для тебя. Поверь, папа знает, как лучше.
Мне показалось, что сейчас самое время для того, чтобы у отца случилось резкое желудочное расстройство, не проходящее неделю, а лучше две. Разговоры о традициях меня расстраивали, а порой откровенно пугали. Особенно в те минуты, когда заходил вопрос о бесправном, но зато веками отработанном положении женщин- горгулий в обществе. Вот сейчас бы отец ойкнул, поджал хвост и опрометью выбежал из комнаты, оставив этот жесткий разговор на следующий раз. А уж я бы постаралась, чтобы повторения этого разговора не было.
Но что-то подсказывало, что сегодня разговор закончится совсем не этим. Когда в детстве отец кричал, хлопал крыльями и гонял меня по всему дворцу, было проще. И понятнее. Теперь же его ласковый тон не обещал ничего хорошего. Скорее, пугал. И хорошо, что все разрешилось именно так. Пора уже дать понять, что никогда, ни за что Тамора, урожденная Тэлай, не будет идти на поводу у мужчин.
– Ты вынуждаешь меня идти на крайние меры, – голос был спокойный, взгляд нежный, любящий.
Звучало как угроза.
Но отец был слишком уверен. Это было плохо. Неужели он собирается исполнить угрозу и запретить мне учиться? А он может. Ведь мужчины в Дохане имеют полное право распоряжаться жизнью женщин, как своей собственностью.
Зачесалось правое крыло.
И ухо.
Во что бы то ни стало я должна это изменить.
Глава 2
Лорд Тэлай, потомок семьи детективов Дохана, сидел за столом в своем кабинете. Его лапы, уставшие от хождения в кожаных сапогах, были погружены в мягкие тапочки. Он никак не мог решить, нравится ему настигший магический мир технический прогресс или нет. С одной стороны, использование магии и уважение традициям предков заставляли его ходить в неудобной обуви и носить строгие камзолы. С другой, засилье попаданок принесло новые технологии, которые позволили сделать такие мягкие, теплые тапочки. Перевес случился в пользу «нравится», он еще раз поводил пальцами, ощущая мягкость искусственного меха на лапах.
На столе перед ним лежала толстенная папка, которая показывала отрицательную сторону попаданок в их мир. Девушек убивали по определенному расписанию: каждый третий четверг месяца. Связи не было ни с фазами луны (можно было списать на соседей оборотней-волков), ни с расписанием прихода караванов (Дохан был закрытым городом). Лорд Тэлай открыл папку и посмотрел на фотографию дочери в рамке, стоящей на столе. Можно было принять ее безумную идею о специально созданном портале, который целенаправленно вытягивает девушек определенной внешности и возраста. Лорд взял в руки стопку фотографий убитых девушек. Да, им всем было от двадцати до двадцати пяти лет, все они были темноволосые, и все были пришлыми с планеты под странным названием Земля. Ну кто будет называть родную планету именем грязи, которая топчется ногами?
Он захлопнул папку и снова посмотрел на фотографию. Ему не нравилось то, что Тамора настояла на обучении в академии. Не пристало девушке-горгулье заниматься науками. Но еще больше злило то, что это была лишь уловка для того, чтобы вплотную заняться расследованием. Кому в наше время интересно, как та или иная раса попала в город: приехала верхом, на магмобиле или упала с другой планеты? Но то, что девушек стали убивать, еще больше подогрело интерес Таморы, что вылилось во взрыв малой мощности в лаборатории. Декану и так не нравилось присутствие горгульи в академии. Уж очень не нравилось: постоянно приходили жалобы на сущую ерунду, которая другим прощалась. Нужно было забирать Тамору из академии, но делать это так, чтобы не вызвать ни ее гнев, ни гнев общественности из-за отстранения единственной девушки-горгульи. А главное – сделать так, чтобы от попаданок она держалась подальше.
Лорд Тэлай открыл ящик, из которого достал Конституцию Горгульего царства. Открыл там, где была вложена розовая закладка в цветочек: подарок от маленькой Таморы, тогда еще послушной и любящей дочери. На открытой странице были подчеркнуты несколько строк: «Ответственность за девочку лежит на отце. Впоследствии он может продать дочь, и тогда ответственность за нее лежит на муже. Муж вправе предъявлять требования к одежде, увлечениям, манерам своей жены. Кроме того, муж выбирает жене подруг, определяет места, где она может бывать».
Фыркнув, он отложил Конституцию в сторону. Представить, что своенравная Тамора согласится на то, чтобы какой-то незнакомый мужчина определял, что ей делать, было невозможно. Да она глаза выцарапает за такое.
Раздался звонок магафона, лорд снял трубку старинного аппарата и приложил к уху.
– Лорд Тэлай слушает. Да, декан. – Несколько минут он слушал молча, сжимая в руке бумагу из личного дела. – Вы с ума сошли? Понимаете, что отчисление такого адепта, как моя дочь, не может быть произведено только по вашему личному желанию?
На скулах лорда играли желваки, из ноздрей вырывались всполохи темного дыма.
– В этом случае, – перебил он собеседника, – я буду вынужден пригласить на заседание весь состав Старейшин. И они, как более высокая инстанция, должны будут принять решение.
Лорд бросил трубку и снова взял в руки фотографию дочери.
– Прости, Тамора, но теперь ты сама за себя.
***
Я сидела на кровати и потирала ухо, после разговора с отцом оно горело неимоверно. Встреча в деканате не могла закончиться хорошо. Когда чешется правое крыло, это к неприятностям. Любимая примета братца Ивля срабатывала каждый раз. Вот и сейчас я всем своим горгульим нутром чувствовала, что проблемы окружают со всех сторон. Не просто так декан был против моего прихода в академию: как только я села за парту, ко мне стали предъявлять кучу необоснованных претензий. Я не поняла, в чем дело, но потом решила, что все наказания надо как-то достойно оправдывать.
В мою идею о попаданках не верил никто даже тогда, когда у меня появились первые доказательства. Профессор запрещал проводить исследования магнитных полей, а отец общаться с девушками. И теперь их убивают. Вот не зря я всю жизнь ненавидела девиц, не имующих второй ипостаси, зато имели кучу привилегий, которых не было у девушек-горгулий. Но сейчас нужно было думать о другом.
Я повертела в руках бумажку, которую подсунули мне под дверь. Кривым почерком брата было выведено: «Одинокий матрос» в час ночи». Братья ждали меня в тайном месте. В самом неспокойном баре Дохана никто не вздумает искать тринадцать горгулий и их сестру. Только я собралась выйти из комнаты, как открылась дверь и вошел отец.
– Ты еще не спишь?
Его взгляд окинул комнату и остановился на идеально заправленной кровати.
– До рассвета еще два часа, почитаю, потом лягу.
– Нужно поговорить.
Я плюхнулась на кровать и сложила руки на груди.
– Понятно, что не спокойной ночи пришел пожелать.
Лорд Тэлай тяжело выдохнул, но все же сел на край кровати.
– Они хотят тебя отчислить.
Я резко села и впилась взглядом в отца.
– У нас не получится! Это же общий эксперимент вместе со Старейшинами! Они же понимают, что в положении женщин-горгулий в обществе нужно что-то менять.
– Но ты же пошла в академию не для того, чтобы защищать женский род горгулий? – Лорд вздернул бровь и посмотрел на дочь. – Тебе абсолютно все равно, что будет со всеми, тебя волнует только твоя безумная идея про попаданок.
– А что в этом плохого? – Я снова откинулась на кровать и уставилась в потолок. – Я не только изучаю науку, но и делаю ее реальной.
– Ты взорвала магмобиль декана.
– Так и надо этому напыщенному индюку. Я же доказала, что нить существует, значит, ее провели специально.
– Тамора!
Я снова резко села.
– Что Тамора? Я все делаю для того, чтобы найти ниточки, между прочим, в твоем расследовании!
Лорд тяжело вздохнул и попытался говорить спокойно, настолько, насколько смог.
– Ты должна просто учиться. Ходить на лекции и вести себя как обычная адептка. Я запрещаю тебе заниматься расследованием. Хотя если Старейшины решат, то ты отправишься в собор Дохана, будешь носить длинные балахоны и будешь примерной горгульей.
Я скривилась, но позы не изменила.
– Мы еще посмотрим. Уверена, эти старые хрычи еще передумают, когда узнают, каких успехов я добилась.
– Даже боюсь представить их удивленные лица.
Лорд Тэлай поднялся и вышел из комнаты дочери.
Сильно чесалось правое крыло.
***
Убедившись, что отец заперся в кабинете и выходить до темноты не собирается, я распахнула окно и посмотрела на горы, из-за которых поднималось солнце. До появления первых лучей оставалось лишь несколько минут. Этого было достаточно для того, чтобы отцу быть уверенным, что я не выйду из дома. Мне же хватило и полторы минуты для того, чтобы добраться до бара «Одинокий матрос». Горгульи патрули днем не ходили, поэтому можно было не волноваться, что кто-то меня заметит.
На место я прибыла первая, братьев еще не было. Свистнула портье, получила ключи от закрытой комнаты и быстро шмыгнула внутрь. Только я собралась растянуться на мягком диване, как увидела в проеме двери мохнатое чудовище.
– Здесь комнаты для горгулий. – Пришла я в себя, рыкнув на невовремя ввалившегося волка.
– Извините. – Абсолютно неизвиняющимся тоном гаркнул волк, но уходить никуда не собирался. – Кто вызывал целителя?
Я повернула ручку искусственного света и узнала в нем того самого парня, с которым столкнулась в академии. У него была взъерошенная шерсть и врачебная сумка, перекинутая через плечо. Видно, что бежал, торопился. Точно новичок, опытные врачи волочат ноги, чтобы до их прихода пациент, либо выздоровел, либо издох. Конечно, не все врачи в Дохане страдают манией пациенто-убийства, но что касается вызовов в клуб «Одинокий матрос», тут мало кто спешит. Неплательщиков налогов, скрывающихся от алиментов отцов и других криминальных личностей здесь полно. В суматохе часто не отличали, где врач, где убийца, где пострадавший. Доставалось, конечно, врачам, как физически неподготовленным. Часто они сами возвращались в больницу в весьма плачевном состоянии. А этот не побоялся, бежал сломя голову. Идиот какой-то.
– В таком виде только пациентов пугать, – буркнула я и показала на соседнюю дверь. – Спроси у администратора.
Волк отряхнулся, меняя ипостась, и мокрая шерсть полетела в мою сторону. Брезгливо смахнув шерстинки, я взглянула на отчаянного. С такими мышцами можно не бояться идти в клуб, даже можно успеть утащить кого-то до больницы.
– Ну да, Тамора, – произнес он и вышел.
Я проводила незнакомца взглядом и подошла к окну, открывающему вид на ночной Дохан. Пять часов. То время, когда ночь передает эстафету дню, когда ночные жители готовятся ко сну, а дневные начинают просыпаться. Еще какой-то час, и все сменится в этом мире. Взойдет солнце, окаменеют те горгульи, которые охраняли спокойствие этой ночью. Древние соборы выстоят, а никто из дневных жителей и не узнает, что где-то там, в ночной тьме падает на наши земли очередная голая девица.
Вытянувшись на диване около окна, я надела темные очки, которые подобрала еще в детстве, выходя с матерью на прогулки, прислонилась к щелке, открывающей вид на площадь, и стала ждать. Солнце появилось быстро и неожиданно. Один луч, следом второй, они пробегали по шелестящей листве, будто проверяли свою территорию. Убедившись, что чужаков нет, луч прыгнул на здание. Из укрытия было видно, как сладко потягивается Витард, начальник охраны, и замирает, лишь луч света касается его шкуры. Я наблюдала за этим много раз, прячась по подвалам и избегая прямого попадания. И каждый раз тот момент, когда шкура старого горгуля вздыбливается, сменяя шерсть на камень, меня завораживал.
– Не смотри так, а то захочется вытянуть лапу.
Я вскочила и зарычала. Не хватало, чтобы этот наглый волк снова подглядывал за мной.
– Расслабься, сестренка, нечего на нас нервы растрачивать.
В комнате стоял мой старший брат, а за ним входили остальные.
– Вы тоже сегодня не спите?
– Что, мы оставим нашу малышку одну перед днем казни?
Конечно, Исиф шутил. Этот наглый горгуль, всего на двадцать лет старше, а постоянно подшучивал, будто самый главный. Но от его слов шерсть встала дыбом.
– Ты что-то знаешь?
– Ага. – Братья собрались рядом с сестрой, как это всегда делали, сев в круг.
Я осталась в центре. Когда была маленькой, мне нравилось чувствовать защиту тринадцати старших горгулий. Именно она давала уверенность в том, что даже одна горгулья-женщина сможет изменить мир.
– Мелкая. – Ивль щелкнул меня по носу. – Как думаешь выкручиваться?
– От старого Бирма я слышал, что наша маленькая Тамора ввергнет Дохан в пучину войны, – хохотнул Гавль, забарабанив хвостом по полу, поднимая пыль в воздух. – Больше скажу, с твоим-то характером это будет полный апокалипсис.
Пылинки поднимались вверх, кружась и заворачиваясь, а потом плавно оседали вниз. Так обычно происходили ссоры с отцом. Он взвинчивался, а потом остывал, давая плавно сойти на нет нашим конфликтам. Гавль продолжал стучать хвостом, и пыль не хотела опускаться, снова и снова делая заворот и поднимаясь все выше. Я следила, как она поднимается и попадает в луч света. Пыль не становится камнем, она просто светится изнутри. Удивительно.
– Ты меня не слушаешь. – Ивль тоже щелкнул меня по носу. Я потерла лапой морду и оскалилась. – Отец сегодня постоянно совещается со Старейшинами. А после одного звонка ходит злой до горгульего пришествия.
Я потерла лапой ухо, вспоминая прошлую ночь.
– А я заметила, что он до безобразия спокоен. Будто уже что-то решил.
– Представляю Тамору в роли мученицы, изгнанной из Академии, в длинном балахоне до пят, отпевающей молитвы в соборе. Ей дают важное задание по спасению мира, но она путается в одежде, падает и все ломает. Сестренка, ты это сможешь, – хохотнул Ивль.
А вот мне было не до смеха. Надо мной сгущались тучи, а я даже не знала, откуда ждать подвоха.
– Раньше отец был согласен с тем, что женщина должна учиться, а теперь все чаще говорит про традиции послушания женщин и ответственность за нее мужа.
– Да мелкая боится серьезных отношений, – фыркнул Ивль.
Захотелось расцарапать ему морду.
– Любая горгулья боится отношений. Особенно серьезных. Это ж обязанности, ответственности и, в принципе, больше ничего.
Ивль захихикал, разбив круг. Защита крыльев рассыпалась. Вот же гаденыш! Нет, чтобы поддержать сестру, он еще издевается!
– Боится, боится, – не отставал Ивль, – вот выйдешь замуж, будешь степенной дамой, оденешь модную шляпку и будешь расхаживать по крышам с мужем.
Я хотела укусить его за хвост, но братец увернулся.
– Будешь заниматься степенным делом, – не унимался он, подхватив какую-то рваную панаму и водрузив себе на голову, – а потом научишься вышивать крестиком. Так же все порядочные леди делают?
Ивлю все-таки не удалось увернуться, и я смачно укусила его за хвост.
– Зря ты так. – Потер он кончик хвоста. – Вышивание успокаивает нервы. Тебе бы не помешало.
– Простите. – В проеме снова появился оборотень, и снова в волчьем обличье. – У вас не найдется веревки и мыла?
Все повернулись к нему в немом молчании.
– Перед операцией руки нужно вымыть и пациента связать, чтобы не сопротивлялся. – Тряхнул он отчаянно извивающимся телом, переброшенным через плечо.
