Kitobni o'qish: «Люк у моря»

Предисловие

Эта книга задумана как продолжение н/ф повести «На углу Вселенной». Повесть одновременно научно-фантастическая и ностальгически-фантастическая. Действие её начинается в Москве в начале восьмидесятых годов прошлого века. В продолжении дилогии действуют те же главные герои, что и в книге «На углу Вселенной». Роман занимается радиоастрономией и по-прежнему работает в научно-исследовательском институте на Ленинских горах, которого нет на карте современной Москвы, но который вполне мог бы появиться, пойди некоторые события чуть-чуть по-иному. Его приятель подвизается на другом поприще; если бы он воспользовался всеми данными ему от рождения преимуществами, он бы наверняка стал генсеком или на худой конец председателем КГБ. Но обстоятельства сложились иначе: упорное нежелание пробиваться «в люди» и делать карьеру продиктовало Глебу иной род деятельности, при котором человек становится почти независимым от себе подобных.

Конечно, живя в обществе, невозможно полностью освободиться от его влияния, но если упорно к этому стремиться, можно стать дворником или, к примеру, грузчиком. Ты один на один с природой; знай, маши себе метлой или ковыряй снег лопатой, да размышляй о причудах человеческих отношений. Общественно полезное дело, между прочим. Говорят, в соседнем подъезде видели парня с лопатой, а на спине у него написано: «Я не дворник, просто мне надоело здесь падать». А чего стыдиться-то? Иной дворник поумнее министра будет. Вон, в школе напротив нашего дома работает дворник, удивительно похожий на Карла Маркса. Ему директор говорит: «Петрович, ты бы хоть бороду сбрил, а то перед учениками неудобно». А Петрович отвечает: «Бороду я могу сбрить, а умище куда деть?»

Поскольку грузчик занимается чисто научной деятельностью – всю жизнь борется с земной гравитацией, – сама судьба подталкивает его к знакомству с человеком, научные интересы которого также выходят за рамки земного притяжения. Всё начинается с поиска внеземных цивилизаций, а заканчивается тем, что цивилизации находят нас. Но – тсс…! Помолчим пока, не будем раскрывать тайну раньше времени.

Глава 1. «Голубой экран»

Ночью подморозило. Роман шёл пешком от станции метро «Университет» по яблоневой аллее. Ледяные корочки звонко похрустывали под ногами. Листья, опавшие с деревьев, ровной шеренгой выстроившихся вдоль тротуара и отделяющих пешеходную часть от проезжей, собраны в отдельные аккуратные кучки. «Теперь их увезут или сожгут. Зачем это делают? – подумал Роман с невольным раздражением. – Ведь листья перегниют за зиму и превратятся в гумус, а это питательные вещества для растений. Ерунда какая-то. Неужели в коммунальных службах нет ни одного специалиста с биолого-почвенным образованием?»

От метро можно было подъехать к институту на троллейбусе, но Роман предпочёл пройтись по свежему воздуху перед началом рабочего дня. Конечно, свежим воздух можно было назвать лишь условно – всё больше становится на улицах Москвы машин, всё чаще граждане предпочитают личный транспорт общественному. А ведь какая хорошая была задумка в первые годы Советской власти! Все ездят на общественном транспорте, питаются в общественных столовых, выходные и отпуска проводят в пансионатах и домах отдыха. Но нет – человек существо индивидуалистическое, ему хочется обособиться от окружающих, построить отдельную дачу, ездить в личном автомобиле, питаться на своей собственной кухне, и чтобы метраж квартиры был побольше, а мебель поизящнее. Пока, конечно, машину могут позволить себе немногие, не дешёвое это удовольствие. А вдруг благосостояние вырастет, и машина появится в каждой семье?

Молодой человек даже засмеялся от подобного предположения, таким глупым и беспочвенным оно показалось. Обогнавшая его девушка обернулась и посмотрела с удивлением.

– Роман? – Удивление тут же сменилось радостным узнаванием. – Здравствуйте! Вас так давно не было видно. Уезжали куда-нибудь?

– Доброе утро, Лена. Да, я уезжал в командировку. Всё лето там был, и осень прихватил. Только позавчера вернулся. На Южном берегу Крыма, в Кацивели, бархатный сезон только-только закончился. Без курток ходят, а некоторые смельчаки до сих пор купаются.

– Повезло вам. А у нас, видите, какая сырость, – Лена зябко поёжилась в своём лёгком болоньевом плащике с поднятым воротником. – Седьмого ноября уже белые мухи полетели.

Некоторое время шли молча. Видно было, что Лена хочет что-то спросить, но не решается. Роман первым нарушил молчание:

– Как поживает ваш пёс? Всё нормально?

– Да, прекрасно. – Лена оживилась при упоминании о собаке. – Он подрос, встречает меня каждый вечер с работы, сидя у входной двери. И мы сразу идём гулять. Либо на Гоголевский бульвар, либо в сквер у Зачатьевского монастыря… Там мы с Глебом гуляли на следующий день после поездки в Кратово.

Лена собралась с духом и спросила:

– Скажите, от Глеба ничего не слышно?

– Нет. – Роман виновато отвёл глаза. – Я ведь только приехал, на работе у Глеба пока не бывал. Вы, наверное, знаете: я в том кондитерском магазине на Кутузовском тоже подрабатываю.

– Знаю. Мне Глеб рассказывал. Если увидите его, скажите, что я его жду, ладно?

– Лена, а вы домой ему звонили?

– Один раз позвонила. Его мама взяла трубку, но она тоже ничего не знает. Очень расстраивалась, что от него ни слуху ни духу.

Подошли к институту и каждый направился к своему кабинету. Лена пошла к себе в отдел межзвёздного излучения, а Роман отправился готовиться к сегодняшнему семинару. По средам профессор Кардашевский собирал группу, занимавшуюся поиском сигналов внеземного разума. Роман, ездивший в командировку в Симеиз и наблюдавший там на радиотелескопе РТ-22 у подножия горы Кошка, привёз много интересных результатов, которые и собирался сегодня обсудить с коллегами.

*      *      *      

Москва встретила Глеба изморосью и хрустящим ледком под ногами. Перед тем, как идти домой, он решил прогуляться по своему излюбленному маршруту: направился по Кутузовскому до Поклонной горы, а там свернул направо и углубился в яблоневый сад. Опавшие листья грустно шуршали под ногами. Ему подумалось: «Хорошо, что здесь никто не собирает и не сжигает листву. За время зимы она превратится в перегной, а это прекрасное натуральное удобрение. Урожай яблок будет хороший».

Прошло почти тридцать лет с тех пор, как московские школьники посадили здесь первые деревья, но их стволы и скелетные ветви выглядели по-прежнему здоровыми. Каждую весну белое пушистое облако мягко опускалось с небес на яблони, и они исправно плодоносили каждую осень. Говорят, яблоневые сады здесь и на Ленинских горах заложили по приказу товарища Сталина: «Пусть студенты кушают яблоки».

Глеб заметил под прелью пожелтевших листьев ярко-красное пятнышко. Нагнулся и – о чудо! – извлёк на свет совершенно целое яблоко, круглое и румяное, как пирожок из русской печи. Как оно сохранилось? Его не погубила влага, не тронул прожорливый червь, не заметил случайный прохожий. Глеб обтёр яблоко рукой, смахнул с него прилипшую травинку и с удовольствием откусил сочную красно-жёлтую мякоть. Уже прошли первые заморозки, но яблоко их даже не заметило, спрятавшись от морозного воздуха и пригревшись в своей кубышке из опавших листьев и пожухлой травы.

Там, откуда прибыл Глеб, была весна. Тепло, ясный погожий день… «Там всегда весна, – с непонятным ожесточением подумал он, отбрасывая в сторону огрызок. – Только на сердце осень».

Сегодня, в День советской милиции, в Большом Кремлёвском Дворце Съездов состоится праздничный концерт. Как всегда, его будут транслировать по телевидению. Наверняка выступят Лев Лещенко, Алла Пугачёва. Один из самых ожидаемых концертов в году. Семь лет назад в этот день Лещенко впервые спел «День Победы», а потом песню запела вся страна. «Надо будет обязательно посмотреть, – подумал Глеб. – Бывшую одноклассницу, Иру Щёлокову, обязательно покажут – она всегда с отцом сидит в первых рядах».

Мысль о Лене промелькнула и исчезла. Усилием воли Глеб отодвинул её на край сознания. Рано. Он не должен позволять себе расслабляться. Кто знает, что с ней, с кем она сейчас? За полгода любая девушка способна забыть. Сколько они были знакомы перед тем, как ему пришлось уехать? Несколько дней. Смешно требовать от неё верности после двух недель знакомства.

Глеб до сих пор испытывал боль от измены первой девушки, которая обещала ждать его из армии. Прошло семь лет, а он по-прежнему отчётливо помнил то потрясение, которое испытал, когда она написала ему в часть и объявила, что ждёт ребёнка от другого. «Абяцанка цацанка, а дурню забава» – вспомнилась белорусская пословица. Ничего, второй раз будет умнее.

Зайти, что ли, в родной «Кондитерский» на Кутузовском? Интересно, работает ли там до сих пор Роман? И возьмёт ли его опять Клавдия Васильевна? «Нет, сегодня не пойду. Хочется праздничный концерт посмотреть, а если загрузят работой, то не успею».

За полгода столица в чём-то неуловимо изменилась. И дело даже не в том, что уезжал Глеб из московской весны, а попал прямо в промозглую осень. Перемены ощущались, они нависли над страной как дамоклов меч. И некоторые сверхчувствительные натуры чувствовали их приближение своей кожей, как ночные бабочки, которые «слышат» летучую мышь крыльями.

Хотел ли Глеб этих перемен? Определённо – нет. Когда-то ему понравилась одна даосская притча. Восточный тиран решил узнать, что о нём говорят на площадях. Переоделся в рваный халат, чтобы остаться неузнанным, и пошёл на базар. Простой народ везде клял его на чём свет стоит. И только один древний старик, расстелив пыльный коврик под ногами, бил поклоны и повторял: «Многих лет царствия и здравия нашему императору!» Правитель удивился и спрашивает: «Ты знаешь лично нашего государя? – Никогда его в глаза не видел. – Может быть, он сделал что-то хорошее для твоих родственников? – Нет, ничего хорошего он нам не сделал. – Так за что же ты его хвалишь? – Посмотри на меня, – ответил старец. – Я прожил много лет и знаю, что каждый последующий правитель хуже предыдущего».

Глеб не знал ещё, что вечерний концерт будет отменён и вместо него без объявления причин запустят по телевидению художественный фильм «Депутат Балтики». Как не мог он знать и того, что Клавдия Васильевна через пять дней даст ему ответственное поручение, которое он не сможет выполнить по независящим от него обстоятельствам.

*      *      *

На следующее утро, подъезжая на троллейбусе к остановке «Дом игрушки», Глеб издали увидел свой «Москвич», припаркованный неподалёку от киоска «Союзпечати». Ага, значит, Ромка на работу пришёл! Тёплая волна предвкушения от встречи с другом приятно удивила. Оказывается, он не на шутку привязался к товарищу.

На заднем дворе Роман открывал ворота, ведущие к складу. Увидев Глеба, бросился к нему навстречу. Приятели крепко обнялись.

– Ты! Приехал всё-таки! Когда?

– Вчера. – Глеб был немногословен. – Клавдия Васильевна у себя?

– У себя. Ждёт какого-то важного правительственного сообщения, не отходит от радиоточки.

– Ладно. Я зайду к ней, попрошусь, чтобы снова приняла на работу, а потом ещё увидимся.

Глеб скрылся в недрах магазина, и Роман так и не успел рассказать ему о вчерашнем разговоре с Леной.

Глеб постучал и сразу же вошёл, не ожидая ответа: Клавдия Васильевна не любила излишних церемоний. В кабинете заведующей было непривычно тихо. Она не разговаривала по телефону с поставщиками, не распекала нерадивых продавщиц, которые подкладывали на вторую чашу весов слишком толстую обёрточную бумагу, и не напевала эстрадных песенок из полюбившихся кинофильмов. Клавдия Васильевна молча сидела за своим столом и сосредоточенно, как показалось Глебу, разглядывала некий список, озаглавленный «Ассортимент…». Только первое слово молодой человек и успел прочесть, потому что она поспешно убрала бумагу в стол.

– А-а, Соколов! – излишне официально провозгласила заведующая. – Где тебя носит? Тут такие дела творятся…

– Здравствуйте, Клавдия Васильевна! – Сочтя вопрос заведующей риторическим, Глеб в свою очередь спросил: – Какие дела?

– Сказали – в десять утра объявят. Подождём. Работать у нас будешь или как?

– Буду. Потому и пришёл.

– Хорошо. Я тебя, конечно, возьму. Последнее время такая текучка… Только больше не исчезай без предупреждения!

– Не буду, Клавдия Васильевна. Спасибо!

– Помоги сегодня Роману разгрузить и можешь идти домой. А потом – как договоритесь.

К десяти утра разгрузили первую машину из Черёмушкинского хлебокомбината. Проходя мимо кабинета заведующей, услышали торжественно-скорбный голос диктора, объявляющего: «Центральный Комитет коммунистической партии Советского Союза, Президиум Верховного Совета СССР и Совет Министров СССР…» Дверь в кабинет заведующей была приоткрыта, и молодые люди остановились послушать информационное сообщение. Клавдия Васильевна заметила их и молча сделала жест рукой, приглашая войти.

– …с глубокой скорбью извещают партию и весь советский народ…

К концу сообщения в кабинете стоял почти весь персонал магазина. Осталась сидеть на кассе Ольга, да Люба у прилавка обслуживала покупательницу, которая всегда приходила утром в одно и то же время за карамелью «Яблочная». Было такое чувство, что вся Москва приникла к приёмникам и боится пропустить хотя бы слово.

Сообщение кончилось. Все молчали. Наконец Марина, заместитель заведующей по торговой части, нарушила тягостное молчание:

– Что же мы теперь будем делать?

– Работать, девочки и мальчики. Работать! – Клавдия Васильевна как будто стряхнула с себя оцепенение и превратилась снова в знакомую всем деятельную и громогласную заведующую. – Все по местам. В торговом зале кто-нибудь остался?

Всех, кроме Глеба и Романа, как ветром сдуло. Клавдия Васильевна поинтересовалась:

– Что скажешь, Глеб? Ничего не слышал в своих кругах – кто теперь будет?..

– Мне один знакомый парень говорил ещё год назад, что, скорее всего, после Брежнева будет Черненко. У него отец в ЦК работает, а живут они в Староконюшенном переулке. Это тот самый дом, где одно время жил Хрущёв, после того, как его сняли. В том же доме была квартира у Долорес Ибаррури, пока она не вернулась в Испанию. Кстати, моей нянечкой в детстве была сестра-хозяйка Долорес, Аграфена Филипповна. Такая была чудесная бабуля! Я как-то в восемьдесят первом году гостил в этом самом Староконюшенном, и дома был отец моего знакомого. Разговорились. Он и рассказал, что Генсеком после Леонида Ильича изберут Константин Устиныча. То-то одна из моих сестёр будет рада! Она училась с Леной Черненко в одном классе. Помните, я вам рассказывал про Кратово? В Кратово они тоже дружили: сестра часто ходила к Черненкам в гости.

– Черненко так Черненко. – Клавдия Васильевна решительно встала и одёрнула на себе и так прекрасно сидящую кофточку. – Я в торг, на Арбат, а вы поболтайтесь тут немного, а потом можете ехать домой. Сегодня уже завоза товара не предвидится.

*      *      *

Следующие три дня для жителей Кутузовского проспекта ознаменовались беспрерывной ездой чёрных машин представительского класса. Они сновали туда-сюда от Кремля и обратно. Видимо, наверху решали вопрос о власти.

Утром 15 ноября, когда Глеб пришёл на работу, Клавдия Васильевна уже ждала его в торговом зале.

– Соколов, у меня для тебя есть поручение, – заговорщическим тоном начала она, зайдя в кабинет. – Сходи в «Голубой экран» и купи у них переносной телевизор. Какой-нибудь. Подойди к директору и скажи, что от меня. Вот тебе деньги, двести пятьдесят рублей. Потом мы им телевизор вернём, а они нам деньги отдадут. Я так уже делала. Посмотрим здесь похороны Ильича…

Глеб положил деньги в карман и вышел на улицу. Кутузовский проспект был почти пустой. Ни машин, ни людей. Лишь на противоположной стороне, у входа в магазин «Голубой экран», колыхалась небольшая толпа. Перейдя через подземный переход, Глеб вскоре влился в неё. С трудом протиснулся внутрь. Огляделся. В магазине было битком, как сельдей в бочке в соседнем рыбном. Откидная доска, ведущая в недра магазина, плотно загорожена затылками, спинами и прочими частями тел. Пробиться внутрь никакой возможности. «Бедная Клавдия Васильевна! – подумалось Глебу. – Придётся остаться ей без исторического зрелища». Придя к этому заключению, Глеб облегчённо вздохнул и протиснулся среди толпы, заняв позицию, с которой мог видеть один из многочисленных включённых экранов. На них уже мелькала Красная площадь. И более крупным планом – Мавзолей. За ним, очевидно, всё было готово. Прошло немного времени, и вот зазвучали первые торжественные звуки государственного гимна. Гроб с телом вождя стал опускаться вниз. Под гимн принято вставать. Пробудившиеся патриотические чувства граждан, которые сидели перед экранами на корточках, вынудили их приподняться. Однако сзади стоящие граждане отреагировали на это резко отрицательно: зашипели и начали махать руками сверху вниз, побуждая встающих вновь занять прежнюю позицию. Увидеть момент опускания гроба хотелось всем…

«Ну, вот и всё», – думал Глеб, протискиваясь к выходу. В его памяти возникла поздняя осень 1964 года. Тогда он, ученик третьего класса, вышел из дому со свежим номером «Пионерской правды». В «Пионерке» печатали с продолжением приключенческую повесть «Ночной орёл». Глеб предвкушал, как он прочтёт следующий отрывок. Однако на первой полосе он сразу увидел текст важного сообщения о назначении Леонида Ильича Брежнева на пост Первого секретаря ЦК КПСС. «Как быстро пролетели восемнадцать лет!» – мелькнуло в голове. В душе Глеб был всегда признателен Леониду Ильичу за подаренную им физическую свободу, в буквальном смысле слова. Дело в том, что при Никите Хрущёве весь двор его тридцатого дома с утра был плотно забит чёрными персональными «двадцать первыми» Волгами. Протиснуться сквозь их череду было очень сложно. А после назначения Леонида Ильича через пару недель их словно ветром сдуло, и Глеб спокойно, с гордо поднятой головой, шествовал по утрам в родную двадцать седьмую школу.

– Клавдия Васильевна, дорогая, какой там директор! – сказал Глеб заведующей, возвращая деньги. – В зале ни одного продавца не видно было. Сплошь зрители.

– Ну что ж, подождём. Вечером по «Времени» покажут. Пойди принеси немного «Балтики»¹. Помянем. – Посмотрев на Глеба, добавила: – Не прав оказался твой знакомый. Председателя КГБ Генсеком назначили.

Глава 2. Зелёный луч на закате солнца

Почти всё лето восемьдесят второго, за четыре месяца до описываемых событий, Роман провёл в Кацивели, на Южном берегу Крыма. Наблюдения не тяготили его, он любил свою работу и с удовольствием проводил ночи, а если надо было, то и дни у телескопа. При этом удавалось совместить приятное с полезным: радиотелескоп буквально нависал над пляжем, и можно было в свободное от работы время поплавать или просто полежать на берегу среди других отдыхающих, попеременно подставляя бока умеренному послеполуденному солнышку.

В один из таких дней Роман попросил у местного рыбака лодку и направился в море на закате солнца. В чистом прозрачном воздухе пахло морской солью и водорослями. Заплыл довольно далеко от берега. Никого вокруг, только чайки кричат над волнами. Солнце почти ушло за спокойную гладь моря. И тут, с последним лучом заходящего солнца, Роман увидел, как зелёное пламя вырывается из-за горизонта. В этот же момент раздался крик чайки, спикировавшей на чёрное пятно в нескольких десятках метров от Романа. Пятно издало свистящий скрежет, отпугнувший чайку. Она метнулась прочь и пропала вдали.

Роман вгляделся. К его лодке подплывал дельфин, толкающий перед собой надувной матрас с человеком. Роман начал грести навстречу. Дельфин пригнал носом матрас к самому борту лодки, щёлкнул пару раз, прощебетал на прощанье только ему одному понятную мелодию и скрылся в глубине.

На полуспущенном матрасе лежала испуганная девушка в одном купальнике. Роман помог ей перебраться в лодку и усадил на корме. Матрас тоже втащили в лодку.

– Возьмите полотенце, прикройте руки и ноги. Они у вас почти сгорели на солнце.

Девушка послушно накинула на себя предложенное Романом полотенце. Светло-каштановые волосы, зелёные глаза, прямой точёный носик, изящно очерченный подбородок. Стройная фигурка, длинные пальцы на руках. Совсем молодая, лет восемнадцать или девятнадцать.

– Кто вы и как оказались в море?

– Меня зовут Диана. Я загорала на этом матрасе недалеко от берега, а потом случайно задремала. Проснулась – унесло далеко в море. Наверное, течением. К тому же матрас оказался не совсем герметичный. Очень испугалась. Даже звала на помощь, но это бесполезно, никого вокруг не оказалось. Кроме этого дельфина. Может, он меня услышал?

– Всё может быть, – согласился Роман. – Я знаю о таких случаях, когда дельфины спасали тонущих людей. Даже подныривали под человека, сажали себе на спину и так плыли с ним к берегу.

– Они умные и добрые.

– Да.

Девушка уже не выглядела испуганной. Она с интересом разглядывала Романа, который изо всех сил грёб к берегу. Догорали пурпурные краски заката, на востоке зажглись первые звёзды.

– Вы, наверное, замёрзли? Где ваша одежда?

– Я оставила её вон там, – Диана показала рукой на небольшой гротик у подножия скалы.

– Скала Лебедя. – Роман скорректировал курс, чтобы оказаться в указанном месте.

– Я здесь впервые, не знаю названий.

– Как же вы оказались одна на побережье? Где ваши родители?

И Диана рассказала, что родителей у неё нет, и где они – она не знает. Воспитывалась в детском доме в Сибири, а теперь, когда достигла совершеннолетия, отправилась поступать в институт в Москву. Её снабдили деньгами, документами, дали адрес общежития и сказали – никуда не сворачивать. Но она так мечтала побывать в Крыму, это была её мечта с самого детства! Сделала пересадку в Москве и рванула сюда. До поступления в институт время ещё есть, успеется. Сейчас она оденется и поедет на вокзал, а там будет ждать ближайшего поезда на Москву.

Роман слушал эту историю со смешанным чувством недоверия и восхищения. Надо же, так просто – захотела и поехала в Крым!

– У вас все там в детском доме такие бесшабашные?

– Почти все. Знаете, там ребята особенные, самостоятельные…

Пристали к берегу. Диана кинулась к камню, за которым, по её словам, лежали вещи и документы. Всё было на месте.

– А если бы документы пропали?!

– Тут же никого нет. И кому они нужны?

Роман подивился наивной беспечности этой девушки. Бросать её на произвол судьбы было никак нельзя.

– Знаете что, пойдёмте со мной. Я вас устрою в общежитие, а завтра решим, что дальше делать. Согласны?

Диана была согласна. Она переоделась за камнем в сухую одежду, взяла свой небольшой рюкзачок, и молодые люди двинулись в сторону общежития. Морской бриз сменился тёплым ветром с гор, несущим запахи хвои и аромата лесных трав и кустарников. Подошли к бетонной чаше бывшего радиотелескопа, который когда-то использовался для наблюдений Солнца, а потом был заброшен. Заросли самшита и можжевельника обрамляли подступы к громадной тарелке телескопа. Диана заинтересовалась гигантским сооружением, и Роман рассказал о его предназначении.

– Как интересно! Вы, значит, тоже радиоастроном? На чём же вы наблюдаете?

– Видите вон ту тарелку? Диаметр двадцать два метра. На ней я и провожу наблюдения.

– Здóрово! Вы мне покажете поближе ваш телескоп?

– Сегодня уже поздно, а завтра можем сходить туда на экскурсию.

Глаза у девушки загорелись. Роману был очень приятен неподдельный интерес Дианы.

– А в какой институт вы собираетесь поступать? – спросил он.

– Пока не знаю. В детском доме сказали, чтобы я поступала в Плехановский. Мне туда направление дали. Я же с золотой медалью окончила школу. – Девушка тряхнула каштановой гривой чудесных длинных волос и упрямо продолжала: – А я хочу на астрономию! С детства люблю смотреть на звёзды, мечтаю о полётах в космос. Книжку «Вселенная, жизнь, разум» Шкловского прочитала от корки до корки. У нас на набережной Оби можно в телескоп посмотреть за пятьдесят копеек, так я летом убегала из детского дома, уезжала за город и собирала в поле землянику, а потом продавала на станции. Так и зарабатывала, чтобы посмотреть в телескоп. А из художественных книг «Туманность Андромеды» – мой самый любимый роман. Люблю фантастику.

Тут уже не на шутку заинтересовался Роман. Ведь это была его самая любимая книга с детства!

– Какой ваш любимый герой или героиня в этой книге?

– Низа Крит, конечно! А ваш?

– Эрг Ноор.

Молодые люди посмотрели друг на друга и смущённо улыбнулись. Звёзды переливались всеми оттенками, как будто кто-то вытряхнул драгоценные камни из волшебной шкатулки, и они в беспорядке рассыпались по фиолетовому бархату безлунного неба. Наступил вечер летнего солнцестояния. Пели цикады, похрустывала галька под ногами, чирикали стрекозы, вылетевшие на охоту за мальками рыб. Но земные звуки не мешали молодым людям слушать тишину космоса. Тёплый ласковый вечер опустился на волны и прибрежную гальку, как пушистый кот на завалинку, свернулся в клубочек и безмятежно задремал, пребывая в полной уверенности, что всё в этом мире развивается по плану, предначертанному свыше. Но что это за план, не дано было пока знать людям.

*      *      *

– Как ваша фамилия? – Тётя Паша, кастелянша студенческого общежития, открыла толстую тетрадь в клеточку.

– Аветисова. – Диана посмотрела на Романа, стоявшего рядом, и зачем-то добавила: – Отчества нет.

– А мне отчество без надобности. – Тётя Паша развернула тетрадку на сто восемьдесят градусов: – Распишитесь.

Диана послушно поставила свою подпись и получила взамен комплект постельного белья и ключ от комнаты.

– Вам повезло, – сказала тётя Паша, глядя на Романа. – Сегодня как раз одна студентка-практикантка уехала, место в двухкомнатном блоке освободилось. Надолго девушка к нам?

– На неделю, – не задумываясь, ответил Роман и взял рюкзак Дианы.

Комната была небольшая, но чистая и уютная. Диана положила постельное бельё на свободную кровать и оглянулась на Романа.

– Спасибо вам.

– Пойдёмте, я покажу вам, где кухня. – Спохватившись, Роман спросил: – Вы, наверное, голодная?

– Есть немного.

– Пойдёмте поужинаем. Здесь неподалёку приличный кафетерий. Он ещё работает, вкусно и недорого можно поесть.

После ужина расставались как добрые друзья. Роман проводил девушку до общежития.

– Скажите, имя «Диана» вам дали в детском доме?

– Да. Заведующая любила интересные имена давать детям без роду без племени. Пусть, говорит, детишки откликаются на красивые имена, у них и так жизнь тяжёлая. А фамилии давали – кому какие в голову взбредут. Мне дали в честь завхоза, Аветисова Петра Даниловича. Добрый такой старикан, хромой, с палочкой. Одинокий. Переживал, что единственная дочь его совсем забыла. Он поэтому и пошёл в детский дом работать, чтобы поближе к ребятишкам быть. – Диана кинула быстрый взгляд на провожатого. – Скажите, Роман, почему вы сказали, что я на неделю поселилась?

– Так вам же ехать в Москву, сдавать экзамены в университет. А они начинаются в первых числах июля. Надо ещё успеть документы подать. А вы что, уже не хотите в МГУ поступать?

– Очень хочу! Я просто думала… вы же сказали, что на одну ночь…

– Раз вы здесь оказались, глупо было бы не воспользоваться возможностью и не посмотреть Южный берег Крыма. Готов вас сопровождать, – Роман помедлил, – в свободное от работы время.

– Спасибо! Вы такой добрый. Пока вы работаете, я буду готовиться к экзаменам. Книжки у меня с собой.

На следующий день, как договорились, Диана ждала Романа у телескопа РТ-22 в четыре часа дня. Огромное двадцатидвухметровое блюдце смотрело почти в зенит. Отдыхающих на пляже было мало; наверное, пережидали послеполуденный зной в гостиницах или кафе неподалёку.

– Смотрите, какое прозрачное море! – Диана, не снимая сарафана, зашла в воду по колено и провела рукой по воде, создавая мелкую рябь.

– Это потому, что здесь много моллюсков – устриц и мидий. Они пропускают воду через жабры и очищают её от ила и загрязнения. От микробов и бактерий, кстати, тоже. Поэтому вода здесь ещё и целебная.

– Вы и это знаете? – Девушка смотрела на Романа с восхищением. – Значит, вы не только в астрономии, но ещё и в биологии специалист?

– Нет, конечно. – Роман смутился. – Просто я на днях пристроился к одной экскурсии: захотелось послушать, что гиды рассказывают про местные телескопы. Попутно экскурсовод рассказала про чистоту воды и прозрачный воздух – объясняла, почему именно здесь поставили телескопы. В 60-х годах тут ещё один радиотелескоп работал, для изучения энергии солнца. Очень удобно, когда двести солнечных дней в году! Редко где столько ясных дней бывает. Это тот – стационарный, бетонный, который мы с вами уже видели.

– Как же бетон улавливал солнечное излучение?

– Что вы! Улавливал не бетон, а специальные пластины. Их в конце пятидесятых годов демонтировали. А нижняя часть бетонной чаши сама разрушилась со временем: солнце, воздух и вода – не только друзья.

Роман внимательно посмотрел на Диану, которая не торопилась зайти в море. Вдруг он понял:

– Вы не умеете плавать?

– Не умею. – Девушка потупилась. – Нас из детского дома одних не отпускали, а все вместе мы на пляже бывали максимум три-четыре раза за лето. Так и не научилась. Поэтому и взяла матрас, что хотелось в море, а плавать не умею.

Роман ещё раз подивился беспечной отваге девушки, которая, не умея плавать, отправилась покорять на надувном матрасе морские дали.

– Диана, давайте перейдём на «ты». Не возражаете… то есть не возражаешь?

– Не возражаю. По крайней мере, попробую.

– Знаешь, Диана, я тебя понимаю. Когда я отдыхал по путёвке в Артеке, нас тоже водили на море всей командой, строго по расписанию. Всё время было расписано: то мы помогаем на стадионе траву укладывать в газоны, – тогда новый большой стадион как раз строили, – то маршируем и разучиваем песню к общелагерному смотру. Да мало ли чего ещё! Шахиншах Ирана, помню, приезжал, мы разучивали приветствие на персидском. Все дружины собирались на стадионе, когда встречали именитых гостей. На экскурсии нас часто возили, в походы мы ходили. Аю-Даг, Роман-Кош… – Роман увлёкся воспоминаниями, было видно, что ему приятно вспоминать дни пионерской юности, проведённые в знаменитой на весь Союз детской здравнице. – Я бы тоже за эти краткие «выходки» к морю не научился плавать, если бы до этого не умел. Однажды умение плавать мне помогло, одной девочке из нашего отряда помог выбраться из глубоководья. Она, как и ты, не умела плавать. Совсем. Случайно попала в то место, где ноги не доставали до дна, и запаниковала. Я оказался рядом и вытащил её. Она меня так благодарила! Мне даже неудобно стало. Называла меня своим спасителем.