Kitobni o'qish: «Там, где кончаются проблемы»

Глава 1

«29 июля, среда. Надо идти с докладом к шефу, а сообщить ему решительно нечего, кроме той ужасной новости, о которой он сам узнал только вчера вечером», – подумал младший инспектор Диксон, уныло глядя на настольный календарь. Полицейский грустно вздохнул. Нет, ему решительно не везло! Не прошло и двух дней после дерзкого ограбления банка на его участке, как на нем повисло новое дело. Газетчики живо ухватят эту наживку, еще бы: убита сотрудница того же злополучного «Лаки»-банка. Черт бы его побрал!

Последние несколько дней брайтонские журналисты только и делали, что мусолили это дело. Еще бы, ведь пропало ни много ни мало семнадцать миллионов фунтов– стерлингов. Все уже было исписано и изжевано до мельчайших подробностей. Выдвигались настолько маниакальные версии, какие могли прийти в голову только постоянному пациенту психиатрической клиники. Предлагались необычайно «мудрые», и на редкость «полезные» советы, помочь которые могли не больше, чем мертвому припарки. Сколько укоров и упреков в недобросовестной работе полиции было выслушано. И вот все по новой! И когда закончится эта черная полоса невезения? Просвета пока не видно: зацепиться было абсолютно не за что!

Примерно в подобном духе рассуждал молодой инспектор криминального отдела полиции, сидя в душном кабинете и медленно выпуская в воздух сигаретный дым. Диксон делил свою жизнь строго на полосы: черные и белые. Беззаботное наивное детство – это, несомненно, была белая полоса: спокойная и радостная. Единственный ребенок в состоятельной семье, послушный и образцовый мальчик, воспитанный и аккуратный, Диксон был примером для сверстников. Кто– то обожал его, кто– то недолюбливал, уличные хулиганы открыто ненавидели его, называя «чистоплюем». Навряд ли мальчик лично так досадил им, скорее всего, дело тут было в отце, возглавлявшем городское полицейское управление. Так или иначе, но Диксон чувствовал себя спокойно и уверенно: ничто не омрачало его беззаботное существование.

Но после окончания школы все резко изменилось. Взрослые называют это «вступлением в жизнь», а Диксон считал «черной» полосой. Несчастья и неприятности следовали одно за другим: неожиданная смерть отца от бандитской пули; первая и, к сожалению, безответная любовь к однокласснице, слишком красивой, как на зло; постоянные стычки с бывшими друзьями, нередко кончавшиеся драками; беспорядочная личная жизнь матери, отнюдь не считавшей себя старухой в сорок лет.

Может, из-за всего этого, а, может быть, из-за чего-то еще, так или иначе, но вступительные экзамены в университет Диксон завалил, приличной работы не нашел или не захотел найти, и тогда он сделал самое разумное, что оставалось сделать молодому человеку в его положении: отправился в армию.

Армию трудно назвать белой полосой в жизни. Тем не менее этот год пошел Диксону на пользу: он окреп, возмужал и многое переосмыслил к своему возвращению домой. Приличная физическая подготовка, хорошие отзывы командования плюс рекомендации друзей отца позволили Диксону поступить на службу в полицию, где он и работал по сегодняшний день в ранге младшего инспектора.

Полицейский был доволен своим делом, считая, что белая полоса его жизни вернулась с первого же дня службы в полиции. Высокий, широкоплечий молодой человек приятной внешности, с открытым взглядом умных светлых глаз и волевым подбородком, Диксон вызывал симпатию не только у женщин.

Коллеги отнеслись к нему дружески, начальство с уважением, отдавая дань заслугам отца. Пытливый ум и настойчивость позволили Диксону хорошо проявить себя за эти три года. Он уже не чувствовал себя «папенькиным сынком», как ему казалось в начале. Он был на равных со всеми, сослуживцы нередко обращались к нему за советом или помощью, внимательно прислушивались к его мнению.

Диксон не боялся опасностей, не прятался за спины других, был надежным товарищем и верным другом. Молодой инспектор не выслуживался и не заискивал перед начальством, не строчил доносы на коллег, не совал нос в чужие дела, в общем, его можно было назвать образцовым полицейским.

Диксону уже светило очередное повышение по службе, как вдруг на его голову свалилось это дурацкое ограбление банка. Однако, несмотря на отсутствие улик, полицейский усердно принялся за работу, четко и уверенно выполняя все необходимые формальности, но что-то там, глубоко внутри, подсказывало ему, что началась черная полоса. И вот не далее, как вчера вечером, его дурные предчувствия оправдались: убийство молодой сотрудницы банка было совсем не кстати.

Диксон привычно откинулся на спинку стула, закрыл глаза, медленно сосчитал до десяти, пытаясь расслабиться и вспомнить как можно точнее его единственную встречу с погибшей девушкой. Франка Колинс работала в «Лаки»– банке третий год. Что о ней можно было сказать особенного? Ничего! Среднего роста, шатенка с большими серыми глазами, она абсолютно ничем не выделялась внешне. Форменная одежда, гладко зачесанные назад волосы, девушка выглядела типичной служащей банка.

Диксон попытался представить Франку в нерабочей обстановке: приветливая девушка с доверчивым взглядом честных серых глаз, стройная, миловидная, пожалуй, даже симпатичная, вполне в его вкусе. Инспектор вспомнил, как она смутилась и покраснела, оставшись с ним наедине. Опрос свидетелей – то, что для него было обычной формальностью, девушка восприняла как что– то интимное.

Усмехнувшись себе в усы и приняв строгий вид полицейского, Диксон начал задавать стандартные вопросы. Девушка отвечала тихо, опустив глаза, вполне вероятно, стесняясь внимательного взгляда инспектора. Диксону это польстило.

Он легко представил, как они сидят в уютном баре, слушают музыку, пьют коктейль. Диксон говорит что– то умное, а Франка внимательно слушает его в тихом восхищении. А потом они отправляются на его новой «Тойоте» к нему домой. Тут полицейский вздохнул, поскольку дома всегда царил холостяцкий беспорядок. Нет, на этот раз он заранее все убрал. Ведь можно представить такое хотя бы в мечтах! Да, в этот раз его маленькая квартирка блестела, как обложка глянцевого журнала. Диксон представил, как Франка ахнула бы и в восхищении повалилась на диван. Нет, лучше уж сразу на кровать в его спальне. Хотя нет, на кровать так сразу она никогда бы не повалилась, скорее от стыда бы умерла! К тому же, у нее есть приятель. Да, в мечтах все же надо оставаться реалистом.

Диксон вздохнул и вернулся из фантазий в реальность. Он снова представил Франку Колинс в банке: скромная, послушная, исполнительная, старательная, такая служащая пришлась бы по душе начальству. Вот и характеристика ее, как надгробная речь, все только хорошее.

Диксон перечитал листок, написанный директором банка. Есть, конечно, небольшие минусы, вот например: не активна, не самостоятельна, идет на поводу у других. Но зачем ей спрашивается брать ответственность, что– то изобретать, когда ее функции в банке чисто исполнительные? Да, возможно, карьеру она не сделала бы, но зачем ей карьера? Она ведь не в полиции работает!

Тут мысли инспектора плавно переключились на собственную персону. Он в сотый раз представлял, как шеф вызывает его и гордо объявляет о повышении Диксона по службе со всеми вытекающими отсюда последствиями: повышением оклада, завистливыми вздохами коллег и забойной вечеринкой с друзьями. Тут Диксон снова вздохнул и подумал: «Да, как бы тут поскорее прокрутиться?»

Глава 2

Директором банка, точнее его филиала, поскольку сам «Лаки»– банк представлял собой могущественного денежного монстра, раскинувшего свои щупальца на всю Великобританию, был господин Лоуэл, фигура заметная и уважаемая в Брайтоне.

Он был высокого роста, видный, светловолосый, с богатой львиной шевелюрой. Пожалуй, толстоват больше, чем нужно, но тучность придавала солидность его персоне. В целом, это был пышущий здоровьем и энергией, ни на минуту не сомневавшийся в своей неотразимости и обаянии мужчина, искрящийся необычайным, по его мнению, остроумием. В банковском деле Лоуэл считал себя профессионалом, заслужившим за тридцать лет безупречной работы должность директора. Он заботился о банке, как о доме родном, гордо повторяя каждому клиенту одну из своих любимых шуток: «Мой банк – моя крепость!».

Каждый вечер Лоуэл лично включал сигнализацию в банке и собственноручно закрывал входную дверь. Банк охранялся по последнему слову техники: надежный швейцарский сейф, сигнализация на окнах и дверях, немедленно сообщавшая в полицию о любом вторжении в банк плюс суперсовременная инфракрасная система защиты, предмет его гордости, реагировавшая на малейшее движение в помещении. Включалась она простым нажатием серебряной кнопки, а выключал ее Лоуэл утром лично, приходя на работу первым.

Секретный код был известен только ему одному, и каждое утро Лоуэл набирал комбинацию цифр плавным нажатием мягких кнопочек, сопровождавшееся тихим электронным сигналом. Этот незатейливый набор звуков рождал в душе толстяка целую симфонию.

Лоуэл улыбнулся, вспоминая, как поразил коллег известием об электронном чуде. Тогда на общем собрании региональных директоров, шеф при всех назвал его лучшим директором филиала, сообщив, что свои сбережения доверил бы только ему. С тех пор среди банковских работников Брайтона в ход вошла поговорка: «Надежно, как у Лоуэла». Мелочь, но как приятно!

Так что накунуне ограбления, Лоуэл был совершенно спокоен: чего волноваться? Завтра утром привезут наличные для счастливчиков, выигравших очередной тираж лотереи «Супер Роазен». Сумма, конечно, приличная. Эти богатеи из страхового концерна «Роазен» закатили невиданную рекламную кампанию: ежемесячно разыгрывалось семнадцать миллионов фунтов. Где это видано?! Но, судя по ажиотажу, эта лотерея окупалась с лихвой. Лоуэл вздохнул. Ему, конечно, было приятно, что «Роазен» выбрал именно его банк для выплаты выигрышей. Да и работа несложная: принять деньги – отдать деньги. Этим он только и занимался всю свою жизнь.

Лоуэл подрулил на «Мерседесе» к своему уютному дому. Он жил за городом, в самом престижном районе Брайтона Ричтауне, сплошь состоявшем из дорогих особняков. И его двухэтажный красавец из темно– красного кирпича, окруженный великолепно ухоженной ярко– зеленой, типично английской, лужайкой с цветочными бордюрами, ничуть не уступал своим соседям. У Лоуэла было отличное настроение, к тому же через час они с женой отправятся на вечеринку к Долингтонам, а у них всегда весело.

Лоуэл принял душ, привел себя в порядок, надел выходной костюм, придирчиво рассматривая себя в зеркале. «Я бы дал этому приятному мужчине лет сорок пять, нет, даже сорок! Бодрый, подтянутый, прямо-таки орел! Хотя живот великоват, но совсем немного, и это ничуть меня не портит…» – самодовольно обсуждал он себя с отражением в зеркале.

В комнату впорхнула супруга, немолодая, но весьма ухоженная дама, энергичная и самоуверенная.

– Дорогой, ты готов? Сколько можно тебя ждать?! Обычно мужья никак не могут дождаться жен, а у нас все наоборот. Я вечно жду тебя! – недовольно сказала миссис Лоуэл, поправляя свое новое ярко-красное платье.

Ее стиль и манеру одеваться описать было сложно: смесь дорогих аксессуаров с готовыми платьями из соседнего супермаркета была неповторима.

– Ну что ты молчишь?

Миссис Лоуэл нетерпеливо ждала ответа.

– Ты же знаешь, дорогая, я играл в крикет…

Жена с некоторой досадой прервала его дурацкие оправдания:

– Я не об этом! Как тебе мое платье?

Лоуэл старательно начал всматриваться в тучную красную фигуру жены, лихорадочно соображая, что он должен ответить. «Наверно, новое!» – наконец решил он после некоторых раздумий и осторожно ответил:

– Красивое платье. И тебе очень идет.

Жена удовлетворенно кивнула и удалилась. Лоуэл облегченно вздохнул, еще немного и вечер был бы испорчен! Теперь можно было расслабиться. В гостях жена ему докучать не будет, болтая без умолку с подружками о всякой ерунде, а на обратном пути Лоуэл выслушает ее сольную партию: жена будет воодушевленно смаковать подробности прошедшего вечера.

Вечеринка действительно удалась на славу, хотя, возможно, Лоуэл немного перебрал, но самую малость. Интересные люди, хорошее вино, красивые женщины – это так здорово! Особенно последнее. Как и тридцать лет назад, Лоуэл не пропускал ни одной юбки, приставая ко всем женщинам подряд, даже к собственной жене. За весь вечер директор вспомнил о банке только один раз, да и то, когда шеф полиции расхваливал его безопасность.

Лоуэл тут же предложил за это выпить. По ошибке он выхватил бокал вина у хозяйки дома, перепутав ее с проходившей официанткой, и тут же залпом выпил его. Хозяйка сделала вид, что ничего страшного не произошло, выдавив из себя как можно более ослепительную улыбку.

– Наверно, я немного перебрал, – прокомментировал случившееся Лоуэл, ничуть не смутившись. – Хорошо еще, что за попку не ущипнул. Вот было бы смеха!

В этот вечер Лоуэл был необычайно спокоен и доволен.

Глава 3

«27 июля, понедельник». Диксон беззаботно оторвал листок календаря, абсолютно не подозревая, каким выдастся этот день. Светило солнце, погода стояла замечательная. Инспектор живо расправился с почтой. Он аккуратно разложил ответы на запросы по папкам, названия которых говорили сами за себя: «Драка в Берхеме», «Убийство сторожа городского кладбища» и другие.

«Чем только не приходится заниматься инспектору полиции», – в который раз подумал Диксон и зевнул. Полицейский составил план работы на день больших дел не предвиделось, и он отправился поболтать с коллегами. Там подошло время обеда, и когда младший инспектор довольный вернулся обратно в свой кабинет, туда поступило сообщение об ограблении.

Когда Диксон приехал в банк, было уже начало третьего. Он прибыл туда с первой полицейской машиной и застал на месте преступления директора банка, двух служащих и нотариуса, присутствовавшего в банке каждый раз, когда производилась выплата очередного выигрыша. Они растеряно сгрудились перед пустым сейфом и выглядели ужасно глупо.

Диксон отдал распоряжение оцепить здание и провести тщательный обыск, но результатов это не дало. Никаких признаков взлома, ни малейших следов. Деньги испарились.

Снятые на сейфе отпечатки пальцев отправили на экспертизу. К тому времени около банка собрался, как показалось инспектору, весь город. Прибыли: шеф городской полиции, генеральный управляющий «Лаки»-банка, президент лотереи «Супер Роазен», журналисты… Последним, как обычно, появился мэр Брайтона. Диксон поморщился:

– Трудно работать в такой толчее.

Каждый желал убедиться лично, что в сейфе денег нет, и выдвигал версии одна нелепее другой. Диксон выслушал столько советов, как вести расследование, что мог опубликовать их тут же в многотомном издании.

Наконец, все важные персоны разъехались. Диксон распорядился отпустить нотариуса, поскольку помочь он мог не больше, чем булыжник утопленнику. После этого младший инспектор прошел в кабинет директора и, спросив разрешения, устроился на его месте. Лоуэл непривычно уселся на стуле прямо напротив полицейского.

Во время беседы директор банка вел себя очень странно, кидаясь из одной крайности в другую. То впадал в ярость, отвечал, срываясь на крик и краснея при этом, как спелый помидор. Потом он судорожно хватался за сердце и, вытирая пот, шумно выдыхал из себя воздух, как спущенное колесо, сникал и отвечал бессильным тихим голосом. Затем неожиданно из слабого и жалкого тюфяка он вновь превращался в агрессора. Но инспектора полиции трудно было чем–либо удивить, поэтому он вел допрос спокойно и невозмутимо. Диксон обратил внимание на едва заметный акцент директора банка и спросил:

– Вы не здешний, мистер Лоуэл?

Толстяк поразился:

– Точно! Я родом с севера, но как вы об этом узнали?

Диксон в ответ только усмехнулся, это было очевидно.

– У вас специфичный говор. А теперь мистер Лоуэл, расскажите, пожалуйста, как вы провели день, с самого утра.

Толстяк снял пиджак, попытался удобнее устроиться на стуле и начал описывать этот злосчастный день.

– Проснулся, как обычно, в семь утра. Будильником не пользуюсь, поскольку это уже привычка, выработанная годами. Голова трещала и раскалывалась, ужасно хотелось спать, настроение было пapшивoe. Накануне мы неплохо погуляли на вечеринке, поэтому можете себе представить, – доверительно сообщил он Диксону, надеясь найти ответное понимание. – Завтракать я не стал, не хотелось, взял с собой на работу два апельсина и бутылку минералки. Это мой обычный обед, приходится соблюдать диету.

Тут тучный директор банка завистливо покосился на подтянутого и стройного инспектopa, грустно вздохнул и заметил совсем не к месту:

– Кстати, цитрусовые отлично сжигают жир. Рекомедую!

Диксон проигнорировал, ожидая дальнейшей информации. Директор энергично продолжал:

– В банк я пришел ровно в восемь ноль-ноль, открыл, как обычно, парадную дверь, отключил сигнализацию и снова закрыл дверь. Банк открывается для посетителей только в половине девятого. Минут через десять пришла мисс Скоуч, наш бухгалтер. Она, впрочем как все сотрудники, воспользовалась задней дверью. Ключ от парадной двери есть только у меня, – заявил директор банка с важным видом. – Я открываю и закрываю ее всегда сам. Это одна из мер безопасности. Кроме того, я лично отключаю электронную систему контроля, секретный код которой известен только мне.

– Что же получается, мистер Лоуэл, если вы заболеете, то никто не сможет попасть в банк?

Тут обрюзгшее лицо директора озарилось, он расправил плечи, и, надувшись, как мыльный пузырь, от распиравшей его гордости, заявил:

– За все тридцать лет работы в банке, уважаемый младший инспектор, я фактически не пропустил ни одного рабочего дня. Бог наградил меня здоровьем, спасибо ему!

Тут Лоуэл вознес глаза к потолку, видимо, надеясь увидеть на нем бога.

– Простите, но в отпуске, я надеюсь, вы были за последние тридцать лет?

Диксон поинтересовался осторожно, хотя за его серьезным тоном скрывалась тщательно спрятанная ирония.

– Был, когда еще не занимал пост директора банка. Последние десять лет я не мог себе этого позволить и доверить кому–либо мой банк.

Полицейский искренне поразился такому служебному рвению. Он сам не был в отпуске с позапрошлого года, и ему уже казалось, что он умирает от усталости. Младший инспектор ожидал своего повышения, которое уже витало в воздухе. Вот тогда бы он расслабился и, наконец, отдохнул!

– Так, мисс Скоуч пришла в десять минут девятого. А когда появились остальные ваши сотрудники?

Диксон невозмутимо продолжил допрос.

– Кто остальные? Мистер Биркин сейчас в отпуске, а Франка, то есть мисс Колинс, пришла прямо перед открытием, и тоже через заднюю дверь. Банк открылся, как обычно, ровно в восемь тридцать. Посетителей за весь день было всего двое, да и те пришли еще до приезда инкассаторов. В десять утра привезли деньги, мисс Скоуч приняла их, пересчитала и положила в сейф. Я лично закрыл его на ключ.

Полицейский записывал в рапорт всю полученную информацию, а директор банка тем временем продолжал свой рассказ, важно вскинув вверх свой толстый палец:

– Заметьте, ключ от сейфа всего в единственном экземпляре, и тот только у меня!

Диксон вспомнил массивный швейцарский сейф. Подобрать код к нему специалисту не составило бы труда, к тому же цифровой код был известен всем сотрудникам банка. И лишь в те редкие дни, когда в сейфе бывали крупные суммы денег, Лоуэл закрывал его дополнительно на ключ.

– Можно взглянуть на этот самый ключ?

Толстяк суетливо полез во внутренний карман пиджака, висевшего на спинке стула, и достал металлический предмет, больше похожий на шуруп, чем на ключ. Диксон осторожно взял его в руки.

– Подделать ключ практически невозможно, – важно заявил Лоуэл с видом специалиста по сейфам. – Видите, вместо резьбы на нем специальные прорези. Кажется, что они разбросаны случайно, но на самом деле они расположены в строгом порядке. Здесь каждый миллиметр имеет свое значение!

Инспектор покрутил в руках ключ–шуруп, похожий скорее на карандаш, изъеденный червями.

– Забавная штучка, такого я еще не видел.

В этот момент он походил на любопытного мальчишку. Лоуэл усмехнулся.

– Вставляется ключ лишь после набора кода, – энергично продолжил директор банка с упоением в голосе. – А вытаскивается уже с новой комбинацией дырочек. Кольца передвигаются, и расположение прорезей изменяется.

Инспектор полиции выглядел озадаченным.

– Да, с ключа такого даже слепок не сделаешь. Но как он оказался у вас в кармане?

Тут Лоуэл важно расправил плечи.

– Вы знаете, я – человек необыкновенно ответственный, поэтому положил его сразу на место, как только открыл сейф.

Диксон вздохнул и отметил про себя: «Вот, в этой толчее и беготне даже про ключ забыли!».

– Мы возьмем его на экспертизу. Продолжайте, мистер Лоуэл!

Полицейский произнес эту фразу слишком строго, пытаясь спрятать свое мальчишечье любопытство и выглядеть профессионалом.

– Ну вот, мисс Скоуч положила деньги в сейф, и я закрыл его на ключ.

Тут Диксон прервал рассказ.

– Простите, во сколько это было?

Лоуэл немного замешкался:

– Так. Деньги привезли в десять, значит… Где–то в десять минут одиннадцатого!

Диксон попытался сопоставить полученную информацию.

– А во сколько вы открыли сейф?

Лоуэл снова как будто замешкался:

– Открыли? Когда приехал нотариус было около двух часов дня. По понедельникам после обеда банк не работает для посетителей, очень удобный день для выплаты лотерейных выигрышей. Так вот, сначала через парадную дверь пришел выигравший счастливчик, но он ждал в операционном зале, потом пришел нотариус Герд. Франка открыла ему заднюю дверь, затем мисс Скоуч набрала код, а я собственноручно открыл ключом сейф. Но там ничего не оказалось.

Диксон засомневался:

– Постойте, ведь я видел в сейфе какие–то бумаги.

Лоуэл в ответ только безнадежно махнул рукой:

– Да, это – ерунда! Старые документы. Я имею в виду, что денег там не было! Я не мог поверить своим глазам. Первое, что мне пришло в голову, что это – кошмарный сон. Знаете, мне однажды приснилось, что мой банк ограбили. Ужасный был сон! Я проснулся в холодном поту, весь разбитый. Это было восемь лет назад, но я до сих пор с содроганием вспоминаю.

Толстяк поежился, вытер испарину и возбужденно продолжил:

– Когда до меня дошло, что это был не сон, я посмотрел по сторонам. Казалось, что это чья-то злая шутка, что сейчас кто-нибудь из окружавших меня сотрудниц улыбнется, достанет пропавшие деньги и похлопает меня по плечу. Я обвел их взглядом: мисс Скоуч смотрела на меня удивленно, а Франка серьезно. Нотариус Герд глупо пялился на пустой сейф… Только тогда я осознал, что произошло непоправимое.

Директор рассказывал медленно, вспоминая каждое мгновение.

– Так, что было потом?

Диксоном овладело нетерпение.

– Потом я почувствовал себя…

Тут Лоуэл замялся, подбирая слова, а затем снова продолжил:

– … не очень хорошо… Женщины проводили меня в кабинет, усадили в кресло, принесли воды, и, когда я пришел в себя, я позвонил в полицию… и мистеру Мауэру, генеральному управляющему «Лаки»-банка в Лондоне, вы его сегодня видели.

Полицейский действительно обратил внимание на степенного седовласого мужчину, вокруг которого носился Лоуэл, как курица с яйцом.

– Понятно. Еще меня интересует такая важная деталь, как обеденный перерыв. Что вы делали в это время?

Толстяк снова покраснел и начал вытирать пот со лба. Инспектора это раздражало, но он терпеливо ждал ответа.

– Все это время я был в банке, – разродился, наконец, мистер Лоуэл. – Я никуда не выходил, вы же знаете, я сижу на диете.

Директор банка многозначительно кивнул на свою тучную фигуру и развел руками.

– Меня интересует, где во время обеда были обе ваши сотрудницы. Кто из них покидал здание?

Директор поспешно доложил:

– Мисс Скоуч! Она отсутствовала весь обеденный перерыв, то есть с двенадцати до тринадцати часов. А мисс Колинс была весь день в банке и никуда не отлучалась, она готовила месячный отчет.

Инспектор оживился.

– Так, кто видел, как мисс Скоуч выходила из банка?

В ответ Лоуэл важно сообщил:

– Я сам закрыл за ней дверь. Она вышла через парадный вход, пересекла улицу и скрылась в парикмахерской, той самой, что напротив нашего банка. Я лично видел.

– А что в тот момент было в руках у мисс Скоуч?

Директор банка отрицательно помотал головой.

– Ничего.

Толстяк закрыл глаза и грузно откинулся на спинку стула, напрягая свою память, потом он открыл глаза и уверенно повторил:

– Точно ничего! У меня феноменальная память.

Инспектор немного поморщился, но от возможных комментариев по поводу уникальной личности Лоуэла воздержался.

– В чем была одета мисс Скоуч? Могла ли она вынести деньги на себе?

Бульдожья физиономия толстяка приняла озорной вид.

– Вы же видели, инспектор, что она одета в белую форменную блузу и черную юбку. Одета, как обычно, и как все служащие банка. Не знаю, где уж там можно было спрятать семнадцать миллионов!

Тут директор банка противно захихикал, потирая потные ладони, и всем видом предлагая поддержать его шутку.

– Понятно, – прервал его раздраженный Диксон. – Расскажите мне о вашем сотруднике, мистере Биркине. Так его, кажется, зовут?

Лоуэл воодушевленно заговорил:

– О-о, этот Биркин – отличный парень, мы хорошо с ним ладим. Не то, что с этими женщинами: то одно у них на уме, то другое.

Диксон не понял и решил прояснить:

– Что вы имеете в виду?

Лоуэл поправился и продолжил:

– Нет, это я так, к слову. Я знаю Биркина уже шесть лет. И представьте себе, каждый год, в третьей декаде июля, он отправляется в отпуск. Ни раньше и ни позже, а каждый год в одно и то же время! Естественно, меня это очень заинтересовало. Чую, что без женщины тут не обошлось!

С горящими от возбуждения глазами Лоуэл таинственно закончил и замолчал. Младший инспектор полиции Диксон был страстным поклонником театра, но не выносил плохой игры актеров, поэтому поспешно прервал паузу:

– Ну, и что оказалось на самом деле?

Толстяк расценил это, как верх любопытства, и сообщил с победоносным видом:

– Как всегда, я оказался прав! Насчет женщин чутье меня никогда не подводило. Так вот, каждый отпуск наш Биркин проводил с женщиной. Правда, она оказалась его женой, которая работает школьной учительницей, поэтому отдыхают они только в это время года!

Тут директор банка радостно залился смехом.

– Ха–ха–ха, просто учительница! Я–то думал, в чем же тут тайна?! – вскрикивал толстяк, буквально давясь от смеха.

Диксону хватило терпения, чтобы дождаться, пока он успокоится, чтобы продолжить допрос:

– С какого числа Биркин в отпуске, и как он его проводит?

Инспектор затаил дыхание.

– С сегодняшнего понедельника и будет отсутствовать три недели. Если я не ошибаюсь, он говорил что–то про Майами, какой-то там круиз… Точно сказать не могу. Но в круиз с женой… Это, согласитесь, большая глупость! Здесь Биркин меня никогда не понимал. Так что ищите его в синих водах Атлантики! Думаете, это он ограбил банк?!

Толстяк закончил довольно артистично.

– Я думаю, мистер Лоуэл, что вы бы заметили постороннего человека у себя в банке, ведь вы его не покидали сегодня весь день?

Полицейский пристально посмотрел толстяку в глаза.

– Да, – подтвердил директор банка, нервно потирая руки. – Вы что же, меня подозреваете?!!

Тут он сорвался на крик:

– Да, вы знаете, какая у меня репутация! Вы еще на свет не родились, – орал Лоуэл в полный голос. – А я уже работал в этом банке. Спросите у любого в нашем городе, у своего шефа, наконец!

Тут зазвонил телефон, и Диксон с облегчением взял трубку, оставив без комментариев гневное выступление директора банка.

– Миссис Лоуэл? – переспросил полицейский. – Да, минуту!

Диксон передал трубку толстяку и снова поразился происшедшей перемене. Директор банка мгновенно превратился в послушного мальчика с заискивающими нотками в голосе.

– Да, дорогая… Хорошо, дорогая… Обязательно, дорогая… Конечно, дорогая… Обещаю, дорогая!

«Пятый раз», – считал про себя инспектор, пытаясь представить «дорогушу» на другом конце провода. Наконец, Лоуэл закончил:

– Целую, дорогая!

Глядя на него полицейский отметил: «Успокоился, слава богу! Можно продолжать».

– Это была ваша жена?

Директор банка нервно засмеялся и подтвердил:

– Да, проверяет, где это я задержался. Ограбили – не ограбили, женщинам все равно! Лишь бы муж вовремя был дома.

Диксон натянуто улыбнулся и попросил:

– Расскажите мне, пожалуйста, о мисс Скоуч!

Директор банка нехотя начал рассказ:

– Да что мисс Скоуч, работает у нас уже пятнадцать лет, и, скажу вам честно, это – не женщина, это – компьютер! Бухгалтер она, безусловно, хороший, очень хороший. И свое дело знает отлично, но как женщина… Она безнадежна! Вы же видели ее?

Лоуэл поморщился, а инспектор вынужден был с ним согласиться. Действительно, мисс Скоуч, прямо скажем, сногсшибательного впечатления не производила: немолодая, некрасивая женщина, явно скандального вида. Она совсем не располагала к себе.

– Мы видимся с ней только на работе. Честно говоря, меня никогда не интересовала ее личная жизнь, но я уверен, что она – старая дева. Это совсем не удивительно! Вы посмотрите на нее: за собой не следит, годами ходит в одном и том же. Спросите у мисс Скоуч, слышала ли она когда–нибудь о журнале «Космополитен», она ответит вам, что астрологией не интересуется.

Но тут инспектор возразил:

– Ну как же, вот например, обеденный перерыв провела в парикмахерской.

Лоуэл выглядел озадаченным:

– Действительно! Вообще-то, это совершенно на нее не похоже. Вы знаете, в последнее вpемя у нее появился непривычный блеск в глазах, но я отнес это к приближающейся старости.

Инспектор не отклонялся в сторону:

– Как вы считаете, способна ли мисс Скоуч украсть деньги?

Тут Лоуэл пришел в замешательство:

– Э-э, в общем, да. Хитрости и наглости ей на это хватит. Только зачем мисс Скоуч столько денег?

Диксон предположил:

– Например, чтобы выйти замуж?

На что толстяк радостно захихикал и горячо возразил:

– Даже за миллиард ее никто не возьмет!

Тогда инспектор сменил тему:

– Хорошо. Теперь расскажите, пожалуйста, о мисс Колинс.

Мистер Лоуэл воодушевленно заглотил наживку:

– О-о, Франка у нас замечательный работник, старательный, понимающий. Я сегодня впервые даже pешил прибавить ей жалованье за хорошую работу.

Диксон заинтересовался:

– Что вам известно о ее личной жизни?

На что толстяк безнадежно махнул рукой и протянул с досадой:

– А-а-а, она все время рассказывает про какого-то Эрика, это дружок ее. У нее все разговоры только о нем, как будто поговорить больше не о чем! Видел я его, он заходил недавно в банк, щуплый такой, невзрачный, явно не при деньгах. И чего он eй сдался? Нашла бы себе лучше состоятельного покровителя, пока молодая, а то потом поздно будет.