Kitobni o'qish: «Василёк»

Предисловие

Дорогой читатель,

В этом романе описана история жизни моего отца и моей семьи, основанная на реальных событиях.

Как автор, я, безусловно, использую художественные приемы и прибегаю к вымыслу. За Вами остается право решать, что является правдой, а что есть плод воображения.

Мне захотелось рассказать эту историю, полную романтики и драматизма, часть которой я наблюдала и проживала сама, и сделать такой подарок папе – единственное, что могу подарить ему сейчас в день памяти и рождения.

Я сохраняю имена, использую фотографии из семейного архива, а так же рукописи моего отца и материалы о боевых подвигах деда, надеясь, что это может помочь найти родных с его стороны, которых папа всю жизнь пытался разыскать.

Благодарю свою маму и сестру за предоставленную для написания книги информацию. Отдельное спасибо за помощь и поддержку моей подруге Ольге Елей.

Искренне Ваша, NB.

Посвящается моему папе

Глава I.

1963 год. Встреча с девочками.

Вот уже несколько часов он играл в плохо освещенной мрачноватой комнате, потеряв связь с внешним миром. Мысли пульсировали в голове, методично и четко отсчитывая ход времени. Василий словно не замечал этого, просчитывая разные варианты игры, меняя последовательность карт, заново перебирая их в голове и складывая в новые схемы. Он напрягал память, стараясь не пропустить ни одного важного эпизода при раздаче колоды и сложившихся игровых комбинациях, вспоминая все детали, объединяя их в общую картину. Мало что могло ускользнуть от внимания проницательных карих глаз, таких живых и умных. Глаза как магниты притягивали и будто гипнотизировали человека напротив, фотографируя его действия, эмоции и манеру игры, а мозг тут же запускал анализ. Будучи от природы весьма наблюдательным, он всегда смотрел на руки своего визави, которые при кажущейся внешней непроницаемости выдавали истинные эмоции и выходящие из-под контроля чувства.

Это был молодой крепкий парень невысокого роста, с темными, затейливо уложенными кудрявыми волосами, внешне похожий на французского киноактера. Он родился в простой деревенской семье, и Бог щедро одарил его талантами и незабываемой энергетикой. Все, за что ни брался этот борец за справедливость и, одновременно, дерзкий хулиган, в большой степени превосходило ожидания – будь то интеллектуальные шахматы, бильярд, азартные игры, написание стихов или ремонт сложных механизмов: радио или модных в то время советских автомобилей. Он был ловок во всем, любознателен и открыт миру: с жадностью погружался в новое дело, изучал его до мелочей, а потом доводил свой навык до совершенства; делал это легко, играючи, с таким вкусом и азартом, что со стороны любое начинание казалось легким пустяком и всем хотелось попробовать так же. Свою главную миссию Васильку, так звали его в семье, еще только предстояло выполнить – то, зачем он пришел в этот мир, о чем пока не догадывался, но где-то втайне и подсознательно уже мечтал. А пока, смакуя успехи и очаровывая всех вокруг, он покорял город, в который перебрался после окончания школы.

Лицо его соперника от волнения и затянувшейся партии было покрыто испариной. Он явно нервничал, теребил в руках карты и промокал выступивший пот мятым носовым платком в клетку. Игрок слыл неприятным типом и имел большой опыт картежных побед. В начале знакомства и игры он не относился всерьез к молодому красавчику, считая его слишком уверенным и наглым, и потому для него было делом чести «щелкнуть по носу» новоявленного везунчика, но судьба дала другой поворот. В конце партии произошел неистовый накал, изменивший ход игры целиком: карта ему не шла и, как нарочно, всю мощь сконцентрировал в своих руках этот кареглазый. Василий, знавший вкус победы, почувствовал его и сейчас – ни с чем несравнимое, знакомое с детства ощущение. Он понял, что поймал удачу и, внутренне ликуя, бросил последние три карты открыто на стол.

Внезапно он ощутил то, что испытывал несколько раз во время службы в армии, когда затмевающее сознание волнение, сродни легкому опьянению, уносило его в манящую даль. Василий летел, словно птица, навстречу солнцу, и только хрусталь мыслей, которые потом выдавала память, являлся свидетельством правдивости и настоящести совершенного полета. И вот сейчас – в момент такой важной для него победы и предстоящего триумфа – его вдруг откинуло назад, легким ветерком закрыло глаза, и он с удовольствием унесся туда, чтобы снова увидеть яркие живописные пейзажи и парить, парить над землей. Он смотрел на все со стороны, чувствовал себя легким мечтательным перышком, озаряясь новыми мыслями и открытиями, так удивительно и естественно переплетающими в его сознании сон и явь. Летая, он часто видел двух маленьких девочек, почти одного возраста и роста, похожих и очень разных одновременно. Тогда его охватывало незнакомое прежде щемящее чувство радости и безусловной любви, которое он не мог себе объяснить и стеснялся в этом признаться. И каждый раз, вновь улетая, он ждал этих видений больше остальных, искал девочек глазами, наслаждался их детской чистой красотой и умиротворенный возвращался назад.

Сегодня, заранее зная, что увидит их снова, он был охвачен волнительным ожиданием. Он интуитивно чувствовал важность и судьбоносность этих встреч, хотя еще не понимал причину и глубину своих зарождающихся способностей, которые впоследствии откроют для него мир новых помыслов и ориентиров.

«Голубая небесная гладь распахнула ему свои нежные объятья, расстилаясь и уходя далеко за горизонт. Пушистые облака принимали причудливые формы, неожиданно меняя силуэты, то изображая сказочных персонажей, то проносясь мимо в виде современного реактивного самолета, оставляя после себя долгий след. В воздухе звенела прохладная свежесть, приятно оттененная запахом травы и цветов. Зеленый луг был окаймлен небольшими деревцами, за которыми густо разрастался лес. Стояла чудесная погода, когда природа красуется в ярко-зеленых молодых одеждах и блаженно излучает все свое великолепие, так радуя человеческий глаз. Василек парил высоко в небе, вдыхая полной грудью и наслаждаясь красотой райских картин. Только сейчас, увидев внизу родник, он тотчас понял, что испытывает жажду и мечтает о ледяном глотке кристально чистой воды. Это, пожалуй, было единственным, что отвлекало его от полного наслаждения полетом.

Не спеша, он спустился на землю, скинул темно-коричневые узконосые, популярные у стиляг, ботинки, подвернул брюки-дудочки и закатал рукава. Ворот белой рубашки был всегда расстегнут, а волосы разметало легким ветром. Все в его виде говорило о молодом, пышущем здоровьем бунтаре с дерзким и смелым характером, сочетающим сильные мужские черты и привлекательность. Мало кто мог выдержать пронзительный взгляд его карих глаз и устоять перед обаянием легкой улыбки красиво очерченных губ. Василек знал про свой врожденный магнетизм и с малых лет умело им пользовался. Он производил магическое впечатление на всех женщин, которые даже случайным образом оказывались в зоне его видимости. С одной стороны, такое всеобщее поклонение и очарованность им ему льстила, с другой – он не придавал этому большого значения, не считая чем-то серьезным и важным для себя. Ему нравилось больше находить общение со взрослыми людьми, внимательно слушая и постигая философию жизни, учиться у них мудрости и профессионализму, завоевывать авторитет правильными благородными поступками. Так он восполнял недополученную любовь, ласку и заботу рано ушедшего из жизни отца, отца – героя великой войны и его кумира на всю жизнь, в честь которого он получил свое васильковое имя и удмуртскую фамилию. С шести лет он мысленно общался с ним, скучая, плача, ища поддержку, прятался в уединенном секретном месте и рассказывал про все тяготы послевоенного детства, про маму и отношения с отчимом, про Гальку – любимую сестру, с которой был очень похож внешне и всю жизнь имел незримую братскую нить. Он рассказывал даже о своих новых ощущениях и полетах, не понимая суть происходящего и ожидая мудрого отцовского совета. Этот диалог давно стал привычным и необходимым, такой жизненно-важной частью его самого – диалог настоящего отца и сына.

Мысли воспоминаний вихрем пронеслись у него в голове, не оставив и следа на безмятежном лице, чуть покрытом золотом волжского солнца, таким еще нежным в это время года. В лесу тем временем заливались птицы, и этот импровизированный многоголосый хор на свой птичий лад исполнял шедевры классической музыки. У Василька вдруг закружилась голова, он ускорил шаг к роднику, набрал в ладони воды, хлебнул и стал жадно пить большими глотками. Пил долго, вкушая и смакуя каждую каплю, потом умылся, намочил волосы, пригладив непослушные вихры волос. Он присел в тени густой кроны дерева, уютно облокотившись о могучий ствол, запрокинул голову и почти задремал. Ничто не могло помешать раствориться в моменте окутавшей его томной неги. Но едва слышный неподалеку детских смех колокольчиком разбудил его, заставил встрепенуться, подняться и идти босиком по траве, приятно щекочущей ноги. Солнце стреляло нежными лучами сквозь деревья, переливаясь разноцветной радугой, светило в глаза, отчего он жмурился и улыбался звонким переливам голосов.

Они сидели на лужайке в льняных белых сарафанах, красиво расшитых узорами, весело переглядывались и с задором плели венки из желтых одуванчиков. Высокая трава почти скрывала их маленькие фигурки, заметить и различить которые можно было по доносившемуся заразительному смеху. Василек с улыбкой подошел ближе, чтобы внимательно рассмотреть девочек. Своей хрупкостью и изяществом они напомнили ему китайские фарфоровые статуэтки, которые он видел когда-то в антикварной лавке, гуляя по улочкам города S, разведывая и случайно находя интересные места. Та, что постарше, была с короткой стрижкой соломенного цвета выгоревших волос, чьи непокорные пряди ложились крупными завитками и доставляли немало хлопот их владелице. Светлые волосы и одежда подчеркивали медовый цвет и бархат ее кожи. Она первая сотворила венок и быстро водрузила его на голову, аккуратно заправив все выбившиеся кудри. Подняв свои большие карие глаза, увидела приближающегося незнакомого человека, застыла и что-то прошептала второй девочке. Та с ангельской кротостью тоже посмотрела в его сторону и устремила все свое внимание на разноцветную бабочку, севшую на ее плечо.

– Привет, красавицы, как жизнь молодая? – весело крикнул Василек, подойдя совсем близко.

От неожиданной легкой веселости его тона они растерялись, чуть покраснели, и старшая взяла инициативу:

– Здравствуйте, присаживайтесь отдохнуть! У нас тут и муравьиный сок имеется! – девочки хитро посмотрели друг на друга и расплылись белозубыми улыбками на загорелых лицах.

Только сейчас он заметил небольшую горку муравейника рядом и две палочки, на которые они собирали муравьиный сок. Василек не заставил себя долго уговаривать, быстро нашел веточку, смочил слюной и запустил в муравейник. Эта забава ему была знакома с детства. Меж тем младшая девочка доплела свой венок и попросила заплести ей две косички. Она была редкой необычной красоты, той самой, которая навсегда остается неизгладимо в памяти у каждого, кто встречал ее хоть однажды. Густые каштановые волосы обрамляли высокий лоб с четким контуром бровей и тяжелыми волнами падали на плечи. Самым поразительным в ее лице было сочетание смуглой матовой кожи, перелива темных волос и цвета глаз, отражающих глубину и бездонность серо-голубого моря. Эти глаза с легкой грустинкой, как у взрослого, умудренного жизнью человека, таинственно хранили секрет маленькой девочки. Василек не мог отвести свой взгляд, смотрел и смотрел, не зная, что сказать, не находя нужных слов. Его пронзали незнакомые чувства единения и родства, он чувствовал связь с этими ставшими отчего-то родными детьми. Он вынул палочку из муравейника, облизнул и поморщился от кислого вкуса во рту.

– Что вы тут делаете одни, не страшно? – решил он продолжить разговор.

– Не страшно, мы под защитой! Король спасет даму! – после некоторой паузы сказала младшая девочка с бабочкой на плече, которая, по всей видимости, и не собиралась улетать.

Василий не ожидал такого ответа, поперхнулся кислотой муравьиного сока, и чтобы не выдать свое волнение, заторопился. Ему вдруг захотелось что-то им подарить, оставить память о себе и об этой встрече, он поискал глазами вокруг и увидел сквозь траву крупные бутоны цвета ярко-синего неба – васильки, торопливо сорвал два больших цветка и вернулся.

– Это вам, маленькие принцессы! – Василек подошел к каждой и с несвойственной робостью и почтением склонил голову, у него приятно защемило в груди.

– Спасибо! Мы еще увидимся! – они с детской непосредственностью вскочили и, обняв худенькими ручками за шею, в искреннем порыве поцеловали в щеку.

Молодой парень был растроган и тронут до глубины души, глаза его увлажнились, он быстро пошел к тому дереву, под сенью которого недавно отдыхал, чтобы обуться и лететь назад. Ему снова захотелось пить. Дойдя до места, он скоро сделал несколько живительных глотков, присел на землю, и серая дымка пережитых эмоций окутала его вновь».

***

– Что с тобой, дружище? Просыпайся!

Василий очнулся от голоса резких ударов по лицу, приводящих его в чувства, и воды, которая лилась откуда-то сверху. Он лежал мокрый на диване в той самой плохо освещенной мрачноватой комнате в расстегнутой белой рубашке с закатанными рукавами, волнуясь, над ним склонился этот тип, соперник по картам. Василий не понимал, сколько времени провел в забытьи, и чем закончилась столь важная для него игра. Осторожно привстав на локтях, он посмотрел на стол и увидел там пачку денег – его выигрыш.

Глава II.

1956-57 годы. Сашенька. Драка.

Сашенька была белокурой зеленоглазой девочкой с тонкими запястьями и щиколотками, которой, благодаря длинным музыкальным пальцам, пророчили творческую карьеру пианистки. Маленькая и худенькая, она казалась младше своего возраста. В семье ей выпала очередь родиться пятой, самой младшей. Два старших брата Вася и Витя очень любили ее и, несмотря на разницу в долгих восемнадцать и четырнадцать лет, всегда играли, смешили и баловали редкими сюрпризами. Она обожала сестер Женю и Раечку, которые считали ее «хвостиком» и дружили со своими ровесницами. Подруг возраста Сашеньки в деревне не было, ей было одиноко, но она научилась обходиться своей прекрасной компанией. С детства занималась легкой атлетикой, научилась всем видам рукоделия, была скромным любознательным ребенком и всегда очень тянулась к знаниям. Учеба увлекала ее больше всего на свете и была главным занятием и лучшим другом в жизни маленькой мадемуазель. Она любила мечтать, согреваясь снежной зимой в разноцветных лоскутах одеяла на печке, искренне верила в добро и была очень ранимой. Когда лето согревало своим теплом, она убегала далеко за огород и пряталась в стоге сена, вдыхая пряный аромат травы. В своих детских мечтах ей рисовался образ благородного героя, которого она, прикрыв зеленые глаза с густой линией ресниц, живо представляла, фантазийно наделяя самыми лучшими качествами:

«Сегодня рыцарь в доспехах Дон Кихота отомстит Вовке Филиппку, бросившему в лицо нежной девочки репей, шрам от которого останется на носу Сашеньки на всю жизнь. Вчера она нашла букет любимых белых хризантем, аккуратно перевязанных красивой бечевкой и сложенных с запиской-признанием от своего поклонника, на пороге их деревянного дома. Завтра он приедет за ней на велосипеде и промчит с ветерком через холмы деревень так, что у нее захватит дух, и она сможет лишь дрожащими руками и узкими коленками держаться за его крепкую мускулатуру, сидя на сиденье сзади. Он будет приезжать к ней и встречать из школы».

А пока, в ожидании своего героя, Сашенька каждый день проделывала непростой путь за новыми знаниями, длиной в шесть километров в одну сторону, вдоль железнодорожных путей и густого леса. В ее родной деревне I в школе учили детей только до четвертого класса, поэтому в любую погоду, осенью и весной, хрупкая беззащитная девочка шла одна полтора часа в школу днем и возвращалась темным вечером обратно, учась во вторую смену. Зимой она жила в школьном интернате станции K, и так продолжалось долгих четыре года.

В шестой класс тринадцатилетняя Сашенька пришла после летних каникул заметно изменившаяся внешне: она стала выше ростом, ее стройность и подтянутость еще больше подчеркивали тренированные бегом ноги с красиво прорисованными икрами. Отросшие кудрявые волосы она научилась укладывать в незатейливую прическу, как у сестры Жени, заплетая косички и украшая их лентами пастельных тонов. Она чувствовала свое взросление, немного переживала и стеснялась из-за этого. Но самое главное – Сашенька стала излучать невероятно нежную женственную красоту, словно подсвеченную изнутри. Это не могли не заметить и оставить без внимания придирчивые юношеские глаза повзрослевших за лето одноклассников и мальчиков из старших классов.

Когда в один из дней в начале сентября, Сашенька столкнулась взглядом в школьной библиотеке, в которой отобрала несколько томиков зарубежной литературы, с хулиганистого вида кареглазым пареньком из седьмого класса, сверкнувшая искра их глаз пронзила ее в самое сердце. Он ждал вечером после занятий и предложил прокатиться на велосипеде домой. Все случилось так, как рисовало ей воображение в удивительных мечтах: они понеслись с ветерком через холмы деревень. Сердце билось громко и часто, а ветер движения превращал юбку школьной формы в звенящий колокол, отдающий радостным эхом в ушах. Сашеньке было так хорошо и легко на душе, что хотелось петь, и она чувствовала себя героиней в шляпке с вуалью из черно-белого французского кино, которое недавно смотрела с сестрами в клубе. «Длинный» путь в несколько километров занял полчаса времени и отпечатался в ее памяти на долгие годы жизни – он отпечатался в ее памяти навсегда. Она запомнила все подробности этого маленького яркого путешествия, мостиком перекинувшего ее в будущее и положившего начало большой любви.

Василек жил в селе К недалеко от деревни Сашеньки, которые разделяло два холма и пять километров проселочной дороги. Он приезжал к ней на велосипеде, затем, повзрослев, купил на заработанные в каникулы деньги мотоцикл. Их встречи вне школы на протяжении трех лет были нечастыми, но всегда нежными и трогательными. Он любил ее удивлять, появляясь неожиданно в разных местах, уверенно брал за руку и уводил в неведомый мир романтики, мечтаний и грез. Небольшой знак внимания, сделанный и обласканный в лучах его душевной щедрости, превращал каждый день скромной девочки в событие: старинная открытка или записка, стихотворно подписанные витиеватым почерком, найденные вдруг в самом непредсказуемом месте; полевой цветок, вложенный в книгу и не исчезнувший со временем, а навсегда сохранивший свою суть и значение; или черно-белая фигурно вырезанная фотография с изображением примерного ученика средней школы в вельветовом костюме, с белоснежным воротником и значком на груди слева, на обороте подписанная чернилами:

«На память другу Шуре от друга Васи.

Шура, не забывай меня, т.к. это важно для тебя и для меня.

Шуре от Василия».

Сашенька благодарно принимала все сюрпризы; не будучи избалованной и привыкшей к таким внезапным вспышкам внимания и заботы, очень смущалась, ей хотелось щедро одарить Василька, ответить взаимностью и наградить его со всей силой зарождающегося чувства.

***

Однажды летним воскресным утром она проснулась раньше обычного, чтобы успеть к завтраку испечь ароматный хлеб, сделать обожаемую яичницу-глазунью, посыпать ее свежей зеленью, сорванной в огороде, и заварить травяной чай с мятой. Родители и сестры уехали в город на рынок, оставив Сашеньку главной хозяйкой в доме. Она заранее подготовила дрожжевое тесто, просеяв и смешав муку с водой, добавила щепотку соли и сахара, ей оставалось только уложить его, настоявшееся и ставшее живым, крупно пузырящееся, в форму и отправить в печь. Она делала все неторопливо под спокойную мелодию, доносящуюся из настроенного радиоприемника, словно боясь ошибиться и пропустить важное в процессе приготовления. Принесла из мазанки десяток яиц, кувшин холодного молока и домашнее масло, нарвала зелени. Большая печь, делая свое дело, стала распространять по дому запах свежеиспеченного хлеба, до готовности которого оставалось совсем немного времени, как в дверь постучали, и тут же она отворилась с силой и энергией ворвавшейся молодости. Василек вбежал румяный, запыхавшийся, одетый в нарядную рубашку, сшитую матерью-портнихой к специальному торжественному случаю, пряча за спиной букет полевых цветов, которые успел собрать по дороге:

– Саша, Сашенька, Шуренок! Доброе утро! Какой сегодня чудесный день, срочно гулять! – он приобнял ее за талию и вручил букет.

– Привет, Василь! Сначала позавтракаем, а потом погуляем! В клубе – кино про укротительницу тигров, пойдем? – предложила она.

– Только укротительницы мне еще не хватало, я и сам как тигр! – смеясь и изображая, прорычал он.

Кино было ее большой страстью после учебы и чтения книг. Она полностью растворялась в сценах, увиденных на экране, каждый раз примеряя на себя новые образы актрис в красивых нарядах, робко и несмело представляла, как гуляет по улицам Москвы или Парижа, для пущей роскоши укрывая плечи меховым манто и небрежно куря сигарету через мундштук. Редким моментом оставаясь одна в доме, она репетировала театральные позы перед зеркалом, красиво закидывая ногу на ногу, прямо держа спину и вытягивая и без того длинную шею. Ее музыкальные пальцы были украшены кольцами с крупными камнями, а ногти обязательно покрыты красным лаком, как у мадам Шанель, про которую она узнает много позже.

Наконец они сели за стол. Сашенька разложила по тарелкам глазунью, спрятала ее под зеленым покрывалом порезанной петрушки, отломила большой кусок только что испеченного, еще горячего хлеба и густо намазала маслом. Заботливо передала сделанный бутерброд своему гостю и повторила такой же для себя. Смотреть, как ест Василек, было для нее большим удовольствием. Он делал это вкусно: с неподдельным аппетитом, иногда причмокивая и без стеснения облизывая пальцы, пусть и нарушая общепринятые правила этикета. Его искренность и непосредственность брали в свой плен, хотелось делать то же самое, со смаком получать удовольствие и наслаждаться простой едой, заражая окружающих. Они долго сидели за столом, ели и пили, сначала – чай, потом – молоко, макая в него хлебный мякиш, смеялись и снова пили чай.

Сашенька ненадолго отлучилась, оставив друга одного. Она придумала для себя новый образ, которым хотела окончательно и бесповоротно очаровать Василька. Для этого ей понадобилось немного фантазии, три дня времени, отрез голубой ткани, скучающий и забытый мамой в шкафу. Позаимствовав незаметно у сестры Раи самое романтичное платье цвета чайной розы с рюшами и рукавами-фонариками, на которое она накинула легкую вуаль лазурного пальто, собственноручно сшитого на машинке «Zinger». Ноги украшали аккуратные белые туфельки, подаренные старшим братом и нежно обутые на кружевные носочки. Завершающим штрихом был шифоновый платок, в палитре которого художественно соединились и небесная гладь, и розовая дымка, и, казалось, аромат белой акации.

– Ох, какая ты, – Василек замер, на мгновенье растерялся и не мог найти подходящее слово, – красивая! Очень красивая, моя Сашенька!

Он лихо подхватил ее легкую воздушную фигурку, приподнял на руках и закружил в спонтанном танце под медленно звучащие из приемника, как из патефона, слова песни:

«…Если бы тебя я в этот вечер встретил, где же ты, желанная, почему молчишь?»¹

Сашенька смеялась, запрокинув голову, нежно обнимала его за руки и плечи, спрятанные в ладно сидящую рубашку персикового цвета, так красиво оттеняющего кожу. Юные и счастливые, они выскочили на улицу, побежали, запрыгнули на мотоцикл и понеслись, понеслись навстречу новому дню, новым событиям и радостям. За этим чистым и по-детски рождающимся чувством, отсутствием видимых препятствий и кажущимся спокойствием, реальная жизнь уже готовила серьезные испытания, которые им предстояло преодолеть вместе.

Весь день до самого вечера они провели на природе: гуляли, исследуя давно знакомые деревенские просторы, забирались на высокие холмы и вихрем сбегали вниз, находили заброшенные дома, представляя себя хозяевами, и даже забрели на старое кладбище, разгуливая по которому рассматривали потертые временем фотографии и придумывали истории жизни их владельцев.

Незаметно близился вечер, и нужно было возвращаться, чтобы успеть перекусить на ходу перед кино. Пропустить новую киноленту Сашеньке не хотелось. Василек был не таким фанатом кинематографа, но отказать подруге не мог, поэтому с удовольствием поддерживал ее компанию. Они нашли оставленный еще утром мотоцикл и помчались в деревню, по пути заехав в сельмаг за легким перекусом. Уже смеркалось. Уютно расположившись на свободной лавочке рядом с клубом, пришел черед Василька угощать свою спутницу. Он ловко расстелил газетную скатерть, сделал несколько бутербродов из черного хлеба и докторской колбасы, предусмотрительно порезанной еще в магазине, к ним по задумке полагалось несколько помидор-сливок, которые они смачно кусали и макали в крупную соль, горкой лежащей прямо на «скатерти». На десерт шеф предложил запивать пряники газировкой прямо из бутылки. Они ждали начало сеанса и беззаботно болтали обо всем.

– Эй, закурить не найдется? – вдруг неожиданно раздалось позади.

Василек обернулся, увидев трех парней лет девятнадцати, вполне боевого вида с недовольно выпяченными челюстями на хмурых лицах.

– Шурка, это твой ухажер что ли?! Откуда он взялся?

– Я – Бегишев, живу в K. Не курю. Будьте любезны, представьтесь и вы, господа! – по-военному отчеканил с нескрываемой иронией Василек, он умел произвести впечатление.

– Чего? Ты еще и дерзить вздумал? – эти трое с недоумением переглянулись. – А ну, пошли поговорим!

Они медленно потянулись друг за другом, обходя клуб сбоку. Василек встал, расправил и размял плечи, уже предвидя сценарий развития событий и реально оценивая свои возможности. Сашенька не могла остановить его в решимости, оглядываясь, искала глазами подмогу. Недалеко, метрах в ста от клуба она увидела в свете фонаря две приближающиеся мужские фигуры, смутно напоминающие друзей старшего брата, которых знала в лицо, но не была знакома, и бросилась со всех ног к ним навстречу.

– Там друга моего избивают, пожалуйста, помогите! – выпалила она со страху. – Я – Саша Храмова, если вспомните, сестра Виктора.

Молодые мужчины без слов побежали за ней. Уже приближаясь, Сашенька услышала за углом приглушенные стоны. Василек лежал на асфальте без сознания с разбитым в кровь лицом, он был серьезно ранен. Присев на коленях рядом, судорожными движениями она достала платок, стараясь остановить кровь и не причинить ему боли. Два спасателя, запыхавшись, подоспели вовремя, мгновенно оценив опасность ситуации, один кинулся преследовать негодяев, второй побежал вызывать скорую помощь. Время считало свои минуты.

По счастливой случайности все сложилось благополучно. Машина скорой помощи в тот момент находилась в деревне, чтобы захватить фельдшера, который отправлялся на дежурство в районный поселок. Издалека увидев заветный ПАЗик, друг Виктора организовал экстренную доставку Василька в районную больницу станции T, где за его жизнь боролись реаниматологи. Молодой организм быстро шел на поправку и скоро о полученной травме напоминали лишь частые головные боли и «небольшое костное вдавление в области правого лобно-височного шва как следствие закрытой черепно-мозговой травмы, полученной в результате ушиба головы металлическим предметом во время уличной драки», согласно сухому медицинскому заключению.

Пройдет совсем немного времени, и тем же летом с четырнадцатилетним Васильком случится новое потрясение, во многом объясняющее его необычные способности.